9 страница

– У вас нет сигареты? Я бы сейчас покурила, – сказала она.

– Я не курю.

– Понятно.

– Кто этот парень? – поинтересовался Тайлер.

Она пошла по тропинке, по которой он пришел.

– Друг.

– Он не произвел впечатления дружески настроенного парня. Как его зовут? – Тайлер шел в ногу с ней.

– Зачем вам это знать?

– Во мне сидит репортер.

Кэролайн остановилась и оперлась локтями на перила, глядя на воду и лодки у причала.

– Майк Стэнвей, – ответила она. – И нечего задавать мне вопросы. Мне не нужен старший брат. У меня уже есть две старших сестры, которые постоянно суют нос в мои дела.

– Понимаю. – Он встал рядом и тоже оперся на перила. – Сегодня в гавани так много лодок. Вы все еще ходите под парусом?

– Иногда.

– Но в гонках не участвуете?

– Больше нет.

– Вы не скучаете по ним?

– Иногда, – снова коротко ответила Кэролайн. – Больше ничего не хотите спросить?

– Почему вы и ваши сестры не хотите говорить со мной? – последовал следующий вопрос Тайлера.

– А что я делаю, по‑вашему, прямо сейчас? И если вы забыли, я обедала с вами однажды вечером.

– И мы говорили с вами о различных видах супов из моллюсков. И еще я узнал, что вы предпочитаете белое вино красному.

– Вы внимательно слушали. – Кэролайн засмеялась, ее настроение, очевидно, изменилось к лучшему. Она вздохнула и подняла руки над головой. – Хороший день, правда? Почему я не могу просто наслаждаться прекрасным днем, ничего больше не желая?

– Например, чего?

– Даже не знаю. Чего‑то большего. Вы когда‑нибудь чувствовали, что у вас в желудке есть дыра, поэтому вы не можете его заполнить, сколько бы ни пытались?

– Каждый день около четырех часов, – кивнул Тайлер.

– Я говорю не о еде. Я говорю о жизни.

– Я не философ. Обычно я слишком занят.

– Переезжаете из одного места в другое, – сказала она. – Вы бы не усидели долго на острове, так ведь?

– Нет.

Кэролайн с любопытством взглянула на него.

– Означает ли это, что вы способны прирасти к какому‑то месту?

– У меня правило – не привязываться ни к какому месту, – признался Тайлер. – Тогда легче от него оторваться.

– А что, если вы найдете такое место, где захотите остаться? – полюбопытствовала Кэролайн.

– Пока не нашел.

– Вы говорите совсем как мой отец.

Тайлер нахмурился. Кейт тоже сравнила его с отцом вчера вечером, и это ему не понравилось.

– Почему вы так решили?

– Он странник, бродяга, цыган в сердце.

– Ваш отец, кажется, не бродил по дальним странам и морям в последние годы, – заметил Тайлер.

– Я не уверена, что он сам сделал такой выбор.

– Он остается на острове ради семьи?

Когда Кэролайн не ответила на вопрос, он задал другой:

– Что вам нравится в отце?

Она на мгновение задумалась.

– Папа – единственный в своем роде. Он смелый, храбрый, с сумасшедшинкой, порой эгоистичный, порой щедрый для других. Он сложный человек. Он похож на неправильно приготовленный пирог. Все нужные ингредиенты положены, но все не в том порядке. Понятно?

– Интересное сравнение.

– Таков Дункан МакКенна. Интересный. Не всегда умный, не всегда правильный, но всегда интересный.

– Вы восхищаетесь им, – заметил Тайлер.

– Отец живет вон там. – Кэролайн указала на пристань. – В небольшой яхте. Когда мы только вернулись, он арендовал для нас квартиру. Отец продержался три месяца, потом купил лодку и предоставил нас самим себе. Он не мог спать на земле. Он все еще не может.

– Значит, вы с сестрами жили вместе?

– Год или два. Это было нелегко. Мы жили вместе на лодке почти три года и привыкли к этому, но в квартире натыкались друг на друга и спотыкались о вещи. Мы все время спорили. Кейт хотела иметь дом. Эшли – получить работу. А я пыталась окончить среднюю школу, но была там чужой. Я ведь оказалась гораздо старше других детей… может быть, не по годам, а по жизненному опыту. Я многое попробовала довольно рано. Однажды я ушла из школы. Кейт получила возможность осуществить свой план – купить книжный магазин. Эшли начала брать уроки фотографии. Мы, в конце концов, расселились отдельно.

– Что случилось с семейным домом – тем, в котором вы жили, прежде чем снялись с места и пустились в приключения?

– Отец продал дом, когда мы ушли в море. Понадобились деньги на поездку. – Кэролайн помолчала. – Мне жаль, что он продал его. Думаю, мы все захотели бы в него вернуться и жить там, особенно Кейт. Она любила наш дом.

– Кто сейчас там живет? – поинтересовался Тайлер.

– За эти годы владельцы не раз поменялись, но семья, которая владеет им сейчас, купила его для отдыха в летний сезон. Зимой он пустует. Обычно хозяева появляются только в июле. Кейт пыталась выкупить дом обратно, но они не хотят его продавать. Иногда я хожу туда и брожу по двору. Потрясающий вид на море. Мы – три девочки, и наша мама – обычно сидели во дворе и наблюдали за лодкой отца, когда он приплывал в гавань. – Она поморщилась и покачала головой. – Как трогательно, правда? Я не собираюсь тратить свою жизнь, ожидая кого‑то, кто должен вернуться домой, поверьте.

Тайлер улыбнулся.

– Как насчет Кейт? Что вы можете рассказать о ней и Джереми? – спросил он.

– А что рассказала Кейт? – внимательно взглянула на него Кэролайн.

– Немного. Они были помолвлены, а потом он умер.

– Да. – Кэролайн отвернулась. – Это все очень печально. Он был отличным парнем.

– Должно быть, это ожесточило Кейт.

– Я не уверена, что она когда‑нибудь переживет это.

– Она так сильно любила его? – Эта мысль волновала Тайлера больше, чем должна была. Это не его дело – кого Кейт любила и насколько глубоко.

– Кейт из тех людей, о которых говорят: все или ничего. Она любит всем сердцем. Она не требует ничего взамен, даже если люди не всегда заслуживают этого, как отец, к примеру. – Кэролайн замолчала. – И Кейт не терпит никого, кто докучает людям, которых она любит.

– Это предупреждение? – уточнил Тайлер.

– По какой‑то непонятной причине я испытываю к вам симпатию, – откровенно призналась Кэролайн.

– Ты мне тоже симпатична.

– Слово репортера, я буду считать, что оно чего‑то стоит. – Она улыбнулась ему.

– Можно последний вопрос?

– Какой?

– Почему Джереми не было на вашей лодке?

– Потому что папа хотел, чтобы в лодке были только члены семьи, а Джереми им не являлся.

– Значит, он присоединился к вашим конкурентам, – уточнил Тайлер.

– Джереми хотел участвовать в гонке. Это был для него лучший вариант.

– Но это решение оказалось катастрофическим.

Кэролайн кивнула, на мгновение повисла тишина. После паузы Кэролайн сказала:

– Могу я задать вам вопрос, Тайлер?

– Конечно.

– Как вы думаете, вы можете вернуться в прошлое?

– Я не думаю, что можно изменить прошлое, если ты это имеешь в виду.

– Можно ли изменить воспоминания? Можно ли забыть то, что хочется забыть?

У Тайлера не было готового ответа на этот вопрос. Он удивился глубине чувства в голосе Кэролайн. Его первое впечатление о ней было иным – молодая безрассудная женщина, возможно, немного взбалмошная и наиболее понятная, чем остальные члены клана МакКенна.

– Ладно, не будем об этом, – сказала она. – Я должна понять это для себя. Вот в чем проблема всей жизни. Это не очень зрелищный вид спорта.

* * *

Может быть, жизнь и не должна быть зрелищным видом спорта, но наблюдать за Кейт, безусловно, стало любимым занятием Тайлера. Так думал он во второй половине дня, когда следовал к холму за автомобилем Кейт, выезжающим из города. Он собирался перехватить ее в книжном магазине, но увидел отъезжающей от тротуара на своем «Фольксвагене». Кейт, казалось, не заметила его машину на хвосте. Если бы заметила, наверное, попыталась бы оторваться от него.

Тейлор напрягся, когда увидел, что она не свернула на улицу, ведущую к ее дому. Куда же она? Ни Эшли, ни Кэролайн не жили в том направлении. Миновав несколько кварталов, он получил ответ, когда Кейт притормозила перед воротами Каслтонского кладбища. Она миновала ворота и уверенно двинулась по центральной аллее, как будто точно знала, где остановится. И у Тайлера возникло неприятное ощущение, что он тоже знает, где именно.

* * *

В груди Кейт похолодело, когда она ехала по тихой извилистой дороге, ведущей через кладбище. Она давно не приезжала сюда. В течение многих лет она навещала это место раз в неделю, иногда два или три раза, но в последнее время приезжала реже. Кэролайн сказала бы – слава богу, ты наконец займешься своей собственной жизнью. Эшли сказала бы – все в порядке, тебя наконец отпустило. Джереми хотел бы, чтобы ты перестала печалиться.

Она на самом деле перестала?

Ее на самом деле отпустило?

Очевидно, не совсем, поскольку она сейчас здесь. Но она приехала не из‑за Джереми, а из‑за Тайлера.

Кейт не спала всю ночь, думая о Тайлере, о Джереми, об отце. Боже, все эти мужчины сводят ее с ума.

Остановившись перед знакомым деревом, она выключила двигатель и какое‑то время сидела, не шевелясь.

Потом Кейт вышла из машины и ступила на траву. Она опустилась на колени перед надгробием, в тысячный раз прочитала надпись, водя пальцем по выбитым на гранитной плите буквам: «Джереми».

Джереми был любящим сыном и братом, написано на камне. Но это не вся правда о нем. Джереми был авантюристом, беззаботным, смелым, уверенным в себе человеком. Он любил море, любил жизнь, любил ее.

Если бы только она могла поступить по‑другому.

Сколько раз подобная мысль крутилась в голове?

Кейт присела на корточки. На кладбище мирно, тихо, спокойно. Джереми не хотел ничего такого. Он был человеком действия. Мечты всегда уводили Джереми в дальние края земли. Она была рядом с ним в этих мечтах. Будущее виделось ему замечательным. Они отправятся в путешествие на много лет, посмотрят все, что только можно увидеть.

Они полюбуются пирамидами, посетят святые храмы, пройдут через тропические леса, а после того как мир откроется перед ними, они осядут и заведут детей. Кейт пыталась возразить ему, что, строя грандиозные планы, надо все продумать, рассчитать – на все нужны деньги. Джереми только рассмеялся в ответ и сказал, что она слишком уж беспокоится, и Кейт согласилась. Но ее беспокойство и его смелость – хорошее сочетание.

Впрочем, все это уже неважно, их мечты теперь казались нелепыми, невыполнимыми, свойственными молодым.

Может быть, они бы не добились всего, что хотел Джереми, но Кейт знала – они все равно любили бы друг друга. Их связь была глубокой и эмоциональной. Они выросли вместе, дружили всегда, сколько она себя помнила. Джереми утешал Кейт в своих объятиях, когда умерла ее мать. Он помог ей пройти через самое страшное испытание в жизни. Джереми стал для нее всем – и она для него тоже.

Но даже когда эта мысль приходила ей в голову, она знала, что это не так. У Джереми была другая большая любовь – море. Как и ее отца, океан звал Джереми с такой силой, какой она никогда не могла привязать его к себе.

Джереми не хотел бы, чтобы его похоронили здесь, в земле. Предпочел бы, чтобы его прах развеяли по ветру над прекрасным морем. Но родители Джереми решили упокоить его здесь, рядом с бабушкой и дедушкой, со своими предками. Кейт не хватило духа спорить с ними. Это не имеет значения. Джереми на самом деле здесь нет. Только его надгробие.

Кейт застыла, услышав позади чьи‑то шаги. Ей не надо было гадать, кто стоит у нее за спиной. Казалось почти неизбежным, что он должен быть здесь.

– Кейт?

В его баритоне было столько тепла, что она расслабилась, словно после глотка хорошего вина.

– Вы следите за мной? – резко спросила она, сделав над собой усилие. Может быть, гнев поможет изгнать глупое, опасное притяжение к этому мужчине.

– Виноват, но я думал, что вы отправились домой после того как вышли из магазина, – сказал Тайлер, оправдываясь.

– Я передумала, – ответила Кейт, теребя сорняк пальцами.

– Я понял это слишком поздно. Могу ли я навязать вам свое общество?

– Да, но зачем спрашивать, если вы это уже сделали.

Кейт наконец позволила себе взглянуть на него. И сразу пожалела об этом. Прошлой ночью она пыталась убедить себя, что ее не влечет к нему. Но сейчас, во плоти, в джинсах, подчеркивающих его длинные, стройные ноги, и рубашке‑регби, обтягивающей широкую грудь, он показался ей еще более привлекательным.

Образ Джереми растаял как утренний туман. Она напряглась, стараясь воскресить в памяти его смех, задорную мальчишескую улыбку, но не могла. Из‑за Тайлера.

– Вам незачем было приезжать сюда, – рассердилась она, вскакивая на ноги. – Почему вы не можете оставить меня в покое?

Тайлер наклонил голову и с озадаченным видом признался, удивив ее своим ответом:

– Я задаю себе тот же самый вопрос.

И она поверила его словам. Кейт показалось, что он почувствовал нечто, не имеющее ничего общего со статьей. Или ей просто хочется верить в это?

Или Тайлер просто флиртует с ней, желая получить материал для статьи?

Кейт направилась к своей машине. Тайлер двинулся за ней.

– У меня есть предложение, – сказал он, когда она открыла дверцу машины.

– Меня оно не интересует.

– Выслушаете меня?

Кейт отрицательно покачала головой.

Тейлор положил руку ей на плечо, заставляя ее обернуться и взглянуть на него.

– Я не хочу вам понравиться, – сказал он. – Но не могу остановить себя.

– Вы мне не нравитесь, – торопливо сказала Кейт.

– Может быть, нравиться неподходящее слово, но между нами что‑то есть…

– Вы говорите все это ради вашей статьи?

– Нет, совсем не ради нее. – Тайлер сделал паузу, окидывая ее долгим взглядом. – Вы все еще любите Джереми?

Во рту Кейт пересохло. Почему их разговор стал настолько личным?

– Это не ваше дело. Я еду домой.

– Я поеду с вами.

Она вздохнула.

– Я больше не собираюсь отвечать на ваши вопросы.

– Больше? Вы не ответили ни на один. Я просто хочу провести с вами время, делая то, что и вы. – Он умолк. – Чем вы намерены заняться?

– Ничем особенно интересным.

– Оно может стать интересным, если мы сделаем это вместе. – Тайлер открыто улыбнулся. – Мы начали не с той ноги, Кейт. Давайте повторим все сначала. Я Тайлер Джеймисон. Приятно с вами познакомиться. – Он протянул руку.

Кейт поколебалась, потом вложила свои пальцы в его руку. И тут же почувствовала, как неведомая сила скрепила их рукопожатие. Она посмотрела ему в глаза и поняла – он испытал нечто подобное. О Господи! Она попала в беду.

– Позвольте мне провести этот день с вами, – мягко попросил Тайлер. – Дайте нам шанс узнать друг друга.

Кейт могла придумать дюжину причин, почему этого не надо делать, но единственный ответ, который она могла ему дать – «да». И надеяться на Бога, что в какой‑то момент у нее хватит сил сказать «нет».

Кэролайн вошла в «Устричный бар» и остановилась, давая глазам привыкнуть к тусклому освещению. Ей не стоило приходить сюда, но ноги отказывались шагать в другом направлении. Ей нужно чем‑то унять грызущую боль в желудке. Когда она повернула к стойке, ее внимание привлекла группа мужчин в дальнем углу бара и хорошо знакомый голос.

– Кейт лучше всех держала курс. Она могла управлять по звездам, – громко хвастался Дункан. – Она никогда не позволяла себе отвлекаться. Эта девушка всегда шла точно к цели. Эшли утыкалась носом в книгу или возилась со своей фотокамерой. Она очень наблюдательна. А Кэролайн? Ну что я могу сказать о моей девочке?

Кэролайн стало любопытно. Впрочем, ей было заранее известно – отец не скажет ничего, похожего на одобрение. Дункан всегда бредил о способностях Кейт, мол, она может сделать все, что угодно. Он тепло отзывался об Эшли, говорил, что его средняя дочь – необыкновенно нежное существо, нуждающееся в любви и опеке. Но что могла Кэролайн услышать о себе самой? Что отец такого скажет про нее, чего она еще не слышала? Она очень хотела это узнать и протиснулась поближе. Может, отец не заметит ее, а если увидит, то непременно закроет рот.

– Кэролайн сама по себе уже забота, – заметил один из слушателей. – Родилась озорницей.

Кэролайн нахмурилась. Совсем не это она ожидала услышать. Говори же, папа, мысленно призвала она. Опиши ему, какая я. Скажи, как быстро я поднимала паруса. Расскажи, как хорошо я управлялась с рулем, насколько важно было мое участие в победной гонке.

– Кэролайн неуправляемая, – начал отец. – Я никогда не знал, что эта девочка собирается делать в следующую минуту. Но скажу одно – она всегда держала нас в тонусе. – Дункан засмеялся и снял поношенную синюю флотскую фуражку.

Кэролайн с негодованием отвернулась. Какая она дура, что понадеялась услышать похвалу из уст отца. Он никогда не гордился ею и никогда не станет.

– Я говорю так, потому что она могла петь как птичка, – добавил Дункан, остановив Кэролайн, собравшуюся уйти. – Несколько ночей я стоял один у руля, думал, что девочки спят, но вдруг слышу песню. Она дрейфовала по волнам, словно само море пело для меня. Это Кэролайн, понял я, она пела, как ее мать, очень похоже… – Голос Дункана дрогнул, он откашлялся, чтобы скрыть чувства. – Очередной раунд для мальчиков, – обратился он к бармену.

Кэролайн сморгнула неожиданную слезу. Она никогда не слышала сравнения своего голоса с голосом матери. По крайней мере, отец заметил в ней что‑то хорошее. Это произошло, вероятно, впервые. У них с отцом есть сходство, которое, казалось, он никогда не замечал – они оба очень комфортно чувствовали себя в темном, прокуренном баре, и оба очень любили море.

В кругосветке было страшно, но и захватывающе интересно. Может быть, ей стоит вернуться в парусный спорт? Что она делает, проводя все свои дни на этом острове? Здесь ее дом, но этого мало. Она хотела большего, но чего именно? Ничто, казалось, не могло заполнить пустоту внутри ее, чем она только ни пыталась, всем подряд, что попадалось на пути. Она снова посмотрела на отца, спрашивая себя – стоит ли ей поучаствовать в разговоре?

– Я рассказывал, как Кейт зашивала мне руку обычной иголкой с ниткой? – спросил Дункан своих слушателей. – Это нечто невероятное. Я порезал себе руку, у меня огромная рана, кровавая, как сам ад, палуба покраснела от крови, а она все капает. Кэролайн разревелась, у Эшли сделалось такое лицо, что она вот‑вот упадет в обморок, но Кейт спокойно пошла за аптечкой…

Кэролайн вздохнула, когда отец закончил рассказывать о ней. Следующий рассказ – снова о Кейт. Ей не хотелось слушать, как воспевают старшую сестру, никакого настроения. Невозможно винить Кейт за то, что она любимица отца. И невозможно ненавидеть Кейт. Она такая хорошая. И Кейт давно стала ей скорее матерью, чем старшей сестрой. Она заботилась о них с Эшли до сих пор, даже если они не хотели этого.

– Кэролайн, я могу тебе предложить что‑нибудь? – спросил Уилл, проходя мимо.

Она не успела ответить – зазвонил ее сотовый телефон. Она вынула телефон из сумочки.

– Алло.

– Это я, Эшли. Ты занята? Я хотела поговорить с тобой.

– О чем?

– Не будем по телефону. Мы можем встретиться в гамбургерной «Хэбит»? Я куплю тебе то, что ты любишь.

– Это, должно быть, серьезно, – ответила Кэролайн, ей не понравились нервные нотки в голосе Эшли.

С тех пор, как они сошли с борта «Мун Дансер», то есть восемь лет назад, с нервами у Эшли становилось все хуже, и то, что казалось прежде мелочью, теперь вызывало беспокойство. Она ужасно боялась, что в один прекрасный день Эшли слетит с катушек.

– Где ты? – спросила Эшли. – Сколько времени тебе надо на дорогу сюда?

– Несколько минут. Я в «Устричном баре».

– Что ты там делаешь? Сейчас середина дня. Ты не пила, нет?

– Нет, но папа пил. – Кэролайн бросила взгляд на отца, он так увлекся своим рассказом, что перестал замечать ее.

– Может, попробуешь заставить его пойти домой, – предложила Эшли.

Кэролайн заколебалась. В глубине души она знала, что алкоголизм отца становится все серьезнее, буквально с каждым днем, но она знала и другое: выпивка – единственное, от чего он становился счастливым в эти дни. Как она могла лишить его пусть временного душевного равновесия? Если она попытается увести его из бара, отец рассердится, и все. Он не уйдет отсюда. Все, чего она добьется, это еще одна черная метка возле ее имени, как мелом на школьной доске.

– Он не пойдет, – сказала она сестре. – Ты знаешь, он никогда меня не слушает.

– Да, он не слушает, – согласилась Эшли.

Кэролайн не понравилось, что Эшли так легко согласилась с ней. Она хотела услышать от сестры другое – мол, папа послушается ее. Или, еще лучше – она, вероятно, единственная, кто способен достучаться до него. Но Эшли ничего похожего не сказала.

– Может, позвонить Кейт и дать ей знать, – вместо этого предложила Эшли.

– Я уверена, ее очень скоро вызовут в бар за папой. Я буду в «Хэбит» через пару минут. Убедись, что ты заказала двойную порцию фри. Я умираю от голода.

– Уходишь? – спросил Уилл, когда Кэролайн закончила разговор.

– Да.

– Хорошо.

– Почему это? – с любопытством спросила она.

– Ты слишком зачастила сюда в последнее время, Кэролайн. Я не хочу, чтобы ты закончила, как твой отец.

– Этого не случится, мы с отцом не похожи. Спроси его… Он скажет тебе это.

* * *

Эшли, сидя в своей любимой гамбургерной «Хэбит», постукивала ногтями по крышке стола красного дерева. Она ждала заказ, бесцельно глядя на причал Роуз‑Харбор. Красиво, как на открытке. Был прекрасный летний день, на воде полно лодок, туристы прогуливаются вдоль пирса. День, когда надо быть беззаботной и счастливой, свободной от проблем повседневной жизни, жить и просто наслаждаться каждым мгновением.

Но она не могла безмятежно наслаждаться жизнью, потому что беспокоилась о следующем мгновении, не говоря уже о встрече с Шоном накануне вечером.

Она не вписывается в то, что хорошо для всех.

– Эй, – бросила Кэролайн, усаживаясь напротив сестры за столик. – Так в чем дело?

Эшли не ответила, ожидая, когда официантка поставит корзинку с картофелем фри и две диетические соды. Потом сказала:

– Я совершила большую глупость вчера вечером.

Кэролайн удивленно поднял брови.

– Ого! Ты сделала что‑то глупое и говоришь мне об этом? Ой, подожди. – Кэролайн щелкнула пальцами, довольная своей догадкой. – Ты говоришь мне об этом, потому что не хочешь рассказать Кейт. Я права? Ну, это должно быть совсем плохо.

– Мать Шона попросил меня отговорить его от гонки в Каслтоне на следующей неделе, – начала Эшли.

– А ты? – спросила Кэролайн, поливая кетчупом румяную картошку.

– Я пыталась ему объяснить, что семья категорически против его участия в гонке. И я считаю, что ему незачем идти путем Джереми. Я рассказала, насколько опасно в море.

– Но Шона не волнует, что думает его семья или насколько опасно в плавании, – заметила Кэролайн. – Неужели ты думаешь, что он купится на эти доводы, Эшли? Он ни за что не захочет показаться слабаком, особенно перед тобой. То, что ты ему сказала о грозящей в море опасности, только подстегнет его. Получается, будто ты думаешь, что он не способен повторить то, что уже сделала ты. Представляешь, каково ему? Разве ты совсем ничего не знаешь о мужчинах, Эш?

Эшли удивленно посмотрела на Кэролайн. Она, очевидно, не знает о мужчинах столько, сколько ее младшая сестра.

– Я вовсе ничего такого не имела в виду. Я никогда не считала Шона слабаком или трусом. Я просто забочусь о его безопасности.

– По‑моему, понятие безопасности несколько пере‑оцененное. – Кэролайн подалась вперед, в упор смотрела на сестру. – Разве ты не скучаешь по морю, Эш? Разве ты не чувствуешь, что когда мы мчались по волнам – это было самое захватывающее время нашей жизни? Посмотри на нас сейчас, мы передвигаемся по одним и тем же кварталам день за днем, видим одних и тех же людей, делаем одно и то же в то же самое время. Тебе не скучно на острове? Тебе никогда не хочется большего?

Ей хочется большего? Может быть, поэтому боль не ушла до сих пор из‑за желания чего‑то большего, чем у нее есть?

– Иногда, – пробормотала она. – Но это к делу не относится.

– Так что же?

– Шон и Каслтон.

– Это не твоя проблема, – пожала плечами Кэролайн. – Ну и что, если он будет участвовать в гонке? Вы с ним больше не пара. И взгляни на это с другой точки зрения – Шон уедет. Разве тебе не легче от этого?

В определенном смысле легче, но сложнее в других. С тех пор как Шон вернулся в город, она ощущала его присутствие на острове и поняла, сколько энергии он принес в ее мир. Ее жизнь походила на черно‑белую фотографию, окрасившуюся всеми цветами радуги с приездом Шона. Возможность видеть его, говорить с ним, прикоснуться к нему всколыхнула старые, упрятанные в тайник чувства. Было бы легче, если бы Шон уехал, но тогда его снова не будет хватать. Ей придется опять пройти через ужасный период, похожий на те, что она уже переживала за последние годы – он приезжал и уезжал. Это утомительно – любовь к нему, любовь, которая никогда не состоится. Может быть, поэтому она рассказала ему о Джереми. Ей необходим еще один барьер, еще одна стена между ними.

– Я сказал Шону, что целовалась с Джереми, – отважилась на признание Эшли.

– Что ты сделала?

– Ты слышала.

– С чего тебе взбрело в голову сказать это ему?

– Хотела убедиться, что все кончено. Хотела поставить между нами что‑то такое, чего он не может простить.

Кэролайн что‑то пробормотала себе под нос и занялась картошкой фри.

– Он просто встал и ушел, когда услышал, – продолжала Эшли. – Ни единого слова, ни вопроса, просто встал и ушел.

– Какая глупость с твоей стороны, – отрезала Кэролайн. – Когда Шон придет в себя после шока, он может вернуться и расспросить тебя о подробностях – какого черта, когда и где ты целовала его брата. Что ты тогда ему скажешь?

– Не знаю. Я запуталась. – Эшли покачала головой, чувствуя разочарование и досаду на себя. – Я просто хочу, чтобы он ушел. Хочу вернуться к нормальной обыденной жизни.

– Тогда незачем было отговаривать его от гонок, – резонно заметила Кэролайн.

– Но пойми, я против того, чтобы он участвовал в них. Я не хочу, чтобы Шон пострадал. Даже если мы теперь не вместе, я все равно беспокоюсь о нем. Я не хочу провести несколько недель, думая только о высоте волны в Тихом океане… – Внезапный возглас сестры прервал Эшли. – Что случилось?

– Смотри, – сказала Кэролайн, указывая на что‑то вдали. – Посмотри вон туда, на воду.

Эшли проследила за ее взглядом, дыхание перехватило, когда она увидела новую лодку, входящую в гавань.

– «Мун Дансер», – выдохнула Эшли. – Она вернулась.

* * *

– Итак, это задний двор, – сказал Тайлер, стоя посреди цветущего сада Кейт.

– Да, – подтвердила она, с улыбкой протягивая ему пару садовых перчаток. – Они вам понадобятся.

– Для чего?

– Прополка, уборка, посадка.

Он смотрел на нее так, будто она говорит на другом языке, и, удовлетворенная его реакцией, Кейт не могла удержаться от смеха. Наконец‑то он вышел из равновесия, это хорошо для разнообразия.

– Простите?

– Мы займемся садом, Тайлер. Вы сказали, что хотите делать то же, что и я. А это именно то, чем я сейчас займусь.

Она подвела его к кустам роз, что росли вдоль забора с одной стороны сада.

– Давайте начнем с них. – Кейт протянула ему ножницы. – Срежьте отцветшие цветы.

– Я представлял себе кое‑что иное. Мы пьем пиво, едим гамбургеры, может быть, слушаем музыку, – перечислял Тайлер.

– В любой момент вы можете уйти, – отрезала Кейт. – Никто вас здесь не держит.

– Я остаюсь, – сказал он, поднимая перчатки. – Но у меня нет опыта, так что, возможно, потребуется помощь.

– Нет проблем.

– А может быть, пока мы займемся цветами, вы ответите на некоторые вопросы, – предложил Тайлер.

– Буду рада рассказать вам о саде, – рассеяла его на‑дежды Кейт. – В прошлом году мне пришлось укрыть розы одеялом, чтобы защитить их от морозов. А потом на фруктовые деревья напал грибок, потом была проблема с пестицидами, которые нанесли больший ущерб растениям, чем вредителям.

– Стоп, стоп. – Он протестующе поднял руку. – Я не могу слушать рассказы о грибках и пестицидах. У любого человека есть свой предел.

Она улыбнулась.

– Тогда почему бы нам не поговорить о вас для разнообразия. Расскажите мне какую‑нибудь историю из вашей репортерской жизни.

– Ну, хорошо. Я выпрыгнул из самолета над Парагваем. Это случилось во время моего побега, когда меня бросили в мексиканскую тюрьму за интервью с неправильным человеком.

– Как же вы выбрались?

– Подкупил охранника.

– Очень впечатляет, если вы не приукрашиваете.

Дата добавления: 2015-11-14