|
Читайте также: |
Произнося эти примечательные слова, господин маркиз де Розенталь взял стул и уселся напротив дивана, на котором расположились Комейроль и Добряк Жафрэ. – Господа, – скромно и благопристойно продолжал маркиз, – вы – знаменитые люди, а я – ничтожество, поэтому, прежде чем иметь честь предстать перед вами, я – что вполне естественно – занялся своим туалетом. Я не каждый день одеваюсь так, как сейчас: я готовился, готовился, как человек, идущий на экзамен, и я выбрал для нашей встречи самое красивое из моих имен. Надеюсь, вы будете снисходительны к новичку, который желает вам всяческих благ, но не может зайти в своей любезности так далеко, чтобы лицемерно утверждать, будто его молодость не стоит вашей дряхлости.
– Проклятье! – воскликнул Комейроль. – Мы ценим шутки, господин Саладен, но у нас здесь есть занятия поважнее, чем любоваться тем, как вы глотаете шпаги.
Принц и доктор Самюэль подошли поближе, виконт Джоджа с гордым видом держался в сторонке.
– Я польщен тем, – ответил Саладен, покусывая кончик стека, – что вы взяли на себя труд навести обо мне кое-какие справки. Без ложной скромности скажу, что стою этого труда и надеюсь вскорости в полной мере доказать вам это. Вы прозябаете здесь уже много лет, господа, и у вас нет начальника. Я думаю, что нашел для вас того, кто вам нужен.
– Он не лишен таланта оратора, – вполголоса заметил сын Людовика XVII.
– Куда он клонит, этот парень? – осведомился Джоджа с другого конца комнаты.
– Я полагаю, – вежливо повернулся к нему Саладен, – что имею счастье говорить с доверенным лакеем господина герцога де Шав?
– Ну-ну, – насторожившись, прошептал Комейроль.
– Любезнейший… – высокомерно начал Аннибал.
– Помолчите, – ласково посоветовал ему Саладен. – Мы чуть позже вернемся к той славной роли, которую вы играете при герцоге, к роли, которая в известном случае может помешать делам организации. Аналав у вас?
Джоджа умолк. Другие члены клуба, весьма удивленные, переглянулись.
– Я бывал в канцелярии полицейской префектуры, – сказал как бы между прочим маркиз де Розенталь. – Я любопытен и желал усовершенствовать свое образование. Так вот: я являюсь знатоком во многих областях и, в частности, отлично осведомлен о ваших делишках.
– Но вы же не затем сюда явились, чтобы угрожать нам, а? – произнес Комейроль, и без того красные щеки которого теперь побагровели.
Жафрэ дотронулся до его руки и прошептал:
– Я заинтересовался им.
– Дорогой мой господин Комейроль, – ответил Саладен, – у меня независимый характер, и я желаю идти своей дорогой, держась подальше от властей. Вот только я хочу, чтобыi вы хорошенько поняли: я принял меры предосторожности. Вы видите, что я один. Поскольку вас пятеро, неплохо бы нам договориться полюбовно.
– Ладно, – угрожающе сказал Комейроль. – Давайте договариваться – да побыстрее.
– Давайте-давайте! – воскликнул Саладен. – Но вы еще не ответили на мой вопрос: является ли виконт Аннибал Джоджа обладателем Аналава?
– Вот в этом-то и состоит секрет нашего братства, – заметил доктор Самюэль, до сих пор молчавший.
Саладен поклонился ему.
– Господа! – заговорил он. – Аналав – ваш символ власти, я знаю и это, и многое другое. Хотя я не вижу здесь тех великих людей, что прославили историю вашего братства, мне все же было бы неловко предлагать свою кандидатуру таким знаменитостям, как господа Жафрэ, Комейроль и Самюэль. Ведь они так опытны и так умны…
– Вы очень добры, – проворчал бывший клерк нотариуса.
– Говорю, как думаю… Но сейчас речь идет лишь о том, чтобы развенчать вот этого подлеца; обстоятельства меняются, и я обязан сказать вам, что такое сообщество, как ваше, не должно иметь главой подставное лицо.
Аннибал Джоджа отбросил в сторону газету, которая была у него в руке, и сделал шаг по направлению к Саладену. Добряк Жафрэ удержал его, сказав:
– Милое дитя, дайте договорить оратору.
– Тем более, – добавил Саладен, поворачиваясь к виконту, – что оратор готов побеседовать с вами наедине в любое удобное для вас время.
Добряк Жафрэ снова вступил в разговор.
– Дорогой мой господин, – сказал он, – я хотел бы заметить, что до сих пор наши встречи здесь всегда носили мирный характер.
– Видите ли, – ответствовал Саладен, – надо, чтобы ваши встречи стали еще и такими же плодотворными, как прежде. Я намерен не пожалеть ради этого той свежей молодой крови, что течет в моих жилах. Зачем мне скрывать от вас свои намерения? Я собираюсь возродить великую семью Черных Мантий.
Его речь вызвала в гостиной некоторое волнение, как написали бы в парламентском отчете, и сын Людовика XVII невольно воскликнул:
– Слушайте, черт побери! Слушайте!
– Зачем? – проворчал Комейроль. – Сын этого жулика Симилора так же болтлив, как его папаша. Он много говорит, но, насколько я понимаю, еще ничего не сказал.
– Все это и впрямь как-то расплывчато, – прошептал Добряк Жафрэ, – очень, очень расплывчато…
– Сейчас я объяснюсь, не беспокойтесь, – сказал Саладен. – Но прежде чем перейти к делу, нам надо очистить территорию. Дорог ли вам Джоджа – да или нет?
– Нет! – ответили хором все присутствующие за исключением самого Джоджа.
– Передадите ли вы Аналав, – продолжал Саладен, – отважному и решительному молодому человеку, который принесет вам как награду за свое победное восшествие к власти дело, способное дать полтора миллиона франков наличными?
Присутствующие задумались, а потом Комейроль произнес:
– Это – смотря по обстоятельствам.
– Да, по обстоятельствам, – отеческим тоном повторил Добряк Жафрэ, – по обстоятельствам, да-да.
Принц и доктор присоединились к высказанному мнению.
– Понимаете, – сказал Комейроль, – мы хотели бы некоторые гарантии…
– И здесь недостаточно, – ехидно добавил Аннибал, – умения глотать шпаги.
Саладен ринулся на эту реплику, как на добычу.
– Господа! – вскричал он, вскакивая и засовывая руку за пройму жилета. – Стоит нам посмотреть вокруг, как мы поймем, что нас со всех сторон теснят одни лишь шпагоглотатели, которые есть на любой ступени социальной лестницы. Прусский монарх, втягивающий Австрию в войну против Дании…
– Слушайте! – воскликнул Принц, живо заинтересовавшись.
Комейроль, напротив, возразил:
– Старина, мы здесь не занимаемся политикой, понятно?
А Жафрэ добавил жалобным тоном:
– Милый молодой человек приготовил речь… Берегитесь!
– Кандидат, излагающий свое кредо избирателям, – попытался продолжить Саладен, – министр, уравновешивающий бюджет, стесненные в средствах короли, нанизывающие тиражи, словно жемчужины, на нитку своих займов…
– И филантропы, которые заставляют вас застраховывать свою жизнь, – подхватил Комейроль, подражая его выговору, – да? Какая жалость! И проповедники, вышибающие неверным зубы рукояткой пистолета…
– И добросердечные господа, владеющие капиталами, но выступающие против ростовщичества, – намекнул Добряк Жафрэ.
– И противники долговой тюрьмы, – вставил доктор Самюэль.
– Шпагоглотатели! – воскликнул в восхищении Принц. – Сплошные шпагоглотатели!
И все победоносно повторили, глядя на Саладена:
– Шпагоглотатели!
Господин маркиз де Розенталь поначалу слегка растерялся, но вскоре вновь собрался с духом, и на губах его появилась торжествующая улыбка. Он зааплодировал и сказал:
– Браво, дорогие сеньоры! Не такие уж вы дряхлые старцы, как мне казалось, и, должен отдать вам справедливость, вы сумели-таки нарушить мои планы. Браво! Что ж, тем лучше! Умным людям легче понять друг друга. Итак, перейдем прямо к делу. Завтра уже упоминавшийся герцог де Шав будет иметь в своем особняке в предместье Сент-Оноре кругленькую сумму в полтора миллиона франков.
– Ошибаетесь, господинчик, – поспешил уточнить Аннибал. – Кругленькая сумма будет в два миллиона.
Саладен лениво повернулся в его сторону.
– А-а, – только и протянул он.
Потом его взгляд снова обратился к стоявшей перед ним группе «Этих Господ», которые смотрели на него, как бы спрашивая: правда ли это?
Комейроль насмешливо улыбнулся, а Добряк Жафрэ счел необходимым перевести эту улыбку:
– Милый молодой человек, я вам весьма симпатизирую, но вы несколько опоздали.
Саладен на мгновение задумался, затем спросил вслух у себя самого:
– Значит, в особняке де Шав будет три миллиона пятьсот тысяч франков?
– Вы говорите о сотне тысяч пиастров, которые хотели бы положить в свой карман, – сказал Аннибал, пропустив мимо ушей последнее замечание.
– Как! – воскликнул Комейроль, напротив, прислушавшийся к нему. – Три с половиной миллиона! С чего вы это взяли?
– Я уверен в сумме в полтора миллиона франков, – отвечал Саладен, – вы, кажется, уверены в двух миллионах. Совершенно ясно, что это две различные суммы.
Жафрэ навострил уши, подобно доброму боевому коню, заслышавшему звук трубы.
– Он даровит! – оценил Жафрэ. – Но надо все прояснить. Откуда взялись ваши полтора миллиона, молодой человек?
– Из Бразилии, – не задумываясь, ответил Саладен. – А ваши два, полагаю, должны прибыть из Парижа.
– Мне никто ничего не говорил, я попросту догадался! – добавил он, чтобы развеять могущие возникнуть сомнения. – Есть у вас средство завладеть этими двумя миллионами?
Комейроль, казалось, обиделся.
– Мы не совсем уж безрукие, господин маркиз, – сказал он.
– Уточняю, – настаивал Саладен. – Мы больше не шутим, господа. Можете ли вы рассматривать эти два миллиона франков как принадлежащие вам уже сейчас?
Ах, вы колеблетесь… Вы все еще не уверены… Хватит колебаться! Я предлагаю вам верное дело.
Последнее слово он произнес с нажимом, и его круглые глаза холодно оглядели собравшихся.
Жафрэ, доктор и Комейроль казались удивленными. Джоджа потупился, и только Принц воскликнул, потирая руки:
– Отлично! Мне это подходит!
– Будь там полтора миллиона, как я предполагал ранее, или три с половиной, как выяснилось только что, – продолжал Саладен, – я все равно говорю, что дело сделано, потому что начиная с завтрашнего дня я смогу провести в особняк де Шав столько людей, сколько мне заблагорассудится, и в тот час, какой вы сами назовете.
– Черт побери! – воскликнул Добряк Жафрэ. – Это очень мило с вашей стороны, дорогое дитя.
– Что вы предлагаете? – спросил Комейроль.
– Я прошу разрешения, – ответил Саладен, – держать свои планы при себе, пока мы не заключим соглашение.
– Чтобы заключить соглашение, надо знать все подробности.
– Давайте не попадать в порочный круг, – сказал Саладен, чей голос вновь обрел властные нотки. – Впрочем, мы еще не закончили предварительные переговоры. Как Хозяин и Отец, – это ваше словечко, – я претендую на львиную долу – а работать я стану только в этом качестве.
– Какая прямота! – восхитился Комейроль.
– Душа нараспашку! – поддержал его Добряк Жафрэ.
– Что вы подразумеваете под львиной долей? – спросил доктор Самюэль.
– Если бы речь шла только о моих полутора миллионах франков, – ответил Саладен, – я потребовал бы половину.
– В добрый час! – хором воскликнули остальные. – Вот как? Половину? Ну-ну, юноша, у вас отличный аппетит!
– Но, – продолжал Саладен, – поскольку помимо них есть еще два миллиона, каждый из нас сохранит свою часть: два миллиона – вы, полтора – я.
Добряк Жафрэ надул щеки.
– Дьявол! – выругался Принц.
– Вы сошли с ума, – подытожил Комейроль.
А Джоджа лишь посмеивался в свою крашеную бороду.
– Только так, – спокойно сказал Саладен. – Решайте: два или нет. Здесь не торгуются.
– С полутора миллионами франков, – заметил Самюэль, – можно скупить все шпаги Парижа.
– Вы не поняли! – смеясь, заявил Комейроль. – Наш новый Хозяин хочет заставить нас заплатить за свежую горячую кровь, которую он собирается влить в наши старые жилы.
– Точно! – согласился Саладен. – Я не отрицаю, что это дорого, но такова моя цена.
– А если она нам не подойдет? – спросил Комейроль, сверля его взглядом и покраснев до ушей.
Саладен выдержал его взгляд и холодно ответил:
– Это было бы весьма досадно, господин Комейроль: я вбил себе в голову, что либо сегодня вечером вы согласитесь исполнить мою прихоть, либо я покину вас.
Члены клуба попробовали захихикать, но Саладен повторил, отчетливо выговаривая слова:
– Да, мне придется вас покинуть… для начала, а потом я сделаю карьеру, рассказав о ваших тайных планах.
Он сидел, как мы уже сказали, напротив доктора, Жафрэ, Комейроля и Принца. Прямо перед ним, над диваном, где сидели эти господа, висело большое зеркало.
За спиной Саладена помещался стол, на котором возвышался подсвечник.
Возле этого стола находился Аннибал – он то стоял неподвижно, то начинал прохаживаться взад-вперед.
Произнеся последние слова, Саладен увидел, как глаза четырех его собеседников одновременно остановились на виконте.
Саладен знал, где Джоджа. Закопченное и запятнанное зеркало являло ему смутное отражение итальянца, так что он ни на минуту не терял его из виду.
Что-то сверкнуло в правой руке виконта, сделавшего шаг по направлению к столу. Глаза четырех членов «Клуба Черных Шелковых Колпаков» тотчас же опустились, а Добряк Жафрэ даже слегка вздрогнул.
– Ну и ну! – сказал Саладен. – Виконт Аннибал не отвык еще от неаполитанского кинжала!
Он небрежно повернул голову.
Но когда Саладен снова обернулся к своим четырем собеседникам, мизансцена полностью изменилась: теперь каждый из них, даже Добряк Жафрэ, сжимал в руке нож.
– А что скажет господин Массене? – смеясь, спросил Саладен.
– Массене ничего не скажет, – ответил, поднимаясь на ноги Комейроль. – Ты мертвец, малыш!
Не оборачиваясь, Саладен протянул руку к столу, взял подсвечник и поднял его над головой.
В ту же секунду в окно, выходившее на улицу, трижды постучали.
Ножи исчезли, словно по волшебству.
И стало так тихо, что даже дыхания не было слышно.
– Ставни сегодня не закрыли! – спустя несколько мгновений пробормотал Комейроль, сопроводив свои слова южным ругательством.
– Как это получилось, что их не закрыли? – поинтересовался Добряк Жафрэ.
– Они были закрыты, – ответил Саладен, – очень хорошо закрыты, но я, перед тем как войти сюда, прогулялся кое-куда с моим папой. Тут, рядышком, ждут верные друзья…
– Эй, старички! – крикнул голос с улицы. – Все идет, как надо?
Комейроль кинулся к окну и открыл его.
– Кто здесь? – спросил он. Никто не ответил.
Его взгляд обшарил темную и казавшуюся безлюдной улицу.
В это время Жафрэ той же самой рукой, которая только что держала нож, пылко сжал пальцы Саладена и шепнул:
– Вся эта маленькая махинация была организована замечательно умно, и я от всего сердца голосую за вас.
Принц, обойдя вокруг стола, дотронулся до плеча доктора Самюэля и сказал:
– Вы искали мужчину. Вот он.
– Пока неизвестно, – ответил доктор, – посмотрим.
Саладен тем временем ответил Добряку Жафрэ:
– Это было не так уж трудно проделать, ибо вам уже много лет и вы вполне созрели для того, чтобы отойти от дел. Будь вы помоложе, я бы взялся за это по-другому.
Кончайте смотреть в окно, папаша Комейроль, – добавил он. – Вы – самый крепкий из всей этой компании, да и характерец у вас кое-какой имеется, однако же, честное слово, вы тоже нуждаетесь во мне, ибо вы и ваши вооруженные ножами приятели так насмешили меня, как если бы я заглянул в музей восковых фигур!
Комейроль тем не менее оставался у окна и не скрывал дурного расположения духа.
– Ты говоришь правду, малыш! – процедил он сквозь зубы. – Пятнадцать лет назад ты не успел бы поднять свой подсвечник!
Саладен послал ему воздушный поцелуй.
– Милейший! – сказал он. – Мы будем друзьями, добрыми друзьями, когда ты поклянешься повиноваться мне. Ну! Не засыпайте! Сделайте вид, что решили немного посовещаться, глубокоуважаемые, пока я сделаю вид, что не слушаю, а потом вы дадите мне официальный ответ.
Он отошел от дивана и остановился в другом углу комнаты, взяв в руки «Газету городов и сел».
Члены «Клуба Черных Шелковых Колпаков» собрались в кружок, и Добряк Жафрэ сказал самым ласковым тоном, на какой был способен:
– Аннибал Джоджа, я прошу у вас слова. Вы мне его даете, спасибо. Вы смещены с должности, мой мальчик, и в этом нет большой беды.
Джоджа тихо ответил что-то, чего Саладен не смог расслышать.
Совещание длилось ровно две минуты, по истечении которых красноречивый Комейроль, к коему вернулось отличное настроение, двинулся к Саладену во главе группы членов клуба и сказал:
– Милостивый государь, Аналав – ваш!
Джоджа хотел было расстегнуть свой редингот.
– Да ладно, оставьте, – остановил его Саладен. – Это все отжившие формальности. Мы, конечно, не уничтожаем старых обычаев, предназначенных для того, чтобы поразить грубое воображение черни, но мы-то сами выше их. Хорошоли я расслышал, что вы признали меня Отцом-Благодетелем и главой Черных Мантий единодушно? Поднимите руки!
Все руки вскинулись вверх – даже рука виконта.
– Прекрасно! – сказал Саладен, выпрямившись и строго оглядывая членов клуба. – Вы не любите долгих бесед, поэтому я отменяю речь, которую рассчитывал произнести в честь моего приема в организацию. Хватит смеяться. Садитесь, поговорим.
X
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав