Жрецы, тотемизм, гадания

Если в ранних римских источниках встречаются упоминания о женщинах-жрицах, то затем роль женщин в религиозной жизни германцев заметно снижается. Однако, во времена расцвета Рима, женщины стояли на первых ролях в религиозной жизни варваров.

Юлий Цезарь в «Записках о Галльской войне» (I:50) упоминает о невероятно архаичном обычае свевов, согласно которому гадания и определение воли богов находилось в руках женщин — матрон (у Цезаря — «matres familiae»); что безусловно подтверждает сведения о пережитках матриархата у германцев в то время.

«...Цезарь стал спрашивать пленных, почему Ариовист уклоняется от решительного сражения; они объяснили это тем, что, по существующему у германцев обычаю, их замужние женщины объясняют на основании метания жребия и предсказаний, выгодно ли дать сражение или нет; и вот теперь они говорят, что германцам не суждено победить, если они дадут решительное сражение до новолуния».

Предоставим слово историку Страбону, современнику Цезаря. В сочинении «География», сохранившемся почти полностью, мы так же встречаемся с женщинами-жрицами:

«...Передают, что у кимвров существует такой обычай: женщин, которые участвовали с ними в походе, сопровождали седовласые жрицы-прорицательницы, одетые в белые льняные одежды, прикрепленные [на плече] застежками, подпоясанные бронзовым поясом и босые. С обнаженными мечами эти жрицы бежали через лагерь навстречу пленникам, увенчивали их венками и затем подводили к медному жертвенному сосуду вместимостью около 20 амфор; здесь находился помост, на который восходила жрица и, наклонившись над котлом, перерезала горло каждому поднятому туда пленнику. По сливаемой в сосуд крови одни жрицы совершали гадания, а другие, разрезав трупы, рассматривали внутренности жертвы и по ним предсказывали своему племени победу. Во время сражений они били в шкуры, натянутые на плетеные кузова повозок, производя этим страшный шум».

Мы не знаем, являются ли сведения Страбона полностью достоверными и не проецирует ли он известные римлянам гадания по внутренностям (гаруспиции) на германцев, однако в самом Риме антропомантия (гадания по внутренностям человека) не практиковалась со времен ранних этрусков и считалась древним и дикарским обычаем, что вполне подходило к «варварскому имиджу» германских племен. Но и обвинять Страбона в «очернении» кимвров смысла не имеет — вряд ли можно было напугать римлян, не боявшихся вида крови и привыкших к гладиаторским боям, столь откровенными подробностями.

До определенного времени женщины германцев были подчинены военному быту и воинским культам. Тацит от Цезаря и Страбона не отстает, докладывая нам, что варвары думают, будто «...в женщинах есть нечто священное и вещее (sanctum aliquid et providum), не отвергают с пренебрежением их советов и не оставляют без внимания их прорицаний» («Германия», VIII).

И далее, о некоей жрице по имени Веледа (Тацит описывает события I века н.э.): «Эта девушка из племени бруктеров пользовалась у варваров огромным влиянием, ибо германцы, которые всегда считали, будто многие женщины обладают даром прорицать будущее, теперь дошли в своем суеверии до того, что стали считать некоторых из них богинями». Обожествлена была Веледа после смерти, она умерла в Риме, где, захваченная в плен, прошла в триумфальном шествии Веспасиана.

Активное разложение общинно-родового строя у германцев началось после близкого соприкосновения с римлянами, но, разумеется, этот процесс не было одномоментным и растянулся на века. Недовольство «женским владычеством» начало проявляться уже через столетие, после Цезаря; Тацит приводит слова вождей некоторых германских племен — «...Посмотрим лучше на ретов, нориков, на другие союзные племена. Они не платят податей, с них требуют лишь доблести и солдат, а ведь это почти и есть свобода. Если уж нам приходится выбирать себе хозяев, то лучше все-таки сносить власть римских принцепсов, чем германских женщин».

В данном контексте речь идет об упомянутой выше Веледе, несомненно пользовавшейся авторитетом, перед которым склонялись и военные вожди.

Наконец, женщины-жрицы отходят на второй план, и случается это уже при жизни Тацита, то есть во II веке после Рождества. За ними остается функция гадалок и ведовство, которое считалось позорным для мужчины ремеслом. К эпохе возвышения Скандинавии «ведьмы» даже не имели права жить в общине/деревне и предпочитали отшельничать — впрочем, об этом мы поговорим в соответствующей главе.

Мужское жречество становится могущественной кастой, располагавшей авторитетом зачастую превышавшим влияние вождей племен-родов и избираемых военных вождей. Именно в руках жрецов находился суд — выступая от имени богов они могли приговаривать к смерти и к самому страшному наказанию периода общинно-родового строя, изгнанию. Под жреческим руководством находились тинги, советы свободных людей племени в период «военной демократии», когда вождем становился не самый богатый или родовитый, а более талантливый и неустрашимый воитель, делом доказавший, что достоин вести в поход дружину.

Теоретически, жрецы не были обязаны участвовать в походах и сражениях, но германцы вполне справедливо полагали, что человек слабосильный, не способный держать в руках оружие, никак не может общаться с воинственными богами и представлять их среди смертных. Жрецы участвовали в войнах наравне со всеми и вовсе не напоминали архетипических седовласых старцев с посохами и в белых одеждах — скорее, это были могучие мужчины в самом расцвете физических и духовных сил. Более того, военные вожди сами могли выполнять священнические функции — хотя бы потому, что были отмечены богами, даровавшими им удачу в бою, славу и обильную добычу.

В позднейшие времена появляются сведения о несменяемости жрецов — допустим, в IV веке нашей эры верховный жрец племени бургундов занимал должность пожизненно, и сместить его было нельзя. Он был неподсуден, тогда как король бургундов нес ответственность перед племенем не только за военные неудачи, но и за провалы в хозяйственной жизни, например за неурожай; в подобных случаях его смещали и избирали нового (Аммиан Марцеллин. История, XXVIII, 14). В этом можно усмотреть элемент теократии, т.н. «священного вождя», чья персона была мистически связана с силами природы, и, автоматически, с благополучной жизнью племени.

Вернемся, однако, в эпоху Цезаря и коснемся такого невероятно архаичного пережитка как тотемизм, сохранившегося у германцев, самое раннее, со времен неолита.

Следы поклонения тотему сохраняются, во-первых, в названиях отдельных родов — херуски от heruz (молодые олени), эбуроны — от eber (вепрь), что подразумевает культ первопредка, от которого произошли эти племена. Во-вторых, наблюдалось почитание священных животных (позднее, они превратились в постоянных спутников богов Асгарда и Ванахейма — волк и ворон у Одина, кошки у Фрейи, козлы у Тора и т.д.); отчетливый след тотемизма прослеживается и именах перволюдей древнескандинавской мифологии — Аск и Эмбла, «ясень и ива».

То же самое относится и к древнегерманскому руническому алфавиту, «старшему футарку» известному римлянам ориентировочно с I века нашей эры. В таких рунах как Iwaz (тис), Berkana (береза), Algiz (лось), Uruz (зубр) мы видим отголоски поклонения зверю или дереву, в те времена, когда единение человека с природой было абсолютным — до сих пор сохраняется традиция, отождествляющая руны с мистичным и сверхъестественным. Допустим, руна Berkana определенно связана с культом плодородия — весеннее пробуждение березы символизирует обновление жизни.

К остаткам тотемизма можно отнести и веру в воинов-берсерков (готское — «вутья»), на которых снисходит божественная «священная ярость», при этом берсерки превращались в хищных животных — медведя, волка, вепря. Превращение было не физическим, разумеется: считалось что в человека входит «дух» дикого зверя, вместе с его силой и инстинктами.

О гаданиях и предсказаниях, являвшихся очень важной частью религиозных ритуалов, мы уже упоминали, цитируя Страбона. Методик описано предостаточно, от антропомантии использовавшейся в ранние времена (кимвры), до гадания на рунах, сохранившегося, что характерно, поныне.

Вновь дадим слово Тациту, описавшему гадательные обряды в подробностях:

«...Нет никого, кто был бы проникнут такою же верою в приметы и гадания с помощью жребия, как они. Вынимают же они жребий безо всяких затей. Срубленную с плодового дерева ветку они нарезают плашками и, нанеся на них особые знаки, высыпают затем, как придется, на белоснежную ткань. После этого, если гадание производится в общественных целях, жрец племени, если частным образом, — глава семьи, вознеся молитвы богам и устремив взор в небо, трижды вынимает по одной плашке и толкует предрекаемое в соответствии с выскобленными на них заранее знаками Если оно сулит неудачу, повторный запрос о том же предмете в течение этого дня возбраняется, если, напротив, благоприятно. необходимо, чтобы предреченное, сверх того, было подтверждено и птицегаданием. Ведь и здесь также принято отыскивать предвещания по голосам и полету птиц; но лишь у германцев в обыкновении обращаться за предсказаниями и знамениями также к коням. Принадлежа всему племени, они выращиваются в тех же священных дубравах и рощах, ослепительно белые и не понуждаемые к каким-либо работам земного свойства; запряженных в священную колесницу, их сопровождают жрец с царем или вождем племени и наблюдают за их ржаньем и фырканьем. И никакому предзнаменованию нет большей веры, чем этому, и не только у простого народа, но и между знатными и между жрецами, которые считают себя служителями, а коней — посредниками богов. Существует у них и другой способ изыскивать для себя знамения, к которому они прибегают, когда хотят предузнать исход тяжелой войны. В этом случае они сталкивают в единоборстве захваченного ими в любых обстоятельствах пленника из числа тех, с кем ведется война, с каким-нибудь избранным ради этого соплеменником, и те сражаются, каждый применяя отечественное оружие. Победа того или иного воспринимается ими как предуказание будущего».

Дата добавления: 2015-11-30