Читайте также:
|
Теперь я понял. Вот уж точно юмор охотников за книгами! Я угодил в ловушку, которая предназначалась даже не мне, а какому-нибудь конкуренту Гульденбарта, а я слепо угодил в нее из-за новообретенного доверия к печатному слову. Дождесвет ведь писал, что охотники превращают в смертельные ловушки коридоры и целые участки лабиринта. И почему важные факты всегда приходят в голову с запозданием?
Как осенний лист, заткнутый в книгу сохнуть, я распластался под горой бумаги и, невзирая на все усилия, сумел пошевелить лишь одним когтем. И задохнуться здесь – вопрос не возможности, а времени.
Утонуть в книгах – вот уж не думал, не гадал Данцелот, что меня может постигнуть такая участь. Если судьба действительно способна на иронию, то этого ее дара я отведал сполна.
Я даже не знал, парализован я или всего лишь застрял: судя по боли в теле, у меня переломаны все до последней косточки. Впро-чем, когда мне станет нечем дышать, придет и конец моим мучениям. Тут подо мной что-то шевельнулось, вся гора подпрыгнула – раз, другой третий, и книжная масса надо мной сдвинулась: Послышался шорох, это, наверное, разлетались в стороны книги и скользила куда-то бумага, и давление уменьшилось. Как одержимый, я начал колотить вокруг себя руками и ногами, и вдруг… глоток благословенного воздуха. А за ним – свет! Рассеянный лучик проник в узкую щелочку неподалеку от меня. Я протянул к -нему лапу, и когти вырвались на волю! Я стал неистово продирать-ся вперед, все всплывал и всплывал из книжного моря, в котором едва не захлебнулся.
Отплевываясь и отхаркиваясь, чихая и кашляя, я, извиваясь, ' выбрался наконец наружу и попытался оглядеться, однако в глаза мне набилось слишком много пыли, я видел лишь размытые пятна. Я как мог вытащил свое туловище из неплотной массы толченой бумаги, целых и рваных книг, обложек и отдельных страниц и, неуверенно поднявшись на ноги, тут же снова провалился по колено. Но, поупражнявшись и приобретя сноровку, я сумел устоять и даже пройти несколько шагов, не растянувшись пластом.
Высоко надо мной выгибался каменный свод. Оказывается, я очутился в пещере, по форме напоминавшей полукружье по меньшей мере километр в диаметре. Потолок был похож на пористую губку, так много в нем было крупных и мелких отверстий (наверное, через одно из таких я рухнул сюда в потоке книг). Между ними прилепились целые колонии медузосветов наипротивнейших цветов и разных размеров, это от них исходил пульсирующий свет. Они, вероятно, принадлежали к тому подвиду, который мог существовать без питательной жидкости и из которого изготавливали факелы, но здешние были намного крупнее обычных. Может, эти существа со временем вывелись из тех, кто сбежал из ламп? Мне невольно вспомнились два медузосвета, облепившие друг друга в смертельной схватке: что если это был не поединок, а акт воспроизведения рода?
Высоко под потолком роились белые как снег летучие мыши, наполняя пещеру пронзительный визгом. И вдруг грохот и треск: из отверстия в потолке извергся хламный поток бумаги и пыли ирастворился в книжном море – по счастью на безопасном от меня расстоянии.
Да, великое множество гниющих, распадающихся и пожираемых насекомыми книг, обрывков бумаги и прочего мусора действительно напоминало поверхность моря, которая к тому же беспрестанно колыхалась, вздымалась и опадала. Мне даже не хотелось думать о том, что за твари вызывают эти волны. Ведь, кажется, у Пэрлы да Гана было стихотворение под названием «Червь-победитель»? Да, мои дорогие друзья, я, очевидно, угодил уровнем ниже в этой системе подземелий и, к сожалению, даже знал, как называется это гадкое место. Я же читал про него у Канифолия Дождесве-та, посвятившего ему целую главу. Негород – клоака катакомб. По системе шахт сюда сбрасывали не только книжный мусор с поверхности города, нет, сюда попадало все, что утратило свою ценность в самих катакомбах. Книгопираты отправляли сюда трупы своих жертв, развращенные книжнокнязья – повседневные мусор и фекалии, букваримики – ядовитые отходы и плоды неудавшихся экспериментов. Вроде бы существовали шахты, которые вели сюда от самых древних домов в переулке Черного Человека.
Здесь скапливался мусор столетий, водились насекомые и вредители, растения и животные, не встречавшиеся ни в одной другой части лабиринта. Даже охотники за книгами обходили это место стороной, опасаясь подцепить ужасную заразу. Негород – жуткая оборотная сторона Книгорода, заплесневелое нутро катакомб, их безжалостная пищеварительная система. Здесь уже не хозяйничал никто: ни охотники, ни Тень-Король.
Я находился приблизительно в середине пещеры. М-да, до стены добраться можно, но путь по бумажным осыпям будет нелегким. Однако меня манили отверстия в стенах: через них, наверное, сносили свой мусор древние обитатели катакомб. Я двинулся к ближайшему, проваливаясь на каждом шагу – то по колено, а то и по пояс, но всякий раз мне удавалось выбраться собственными силами. Куда бы я ни ступил, везде елозило, шебуршило и похрустывало, и без необходимости я старался не смотреть, куда ставлю ногу.От запорошившей меня с головы до ног книжной пыли я походил на призрака, каждая клеточка моего тела болела от падении и книжных жерновов, но, о, мои единственные друзья, я храбро шел вперед. Нет, гибель в недрах земли не для меня. Я пообещал умирающему крестному стать величайшим писателем Замонии и собирался сдержать слово, чем бы ни пугали меня катакомбы. Сотни идей роились у меня в мозгу: сюжеты романов и рассказов, эссе, поэтические размеры и завязки пьес. Это был фундамент собрания сочинений. Целая полка сочинений составилась у меня в голове… И надо же случиться этому сейчас, когда мне решительно нечем их записать! Я пытался, запомнить мысли, пришпилить их к стенкам моего мозга, но они ускользали как ловкие рыбешки. Такого прилива вдохновения я не испытывал никогда, – а писать нечем, нечем, нечем!
Я преодолел около половины тяжкого пути, когда книжное море вдруг взволновалось. Нечто огромное и страшное поднималось ко мне из глубины. Возможно, его шевеление я ощутил, пока лежал, погребенный под книгами. По волнам я смог определить, что оно кружит вокруг меня, и эти круги становятся все теснее. Все вдохновение, все идеи улетучились, меня охватил холодный страх. Такой ужас, наверное, ощущает человек, увидевший передсобой в ночном лесу вервольфа. Но где же сейчас эта тварь? Что если притаилась, раззявив пасть, прямо подо мной?
И вдруг оно поднялось на поверхность. Во все стороны полетели сотни книг. Вздыбилась волна пыли, затрепетали страницы… и передо мной предстало самое большое существо, какое я когда-либо видел.
Червь-победитель!
Возможно, это действительно был величайший на свете червь, а, может, змей или какая-то иная форма жизни, но родословная чудовища меня в тот момент нисколько не интересовала. Видимая часть вздымавшегося передо мной туловища походила на колокольню и была усеяна коричневыми бородавками. На беловатом брюхе топорщились сотни щупалец, или ручек, или ножек – точно я не мог определить. В том месте, где могла быть звонница, пасть раззявилась кривыми и острыми, как ятаганы, зубами. На мгновение гигантское чудище застыло, потом поднялось еще выше, оглушительно взревело и вдруг нырнуло в бумажное море с таким шумом, словно упал целый лес деревьев. Взметнувшаяся пыль скрыла его совершенно, но когда несколько осела, я увидел, что чудовище несется прямо на меня.Кто не ходил по гниющим книгам, понятия не имеет, как это тяжело. Я спотыкался и падал, скользил по пожелтелой бумаге, вскакивал или полз на четвереньках. Снова и снова я наступал на книги, которые распадались в пыль или на колонии червяков, на бумагу, ломкую как яичная скорлупа.
Рев червя эхом отдавался по пещере и сеял панику среди летучих мышей, которые в свою очередь завизжали. Поверьте, дорогие друзья, я не хочу отягощать вас рассказами о том, кто и что жило под поверхностью Негорода, но потревоженное буйством червя, все население свалки собралось посмотреть, чье наглое вторжение нарушило их пищеварительный сон. Точно открылись врата Потустороннего мира, из-под книг выползали все новые и новые твари. Шевелились лапы, щелкали клешни и челюсти, колыхались щупальца… В слепой панике я пополз скорее вперед и едва не попал в объятия паука с развевающейся белой шерстью и восьмью сапфировыми глазами, лапы у которого были длинней, чем у меня ноги. Кругом копошились бесцветные крабы, светящиеся скорпионы и муравьи, прозрачные змеи и гигантские гусеницы всех цветов радуги. А потом еще всевозможные твари с чешуей и крыльями, рогами и клешнями, названия которым я не знал. Это был карнавал чудовищ, плоды многовековой негигиены и дегенерации. Я полз в море живых отбросов.
Но, о, дорогие мои друзья, оно сыграло мне на руку, ведь лютующий слепой червь ориентировался по слуху и в поднятом тварями гаме совершенно потерял мой след. Он бросался из стороны в сторону среди пыльных теснин, рассекал бумажное море и его обитателей острыми, как ножи, зубами. Вот только меня ему было уже не достать. Ведь у меня за спиной разгорелась война всех против всех. В ночных кошмарах меня до сих пор преследуют жуткие сцены, которые мне довелось увидеть тогда, особо часто мне является воспоминание о том, как.черные щупальца разрывают белого паука или как два гигантских краба рубят мощными клешнями существо, вообще неподдающееся описанию. Но твари настолько увлеклись взаимным уничтожением, что совершенно потеряли ко мне интерес. Возможно, это был ритуал очищения, который они производили регулярно, праздник бойни, к участию в котором гости не допускались.Важно было лишь, что я наконец достиг стены пещеры и в полном изнеможении взобрался на каменный уступ вдоль нее. Откашливаясь, я передохнул минуту, а после, не позволив себе даже последнего взгляда на затихающую битву, отвернулся: не посчастливься мне, меня самого переварило бы в этом гигантском кишечнике катакомб.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав