Цифровая крепость 23 страница

Сьюзан смотрела на эти кадры, то выходившие из фокуса, то вновь обретавшие четкость. Она вглядывалась в глаза Танкадо — и видела в них раскаяние. «Он не хотел, чтобы это зашло так далеко, — говорила она себе. — Он хотел нас спасти». Но снова и снова он протягивал руку, так, чтобы люди обратили внимание на кольцо. Он хотел объяснить им, но не мог. И все тянул и тянул к ним свои пальцы.

В Севилье Беккер лихорадочно обдумывал происходящее. Как они называют эти изотопы — U235 и U?.. Он тяжко вздохнул: какое все это имеет значение? Он профессор лингвистики, а не физики.

— Атакующие линии готовятся к подтверждению доступа!

— Господи! — Джабба в отчаянии промычал нечто нечленораздельное. — Чем же отличаются эти чертовы изотопы? Никто этого не знает? — Ответа он не дождался. Техники и все прочие беспомощно смотрели на ВР. Джабба повернулся к монитору и вскинул руки. — Почему среди нас нет ни одного ядерного физика?

Сьюзан, глядя на мультимедийный клип, понимала, что все кончено. Она следила за смертью Танкадо — в который уже раз. Он хотел говорить, но слова застревали у него в горле. Он протягивал свою изуродованную руку… пытаясь что‑то сообщить. «Танкадо хотел спасти наш банк данных, — говорила она себе. — А мы так и не узнаем, как это сделать».

— Захватчики у ворот! Джабба взглянул на экран.

— Вот и все! — По его лицу стекали ручейки пота.

Последняя защитная стенка на центральном экране почти совсем исчезла. Черные линии, сбившись в кучу вокруг ядра, настолько сгустились, что их масса стала совсем непрозрачной и легонько подрагивала. Мидж отвернулась. Фонтейн стоял очень прямо, глядя прямо перед собой. У Бринкерхоффа был такой вид, словно он вот‑вот лишится чувств.

— Десять секунд!

Глаза Сьюзан неотрывно смотрели на Танкадо. Отчаяние. Сожаление. Снова и снова тянется его рука, поблескивает кольцо, деформированные пальцы тычутся в лица склонившихся над ним незнакомцев. Он что‑то им говорит. Но что же?

Дэвид на экране застыл в глубокой задумчивости.

— Разница, — бормотал он себе под нос. — Разница между U235 и U238. Должно быть что‑то самое простое.

Техник в оперативном штабе начал отсчет:

— Пять! Четыре! Три!

Эта последняя цифра достигла Севильи в доли секунды.

Три… три…

Беккера словно еще раз ударило пулей, выпущенной из пистолета. Мир опять замер вокруг.

Три… три… три… 238 минус 235! Разница равна трем! Он медленно потянул к себе микрофон.

В то же самое мгновение Сьюзан опять бросила взгляд на руку Танкадо, на этот раз посмотрев не на кольцо… не на гравировку на золоте, а на… его пальцы. Три пальца. Дело было вовсе не и кольце, a в человеческой плоти. Танкадо не говорил, он показывал. Он открывал секрет, открывал ключ к шифру‑убийце — умоляя, чтобы люди его поняли… моля Бога, чтобы его секрет вовремя достиг агентства.

— Три, — прошептала она, словно оглушенная.

— Три! — раздался крик Дэвида из Испании. Но в общем хаосе их никто, похоже, не слышал.

— Мы тонем! — крикнул кто‑то из техников.

ВР начала неистово мигать, когда ядро захлестнул черный поток. Под потолком завыли сирены.

— Информация уходит!

— Вторжение по всем секторам!

Сьюзан двигалась как во сне. Подойдя к компьютеру Джаббы, она подняла глаза и увидела своего любимого человека. Его голос гремел:

— Три! Разница между 238 и 235 — три! Все подняли головы.

— Три! — крикнула Сьюзан, перекрывая оглушающую какофонию сирен и чьих‑то голосов. Она показала на экран. Все глаза были устремлены на нее, на руку Танкадо, протянутую к людям, на три пальца, отчаянно двигающихся под севильским солнцем.

Джабба замер.

— О Боже! — Он внезапно понял, что искалеченный гений все это время давал им ответ.

— Три — это простое число! — сказала Соши. — Три — это простое число!

Фонтейн пребывал в изумлении.

— Неужели так просто?

— Утечка информации! — кричал кто‑то. — Стремительная!

Все люди на подиуме потянулись к терминалу в одно и то же мгновение, образовав единое сплетение вытянутых рук. Но Сьюзан, опередив всех, прикоснулась к клавиатуре и нажала цифру 3. Все повернулись к экрану, где над всем этим хаосом появилась надпись:

ВВЕСТИ ПАРОЛЬ? 3

— Да! — скомандовал Фонтейн. — Нажимайте! Сьюзан задержала дыхание и опустила палец на клавишу «Ввод». Компьютер издал звуковой сигнал.

Никто не мог даже пошевелиться.

Спустя три мучительные секунды все еще ничего не произошло. Сирены по‑прежнему выли. Пять секунд. Шесть секунд.

— Утечка информации!

— Никаких изменений!

Внезапно Мидж судорожно указала на экран.

— Смотрите!

На экран выплыла надпись:

КЛЮЧ К ШИФРУ‑УБИЙЦЕ ПОДТВЕРЖДЕН

— Укрепить защитные стены! — приказал Джабба. Но Соши, опередив его, уже отдала команду.

— Утечка прекратилась! — крикнул техник.

— Вторжение прекращено!

Наверху, на экране ВР, возникла первая из пяти защитных стен. Черные атакующие линии начали исчезать.

— Происходит восстановление! — кричал Джабба. — Все становится на свои места!

Какой‑то миг еще ощущались сомнения, казалось, что в любую секунду все снова начнет разваливаться на части. Но затем стала подниматься вторая стена, за ней третья. Еще несколько мгновений, и весь набор фильтров был восстановлен. Банк данных снова был в безопасности.

В комнате творилось нечто невообразимое. Техники обнимали друг друга, подбрасывая вверх длинные полосы распечаток. Бринкерхофф обнимал Мидж. Соши заливалась слезами.

— Джабба, — спросил Фонтейн, — много они похитили?

— Совсем мало, — сказал Джабба, посмотрев на монитор. — Всего лишь какие‑то обрывки, в полном виде — ничего.

Фонтейн медленно кивнул и улыбнулся одними уголками губ. Он искал глазами Сьюзан Флетчер, но она уже стояла прямо перед экраном, на котором крупным планом было видно лицо Дэвида Беккера.

— Дэвид?

— Привет, красавица. — Он улыбнулся.

— Возвращайся домой. Прямо сейчас.

— Встретимся в «Стоун‑Мэнор»?

Она кивнула, и из ее глаз потекли слезы.

— Договорились.

— Агент Смит! — позвал Фонтейн.

Из‑за спины Беккера появилось лицо Смита.

— Слушаю, сэр?

— Мне кажется, мистер Беккер опаздывает на свидание. Проследите, чтобы он вылетел домой немедленно.

Смит кивнул:

— Наш самолет в Малаге. — Он похлопал Беккера по спине. — Получите удовольствие, профессор. Вы летали когда‑нибудь на «Лирджете‑60»?

Беккер усмехнулся:

— Давненько не летал. Со вчерашнего дня.

ГЛАВА 128

Когда Сьюзан проснулась, солнце уже светило вовсю. Его нежные лучи проникали сквозь занавеску и падали на пуховую перину. Она потянулась к Дэвиду. Это ей снится? Трудно было даже пошевельнуться: события вчерашнего дня вычерпали все ее силы без остатка.

— Дэвид… — тихо простонала она.

Ответа не последовало. Она открыла глаза, не в состоянии даже протянуть руку. Простыня на его половине кровати была холодной. Дэвид исчез.

Значит, приснилось, подумала Сьюзан и села в кровати. Комната в викторианском стиле, сплошь кружева и антиквариат — лучший гостиничный номер в «Стоун‑Мэнор». Сумка, с которой она приехала, на дощатом полу посреди комнаты… ее белье на спинке стула эпохи королевы Анны, стоящего возле кровати.

Вернулся ли Дэвид? Она помнила его тело, прижавшееся к ее телу, его нежные поцелуи. Неужели все это был сон? Сьюзан повернулась к тумбочке. На ней стояли пустая бутылка из‑под шампанского, два бокала… и лежала записка.

Протерев глаза, она натянула на плечи одеяло и прочла:

Моя драгоценная Сьюзан!

Я люблю тебя.

Без воска, Дэвид.

Она просияла и прижала записку к груди. Это был Дэвид, кто же еще? Без воска… Этот шифр она еще не разгадала.

Что‑то шевельнулось в углу. Сьюзан подняла глаза. На плюшевом диване, закутавшись в махровый халат, грелся на солнце Дэвид и внимательно за ней наблюдал. Она протянула руку, поманив его к себе.

— Без воска? — тихо спросила она, обнимая его.

— Без воска. — Он улыбнулся в ответ. Она поцеловала его.

— Скажи, что это значит?

— Ни за что на свете. — Он засмеялся. — Супружеская пара без секретов — это очень скучно.

Сьюзан застенчиво улыбнулась.

— Если будет еще интереснее, чем этой ночью, я не смогу встать.

Дэвид привлек ее к себе, не ощущая тяжести. Вчера он чуть не умер, а сегодня жив, здоров и полон сил.

Сьюзан положила голову ему на грудь и слушала, как стучит его сердце. А ведь еще вчера она думала, что потеряла его навсегда.

— Дэвид, — вздохнула она, заметив на тумбочке его записку. — Скажи мне, что такое «без воска»? Ты же знаешь, что шифры, которые не поддаются, не выходят у меня из головы.

Дэвид молчал.

— Расскажи. — Она надулась. — Если не скажешь, тебе меня больше не видать.

— Врешь.

Она ударила его подушкой.

— Рассказывай! Немедленно!

Но Дэвид знал, что никогда ей этого не откроет. Секрет выражения «без воска» был ему слишком дорог. Он уходил корнями в давние времена. В эпоху Возрождения скульпторы, оставляя изъяны при обработке дорогого мрамора, заделывали их с помощью сеrа, то есть воска. Статуя без изъянов, которую не нужно было подправлять, называлась скульптурой sin cera, иными словами — без воска. С течением времени это выражение стало означать нечто честное, правдивое.

Английское слово sincere, означающее все правдивое и искреннее, произошло от испанского sin сега — без воска. Этот его секрет в действительности не был никакой тайной, он просто подписывал свои письма словом «Искренне». Почему‑то ему казалось, что этот филологический ребус Сьюзан не обрадует.

— Хочу тебя обрадовать. Когда я летел домой, — сказал он, желая переменить тему, — я позвонил президенту университета.

Сьюзан радостно встрепенулась.

— Скажи, что ты ушел с поста декана. Дэвид кивнул.

— В следующем семестре я возвращаюсь в аудиторию. Сьюзан с облегчением вздохнула:

— Туда, где твое подлинное призвание. Дэвид улыбнулся:

— Да. Наверное, Испания напомнила мне о том, что по‑настоящему важно.

— Помогать вскрывать шифры? — Она чмокнула его в щеку. — Как бы там ни было, ты поможешь мне с моей рукописью.

— Рукописью?

— Да. Я решила ее издать.

— Издать? — Он с сомнением покачал головой. — Издать что?

— Некоторые идеи о протоколах вариативных фильтров и квадратичных остатках.

— Стопроцентный бестселлер. Она засмеялась.

— Сам удивишься.

Дэвид сунул руку в карман халата и вытащил маленький предмет.

— Закрой глаза. У меня есть кое‑что для тебя. Она зажмурилась.

— Попробую угадать. Безвкусное золотое кольцо с надписью по‑латыни?

— Нет. — Он усмехнулся. — Я попросил Фонтейна передать его наследникам Танкадо. — Он взял ее руку и натянул что‑то на палец.

— Лжец, — засмеялась Сьюзан, открывая глаза. — Я же угада… — Но она замолкла на полуслове. На ее пальце было не кольцо Танкадо. Это было другое кольцо — платиновое, с крупным сверкающим бриллиантом.

Сьюзан охнула.

Дэвид посмотрел ей в глаза:

— Ты выйдешь за меня замуж?

У нее перехватило дыхание. Она посмотрела на него, потом на кольцо. Глаза ее увлажнились.

— О, Дэвид… у меня нет слов.

— Скажи «да».

Она отвернулась. Дэвид терпеливо ждал.

— Сьюзан Флетчер, я люблю вас. Будьте моей женой. Она подняла голову. Глаза ее были полны слез.

— Прости меня, Дэвид, — прошептала она. — Я… я не могу.

Дэвид даже вздрогнул. Он смотрел в ее глаза, надеясь увидеть в них насмешливые искорки. Но их там не было.

— Сью… зан, — заикаясь, начал он. — Я… я не понимаю.

— Я не могу, — повторила она. — Я не могу выйти за тебя замуж. — Она отвернулась. Ее плечи подрагивали. Она закрыла лицо руками.

Дэвид не мог прийти в себя.

— Но, Сьюзан… я думал… — Он взял ее за дрожащие плечи и повернул к себе. И тогда он увидел, что Сьюзан вовсе не плакала.

— Я не выйду за тебя замуж! — Она расхохоталась и стукнула его подушкой. — До тех пор, пока ты не объяснишь, что такое «без воска»! Ты сводишь меня с ума!

ЭПИЛОГ

Говорят, что смерть проясняет все. Токуген Нуматака теперь знал, что это именно так. Стоя над гробом в таможенном зале аэропорта Осаки, он ощущал горькую ясность, какой не знал прежде. Его религия говорила о взаимозависимости жизней, но у Нуматаки никогда не оставалось времени для религии.

Таможенные чиновники вручили ему конверт со свидетельством о рождении и документами на усыновление.

— Вы единственный родственник этого парня, — сказали они. — Мы с большим трудом вас нашли.

Мысли Нуматаки перенеслись на тридцать два года назад, в дождливую ночь, в больничную палату, где он оставил умирающую жену и калеку‑сына. Он сделал это во имя менбоку — чести, — от которой осталась лишь бледная тень.

Среди бумаг оказалось золотое кольцо. Надпись Нуматака не понял. Да и какая разница: слова для него больше ничего не значили. Он бросил единственного сына. И вот теперь жестокая судьба их соединила.

Примечание

Дарума — кукла, изображающая божество буддийского пантеона. У нее отсутствуют руки и ноги. — Примеч. ред.

Дэн Браун

Дата добавления: 2015-11-14