Тысяч долларов (ЖЖ-07.07.09)

Annotation

Яркие, современные и необычайно глубокие рассказы отца Александра завораживают читателя с первых строк. В чем секрет автора? В правде. В правде жизни. Он ясно видит то, что мы научились не замечать — то, что доставляет нам неудобство и беспокоит совесть. Но здесь, в тени нашего внимания, не только боль и страдания. Именно здесь — и несказанная радость, ведущая нас к Свету. Предлагаем вниманию читателей рассказы собранные из публикаций на сайте "Православие и Мир", личного блога в Живом Журнале(помечены как ЖЖ с датой), а также из его опубликованных сборников "Плачущий ангел" и "Преодоление". Новые рассказы публикуются регулярно. Их можно найти по ссылке - http://www.pravmir.ru/category/avtorskie-kolonki/svyashhennik-aleksandr-dyachenko/

С предложениями и пожеланиями по поводу сборника, пишите [e-mail]

Александ Дьяченко. Рассказы

Содержание

† 50 тысяч долларов (ЖЖ-07.07.09)

† Анекдот

† Большой Гена (ЖЖ-29.01.09)

† Будьте как дети

† В круге света

† Валя, Валентина, что с тобой теперь…

† Велосипед

† Венец

† Вечная музыка

† Возлюби ближнего своего

† Восхождение (ЖЖ-09.06.09)

† Вперед в прошлое (ЖЖ-16.12.09)

† Время не ждет

† Время пошло

† Всепобеждающая сила любви

† Встреча (ЖЖ-07.10.09)

† Всякое дыхание

† Геркулесова болезнь

† «Герои и подвиги» (ЖЖ-22.04.09)

† Гиезиево проклятие (ЖЖ-19.02.10)

† «Гонорар» (Pravmir.ru-07.06.12)

† Дед Мороз

† Дедушка (ЖЖ-04.03.09)

† Дежавю (ЖЖ-25.09.09)

† Дела вампирские

† Детская молитва (ЖЖ-01.02.09)

† Дефицит любви (интервью с автором)

† Диаконское искусство

† Дискотека 80-х

† Добрые дела (ЖЖ-19.01.10)

† Дружба народов (Pravmir.ru-14.06.12)

† ДТП, или Дорогой мой незнакомый человек

† Душехранитель (ЖЖ-10.05.09)

† Душехранитель - ч.2. Острова (ЖЖ-24.05.09)

† Еврейский вопрос

† Если бы...

† Жертвоприношение

† За жизнь (ЖЖ-16.05.09)

† За мир во всем мире

† За себя и за того парня

† За чертой (Поминки)(ЖЖ-09.01.09)

† Загадка (ЖЖ-16.01.09)

† Закон бумеранга (ЖЖ-10.02.09)

† Звезда Голливуда (ЖЖ-23.12.09)

† Звонок (ЖЖ-11.03.09)

† Значок (ЖЖ-05.02.10)

† И вечный бой… (ЖЖ-10.09.10)

† Иван (ЖЖ-05.02.09)

† Игра (ЖЖ-18.02.09)

† Из опыта железнодорожного богословствования

† Интересный вопрос

† Исповедь гастарбайтера

† Как люди (ЖЖ-10.12.09)

† Квазимодо (ЖЖ-29.07.09)

† Князья

† Колыбельная

† Конец - делу венец

† Контакт

† Краеугольный камень

† Красные маки Иссык-Куля (ЖЖ-26.08.10)

† Кузьмич (ЖЖ-30.01.09)

† Лицом к лицу

† Ломка (ЖЖ-24.09.10)

† Лоскутки (ЖЖ-31.10.09)

† Лучшая песня о любви

† Маленький человек

† Маргиналы (ЖЖ-06.07.10)

† Машинка времени (ЖЖ-28.08.09)

† Метаморфозы (ЖЖ-10.08.09)

† Мир, где оживают мечты (ЖЖ-03.10.10)

† Миражи (ЖЖ-08.03.10)

† Мишка и Маришка

† Мои университеты (ЖЖ-15.02.09)

† Мой первый учитель (ЖЖ-30.06.09)

† Мой приятель Витька

† Мужики

† На войне как на войне

† Наши сны (ЖЖ-26.04.09)

† Начало (ЖЖ-12.04.09)

† Не клонись-ка ты головушка...

† Не навреди (ЖЖ-16.01.09)

† Не сотвори себе кумира

† Немножко о главном (ЖЖ-19.11.09)

† Непутёвые заметки (ЖЖ-16.05.10)

† Новогодняя история (ЖЖ-30.12.09)

† Новый год (ЖЖ-09.01.09)

† Ностальгия (ЖЖ-25.07.09)

† О вкусностях и последствиях (ЖЖ-23.01.09)

† О войне добра и зла (ЖЖ-14.01.09)

† О подвыпивших (ЖЖ-20.01.09)

† О поездах (ЖЖ-21.01.09)

† Об эгоизме и понимании... (ЖЖ-25.02.09)

† Образ. Рассказ первый.

† Образ. Рассказ второй.

† Огород круглый год (ЖЖ-28.03.10)

† Осторожно – «старцы»! (ЖЖ-19.04.09)

† Отключайте мобильные телефоны (ЖЖ-15.07.10)

† Отряд

† Отцы и дети (ЖЖ-22.08.09)

† Очарованный адмирал (ЖЖ-01.04.09)

† Очищение (ЖЖ-08.10.10)

† Паутина (ЖЖ-05.04.09)

† Первая любовь (ЖЖ-12.02.09)

† Пересечения (ЖЖ-16.08.09)

† Письмо Зорице (ЖЖ-16.09.09)

† Письмо из детства (ЖЖ-20.08.10)

† Плачущий ангел (ЖЖ-06.02.09)

† Плоть едина (ЖЖ-13.01.10)

† По грибы

† Поездка (ЖЖ-27.11.09)

† Под крышей дома твоего

† Подарок

† Поклон

† Положение обязывает

† Посвящение (ЖЖ-03.02.09)

† Послание к Филимону

† Предвидение (ЖЖ-13.11.09)

† Предложение (ЖЖ-11.02.10)

† Преодоление (ЖЖ-01.10.09)

† Про Адама (ЖЖ-25.02.10)

† Про свет (ЖЖ-08.11.09)

† Про Серегу (ЖЖ-29.03.09)

† Проверки на дорогах (ЖЖ-08.02.09)

† Прощеное воскресенье (ЖЖ-01.03.09)

† Пять минут (ЖЖ-28.01.09)

† Рабоведение (ЖЖ-26.01.09)

† Работа над ошибками (ЖЖ-22.09.09)

† Радоница (в 2012 году 24 апреля): встречи и жизни

† Радость, которая всегда с тобой

† Разговор с собакой (ЖЖ-18.03.09)

† Рождественская Елка (ЖЖ-09.01.09)

† С любимыми не расставайтесь (ЖЖ-22.03.09)

† Самый счастливый день

† Cвятые младенцы (Pravmir.ru-28.06.12)

† Священник и ГАИ - из дорожной хроники

† Священнику трудно быть писателем (интервью с автором)

† Синдром (ЖЖ-14.07.09)

† Сказка (ЖЖ-03.06.09)

† Смута

† Соседи (ЖЖ-28.05.09)

† Спас оплечный (ЖЖ-08.04.09)

† Средство Макропулоса

† Старики и мы (ЖЖ-25.01.09)

† Старые вещи

† Старые клячи (ЖЖ-08.03.09)

† Страсти-мордасти

† Суд совести (ЖЖ-29.04.09)

† Там, за дурманами...

† Три встречи (ЖЖ-20.03.10)

† Трудный вопрос (ЖЖ-19.10.09)

† Урок (ЖЖ-31.01.10)

† Фен-шуй (ЖЖ-13.10.09)

† Человек - Чело Веков (ЖЖ-11.01.09)

† Что делать? (ЖЖ-14.03.10)

† Что скажет солнце

† Чудеса (рассказ первый)

† Чудеса (рассказ второй, ЖЖ-31.01.09)

† Эти глаза напротив

† "Я люблю Гродно"

† Я не участвовал в войне... (ЖЖ-19.06.09)

† Я смотрю в окно

† Язык мой... друг мой? (ЖЖ-22.02.09)

тысяч долларов (ЖЖ-07.07.09)

Занятия в семинарии заканчивались, и я уже было стал поглядывать на часы. Сейчас, наверное, пообедаю со студентами и в дорогу, мне домой добираться без малого сто километров. Иногда я останавливаюсь перекусить по ходу, в одном из придорожных кафешек. Держит его одна корейская семья, у них можно покушать вкусно и недорого, и потом, что тоже важно, без последствий и приключений добраться до дому. Пока во мне боролись два альтернативных варианта: остаться в студенческой столовой, или заехать к Киму, заиграл мобильник: «Отец Александр, тебя Владыка вызывает, дело срочное». Понятно, вопрос о столовой отпал сам собой.

Захожу в кабинет. Владыка вместе с секретарём. Благословился. «Слушай-ка, отец Александр, а ведь ты у нас специалист по исламу, верно»? Если, меня с натяжкой и можно было бы назвать специалистом в некоторых вопросах, то уж никак ни в исламе. Я практически его не знаю, в институте, вопросы религиоведения прошли почему-то мимо, мы всё больше секты изучали. Поэтому и ответил Владыке, что в этом вопросе лучше, чем о. Сергий, это наш ректор, пожалуй, никто не разбирается. «Отца Сергия сейчас в городе нет, а через два часа надо быть в «белом доме». Позвонили, говорят, что к нам в город заехал Верховный муфтий России. Его собираются принимать у губернатора, и приглашают меня, - говорит Владыка, - так что, всё равно, готовься, и в положенное время встречаемся в областной администрации».

Пока у меня оставалось немного времени до назначенной встречи, я поспешил в читалку, чтобы хоть немного быть в курсе, кто такой Верховный муфтий России. Благо, я быстро сориентировался и нашёл интересующий меня материал. История становления ислама на нашей земле была такой интересной и обширной, что я зачитался и потерял счёт времени, а когда, наконец, оторвался от чтения, то понял, что если сейчас же не полечу стремглав в «белый дом», то опоздаю к назначенному часу. «Значит, перекусить не удастся», - с грустью подумалось мне.

Когда-то раньше, ещё до моего рукоположения в священство мне приходилось проводить беседы с заключёнными в ближайшей от нас зоне общего режима. На встречи приходили люди разные, мы читали Евангелие, просто беседовали на интересующие их темы, в том числе и личного характера. Как-то раз на одной такой встрече я увидел среди постоянных слушателей молодого незнакомого мне кавказца. Он уселся точно посередке, на первом ряду, на самом почётном месте. Меня тогда поразила неестественная величина его кулаков. Каждый из них был размером точно с голову ребёнка. Крепкий сильный парень, во время беседы, он сидел не шелохнувшись, и внимательно слушал меня. А после подошёл и представился. Помню, парень назвал себя мусульманином, а родом он был откуда-то из Дагестана. Не смотря на величину кулаков, молодой человек вёл себя очень вежливо. «Послушал я тебя, христианина, и появилось во мне желание, чтобы вот, как ты приходишь в зону к своим единоверцам, то, как было бы хорошо, если бы и к нам, мусульманам, приходил бы имам, или мулла. Читал бы с нами Коран, учил бы вере, а то мы на самом деле, хоть и называем себя мусульманами, а веры своей, по большому счёту не знаем. И ещё, мне бы хотелось иметь Коран, у меня здесь много свободного времени, и можно было бы заняться делом». Я пообещал ему поговорить с нашими мусульманами и передать им его просьбу.

Сперва попробовал найти для парня Коран и ещё какую-нибудь литературу для начинающих. Буквально рядом с моей железнодорожной станцией, где я тогда работал, выстроили мечеть. На этой земле ещё в 19 веке стали селились татары, но только в наши дни им удалось построить свой храм. Со мной трудилось немало местных татар, и я был уверен, что просьбу дагестанца мне удастся выполнить без особого труда. Каково же было моё удивление, когда я, обойдя чуть ли не всех наших ребят, кто, по моему разумению, должны были быть мусульманами, от всех, без исключения услышал только одно: «Нет, верить в Бога или Аллаха, это дело стариков, мне ещё рано заморачиваться этим вопросом».

До мечети, правда, я так и не дошёл, благо, что одна из наших диспетчеров посещала её и даже водила в мусульманскую «воскресную школу» своего сыночка. Вот она меня и выручила частично тем, что принесла несколько популярных книжек, но правда, Корана, я так ни у кого и не нашёл. Пришлось пожертвовать собственным экземпляром, когда-то я купил его по дешёвке на одном из книжных развалов на местном рынке. Жалко, конечно, было отдавать такую книгу, но того парня дагестанца мне было ещё жальче, и я отдал. Так что, и не удалось мне тогда поговорить с верующим мусульманином. Поэтому, понятное дело, было очень интересно посмотреть на такого человека.

Сперва в «белый дом» приехал наш Епископ, а затем уже и Верховный муфтий. Одет он был так, как рисовали героев в иллюстрациях к волшебным сказкам 1001 ночи, которые я читал в детстве. Его зелёный шёлковый халат и чалма, смотрелись так необычно, особенно на фоне серых костюмов ответственных работников. Хотя, всё в этом мире относительно, кому-то и я кажусь странно одетым, и изобразив меня, вполне можно было бы проиллюстрировать небезызвестную сказку великого Пушкина.

Толком никто не знал, как нужно обращаться к духовным лицам. Если я не знал, как обращаться к мусульманам, то, представьте себе, каково было организаторам встречи, они, ведь даже не знали, как нужно обращаться ко мне. Как обычно, в таких случаях, выручил музей областных достижений, нам рассказали о том, чем богата наша земля, какие на ней живут хорошие люди, и мы плавно перешли к официальной части.

Нас посадили друг против друга, причём столы стояли так, что при всём желании, сидящие визави не могли дотянуться друг до друга. Столы были намертво прикручены к полу, и видимо предназначались для встреч не только друзей. В сопровождении Верховного муфтия был один ещё совсем молодой муфтий, я часто вижу его выступающим в новостных передачах. Он тоже был одет в халат, по-моему, вышитый цветами, что-то наподобие лилий, или тюльпанов. На голове его был тюрбан, но не такой красивый, как у Верховного муфтия. И, хотя молодой муфтий не снимал его с головы, было понятно, что он, в отличие от нас, пострижен наголо, и, по-моему, даже выбрит. На его широком добродушном лице улыбались два тёмно-карих глаза. Обоих муфтиев сопровождал местный имам, его головной убор был ещё более скромен. Во всё время встречи он напряжённо молчал, и было видно, как по его лбу непрестанно стекали маленькие струйки пота. Честно сказать, я сочувствовал ему, тяжёлое это дело принимать у себя высокое начальство.

Состоялся чисто официальный разговор на нейтральной территории, разговор ни о чём, разговор приветствие, знакомство. Продолжался он, слава Богу, недолго, а далее мы прошли в маленький банкетный зал, даже не зал, а скорее комнату. На столе стояли термоса с кипятком, пару вазочек с пакетиками чая и два больших блюда с пирожками. Всё внутреннее моё возликовало, как хорошо, ну наконец-то я хоть чаю попью! Мы сели за стол, не молясь, а как бы мы стали молиться? Ведь каждый из нас понимал, что этот неформальный чай, всё равно оставался продолжением нашей формальной встречи.

Когда мы сели, я обслужил Владыку, а потом и себе налил чашку. Первый пирожок у меня пролетел так незаметно, что я даже и не понял его начинку. Разобрать я её смог только где-то на третьем пирожке. Они быль такие вкусные, но до обидного маленькие. Если бы на столе стояли пироги, какие печёт наша Александра, то мне не пришлось бы даже и тянуться за третьим, вполне хватило бы и двух, чтобы даже и утром спокойно воздержаться от завтрака. Но эти были прямо издевательского размера, и я не успевал положить его в рот, как приходилось уже тянуться за следующим. Короче говоря, на пятом пирожке я неосторожно бросил взгляд на моих потенциальных собеседников, и был остановлен их взглядом. Оба муфтия смотрели на меня так, как смотрит мать солдата-новобранца, когда приезжает к нему на присягу, а потом в увольнении подкармливает своего лопоухого коротко остриженного мальчишку домашними вкусностями.

Я посмотрел в другие тарелки и увидел, что в них, как был изначально положен пирожок, так он и оставался лежать пылиться на своём месте. Понятное дело, наверняка имам привёз своих гостей уже из-за стола, вон какие у них умиротворённые лица, да и Владыка, конечно же пообедал, а у меня со вчерашнего вечера маковой росинки во рту не было. Зато подтвердил известную истину, что русский поп – существо «вечно голодное, прожорливое и жадное», в точном соответствии с утверждениями классиков марксизма-ленинизма. Но отступать уже было некуда, я всё равно взял пятый пирожок и съел его. Не будешь же просто руку от блюда отдёргивать, ещё смешнее получится.

Ладно, думаю, прервусь с пирожками, может разговор завяжется, и на меня никто внимания не будет обращать, а я незаметно продолжу трапезу. Но разговор не клеился, и тогда мне пришлось брать инициативу в свои руки. Я рассказал гостям тот случай с молодым заключённым дагестанцем, и как мне пришлось искать для него Коран. В ответ оживился молодой муфтий, он тоже стал рассказывать что-то забавное из жизни мусульман. Потом мы вспомнили чеченские события и положение дел на Кавказе.

Вдруг пожилой муфтий и говорит: «А вы знаете, что известный бандит Басаев считает нашего друга, - и он указал в сторону молодого муфтия, - личным врагом и предлагает за его голову 50 тысяч долларов»? Меня поразили слова Верховного муфтия. Как такое может быть? Почему за жизнь человека, который сидел напротив меня за одним столом, ел и пил вместе со мной, к которому я стал испытывать расположение, кто-то смеет, словно на рынке, назначать цену? А потом, думаю, странно, а почему именно 50 тысяч, почему не все сто? Денег ему жалко, что ли? Хотя 50 тысяч долларов это полтора миллиона наших рублей. На такие деньги мы вполне могли бы устроить иконостас в летнем храме.

Молодой муфтий в ответ на слова своего старшего товарища рассмеялся, словно про него рассказали забавный анекдот. И перевёл разговор в другое русло. А мои мысли периодически время от времени вновь возвращались к этим самым 50-ти тысячам. Если для нас эти деньги не немалые, то для тех, кто ушёл в горы и воюет за гроши эта сумма просто фантастическая. А значит и угроза вполне реальная. Да, нелегко сегодня приходится нашим братьям мусульманам отстаивать свою веру. Я смотрел на молодого муфтия, и всё больше и больше проникался к нему симпатией. Отбросить бы сейчас все эти формальности, да посидеть бы с ним если и не за бутылкой вина, раз мусульмане его не пьют, то хотя бы за объёмным чайником хорошо заваренного зелёного чая. Думаю, нам нашлось бы, о чём поговорить, ведь мы живём с ним на одной земле и слово Родина, и для меня и для него обозначает, в принципе, одно и то же.

Однако мысль о тех пятидесяти тысячах не оставляла меня. Интересно, а во сколько можно было бы оценить мою голову? Моя-то голова что-нибудь стоит? Пускай даже не так в оплату под заказ, а вот попал бы я в плен, сколько могли бы собрать для меня мои друзья? А у меня вообще есть друзья? А способен ли будет кто-нибудь за мою жизнь и свободу пожертвовать своим добром? Вот ведь какой вопрос. Понятное дело, что мои самые близкие отдадут всё, что у меня есть, а другие? Сразу вспомнилась притча про расслабленного и его четырёх друзьях, что разобрали крышу в дому, где находился Господь, чтобы положить болящего прямо перед ногами Спасителя. Ведь это кому-то было нужно тащить тяжеленные носилки, да ещё затаскивать их на крышу. Значит, чего-то стоил человек, если кто-то был ему так благодарен.

Краем глаза замечаю, что из-за двери к нам в комнату заглядывает молоденькая поварёшечка, скорее всего именно она стряпала эти самые пирожки. Поскольку я сидел к ней ближе остальных, то меня она и спросила тревожным кивком головы: «Что же вы не кушаете мои пирожки, ведь я старалась»? Я опустил под стол левую руку так, чтобы она могла видеть, и показал ей поднятый вверх палец: «Классные у тебя, дружочек пирожки, и я бы мог тебе это с чистой совестью подтвердить на деле, да кампания едоков собралась неподходящая».

Потом, уже прощаясь, мы шли коридором на выход. Рядом со мной шёл молодой муфтий: «Я хочу поблагодарить тебя за того парня дагестанца, может через твоё внимание он ещё человеком станет. Знаешь, вот живём мы на одной земле уже столько веков, и всё не можем друг с другом общего языка найти. А ведь мы, что называется, естественные союзники, может быть даже на сегодняшний день, единственные союзники. Ведь кого ещё, кроме нас с вами заботит судьба простого народа? Душа болит, во что людей превратили, споили и развратили. Вместо высокой цели заставили думать только о деньгах и удовольствиях. Вас секты, нас, традиционных мусульман, ваххабиты, как собаки, рвут на части, священников убивают. Но попомни моё слово, время придёт и они уйдут к себе за бугор, да за океан, а мы с тобой останемся, нам бежать некуда, нам здесь жить, и здесь костьми ложиться. Это наша земля, наш народ, и нам с тобой за него отвечать, а не этим, он кивнул головой в сторону многочисленных кабинетов. Нам бы только научиться слышать друг друга, и хотя бы немного доверять".

Уже садясь в машину, молодой муфтий помахал мне рукой, а я его вслед благословил. Наверно не зря ты ходишь по земле человек, если за твою голову самый страшный на земле убийца детей и женщин готов выложить такие деньги.

Возвращаясь домой, я хотел было заехать к корейцам и наконец-то покушать нормальной еды, как вдруг зазвонил телефон: «Ты где? У меня уже всё давно готово, а ты не едешь». И сразу же расхотелось заезжать в кафешку. Всё-таки, скажу вам откровенно, люблю я, когда мне ту же тарелку борща наливает и подаёт на стол матушка. Борщ из рук любимого человека на порядок вкуснее, чем тот, что накладываешь себе сам, хотя бы из одной и той же кастрюли. Это я вам как мужчина, с немалым стажем жизни на земле, авторитетно заявляю. Это вам не в кафе перекусывать.

Ну а ради такого случая можно и ещё часок поголодать, ничего страшного, надеюсь, не случится.

Анекдот

Каждое время являет своих героев, и те, кому поклонялись, и пытались подражать ещё лет пятьдесят тому назад, сегодняшними поколениями могут быть не поняты и даже освистаны. Последним островком консерватизма, где предпочтения к героям не меняются уже столетиями, остаются наши монастыри. Может, именно, потому от одного монастырского послушника я и услышал эту историю.

Не знаю, насколько она подлинна и будет ли у неё продолжение, может, через десятилетия рассказ обрастёт чудесными подробностями и превратится в такую же легенду, как и легенда о знаменитом разбойнике Кудеяре, покаявшемся и окончившим свои дни в монастыре под именем монаха Питирима. Не берусь гадать, время покажет.

А начиналось всё в Москве ещё в самом конце восьмидесятых годов прошлого столетия. В то время в нашем отечестве был взят курс на перестройку, быстрыми темпами стало расти кооперативное движение, вышли из тени подпольные производители и появились первые легальные миллионеры.

Тогда же параллельно с кооперативным движением, подобно цепной реакции, начался и вполне ожидаемый рост бандитских формирований. Ещё бы, должен же был кто-то получать дивиденды с растущего класса богачей. И ещё стали восстанавливаться храмы и монастыри, а люди массово приходили в церкви и требовали креститься.

Вся территория Москвы была поделена между бандами на отдельные участки. Один из таких секторов и «обрабатывала» бригада Марата.

Как его звали на самом деле, я не знаю, только послушник называл мне именно это имя, уточняя, что Марат по национальности был татарином и имел маленького сына десяти лет. Матери у мальчика не было, и отец воспитывал его сам. Когда-то, очень давно, Марат приехал в столицу из Казани, окончил институт, и остался здесь навсегда. Вопросы веры никогда прежде его не интересовали, и потому он в одинаковой мере не мог считать себя ни мусульманином, ни православным.

Группировка Марата железной рукой поддерживала «порядок» на своём участке. Большинство предприятий, которые «крышевали» бандиты, исправно делились с пацанами, и те не бедствовали. Конечно, порой приходилось ставить на место зарвавшихся кооператоров, из тех, что пытались упорхнуть из-под тяжёлой руки «защитников».

Случалось иногда отбиваться и от наглых вечно голодных выскочек, что стремились выбить ребят Марата с их территории, и прибрать к рукам нажитое нелёгким бандитским трудом. Так что ухо им приходилось держать востро.

Вот на разборку с очередными конкурентами на его московский участок и ехал Марат в то дождливое осеннее утро. Стрелку забили за городом, так что добираться пришлось прилично.

Они мчались кортежем из трёх больших чёрных машин. Марат сидел и молча смотрел в окно, он уже привык к подобным встречам и не боялся разборок. Его окружали испытанные бойцы, хорошо вооружённые и закалённые в многочисленных стычках, до последнего вздоха преданные своему «крестному отцу».

Редкие прохожие шли сутулясь, кутаясь в плащи, или держа над головами раскрытые зонтики. Но ни плащи, ни зонтики не спасали от промозглости хмурого утра и ещё от какого-то всепроникающего чувства осеннего неуюта и одиночества.

Среди спешащих людей и машин взгляд Марата выхватил на секунду одинокую фигурку человека в чёрном. Он стоял на обочине в надежде поймать машину, но никто не останавливался. Оно и понятно, кому охота в свой маленький тёплый мирок впускать вслед за случайным попутчиком вдобавок ещё и уличную слякоть.

Тот человек в чёрном что-то держал в руках. Это что-то, завёрнутое в тряпицу и полиэтиленовую плёнку, одной рукой он бережно прижимал к себе, а другой устало взывал к сочувствию. А ещё у него не было ни зонтика, ни плаща.

Кортеж крестного отца по началу было пронёсся мимо одинокой просящей фигурки, и вдруг тому нестерпимо захотелось узнать, что же такое ценное прижимает к себе этот человек, что даже не имея зонта, пытается собой защитить это что-то от дождя. И Марат, сам не ожидая, вдруг закричал:

- Остановка! Всем стоять.

Потом дал команду сдать назад, и его автомобиль поравнялся со странным незнакомцем.

- Садись, брат, — предложил ему Марат, — нам по пути.

Незнакомец в длинной мокрой одежде скромно присел на самый краешек заднего сиденья. Было видно, как не по себе находиться ему в этом богато отделанном салоне. Он сидел, продолжая прижимать к себе всё тот же большой плоский свёрток. В нелепой чёрной одежде с небольшой седеющей бородой, человек резко отличался от хорошо одетого, ухоженного хозяина автомобиля.

С нескрываемым любопытством неприлично долго рассматривая попутчика, Марат наконец спросил:

- Ты кто?

- Я священник.

Священников тогда ещё было немного, и пересекались с ними редко, потому Марат никак не мог сообразить, кто это перед ним.

– Так, значит, ты поп?! Вот здорово, — удивился бандит. — Никогда ещё не общался с попами. Ага, ты поп, а я «крёстный отец», так что мы с тобой, как говорится, из одной оперы, — и заулыбался, довольный получившимся каламбуром.

– Быть настоящим крёстным отцом нелегко, — не улавливая подвоха, отозвался батюшка.

- Это точно, — кивнул головой Марат, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться.

– Слушай, поп, а что это у тебя в руках? Я смотрю, ты всё время к себе прижимаешь эту штуковину, наверно, ценное что-то, а? Не жадничай, делись «опиумом» с народом, — и, уже не в силах сдержаться, расхохотался в голос.

Священник секунду было помедлил, словно сомневаясь, стоит ли ему это делать, но потом принялся распаковывать мокрый полиэтилен и достал из свёртка старинную икону. Вернее то, что от неё осталось.

На иконе почти не различались одежды, да и сама фигура терялась на общем тёмном фоне, но сохранилось прекрасное лицо молодой женщины и её глаза.

В них было так много выстраданного покоя, сострадания и любви к мятущейся человеческой душе, что с лица Марата, в руки которому священник передал икону, сошла саркастическая ухмылка, и уже в его собственных глазах читались растерянность и даже страх.

– Кто это, поп? – только что и смог выговорить бандит.

- Это Пресвятая. Икона, что ты держишь в руках, в наших местах когда-то почиталась чудотворной. В годы гонений её долго скрывали в разных местах, образ пострадал, и сейчас я везу икону в монастырь на реставрацию.

Бандитский эскорт на большой скорости за несколько минут домчал до развилки, после которой дороги попутчиков должны были разойтись, но Марат велел сворачивать и ехать к монастырю.

- Марат, — возмутился кто-то из его ближайшего окружения, — мы так на стрелку опоздаем.

- Плевать, подождут, — ответил тот, с видимым сожалением возвращая икону священнику, — да здесь и недалеко.

Батюшка вздрогнул:

- На «стрелку» едете? Вы что же, разбойники?

- Разбойники? – рассмеялся Марат, — так меня никто ещё не называл. Нет, я не разбойник, скорее пастух, которых пасёт жирных овец, и иногда их стрижёт.

Прошло время. После той мимолётной встречи со священником в душе Марата что-то как будто бы сдвинулось с давно устоявшегося фундамента. Он всё чаще и чаще вспоминал образ Пресвятой, Её глаза, такие пронзительные и всепрощающие. Татарин, человек другой культуры, укоренённой в иной вере, никогда раньше не задумывающийся о Боге, вдруг ощутил, что душа действительно существует и даже способна болеть. И эта боль может быть нестерпимой.

Однажды ночью он не выдержал, сел в машину и помчался туда, где однажды уже пересекался с человеком в чёрном. Оттуда по инерции проехал в монастырь искать реставратора. Поднял человека ни свет ни заря, а тот уже указал ему место, где служил знакомый Марату священник.

Рано утром Марат, наконец, подъехал к каким-то развалинам. Оказалось, когда-то, очень давно, здесь стоял величественный красавец храм, но сейчас от него сохранились только стены. Рядом с храмом крестный отец и отыскал избушку, в которой жил священник. Он подошёл к запертой двери и принялся стучать.

Батюшка испуганно выскочил из-под одеяла и поспешил открывать.

Марат вошёл, и, даже не поздоровавшись, сразу потребовал:

- Поп, где Она? Покажи мне Её немедленно.

Священник не удивился и повёл того в храм. Он вёл себя так, будто с минуты на минуту ожидал появления бандита в своём доме.

– Вот она, уже поновлённая. Если хочешь, помолись, не стану тебе мешать.

- Я не умею молиться, и вообще я из мусульман, хоть и неверующий.

- Тогда просто постой возле Пресвятой и помолчи.

Марат долго стоял и смотрел на лик Пречистой. Потом оторвал взгляд от иконы и огляделся вокруг.

– Нет, в развалинах ей не место. Вечером привезу деньги, и начнём восстанавливать твой храм.

И на самом деле, уже вечером бандиты привезли деньги, и Марат высыпал на стол перед изумлённым батюшкой целую гору зелёных долларов.

– Здесь много, должно хватить. Нужно будет, ещё привезу.

Послушник, рассказывавший мне историю про Марата, дойдя до слов «целую гору зелёных долларов» картинно расставил руки и закатил глаза. Глядя на него, легко представлялась сценка в лицах: батюшка-подвижник сидит за столом, и перед ним целая гора денег.

В тот момент я подумал, да, на такую сумму чего только ни сделаешь, и храм можно до ума довести, и часовню отстроить, да ещё, пожалуй, и на духовный центр останется. Только тот священник, к которому приехал Марат, был одним из первых «буиих Христа ради», «безумцев», оставляющих спокойную сытую жизнь в столице и забирающихся в глухие спившиеся деревни, чтобы без всякой изначальной поддержки, уповая только на Господа, поднимать из руин осквернённые храмы и строить храмы собственной души.

- Откуда такие деньги, Марат? Это что же, шерсть, которую ты состриг с твоих жирных овечек? Думаешь, Она, — он кивнул головой в сторону храма, где хранилась икона, — согласится принять такие деньги? Сомневаюсь, брат, Ей нужна чистая жертва.

Марат ожидал какой угодно реакции со стороны священника, представлял, как тот обрадуется такой куче долларов, станет кланяться и благодарить. Он привык к тому, что власть денег в этом мире непререкаема, и представить, что найдётся человек, способный отказаться от такого сверхщедрого дара, не мог. Ладно, если бы им оказался кто-то состоятельный, но этот-то, нищета, голь перекатная, у него даже зонтика своего нет, он-то куда? И всё-таки отказывается.

Батюшка, видя, как Марат огорчился, предложил ему:

- Ладно, давай поступим так. Посчитаем, сколько за свою жизнь ты заработал честных денег, их и оставим.

После тщательного подсчёта с карандашом в руке, учитывая даже то, что было заработано Маратом в студенческих стройотрядах, и обмена бывших советских рублей по курсу один к одному, на столе осталась маленькая кучка долларов.

– Вот эти и возьмём, а остальные забирай назад. И впредь, если надумаешь жертвовать, прежде заработай.

Все знавшие Марата стали замечать, с ним что-то происходит, а что, он и сам бы не смог объяснить. Среди пацанов пошли слухи, что их шеф по ночам разгружает на станции вагоны. Причём разгружает сам, а охрана в это время привычно наблюдает по сторонам и прикрывает его от возможного нападения.

Время шло, Марат принял крещение в храме, который они теперь восстанавливали вместе с тем батюшкой.

Невозможно описать привычными словами, как меняется человек под влиянием благодати, и что должно было в нём произойти, чтобы то, что ещё вчера казалось ему смыслом жизни, перестало вообще что-либо значить и превращалось в ничто. Бывший бандит уже откровенно тяготился тем, чем занимался со своими братками, но из этой среды, тем более, если ты в авторитете, просто так не уйдёшь.

И Марат стал готовиться к побегу. Для начала он надёжно спрятал сына. Потом постепенно, отходя от дел, передал деньги и бразды правления своим помощникам. Он не хотел уходить от бывших друзей так, чтобы те потом плевали ему в спину, да и повода к мести тоже давать не хотелось.

А потом он исчез, чтобы объявиться в одном из северных монастырей. Может, на Валааме, может, на Соловках, или Конь-острове. Да это и неважно, где.

Послушник рассказывал о каких-то забавных ситуациях, при которых Марату приходилось вспоминать своё бандитское прошлое и выручать монашествующих. Я запомнил историю, как на остров, где подвизались монахи, нагрянула толпа пьяных молодцов. Они приехали отдохнуть, немного расслабиться на природе, водочки попить, а тут монахи.

А что им монахи, куда этим святошам против таких качков? Тогда к братве и подошёл Марат, скромный послушник в потёртом подрясничке со скудной растительностью на лице. Что он им сказал? Не знаю, только ребята, извиняясь, мгновенно убрались с острова.

Зато известие, что лидер одной из могущественных бандитских группировок скрывается в таком-то монастыре, докатилось до Москвы. И бывшие друзья Марата засобирались в путь.

В это время сам Марат, внезапно тяжело заболевший, лежал и умирал в своей келье. Понимая, что жить ему осталось совсем немного, игумен монастыря предложил умирающему принять постриг. До этого отец игумен сомневался, стоит ли ему вообще принимать разбойника в число братии. Насколько искренен человек в своём покаянии, мало ли, что у него на уме… Может, поблажит несколько месяцев, а потом к старому вернётся. Но тяжёлая болезнь заставила поторопить события.

И чуть ли не в тот же день в монастырь нагрянули бандиты. Что ожидало Марата в случае этой встречи? Не думаю, что хорошее, у тех людей свои законы и своё понятие о чести. Но когда они увидели бывшего товарища умирающим, то, сменив гнев на милость, в свою очередь, стали уговаривать его немедленно лететь в Германию лечиться.

– Марат, у тебя ещё есть шанс выжить, соглашайся и возвращайся в Москву.

- Нет, обратно я уже не вернусь. Если мне суждено умереть, то лучше здесь и умру монахом.

Он принял постриг в честь преподобного Агапита, врача безмездного, а ещё спустя месяц чудесным образом поднялся с постели.

- Правда, теперь, — рассказывал послушник, — у него часто кружится голова, и ему тяжело нагибаться, но он благодарит Бога и говорит, что это совсем малое наказание за те дела, что в своё время успел натворить. По благословению отца игумена пришлось ему вспоминать то, чему когда-то учился в медицинском институте. Теперь к нему за помощью идут и монахи, и местные жители.

- Да, — задумчиво протянул Андрюха, выслушав уже от меня историю покаявшегося разбойника Марата, — ну и дела. Чтобы отказаться от такой кучи бабок, что-то не верится. Вот ты бы отказался?

В ответ я только пожал плечами.

– То-то и оно, — философски заключил мой собеседник и закурил.

Ночь, мы сидим у меня на работе в будке обогрева среди многочисленных путей и вагонов. Андрюха — профессиональный вор, у него несколько ходок в зону, и последнее время он «работает» на железке.

- Нет, Шура, ты не подумай чего, сам-то я человек верующий, — он вынул из-под свитера алюминиевый крестик на простой верёвочке, истово на него перекрестился и поцеловал. – Вот он, — указывая на крестик, говорит Андрюха, — Никола Угодничек, без него я ни на одно дело не пойду. Вера верой, а кушать тоже что-то надо. Скажи мне, разве не ради денег мы живём? Пойди, попробуй заработать у нас честным трудом, ничего у тебя не получится. Кругом все воруют, вот и самому по-волчьи выть приходится. Ты чего улыбаешься, я разве не прав?

- Андрей, у тебя получается прямо как в том анекдоте.

И я рассказал ему один из многочисленных вариантов известного шуточного диалога:

- Хвала Богу, какая встреча! Как поживаете?

- Бог милует, без куска хлеба не сидим, воруем понемногу.

- Помилуй Бог, а что же понемногу?

- Бог милостив, бывает и грабим. Только, прости Господи, случаются и накладочки. Бабушку, вон, на большой дороге вчера убили. Жалко бабушку.

- Что значит «жалко»?! Не гневите Бога. Вы что же, не доверяете Промыслу Божию относительно этой бабушки? Стыдитесь сомневаться, вы же верующие люди.

Я ожидал, что мой собеседник сейчас рассмеётся, но он и не улыбнулся, даже просто из вежливости. Видать, не понял.

Андрюха с подельниками частенько заглядывали к нам на огонёк. Начальство знало, что ночью станцию наводняет множество воришек, но реально что-то изменить не могло. Зато нас, работяг, предупредили, если у кого на рабочем месте заметят чужаков, немедленно лишат за месяц всех премиальных.

Для моих коллег такая угроза оставалась пустым звуком, воровали на станции почти все. Но для меня угроза лишиться премиальных означала фактически оставить семью без куска хлеба, потому я, наверно, был единственным, кто прогонял воров.

Правда, это было небезопасно, потому я не столько их прогонял, сколько просил уйти. Воры знали: Шурик верующий, по их понятиям это означало – Шурик немного того, с приветом, а на таких, слава Богу, не обижаются. Поздно вечером зайдут, поздороваются и обязательно предупредят:

- Шура, ты только не волнуйся, мы к тебе транзитно, следуем на другой участок.

Идут назад — обязательно отчитаются за «проделанную работу». Иногда предлагали подарить что-нибудь из добычи.

Странное было время. Сейчас вспоминаю, удивляюсь. У нас были отличные отношения. Иногда кто-нибудь из них выручал меня взаймы деньгами. Дать дадут, а взять назад отказываются, но я понимал, что не верни им деньги хотя бы раз, мои отношения с ними из равных сразу превратятся в зависимые, потому каждый раз неизменно возвращал долги. Воры всегда имели с собой крупные суммы денег.

Андрюха меня даже поучал:

- Идёшь на дело, всегда имей при себе бабки на тот случай, если попадёшься. Откупился и иди, воруй дальше, только уже старайся не попадаться. Те, кто с голодухи за мешок картошки в зону угодили, те в основном там и сидят. А у кого есть денежки, отсиживаются условно. Послушаешь, вон, по телевизору: пять лет условно, шесть лет, и даже девять лет условно. Чего ж так не воровать-то?

После того как на станции навели порядок, чужаки больше не смели появляться в наших местах. Исчез и Андрюха, и долгое время о нём ничего не было слышно. Потом я стал священником и уволился со станции.

Прошло ещё лет пять, и вот однажды иду по городу, тому самому, куда ездил когда-то целых десять лет работать составителем поездов. А город из тех, что традиционно считаются криминальными.

Прохожу по одной из центральных улиц и краем глаза замечаю, как возле меня притормаживает большой чёрный «бумер» и тихонько продолжает ехать рядом. Когда в таком городе тебя вдруг начинает ненавязчиво сопровождать «боевая машина воров», то знай — ничего доброго это явно не предвещает.

Что делать, куда бежать?.. Иду и начинаю молиться:

- Заступись, Господи! Защити, Господи! Да воскреснет Бог… И вдруг слышу, как из машины меня окликает чей-то знакомый голос:

- Шурик, это точно ты?

Наконец бумер останавливается и из него выходит Андрюха. Но не тот воришка, которого я когда-то знал, а представительный, хорошо одетый, уверенный в себе мужчина. От прежнего Андрюхи остались только походка и голос, всё остальное было другим. Весь его внешний вид говорил, что передо мной удачливый бизнесмен или высокопоставленный чиновник. Мы обнялись.

- Шура, рад тебя видеть. Знаешь, я собирался наводить о тебе справки и искать, где ты служишь. Нет, — смеётся Андрюха, — давно уже не ворую. — Зачем всю жизнь рисковать? Главное — вовремя и правильно вложиться. Теперь у меня своя транспортная фирма, сеть магазинов. Тачка вон, видал, какая?

– Зачем искал? Да как сказать, есть у меня к тебе несколько вопросов по твоей же духовной линии. Почему именно к тебе? Ты понимаешь, вот захожу в церковь, хочу к батюшке подойти, вопрос задать, а не могу. То ли робею, а может, потому, что в нём сомневаюсь, а тебе верю. По «железке» тебя ещё помню, ты и тогда, будучи работягой, не врал. Ты понимаешь, вот всё у меня есть, что душа пожелает, то и будет. Бабла невпроворот, а радости никакой.

Мы долго сидели у него в машине и разговаривали, потом он проводил меня до вокзала. Прощаясь, мы пожали друг другу руки, и Андрюха сказал:

- А тот твой анекдот я понял. Нельзя свою грязь Богом прикрывать. Какой есть, такой и есть, и нечего подличать. Кстати, ты мне ещё тогда историю про Марата рассказывал, помнишь? Это правда?

Я уже хотел было ответить ему, как обычно отвечаю в подобных случаях, мол, за что купил, за то и продал. Но увидев в его глазах плохо скрываемое волнение, понял, как для него это важно, и почему-то, совершенно не сомневаясь, ответил:

- Да, это правда.

- В каком, ты говоришь, монастыре он подвизался?

Я ответил, и прежде чем зайти в электричку, сказал ему:

- Андрюха, ты видишь, если бы не случай, мы бы с тобой и не встретились. Так что ты, давай, теперь-то не пропадай, заезжай, хотя бы иногда.

Он обещал, стоял на перроне, и всё махал мне рукой, пока не тронулась электричка.

Больше я его никогда не видел.

Большой Гена (ЖЖ-29.01.09)

Это было уже очень давно, в году, наверно 2001. Помню, в храм пришел пожилой сухощавый мужчина высокого роста. Пришел в воскресенье, день для нас самый напряженный. В воскресенье мы и служим полдня, и многие специально приходят пообщаться со священником. У всех проблемы, вопросы, нас тогда еще и наркомания задавила, сколько было страдальцев и самих наркоманов и их родителей.

Пришел он без всяких предварительных договоренностей и просит его крестить.

Говорю ему: «Отец, может, в другой день встретимся»?

А он – «Нет, батюшка, крести сейчас, я так долго собирался духом, что боюсь, этого духа мне на большее и не хватит».

Чтобы крестить Большого Гену, это уж мне потом сказали его прозвище, нужно было затратить не меньше сорока минут. Значит, кому-то ждать.

Гена принадлежал к тем людям, которые, крестившись, больше в церковь не приходят. Вроде и крестить его без дальнейшего продолжения не имело смысла, но и возраст Генин был уже значителен. Не окрещу его сейчас, потом, глядишь, вообще не придет, а помрет, так я себе потом места не найду, совесть замучает. Это же не игрушка, душа человеческая, с меня же за нее потом спросят.

И пришлось мне крестить Большого Гену в воскресный день, хотя и сердце мое была к этому не расположено. И вот, когда уже практически закончил, бросил взгляд на Гену, а он одевает на себя новенькую белую маечку и крестик рукой к груди прижимает. Потом, смотрю, жена подходит и подает ему свежую белую рубашку. Вот только тогда я поверил Гене. Понял, что его поход в церковь, действительно, дался ему большим усилием. Он, по-своему, готовился к нему, и крещение принял трепетно и как-то по-детски торжественно. Его встреча с Богом состоялась. Никогда больше я не видел, чтобы взрослый человек себе крестильную рубашку готовил, или из темной в белую одежду переодевался. Белый цвет – символ душевной чистоты, наступающей после Таинства, и Гена это понимал каким-то наитием.

Недооценил я его порыва. Мне стало стыдно, что с самого начала отнесся невнимательно к этой душе. Мы потом с ним еще говорили, рассказал ему как надо молиться, приглашал приходить на Литургию, но, как и предполагал, в храме я его больше не видел. Не думаю, чтобы он куда-то в другое место ездил. Потихоньку я уже было стал забывать о Большом Гене, как вдруг он вновь напомнил о себе.

Мы тогда четыре года подряд, Великим постом, ходили по квартирам в поселке и собирали пожертвования. Во-первых, была нужда восстанавливать храм, приводить его в Божеский вид, а, во-вторых, и это было, на самом деле, главная цель наших походов, - постучать в каждую дверь и сказать: «Посмотри, вон там, на горе храм. Подними глаза, задумайся о вечности и приходи».

Перед тем, как отправлять сборщиков по квартирам, мы их долго готовили, специально отбирали людей постарше, к ним больше уважения. Молились о них и с ними. В каждый дом ходили только те, кто в нем и жил. Жители домов должны были знать церковных ходоков в лицо. Ходили по двое, как в Евангелии. Независимо от размера пожертвования, сборщики переписывали имена всех крещеных насельников квартиры, а потом священник поминал этих людей на проскомидии.

Четыре года подряд мы поминали поименно почти всех жителей поселка. Денег, правда, собрали немного, но зато достучались до каждой семьи, а уж решать каждый должен сам. По сотне душ каждый год отпеваем. За четыре года это четыреста человек. Может, кто-нибудь из них и услышал.

Что только не испытали на себе наши апостолы. И прогоняли их, и оскорбляли. Не понимаю я: ну не хочешь жертвовать, так закрой тихонько дверь, или дай десять копеек для смеха, но зачем обижать пожилых людей, ты же с ними в одном дворе живешь. Как потом в глаза им смотреть будешь?

А кричать зачем? Наверно, чтобы себя же и уверить в своей правоте.

Придет к тебе такой сборщик и говорит: «Батюшка, уволь, не могу больше. Сил нет, все это выслушивать». А на другой день подойдет и вновь просит благословения продолжать: «Кто им еще о Боге скажет? Иеговисты? Да и не все нас обижают, далеко не все, многие благодарят, что пришли, чаем угощают. Дальше пойдем».

Смотришь на ведомости пожертвований и удивляешься, - самыми скаредными оказываются люди самые зажиточные. Значительные предприниматели. Жертвовали они в основном рублей по десять, редко кто давал двадцать. Бедняки сердечнее.

Самый богатый человек в поселке, в первый же год, вышел из квартиры, развернул моих апостолов лицом к лестничному пролету и предупредил: «Придете еще хоть раз, скину головой вниз». Может потому он и такой богатый?

Хотя, наверное, я впадаю в осуждение. К людям состоятельным и без нас много просителей приходит, надоели.

Но, возвращаюсь к Большому Гене. В его дом пришли мои проповедники. Гена открыл им дверь, обрадовался и пригласил войти. Он был один, хозяйка ушла на весь день. На просьбу сборщиков отреагировал без колебаний. Достал заветные десять рублей и сказал: «Мне жена на пиво выдает по десятке на два дня, остальные прячет. Так что это все, что у меня есть, можно я их отдам»?

Рассказывают: отдал и так обрадовался, что даже прослезился. А ночью Большой Гена умер. Он не болел ничем и не собирался умирать. Но, видимо, Господь, на самом деле, забирает человека в самый подходящий для него момент. На максимуме каком-то, что ли. На максимуме добра или зла. И у каждого он свой.

Для Большого Гены в его отношениях с Богом, в тот день, наверное, наступил момент истины. Он как та вдовица, отдал свои «две лепты», все, что имел, и его заметили.

Много воды утекло с тех пор. Многие люди, кому мы бесконечно благодарны, и на чьи пожертвования восстал наш красавец храм, жертвовали с радостью, но больше, чем Гена, так никто в кружку и не положил.

Царство ему Небесное. Я очень хочу в это верить.

Дата добавления: 2015-11-30