|
Читайте также: |
Маркус смотрел на старика, силясь справиться с паникой, которая поднималась в нём. Только не идти на поводу у фантазии. Он ведь уже принял решение не беспокоиться, а? Беспокойство – оно ведь ничего не даёт. Надо действовать. Это же Америка, здесь можно только так, а не иначе. Мужество, вот что. Мужество и уверенность – и тогда мир принадлежит тебе.
Страхи исчезли. Он вдруг снова взглянул на вещи трезво. Это был его великий шанс, и он им воспользуется.
– Обещаю, – сказал Маркус.
Скоро скрипнула дверь, и вышел адвокат с предложением, на котором, в случае их согласия, все сойдутся: сорок девять процентов для «PPP» и пятьдесят один для них.
– Два следующих условия связаны с этим, – продолжал адвокат. – Во-первых, метод должен быть раскрыт в течение трёх следующих лет, а пока он не раскрыт, «PPP» хочет иметь закреплённое договором особое право в любой момент ликвидировать предприятие без объяснения причин. Во-вторых, «PPP» выставляет третьего директора, который будет отвечать за организацию и построение предприятия. С нашей точки зрения это не представляет проблемы; в таких вещах у фирмы «PPP» большой опыт, от этого мы только выиграем.
– Что это значит точно – пятьдесят один процент для нас? – спросил Блок.
Адвокат излучал уверенность в победе.
– Это значит, что вы вдвоём будете иметь в будущей фирме большую долю участия и таким образом будете обладать решающими полномочиями. Причём этот пятьдесят один процент вы должны разделить между собой. Мистер Уэстман сказал мне, что вы заключили между собой предварительное соглашение?
Маркус кивнул.
– Да. По этому соглашению мистеру Блоку причитаются три четверти нашей доли, а мне одна четверть.
– Нет, мы сделаем не так, – вмешался Блок, отрицательно качая головой. Он по-отечески обнял Маркуса за плечо и заявил адвокату: – Мы поделим пополам. Или, чтобы цифры были целые, двадцать шесть процентов мне и двадцать пять процентов этому молодому человеку. – Повернувшись к Маркусу, он сказал по-немецки: – Для меня дело не в деньгах. Мы заработаем миллиарды – на что они старому человеку? Я хочу завещать миру метод Блока. Для меня важно это.
Адвокат озадаченно поморгал, затем кивнул и удостоверился:
– Значит, вы согласны с достигнутыми договорённостями?
– Да, – сказал Блок.
Маркус был не в состоянии вымолвить ни слова. Он лишь оглушённо кивнул.
Так договоры были подготовлены и в ходе следующей встречи подписаны. То были целые горы бумаг; даже запястья болели от множества подписей, которые пришлось поставить на этих бумагах.
Именно тогда возникло предложение назвать вновь учреждаемую фирму «Block & Westman».
– Звучит как-то лучше, – сказал один из представителей «PPP». – Динамично. Выразительно. Как «Хьюлетт-Паккард». Или «Даймлер-Бенц».
Маркус сразу отказался. Единственным человеком, дающим фирме имя, аргументировал он, должен быть изобретатель метода, ибо без него не было бы и повода учреждать фирму.
– Итак, остаёмся при начальном названии «Block Explorations», – резюмировал адвокат и пошутил: – Это хотя бы избавит нас от необходимости всё заново распечатывать и ещё раз скреплять подписями.
Блок лишь молча слушал и, после того как в дискуссии была поставлена точка, довольно улыбнулся Маркусу.
Маркус же, переворачивая листы и проставляя в нужном месте свою подпись, прислушивался к себе. Он был доволен своим решением, но если совсем уж честно, он принял его не ради Блока. Нет, была другая причина, которая сыграла в этом роль: чувство, что эта фирма для него ещё не конечная станция. В нём всё ещё жил образ стеклянной башни. Башни, на которой будет красоваться: «Westman Tower». Не «Block & Westman», а только Уэстман. Внутренний голос нашёптывал ему, что «Block Explorations», какой бы большой ни была эта фирма, станет всего лишь этапом на его пути.
И что он правильно сделал, приберегая своё имя на потом.
Одним из договоров, подписанных на этой встрече, был договор о зачислении Маркуса в штат. В нём оговаривалось жалованье в 100 тысяч долларов год, а также условие, что жалованье будет пересмотрено, как только будет найдена первая нефть. Разумеется, в сторону повышения. Значительного повышения.
Это было начало. Маркус отказался от квартиры в Райской Долине и снял маленькие апартаменты в Бруклине, в принципе состоявшие лишь из одной неприглядной комнаты с душем, туалетом и кухонной нишей. Однако, несмотря на это, стоили они зверски дорого. Но ничего, это было лишь временное пристанище; он, естественно, обзаведётся чем-нибудь по-настоящему приличным, как только потекут по-настоящему большие деньги. Кроме того, он и так почти все ночи проводил у Эми-Ли, навёрстывая более чем полугодовое воздержание и накапливая огромный дефицит сна. Но чему быть, того не миновать, и для чего же существует кофе и тому подобное? Рано утром он выпивал несколько чашек крепкого кофе в великолепной трехкомнатной квартире Эми-Ли в Верхнем Ист-Сайде, откуда можно было видеть, как над Атлантикой встаёт солнце и Квинс погружается в расплавленное золото.
Блок же, напротив, предпочитал и дальше жить в отеле. Адвокаты были этим премного довольны, поскольку это, как они объясняли, уменьшает опасность возникновения проблем со Службой иммиграции и натурализации относительно их недостаточного визового статуса. То, что Блок живёт в отеле, документально подтверждало его «намерение вернуться», и это якобы многое облегчало.
Маркусу же было всё равно. Он отказался демонстрировать «намерение вернуться», даже для видимости. Он не имел намерения возвращаться – и баста.
Теперь одно шло за другим. Был арендован офис, наняты первые служащие – секретарши и бухгалтер, которые тотчас начали формировать фирму, набирать геологов и буровых техников, хотя те приступят к работе лишь какое-то время спустя. Организатором этого водоворота был третий директор, назначенец «PPP», рослый, пухлощёкий человек лет сорока, носивший полнозвучное имя Джеймс Уитни Турбер-мл. III. У него были длинные волнистые волосы, делающие его похожим на мужеподобную женщину, однако он был женат, причём даже на известной актрисе, от которой имел троих детей. И дело он знал, это было бесспорно. Джеймс Уитни Турбер и т. д. и т. п. понимал толк в том, как выстроить фирму на пустом месте. Он знал, какие заполнить формуляры, на что обратить внимание, а что лучше не трогать, он знал, где взять людей и как отобрать из них нужных. Пускай он не был симпатичным – холод, исходивший от него, временами был просто пугающим, – но он был даром небес.
У Маркуса первое время работы было не много, разве что обжить свой кабинет. Даже его новые визитные карточки уже лежали на письменном столе: Марк С. Уэстман, вице-президент. Он не мог на них наглядеться.
Однако когда он гордо показал такую карточку Эми-Ли, она лишь рассмеялась и проворковала:
– Знаешь, что меня в тебе привлекло?
– Ну, ты знала, что мне светит крутая карьера!
Она закусила мочку его уха и стала трепать её, мотая головой, а отпустила только после бурных протестов. Больно же!
– Я из тех женщин, которые иногда думают только тем, что ниже пояса, – шепнула она ему в истерзанное ухо. – Я тебя увидела и захотела. Вот и всё. Так просто.
– Я шокирован, – ответил Маркус, в высшей степени польщённый.
Только право на пребывание в США оставалось нерешённой проблемой. Green Card, на которую была вся надежда, маячила, как растолковал ему адвокат, лишь где-то в далёкой дали.
– Вы попадаете в категорию ЕВ-5 как Permanent Resident Investor. Для этого вы должны инвестировать собственные деньги, по меньшей мере миллион долларов, но и то пройдёт три года, прежде чем вы получите Green Card.
Итак, он снова получил лишь временную визу – с разрешением на работу, связанную только с деятельностью его собственной фирмы!
– Да здравствует бюрократия! – прокомментировал он.
Блоку эта бумажная война давалась ещё труднее, поскольку для такого рода визы – что привело австрийца в ярость, – играло роль, есть ли у него свидетельство об окончании признанного высшего учебного заведения или нет. В конце концов, была найдена лазейка, закрывающая вопрос хотя бы на первое время.
Маркус подробнее изучил соответствующие предписания и обнаружил, что человек, желающий получить Green Card путём инвестиций, должен не просто инвестировать деньги, но действительно учредить новое предприятие.
Другими словами: если он хочет обосноваться в США, «Block Explorations» действительно может быть лишь этапом на его пути.
В одном из разговоров, которые они вели ночами, голые, среди измятых простыней, Эми-Ли спросила:
– И что, ты совсем не знаешь, как твой партнёр находит нефть?
Маркус помотал головой.
– Он странный. Пообещал, что объяснит. Но, честно говоря, я должен увидеть это своими глазами, чтобы поверить.
– Тебя это не тревожит? – она положила голову ему на грудь и рассеянно водила пальцами по его соску.
– Меня? – Он слушал шум уличного движения, которое ночью хоть и затихало, но не смолкало ни на миг. – Нет. Я с самого начала намеревался открыть предприятие, с OPI или OPM. Именно это я и сделал. Это говорит о том, что я на верном пути.
– Что это значит – OPI, OPM?
– «Other people's ideas» и «other people's money».
С ума сойти, если вдуматься. Метод – от Блока, капитал – от «PPP», а ему, несмотря на это, принадлежит четверть фирмы! О, чудеса капитализма!
– Только вот иммиграционные органы, – посетовал Маркус, – не срабатывают так, как мы рассчитывали. Но ничего. Это только вопрос времени, пока я соберу миллион, и тогда я с этим миллионом открою своё предприятие. Слушай, а что это ты там делаешь?
Она не переставала обрабатывать его сосок.
– Разве ты не на самой верхушке «Block Explorations»? – спросила она, делая вид, что не замечает, как возбуждающе это сказывается на других частях его тела.
Ну, так он ей это показал.
И лишь потом, во время следующей паузы, ответил:
– Я вице-президент. Другими словами, есть ещё одна ступенька. Так что я ещё не наверху, не так ли?
Настоящее
Придя домой, Доротея прослушала на автоответчике сообщение Вернера о том, что он придёт позже и чтоб ужинали без него. Голос у мужа был напряжённый. Она поужинала с Юлианом, который без умолку говорил о каком-то футбольном матче штутгартского «VfB»,[26] который будут вечером показывать по телевизору.
– Папа разрешил мне его смотреть! – то и дело заявлял он, хоть она и говорила, что не имеет ничего против. Он огласил ей также тонкости состава команды и вслух прикидывал, какие шансы из этого следуют, но она при всем желании не могла следить за ходом его мысли. Зато пожертвовала ему целый пакет чипсов, с которым довольный Юлиан удалился в гостиную.
Она накрывала стол для Вернера, а думала при этом о Маркусе и о его странной просьбе. Ей придётся подождать, когда Вернер будет в настроении помочь ей.
Он вернулся уже после девяти, словно окутанный мрачной тучей. Казалось, мыслями он был где-то далеко, когда целовал её, снимал пальто, шёл за ней на кухню и потом, чего он никогда не делал, взял из шкафа стакан, наполнил его из-под крана и залпом осушил.
– Ты была сегодня у брата?
– Да, – сказала Доротея.
– И что? Как он?
– Хорошо. У него ещё этот шрам, но они его в ближайшие дни прооперируют.
– Хорошо, – сказал Вернер, но казалось, что он не понял ни слова.
Она взяла его за локоть.
– Вернер? Что с тобой?
Он посмотрел на неё – глазами, в которых мерцал ужас, осторожно отставил стакан и тихо, почти шёпотом сообщил:
– Зигмунд умер.
– Что?
– Инфаркт. Сегодня днём, в Дубаи. Объявили его рейс, все встали, а он остался сидеть. С ним вместе летел Унтермейер, сидел рядом с ним. Не заметил, как тот был готов. – Вернер медленно мотал головой из стороны в сторону, будто это происходило помимо его воли. – Умер в один момент. А был на год моложе меня.
Доротея вспомнила круглое, слегка отёчное лицо. Она видела Зигмунда всего один раз, в тот вечер, когда они были здесь с женой. Им был обещан ответный визит, но дело до него так и не дошло – сроки, обязательства, стресс.
И она вспомнила еще кое-что:
– Он тогда постоянно мотал коленями. Ты не заметил? Его словно током дёргало.
Вернер начал беспокойно метаться по кухне.
– Конечно, заметил. Это он ещё являл собой само спокойствие. Видела бы ты его в столовой.
– Но это ведь ненормально. Ему надо было послушаться жену.
– Ох, что делать, такая работа, – выдавил Вернер. Он остановился, тяжело дыша. – Мне тоже грозит командировочная жизнь, когда начнётся внедрение разработки в Бразилии. А может, и того хуже. Знаешь, сколько длится полёт в Южную Америку? Ужас.
Доротея сглотнула. Наконец и до него дошли тревоги, которые мучили её с тех пор, как начались разговоры об этом проекте.
– Да сядь же, – сказала она. – Поешь сперва.
– Я не могу ничего есть.
– А с Бразилией уже определилось?
– Нет, но… – Он смолк, посмотрел на неё. Она обняла его, и так они стояли.
Пока не притащился Юлиан, взял из холодильника колу и невозмутимо – лишь скользнув по ним взглядом без всякого интереса – налил себе полный стакан. Казалось, ему некуда было спешить; хотя обычно в футбольные вечера его можно было сравнить с реактивным истребителем на бреющем полёте.
Доротея кашлянула.
– Ты что, не боишься пропустить гол?
– Не-е, – скривился он. – Там сейчас эти чертовы новости.
– Но они сейчас же и закончатся.
– Они сказали, что все передачи сдвигаются на полчаса. – Юлиан поглядел на свой стакан и пришёл к выводу, что тот нетранспортабелен, если не отпить из него глоток. – А на других каналах то же самое.
Доротея, всё ещё обнимавшая Вернера, почувствовала, как он опять напрягся. Она встревожилась:
– Что там за новости?
– С Аравией что-то.
Они с мужем переглянулись, и оба поспешили в гостиную. На экране, озаряемый фотовспышками, перед лесом микрофонов говорил старик в арабском одеянии.
– …положение под контролем, – с запаздыванием переводил закадровый голос. – Пожарники потушили несколько очагов… кроме одного, который, однако… вскоре тоже будет погашен и… больше не представляет собой опасности; ситуацию держат под контролем… Военные охраняют, эм-м, другие возможные цели атак… И нынче же ночью, – саудовский министр внутренних дел подчеркнул это, – начнутся восстановительные работы.
Переключили на студию, как это обычно бывает во время таких специальных репортажей. За пультом шелестел своими бумажками ведущий. Гость студии оцепенело ждал. На мониторе мерцала надпись: «Взрыв в саудовском нефтеналивном порту». Тема разговора.
– Итак, вот что сказал саудовский министр внутренних дел, – произнёс ведущий и повернулся к своему гостю. – Профессор Шульц, вы являетесь экспертом по вопросам обеспечения нефтью. Что означает потеря такого порта? Грозит ли нам нефтяной кризис?
Тот снисходительно улыбнулся.
– Нет. Саудовская Аравия хоть и крупный, но не единственный поставщик нефти. Европа покрывает из Саудовской Аравии лишь около двадцати процентов своей потребности, а США – вообще всего восемь процентов. И нефть-то ведь есть, как уже сказано, речь идёт лишь о том, что в настоящий момент её нельзя загрузить в танкеры. Но я могу себе представить, что рынки всё же среагируют на это. Саудовская Аравия до сих пор играла роль так называемого swing producer,[27] которую теперь страна не сможет сохранять за собой, пока не восстановят порт. Это означает…
– Что это значит – swing producer?
– Это означает просто, что Саудовская Аравия то повышает, то понижает своё производство в зависимости от потребности в нефти. Другие нефтедобывающие страны производят столько, сколько могут, а саудовцы, в отличие от них, всегда лишь столько, сколько необходимо сверх того. Это значит, в принципе, что цены на нефть определяли они.
Ведущий сделал большие глаза; он явно впервые об этом слышал.
– Э-эм… но это же очень удобная позиция, дающая власть, не так ли?
Гость студии поправил очки.
– Да, причём необходимо сказать, что в принципе они никогда этим не пользовались. Они всегда старались держать цены на нефть на уровне, терпимом для мировой экономики.
– А нефтяной кризис в начале семидесятых? Я вспоминаю о запрете на поездки в воскресенье, пустые бензоколонки и так далее, и все тогда кляли нефтяных шейхов. Ведь тогда тоже были саудовцы… Или нет?
Профессор кивнул.
– Ответственность за это тогда легла на Саудовскую Аравию под руководством короля Файзала; ОПЕК решила пойти на пятипроцентное снижение производства нефтепродуктов. Это имело, конечно, политические причины, и с сегодняшней точки зрения надо сказать, что реакция западных стран была, ну, несколько преувеличенной.
Ведущий схватился за белую кнопку в ухе.
– Мне только что сообщили, что у нас есть новые кадры из Рас-Тануры. Режиссёр, прошу вас.
Из громкоговорителя раздался грохот, заставивший вздрогнуть, а на экране задрожала зыбкая, неясная картинка. Съёмки, видимо, велись с вертолёта, и лишь постепенно можно было распознать гигантские цилиндры, огромное их количество – казалось, они тянутся до горизонта.
– Это нефтяные резервуары, как я полагаю? – спросил голос ведущего.
– Да, верно, – ответил профессор. – Это нефтеналивные сооружения Рас-Тануры. Здесь складируется больше сырой нефти, чем где-либо ещё в мире.
В кадр попало тревожное красно-жёлтое мерцание.
– А это, должно быть, огонь, который ещё не удалось потушить. Это значит, резервуары вне опасности; так ли это, по вашему мнению?
– Да, расстояние от пирса до резервуаров составляет несколько километров. Им никогда ничего не угрожало.
Запись оборвалась застывшим кадром, и на экране снова возникла студия.
– Саудовский министр внутренних дел сказал, что восстановительные работы начнутся немедленно; ещё этой ночью, как он подчеркнул. Как долго, по вашей оценке, они продлятся, пока нефть снова не потечёт в танкеры?
Мужчина в сером костюме покачал головой.
– Отсюда мне трудно судить. Но не меньше нескольких недель, а то и месяцев. Всё зависит от рода повреждений.
Ведущий помедлил, перед тем как задать вопрос, зная, что он может смутить собеседника.
– А когда нефть потечёт снова – как долго она ещё будет течь? Когда запасы подойдут к концу?
Профессор улыбнулся, как человек, которому задали ожидаемый вопрос, ответ на который он уже приготовил.
– В 2004 году государственная саудовская компания «ARAMCO» оценивала свои резервы в 259,4 миллиарда баррелей. Добывается ежедневно в среднем 8–9 миллионов баррелей. Вы легко можете подсчитать, что при такой добыче запасов хватит ещё самое меньшее на восемьдесят лет.
– Значит, нет причин для беспокойства? – с видимым облегчением резюмировал ведущий.
– Сейчас, я думаю, цены поднимутся, но вскоре опять нормализуются.
– Большое спасибо, профессор Шульц, – сказал ведущий и продолжил, повернувшись к камере: – В настоящий момент это всё, что можно сказать о подоплёке нападения на саудовские порты. Мы будем держать вас в курсе дальнейшего развития событий. А теперь далее к программе. Для фанатов футбола: трансляция уже идущего второго периода матча на кубок УЕФА между «VfB» Штутгарт и «United» Манчестер будет лишь сдвинута по времени. Так что вы ничего не потеряете.
На экране возникло зеленое поле, залитое светом, из громкоговорителя вырвались крики тысяч болельщиков, начался второй период.
Юлиан сказал:
– Ну наконец-то! – и уселся на софу.
Вернер сокрушённо покачал головой.
– Вот чёрт! А я как раз собрался заказать котельное топливо. Зря намылился.
– А сколько у нас ещё осталось? – спросила Доротея.
– Ну, на пару недель хватит. Но никак не на месяцы. Тем более что зима на носу.
– А не могли бы вы переместиться с разговорами на кухню? – попросил Юлиан тем резонёрским тоном, который Доротея не переносила. – Матч в самом деле очень серьёзный.
Глава 17
В выходные клиника гудела как улей. Начиналось ещё в субботу; во второй половине дня, если погода хоть немного благоприятствовала, вся парковка была полна выздоравливающими в махровых халатах и их посетителями.
Поэтому Маркус ещё с вечера пятницы запасался книгами из больничной библиотеки, добывал журнал с телевизионный программой и все выходные не высовывал носа из палаты.
Но сегодня он стоял у окна и высматривал. Из его палаты на втором этаже хорошо просматривалась территория. Даже слишком хорошо: ему приходилось держаться в метре от окна, поскольку внизу, среди густого кустарника, наверняка затемняющего весь первый этаж, проходил популярный теренкур для прогулок. Впрочем, там не располагались палаты, если он правильно интерпретировал план здания.
А, ну вот, наконец, и они. Доротея и Юлиан, который сильно вырос с тех пор, как он видел его в последний раз. Вернер не с ними – должно быть, ищет место, где припарковаться. В выходные это не так просто сделать.
Он вернулся в постель, поскольку, по его представлениям, это больше приличествовало поведению больного, и ждал, когда в дверь постучат. На его «Войдите!» в щель просунулась голова Юлиана.
– Привет, племянник, – сказал Маркус.
Юлиан нехотя вошёл, беззащитный одиннадцатилетний подросток, у которого отняли его бесценное свободное время и навязали ему нечто непотребное: посещение больного родственника.
– Привет, дядя Маркус, – сказал он. – Только не говори, что я стал такой большой, ладно?
– Да как бы я посмел? Хотя именно так мне и кажется. Но причина, должно быть, в том, что я лежу, а ты стоишь, а?
Юлиан задумчиво оглядел его.
– Да, – произнёс он серьёзно. – Это вопрос перспективы.
Маркус невольно улыбнулся.
– Вот именно. Вопрос перспективы. Что, с математикой у тебя по-прежнему всё хорошо?
Мальчик не знал, куда девать глаза.
– Ну да. Всё в порядке.
– Да что там хорошо – отлично! – уточнила Доротея. Она извинилась за Вернера, который хотел приехать, но его срочно вызвали на фирму для переговоров из-за взрыва в Саудовской Аравии и возможных экономических последствий для предприятия.
– В выходной день? – удивился Маркус.
Доротея подавленно кивнула.
– Немного тревожно, правда?
– Да. Я видел по телевизору. Впечатляет. Наверняка с понедельника поднимутся цены на бензин; уж энергетическое концерны не упустят такого удобного случая.
– Да, и Вернер говорит то же самое. – Она открыла сумочку, достала мобильный телефон и протянула ему. – Вот мобильник, как ты просил.
Маркус взял его.
– Ты сделала всё, как я сказал?
– Да. Купили телефон на имя Юлиана, а он потом поменялся с одним мальчиком из параллельного класса.
Маркус посмотрел на своего племянника.
– И что? Трудно было найти человека, который бы согласился?
Юлиан отрицательно покачал головой.
– Не-а. Каждому ведь охота иметь новейшую модель, но не каждый может себе это позволить.
– И чем ты объяснил, что хочешь поменяться на старую модель?
– Тем, что новый не стыкуется с моим компом, потому что разъём не подходит. Для фотографий и всё такое.
Маркус признательно улыбнулся.
– Но на самом-то деле ведь разъём подходит, а?
– Да ясно, подходит. Но большинство же не сечёт! – Он глянул на мобильник в руках Маркуса. – Это я у Тимо выменял. Тот вообще ничего не сечёт. Он даже не знает, что нам достаточно было поменяться SIM-картами, чтобы у каждого остался его прежний номер.
– Но вот этого я как раз и не хотел, – озабоченно сказал Маркус.
– Да ясно. Мы же и не меняли SIM-карты, – Юлиан пожал плечами. – Да ему что, у него не так много друзей, кому он должен сказать свой новый номер.
– Хорошо, – довольно сказал Маркус. – Спасибо тебе. – Он посмотрел на свою сестру. – И тебе тоже. Ведь тебе пришлось платить за это удовольствие.
– А тебе-то оно для чего? – спросил Юлиан.
Маркус разглядывал маленький, лёгкий предмет у себя в руке, ещё раз соображая, всё ли он продумал.
– Мне придётся звонить человеку, телефон которого наверняка прослушивается, – объяснил он. – Поэтому мне нужен аппарат, который не так легко вывел бы на меня.
Юлиан выпучил глаза.
– Правда? Ну, круто.
– Но это должно оставаться между нами, понятно?
– Логично.
Он сунул телефон в выдвижной ящик тумбочки, где он заранее приготовил для Юлиана несколько выпусков комиксов. Это дало им с Доротеей возможность спокойно поговорить об аренде магазина.
Она рассказала, что приезжал налоговый консультант и они с Вернером всё просчитали. С властями всё улажено, подписан договор аренды домика с магазином.
– Надо посмотреть все помещения, может, что-то я смогу использовать под склад, – сказала она. – Вчера я уже пристроила туда консервы, макароны и всё такое непортящееся. И я всё время раздаю по деревне рекламные листовки. В понедельник в половине восьмого один крестьянин завезёт мне овощи из своего хозяйства, экологически чистые, и в девять магазин откроется. На последней листовке я разместила купон: кто принесёт его в течение первой недели, получит бесплатно полфунта макарон очень хорошего сорта. Как ты это находишь?
Маркусу нравился предпринимательский азарт, которым она светилась. Он находил, что этот азарт ей к лицу.
– Буду держать за тебя кулачки. Вот увидишь, все будет прекрасно.
Она с волнением выдохнула:
– Ой, я так боюсь.
– Без этого какое же удовольствие…
Они ещё немного поболтали, и настало время уходить. Доротея отправила Юлиана вперёд и, когда он вышел за дверь, повернулась к своему брату и задала ему вопрос, который, должно быть, давно тяготил её:
– Маркус, по поводу того, что сказал адвокат… Я чувствую себя как в фильме про агентов. Надо ли мне за тебя беспокоиться?
– Но Фридер ведь тебе всё рассказал, разве нет? Почему я здесь. И про то, что я под чужим именем.
– Но ведь это же всё неправда, да? Ты же… не употреблял кокаин? Ты ведь – нет?..
– Смотря как толковать слово «употреблял».
Прошлое
Она была сверху, так ей больше нравилось, раскачивалась и билась и, тяжело дыша, погружалась в экстаз, но вдруг приподнялась так высоко, что Маркус выскользнул из неё.
– Подожди, – выдохнула она, перегнулась через него к ночному столику, голая, блестящая в полутьме, груди её колыхались совсем близко. Она достала из выдвижного ящика что-то шелестящее, пластиковый пакетик, прихватила из него щепотку порошка. Растёрла этот порошок по влажной головке пениса, отчего Маркус застонал, и снова приняла его в себя.
И тут… с ним что-то произошло. У него снесло крышу. Его тело изменилось. Нервные окончания начали гореть. Его пожирал экстаз, он сжигал его, катапультируя в космос. Миллионы лет спустя, когда его мысли снова пришли в движение и выяснилось, что он всё ещё существует, Маркус почувствовал на себе вес Эми-Ли, ощутил запах её пота, вдохнул мускусный аромат.
– Вау! – с трудом выдавил он. Он был неспособен двигаться, чувствовал себя как выжатая тряпка.
Она была едва жива. Он слышал, как она лепечет:
– Я всегда боюсь, что когда-нибудь так и останусь там. Не вернусь больше.
Он не понимал, что она имела в виду, не понимал, что вообще произошло. Должно быть, это как-то связано с тем порошком…
– Что это за вещество?
Она сказала ему.
– Но ведь это… нелегально. Разве нет?
Эми-Ли подняла голову, сердито откинула волосы.
– Ну и плевать. У меня только одна жизнь, и я хочу взять от неё всё.
Блок определил маршрут поездки, и Турбер всё организовал – у него, казалось, всюду были связи. И вот они уже летят в Луизиану: Маркус, Блок и приземистый, бородатый, уютного вида геолог по имени Майкл Квинтон, которого Блок считал засланным от «PPP» – как он шепнул Маркусу, улучив момент, – чтобы разгадать его метод.
– Мы должны чинить ему препятствия, чтоб он за нами не шпионил, – потребовал старик.
– Сделаем, – пообещал Маркус и остаток полёта всё пытался разобраться: Блок то ли страдает манией преследования, то ли всё же прав.
Было холодно и сыро, когда они прибыли на место и пересели в вертолёт, на котором полетели дальше к югу, через туманные болота, полные причудливых, кажущихся ирреальными деревьев.
– Сезон ураганов прошёл, – крикнул им пилот. – К счастью!
Маркус сидел на заднем месте у окна. Ему ещё не приходилось летать на вертолёте, и всё казалось ему в высшей степени авантюрным. Вообще, если подумать, вся его жизнь превратилась в сплошное приключение.
Они достигли побережья и пролетали над нефтяными платформами, тесно стоящими в зеленоватых водах Мексиканского залива. Сверху они казались игрушечными.
– Этим сооружениям от тридцати до сорока лет, – опять прокричал пилот. – Добыча постоянно падает; первые платформы уже демонтируют, потому что они себя больше не оправдывают.
Они летели над морем всё дальше. Полёт их длился уже больше часа. Платформы попадались всё реже, море становилось всё синее, а значит, глубже. Над водой стоял тонкий, морозно-белый туман, и в какой-то момент из этого тумана показалась другая платформа, намного больше прежних. Это был целый город из стали, плавающий на объёмных оранжевых понтонах. На далеко вынесенной консоли ярко и ровно горел газовый факел.
Дата добавления: 2015-11-30; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав