8 страница

В происшествии с кимоно не было моей вины, но, показывая ей и служанке как пройти в приемную, я тем не менее, стыдясь лишний раз встречаться с ней взглядом, опустила голову, пряча лицо. Правда, теперь ее сопровождала другая служанка, а не та девушка, которую я видела у нее дома. И все же я вздохнула с облегчением, когда оставила их в приемной.

Через двадцать минут Мамеха и ее служанка собрались уходить, и я принесла им туфли и поставила на ступеньку у входа, по-прежнему не поднимая головы и продолжая нервничать. Служанка открыла дверь, но Мамеха замешкалась, не торопясь выходить. Волнуясь, я посмотрела на нее и заметила, что она приглядывается ко мне.

– Как тебя зовут, девочка? – довольно строго спросила она.

– Чио, госпожа.

– Встань, пожалуйста, Чио. Я хочу посмотреть на тебя. – Исполняя ее просьбу, я встала с колен, но если бы у меня была возможность провалиться сквозь землю, я бы провалилась.

– Подойди поближе, – потребовала она. – Ты ведешь себя так, словно постоянно пересчитываешь пальцы на ногах.

Я подняла голову, но стояла потупившись. Мамеха тяжело вздохнула и велела мне немедленно посмотреть ей в лицо.

– Какие необычные глаза! – сказала она. – Я такими себе их и представляла. Как ты думаешь, Тацуми, какого они цвета? – Служанка подошла ко мне и посмотрела в глаза.

– Серо-голубые, госпожа, – ответила она.

– По-твоему, сколько в Джионе девочек с такими глазами?

Я не поняла, к кому обращается Мамеха, ко мне или к Тацуми, но никто из нас не ответил. Она смотрела на меня отсутствующим взглядом, думая о чем-то своем. Потом, к моей радости, извинилась и вышла.

Похороны Грэнни состоялись через неделю, в день, назначенный гадалкой. После похорон мы принялись наводить порядок в окейе, в которой произошел ряд перемен. Например, Анти переселилась в комнату Грэнни, в то время как Тыква, собиравшаяся стать начинающей гейшей, заняла комнату Анти. Кроме того, наняли еще двух служанок средних лет, очень энергичных. Может показаться странным, что Мама набирала новых слуг, хотя членов семьи стало меньше. Персонала в окейе всегда не хватало, ибо Грэнни не выносила большого количества народа.

Последнее важное изменение касалось Тыквы. Ее освободили от домашней работы и обязали все свое время уделять занятиям, необходимым гейше. Обычно девочкам не предоставляли дополнительного времени для тренировок, но Тыкве учеба давалась трудно, и ей требовалось больше времени, чем другим. Я наблюдала, как каждый день она часами старательно играла на сямисэне. Иногда наши глаза встречались, и она улыбалась мне. Ее отношение ко мне было на удивление добрым и нежным. Мне же все труднее давалось терпеливое ожидание случая, способного изменить мою жизнь. Пока же я только наблюдала со стороны, как новые возможности открывались перед другими. Иногда по ночам, лежа в постели, я доставала платок Председателя и вдыхала его дорогой аромат. Я сохранила его образ и ощущение тепла от солнца на моем лице, запомнила камень, на котором сидела во время встречи с ним. Он казался бодхисатвой с тысячью рук, способных мне помочь. Я не представляла, как он сможет это сделать, но молилась о том, чтобы это произошло.

Через месяц после смерти Грэнни одна из наших новых служанок подошла ко мне и сказала, что кто-то ждет меня у входа. Стоял необычно теплый для октября день, и я взмокла, отчищая старым ручным пылесосом циновки татами в комнате Тыквы, которая еще совсем недавно была комнатой Анти. Но Тыква, в отличие от Анти, любила рисовые крекеры, и татами нуждались в частой чистке. Я вытерлась влажным полотенцем и быстро спустилась вниз. Меня ждала служанка Мамехи. Я заволновалась, не понимая, зачем я ей понадобилась. Она махнула рукой, приглашая выйти к ней, и я, быстро обувшись, вышла на улицу.

– Скажи, пожалуйста, Чио, посылают ли тебя с поручениями в город? – спросила она меня.

С тех пор как я пыталась убежать, прошло очень много времени, и мне уже спокойно разрешали выходить из окейи. Совершенно не понимая, почему она меня об этом спрашивает, я все же ответила утвердительно.

– Хорошо, – сказала она. – Сделай так, чтобы тебя послали в город завтра часа в три, и давай с тобой встретимся около маленького моста через ручей Ширакава.

– Хорошо, госпожа, – сказала я. – Но могу ли я поинтересоваться зачем?

– Ты сама завтра узнаешь, – ответила она и слегка сморщила носик, как будто дразня меня.

Идти куда-то со служанкой Мамехи мне совсем не хотелось, так как я ожидала, что меня опять будут ругать за испорченное кимоно. И все же в тот же день я поговорила с Тыквой и попросила ее послать меня с поручением в город. Она насторожилась, опасаясь навлечь на себя неприятности. Но я пообещала отплатить ей чем-нибудь, и она согласилась. В три часа дня она позвала меня со двора:

– Чио-сан, не могла бы ты пойти купить мне новые струны для сямисэна и несколько журналов Кабуки.

Ей для повышения эрудиции велели читать журналы Кабуки. После этого она сказала более громко:

– Ты не возражаешь, Анти?

Дремавшая у себя в комнате Анти не ответила.

Я вышла из окейи и пошла вдоль ручья Ширакава к мосту, ведущему к кварталу Мотойоши-чо. Стояла прекрасная погода, и много мужчин и женщин прогуливались по улицам. Стоя у моста, я увидела двух иностранных туристов, осматривавших знаменитый район Джион. Мне доводилось и раньше видеть иностранцев в Киото, но эти выглядели очень необычно: с крупными носами, ярко окрашенными волосами, в длинных платьях. Один из них, показывая в мою сторону, что-то сказал на незнакомом языке, и оба они уставились на меня. Смутившись и избегая встречаться с ними взглядом, я сделала вид, будто ищу что-то на тротуаре.

Наконец пришла служанка Мамехи и, как я и опасалась, повела меня через мост к тому же дому, куда мы относили кимоно с Хацумомо и Корин. Казалось ужасно несправедливым, что эпизод давнего прошлого продолжает причинять мне неприятности.

Служанка открыла дверь, и мы поднялись по лестнице наверх, сняли туфли и вошли в квартиру.

– Чио здесь, госпожа! – закричала она.

Из соседней комнаты донесся голос Мамехи:

– Спасибо тебе, Тацуми!

Молодая женщина отвела меня в комнату, где я присела на одну из диванных подушек, стараясь сохранять спокойствие. Очень скоро ко мне подошла другая служанка и принесла чашку чаю. Оказывается, у Мамехи было две служанки. Угощение чаем было для меня неожиданным. Подобное случалось со мной только несколько лет назад, в доме у господина Танака. Я поблагодарила ее поклоном, сделала несколько глотков, чтобы не показаться невоспитанной, и какое-то время сидела неподвижно, прислушиваясь к шуму воды, доносившемуся из окна.

Апартаменты Мамехи оказались небольшими, но очень элегантными. Циновки татами приятного зеленовато-желтого цвета пахли соломой. Обычно, если вы обращали внимание, циновки татами по краю обшиты хлопчатобумажной или льняной бейкой. Здесь же края циновок были обработаны шелком с орнаментом из золотых и зеленых нитей. В алькове висел свиток, выполненный талантливой рукой. Как выяснилось, его подарил Мамехе известный каллиграф Мацудайра Койчи. Под ним, на деревянном основании алькова, стояла черная, покрытая глазурью ваза с цветущими веточками кизила. Она мне очень понравилась. Ее подарил Мамехе мастер-керамик Йошида Сакухей – живая легенда двадцатых годов.

Наконец из дальней комнаты вышла Мамеха, одетая в кремовое кимоно. Я повернулась и низко-низко поклонилась. Она подошла к столу, села на колени напротив меня, взяла приготовленную для нее чашку чаю и сказала:

– Итак, Чио... Почему ты не расскажешь мне, как тебе удалось сегодня уйти из окейи? Уверена, госпожа Нитта не любит, когда ее служанки отлучаются по своим делам среди дня.

Честно говоря, я не ожидала подобного вопроса и совершенно не представляла, как на него отвечать; с другой стороны, я понимала – промолчать будет очень невежливо. Мамеха сделала глоток, довольно ласково посмотрела на меня и в конце концов проговорила:

– Ты думаешь, я пытаюсь отругать тебя? Мне просто хочется понять, не возникнут ли у тебя неприятности из-за твоего прихода сюда.

Эти слова меня успокоили.

– Нет, госпожа, – ответила я. – Меня отправили за струнами для сямисэна и журналами Кабуки.

– Замечательно, у меня много и того, и другого, – сказала она и попросила служанку принести струны и журналы. – Когда пойдешь обратно в окейю, возьмешь их, и никому не придет в голову спросить, где ты была. А теперь расскажи мне кое-что. Когда я приходила в окейю отдать дань Грэнни, то видела там еще одну девочку, твою ровесницу.

– Это, наверное, Тыква. У нее круглое лицо? Мамеха спросила меня, почему я называю ее Тыквой, а после моего объяснения засмеялась.

– А как Хацумомо относится к Тыкве?

– Я думаю, госпожа, она обращает на нее не больше внимания, чем на листок, случайно залетевший во двор.

– Поэтическое сравнение... Листок, залетевший во двор. К тебе Хацумомо так же относится?

Я уже собралась все рассказать, но решила не спешить. Я ведь ничего не знала о Мамехе, к тому же не стоит говорить о Хацумомо плохо кому-либо за пределами окейи. Но Мамеха, казалось, прочитала мои мысли:

– Можешь не отвечать. Я прекрасно знаю, как Хацумомо к тебе относится. Как змея к своей жертве.

– Могу я узнать, кто вам об этом рассказал?

– Мне никто ничего не говорил, – ответила она. – Я знаю Хацумомо с детства. Когда мы познакомились, мне было шесть лет, а ей девять. А если на протяжении долгого периода наблюдаешь за человеком, то для тебя не будет секретом, как он себя поведет в той или иной ситуации.

– Я не понимаю, чем заслужила ее ненависть.

– Хацумомо так же легко понять, как кошку. Кошка спокойна и счастлива, пока она лежит в гордом одиночестве на солнышке. Но стоит кому-нибудь появиться рядом с ее миской... Тебе никто не рассказывал историю о том, как Хацумомо выжила молодую Хацуоки из Джиона?

– Нет.

– Ты не представляешь, до чего красива была Хацуоки, – начала Мамеха. – Я считала ее своей лучшей подругой. Они с Хацумомо были сестрами, и их учила одна гейша – великая Томихацу, к тому времени уже старая женщина. Хацумомо никогда не любила сестру, а когда они стали гейшами, отнеслась к ней как к сопернице. По Джиону поползли разные слухи, явно распространяемые Хацумомо. Например, что Хацуоки застали в очень неудобной ситуации в городском парке с полицейским. Если бы Хацумомо ходила по городу и сама рассказывала подобные истории, то никто бы в Джионе не поверил ей, все хорошо знали, как неприязненно она относится к Хацуоки. Она же, встречая кого-нибудь в подпитии, не важно кого, гейшу, служанку или даже мужчину, рассказывала историю о Хацуоки, и на следующий день протрезвевший человек не помнил, где он это услышал. Вскоре репутация бедной Хацуоки была так испорчена, что ее никто не воспринимал всерьез.

Я почувствовала облегчение, – оказывается, не только я стала жертвой ужасной Хацумомо.

– Она не выносит соперниц, – продолжала Мамеха. – Поэтому она к тебе так относится.

– Уверяю вас, Хацумомо вовсе не относится ко мне, как к сопернице, госпожа. Я для нее такая же соперница, как лужа для океана.

– Среди чайных домов Джиона – возможно, но в рамках вашей окейи... Не кажется ли тебе странным, что госпожа Нитта до сих пор не удочерила Хацумомо? Окейя Нитта – самая процветающая в Джионе, но в ней нет наследника. Если бы госпожа Нитта удочерила Хацумомо, были бы решены все проблемы. Как ты думаешь, почему она этого не делает?

Надо сказать, я никогда раньше об этом не задумывалась, но все же точно знала ответ на этот вопрос.

– Удочерить Хацумомо – все равно что выпустить из клетки тигра.

– Совершенно верно. Думаю, госпожа Нитта догадывается, чем обернется для нее удочерение Хацумомо. Но Хацумомо нетерпелива, как маленький ребенок. Через год или два она, скорее всего, продаст всю коллекцию кимоно и исчезнет с деньгами. Вот, моя дорогая Чио, почему Хацумомо тебя так ненавидит. Что же касается Тыквы, то она понимает – госпожа Нитта вряд ли удочерит ее.

– Мамеха-сан, – начала я, – уверена, вы помните испорченное кимоно...

– Неужели это ты вылила на него чернила?

– Да, госпожа. И хотя, скорее всего, вы догадываетесь, кто стоял за всем этим, я надеюсь когда-нибудь рассчитаться с вами за кимоно.

Мамеха внимательно посмотрела на меня. Я совершенно не представляла, о чем она думает, пока она не сказала:

– Ты можешь попросить прощения, если хочешь.

Я отодвинулась от стола и низко склонилась над циновками, но прежде чем успела что-нибудь произнести, Мамеха остановила меня.

– Прекрасный поклон для крестьянки, приехавшей в Киото впервые, – сказала она. – Но если ты хочешь выглядеть достойно, нужно делать так. Посмотри на меня; отодвинься как можно дальше от стола. Итак, ты на коленях; теперь вытяни руки и поставь кончики пальцев на циновку перед собой. Только кончики пальцев, не все ладошки. И не нужно растопыривать пальцы... Очень хорошо, поставь их на циновки... руки вместе. Теперь все выглядит очень мило. Наклонись как можно ниже, но держи шею совершенно ровно, причем так, чтобы она составляла одну линию с головой. И ради бога, не опирайся на руки, так ты выглядишь как мужчина! Да, замечательно. А теперь попробуй еще раз.

Я поклонилась ей еще раз и сказала, как мне стыдно из-за истории, случившейся с ее кимоно.

– Правда, оно было очень красивое? – спросила она. – Но давай забудем о нем. Я знаю, ты больше не ходишь на занятия в школу гейш. Твои учителя хорошо отзываются о тебе. Ты должна сделать хорошую карьеру в Джионе. Почему госпожа Нитта запретила тебе посещать занятия?

Я рассказала ей о своих долгах, включая плату за ее кимоно, за брошь Хацумомо. Выслушав мой рассказ, она продолжала довольно холодно смотреть на меня и, выдержав паузу, сказала:

– Ты явно что-то недоговариваешь. Принимая во внимание твои долги, в интересах госпожи Нитта сделать из тебя преуспевающую гейшу. Оставаясь служанкой, ты никогда не сможешь расплатиться со своими долгами.

Мне стало стыдно, и я опустила глаза. И Мамехе удалось прочесть мои самые потаенные мысли.

– Ты пыталась сбежать?

– Да, госпожа, – сказала я. – У меня есть сестра. Нас разлучили, но мы смогли найти друг друга и в один из дней договорились встретиться и убежать вместе... Но я упала с крыши и сломала руку.

– С крыши? Ты шутишь! Ты хотела оттуда бросить прощальный взгляд на Киото?

– Конечно, я поступила очень глупо. Теперь, наверное, Мама боится, что я попытаюсь снова убежать, и не хочет вкладывать деньги в мое образование.

– Это еще не все. Девочка, совершившая побег из окейи, выставляет не в лучшем свете хозяйку окейи. Так по крайней мере считают в Джионе. «О боже, она не в состоянии удержать своих служанок от побега!» Вот так вот... Но что ты теперь собираешься делать, Чио? Мне кажется, ты не из тех, кто мечтает прожить свою жизнь служанкой.

– О госпожа... Я давно готова исправить свои ошибки. Вот уже два года терпеливо жду и надеюсь, когда для этого представится какая-нибудь возможность.

– Терпеливое ожидание не очень соответствует твоему характеру. В твоей натуре очень много воды, а она никогда не ждет. Вода меняет форму и обтекает предметы, находит тайные пути, о которых никто и не догадывается – крошечную щель в крыше или в днище коробки. Хотя это и самый изменчивый из элементов, он может размыть землю, потушить огонь, сдвинуть кусок металла. Даже дерево, дополняющее воду, не может выжить без влаги. А ты пока не проявила подобной силы в своей жизни.

– Именно текущая вода натолкнула меня на мысль убежать через крышу.

– Я уверена, ты умная девочка, Чио, но, надеюсь, побег не был кульминацией твоих умственных способностей. Мы, у кого в натуре много воды, не выбираем, куда нам плыть. Все, что мы можем, так это плыть туда, куда нас выносит жизнь.

– Мне кажется, я напоминаю реку, перегороженную плотиной по имени Хацумомо.

– Возможно, ты права, – сказала она, ласково посмотрев на меня. – Но порой реки сносят плотины.

С момента моего появления в гостях у Мамехи я пыталась найти ответ на вопрос, для чего она пригласила меня к себе. Теперь я поняла – это совершенно не связано с кимоно. Мамеха наверняка решила с моей помощью расправиться со своей соперницей Хацумомо. Ясно – они соперницы, иначе зачем бы Хацумомо стала портить ее кимоно. Скорее всего, Мамеха ждала удобного случая для мести и теперь, казалось, нашла его. Она собиралась использовать меня в качестве сорняка, способного заглушить другие растения в саду. И она не просто жаждала реванша, она хотела окончательно избавиться от Хацумомо.

– В любом случае, – продолжала Мамеха, – ничего не изменится до тех пор, пока госпожа Нитта не позволит тебе продолжить занятия в школе.

– Даже не надеюсь уговорить ее.

– Думай не о том, как уговорить ее, а о том, как выбрать подходящий момент, чтобы уговорить.

Жизнь уже преподнесла мне довольно много уроков, но я совершенно ничего не знала об умении выжидать. Мой жизненный опыт не позволял мне даже понять, что Мамеха подразумевала под «подходящим моментом». Я высказала готовность поговорить с Мамой хоть завтра, если Мамеха подскажет мне, как и о чем с ней говорить.

– Идти по жизни спотыкаясь – не лучший способ преуспеть. Ты должна научиться находить время и место для событий. Мышь, которая хочет обмануть кота, не выскакивает из норки, как только ей этого захочется. Знаешь ли ты, как смотреть свой альманах?

Не знаю, заглядывали ли вы когда-нибудь в альманах? Открыв и полистав его, вы обнаружили бы в нем множество таблиц и непонятных иероглифов. Анти и Мама, повариха и служанки не принимали никаких, даже самых пустячных, решений, вроде покупки новой пары туфель, без согласования с альманахом. Я же никогда им не пользовалась.

– Неудивительно, что тебя преследуют неудачи, – сказала мне Мамеха. – Неужели и день побега ты выбрала без согласования с альманахом?

Я сказала, что решение о времени побега приняла моя сестра. Мамеха попросила меня вспомнить точную дату нашего предполагаемого побега. Это случилось в последний вторник октября 1929 года, спустя несколько месяцев после того, как нас с Сацу увезли из дома.

Мамеха попросила свою служанку принести альманах на тот год и, узнав мой знак, год Обезьяны, какое-то время просматривала таблицы. Наконец она прочитала вслух: «Наиболее неблагоприятное время. Нужно любой ценой избегать острых предметов, необычной пищи и путешествий».

Она остановилась и взглянула на меня.

– Ты слышала? Дальше здесь написано, чего ты не должна делать в этот день... секундочку... «купаться в часы Петуха, то есть с пяти до семи часов вечера, покупать новую одежду, затевать новые дела и менять местожительство».

Мамеха закрыла книгу и опять посмотрела на меня.

Может, вы не верите в подобные предсказания, но все ваши сомнения улетучились бы, окажись вы на моем месте и увидев, что произошло дальше. Мамеха спросила, в какой год родилась моя сестра, и посмотрела все то же самое для нее.

– Итак, слушай, – сказала она спустя какое-то время после изучения таблиц. – День, удачный для небольших перемен. Может, и не лучший для побега или чего-нибудь в этом роде, но по крайней мере лучший день на этой или ближайших неделях. – А дальше шла просто удивительная информация: – Хороший день для путешествия в направлении Овцы.

Мамеха кончила читать и на карте нашла Йоридо. Он находился на северо-востоке от Киото, и это действительно соответствовало направлению Овцы. Сацу точно сверялась с альманахом. Видимо, для этого она оставляла меня в комнате под лестницей в Тацуйо на несколько минут. И она поступила правильно, потому что ей удалось бежать, а мне нет.

В тот момент я подумала, как много я еще не знаю, и это касалось не только подготовки побега. Никогда до сих пор я не задумывалась над тем, как все взаимосвязано в мире, и не только знаки зодиака. Человеческие существа – всего лишь часть чего-то гораздо большего. Походя, например, мы можем раздавить жука или просто изменить воздушные потоки, из-за чего муха может оказаться там, куда бы она без нас никогда не попала. И если мы подумаем об этих же примерах, но только с нами в роли насекомых, а о вселенной в нашей роли, станет понятно, что каждый день на нас воздействуют силы, противостоять которым мы не можем в такой же мере, в какой жук не может противостоять нашей гигантской ступне. Что нам остается делать? Мы должны использовать доступные нам методы для понимания движения вселенной вокруг нас и соотносить с ними наши действия, чтобы не противостоять, а двигаться в унисон с ними.

Мамеха опять взяла альманах и определила несколько дней ближайшей недели, благоприятных для важных перемен. Я спросила, должна ли я поговорить с Мамой в один из этих дней, и что же ей сказать.

– Не думаю, что тебе самой следует говорить с ней, – сказала она. – Она немедленно прервет тебя. На ее месте я бы сделала то же самое. Насколько я знаю, в Джионе никто не хочет стать твоей старшей сестрой.

Слышать это было не очень приятно.

– Но что же мне делать?

– Возвращаться в окейю, – сказала она, – и никому не рассказывать о нашем разговоре.

После этого она дала мне понять, что я должна поклониться и извиниться. Так я и сделала. Сильно разволновавшись, я ушла от Мамехи, позабыв о журналах Кабуки и струнах, но ее служанка догнала меня и вручила мне их.

Глава 11

Я должна объяснить, какой смысл вкладывала Мамеха в слова «старшая сестра», хотя тогда сама имела об этом очень смутные представления. К тому времени, когда девочка готова выйти в свет как начинающая гейша, ей необходимо установить отношения с более опытной гейшей. Мамеха упоминала старшую сестру Хацумомо, великую Томихацу, к тому времени уже очень старую женщину. Но старшие сестры не всегда намного старше гейш, которых они обучают. Любая гейша, имеющая хотя бы один день опыта, может стать старшей сестрой для молодой девушки.

Когда две девушки становятся сестрами, для них устраивают церемонию, напоминающую свадьбу. После этого они считают себя членами одной семьи, называя друг друга «старшая сестра» и «младшая сестра», как в настоящей семье. Не все гейши относятся к своей новой роли достаточно серьезно, но старшая сестра, добросовестно выполняющая свою работу, становится важной фигурой в жизни молодой гейши. Ее задача не ограничивается объяснением того, как молодой гейше реагировать на неприличный анекдот, рассказанный мужчиной, или какой тон крема наложить на лицо. Она должна познакомить младшую сестру с нужными ей людьми: прежде всего с хозяйками всех чайных домов Джиона, с шеф-поварами крупных ресторанов, с мастерами, делающими парики для разнообразных представлений, и так далее.

Но и этим обязанности старшей сестры не ограничиваются. Знакомство младшей сестры с заведениями Джиона, работающими в дневное время, – полдела. Джион подобен звезде, предстающей в своем великолепии только после захода солнца. Вечером старшая сестра водит младшую с собой на вечеринки и знакомит ее с постоянными клиентами и покровителями, которых она знала годами. Обычно она говорит им: «О, вы разве не знакомы с моей младшей сестрой такой-то? Запомните, пожалуйста, ее имя, ведь скоро она станет выдающейся гейшей! И прошу вас, позвольте ей позвонить вам при вашем следующем посещении Джиона».

Конечно, редко кто из мужчин заплатит большие деньги, чтобы провести вечер в обществе четырнадцатилетней девочки. Скорее всего, этот клиент не позовет ее в свой следующий приезд. Но старшая сестра и хозяйка чайного дома будут продолжать рекомендовать ее до тех пор, пока он не сделает это. Если случится так, что она ему по каким-то причинам не понравится... но это уже отдельная история. Обычно же он становится ее постоянным клиентом и наслаждается ее обществом в той же мере, что и обществом ее старшей сестры.

Взять на себя роль старшей сестры – все равно, что тащить через весь город мешок с рисом. Если вдруг младшая поведет себя недостойно или неправильно, ответственность за это ложится на плечи старшей. Занятая и преуспевающая гейша взваливает на себя эту ношу обычно, только надеясь на успех начинающей гейши, сулящий ей большие деньги.

Откровенно говоря, судьба молодой девушки в Джионе всецело зависит от ее старшей сестры. Преуспевающая гейша никогда не согласится стать старшей сестрой для девушки, которую она посчитает не очень умной или которая может не понравиться ее клиентам. С другой стороны, хозяйка окейи, вложившая немалые деньги в обучение будущей гейши, не будет спокойно ждать, пока какая-нибудь известная гейша предложит стать старшей сестрой для ее воспитанницы. В результате преуспевающая гейша получает гораздо больше запросов, чем она может реализовать. Одни предложения она примет, другие отвергнет.

Когда я только появилась в окейе, Мама, вероятно, предполагала сделать Хацумомо моей старшей сестрой. Практически любая начинающая гейша хотела бы стать ее младшей сестрой. Хацумомо уже опекала двух хорошо известных молодых гейш в Джионе. И с ними она обращалась очень хорошо, так как выбрала их сама, и к тому же они приносили ей большие деньги.

Скорее всего, Мама надеялась заставить Хацумомо стать моей старшей сестрой. И тому было, по крайней мере, две причины. Во-первых, мы жили с ней в одной окейе, а во-вторых, у нее было очень мало собственных кимоно, и она сильно зависела от коллекции кимоно, принадлежавшей окейе.

Но, думаю, никакие силы на земле не заставили бы Хацумомо добросовестно заниматься мной. Уверена, если бы однажды ее попросили взять меня в чайный дом Мизуки и представить тамошней хозяйке, то вместо этого она отвела бы меня на набережную и со словами: «Река Камо, знакома ли ты с моей младшей сестрой?» – толкнула бы меня в воду.

Пригласить другую гейшу на роль моей старшей сестры означало перейти дорогу Хацумомо. Немногие гейши в Джионе решились бы на это.

Через несколько недель после моей встречи с Мамехой, когда я подавала чай Маме и ее гостье в приемной, открылась дверь и вошла Анти.

– Извините, что перебиваю, – сказала она, – но, может, вы сможете на минуту отвлечься, Каюко-сан? (Каюко – имя Мамы, но я крайне редко слышала его в окейе.) К нам пришла гостья.

Мама издала свой смешок, похожий на кашель.

– У тебя, наверное, скучный день, Анти, – сказала она, – невиданно, что ты сама докладываешь о посетителях. Служанки, по-моему, не слишком перетруждаются. Зачем же ты делаешь их работу?

– Но к нам пришла Мамеха...

Я давно волновалась, как бы чего не вышло из-за нашей встречи с Мамехой. И сейчас, когда я услышала о ее появлении в нашей окейе, кровь мгновенно прилила к моему лицу, и я почувствовала себя включенной лампочкой. Какое-то время все молчали. Наконец Мамина гостья сказала:

– Мамеха-сан... ладно, я пойду, но пообещайте, завтра вы расскажете, для чего она заходила.

После ее ухода Мама обратилась к Анти с неожиданной просьбой. Она постучала трубкой о пепельницу, отдала пепельницу мне и сказала Анти:

– Приведи, пожалуйста, в порядок мои волосы.

До сих пор я не замечала, чтобы ее волновало, как она выглядит. Так же как ее комната была обставлена красивыми предметами, так и она сама носила элегантную одежду, сшитую из очень качественных тканей. Но ее глаза были маслянистыми, как у старой рыбы с душком, а прическа волновала ровно настолько, насколько поезд волнует его дымовая труба, находящаяся наверху.

Пока Мама шла к двери, я в комнате прислуги вытряхивала пепельницу и так напрягалась, пытаясь услышать, о чем говорят Мама с Мамехой, что не удивилась бы, если бы повредила свой слух с натуги.

Первым делом Мама сказала:

– Прошу прощения, что заставила вас ждать, Мамеха-сан. Для меня ваш визит – огромная честь. Потом к извинениям приступила Мамеха:

– Извините за неожиданный визит, госпожа Нитта.

Не ручаюсь за точность, но начали они разговор с подобной ерунды. Еще какое-то время они продолжали расшаркиваться. Мои неимоверные усилия, направленные на подслушивание их диалога, напоминали усилия человека, пытающегося поднять на гору огромный сундук только лишь для того, чтобы убедиться, что вся гора состоит из скал.

Наконец, они перешли из холла в приемную. Отчаявшись услышать их беседу, я схватила тряпку и принялась мыть пол в холле. Обычно Анти не разрешала работать в холле, если в приемной находились гости, но сейчас ее тоже всецело поглотило подслушивание. Когда служанка вышла из приемной, где накрывала стол, Анти оставила небольшую щель в двери, чтобы иметь возможность слышать разговор. Я внимательно прислушивалась к беседе, не замечая ничего вокруг. Неожиданно передо мной возникло лицо Тыквы. Стоя на коленях, она тоже мыла пол, хотя в ее обязанности больше не входило выполнение домашней работы.

– Кто такая Мамеха? – прошептала она. Наверняка она уже слышала о ней от прислуги.

– Они с Хацумомо соперницы, – прошептала я в ответ. – Это ее кимоно Хацумомо заставила меня испачкать чернилами.

Тыква посмотрела так, словно хотела еще о чем-то спросить, но тут мы услышали, как Мамеха сказала:

– Госпожа Нитта, надеюсь вы простите, что я оторвала вас от дел, но я бы хотела немного поговорить о вашей служанке Чио.

– О нет, – сказала Тыква, глядя мне в глаза и сочувствуя тем обстоятельствам, в которые меня втянула Хацумомо.

– Наша Чио доставляет одни неприятности, – сказала Мама. – Надеюсь, она вас не побеспокоила?

– Нет, ничего подобного, – ответила Мамеха. – Просто я заметила, она последнее время не посещает занятия в школе.

Дата добавления: 2015-11-16