Благодарности 8 страница

Дэвид помрачнел.

– Отец, пока мы под англичанами, никакого спокойствия у нас быть не может. – Он положил ложку. – Нам бы следовало поддержать мятежников, а на осуждать их.

Изенда бросила на сына укоризненный взгляд.

– Не разговаривай так с отцом.

– Но я говорю правду. – Дэвид глянул на Уилла. – Вы согласны со мной, дядя? Я вижу, как вы маетесь здесь и не можете притвориться, будто все прекрасно. – Он перевел взгляд на отца. – Том привез весть из Эдинбурга – Уоллес^[12] убил шерифа Ланарка, а в Сконе прогнал английского правителя. Говорят, с ним уже сэр Уильям Дуглас и другие бароны. Тебе не хочется сделать то же самое? Или ты потерял гордость?

Дункан побагровел и вскочил на ноги. Ударить сына ему помешал испуганный крик Элис.

Через заднюю дверь вошел Том. Хмуро оглядев сидевших за столом, он нерешительно приблизился к Дункану.

– Сюда едут, сэр. Пятеро.

Дункан отвел взгляд от сына.

– Иди встреть их. Я сейчас выйду.

– Кто это может быть? – удивилась Изенда.

– Не знаю. – Дункан вытер тряпицей руки и направился к двери. Заметив, что Уилл тоже поднялся, он резко добавил: – Я выйду один.

Несмотря на гнев, Дункан внутри понимал – сын прав. Вместо того чтобы встать рядом с мужественными соотечественниками, борющимися против тирании, он каждую неделю объезжает с сэром Дэвидом Грэмом его земли и следит, чтобы крестьяне Кинкардина исправно сдавали англичанам оброк. Но если он уйдет к мятежникам, что тогда будет с его семьей?

Том уже встретил всадников. Сердце Дункана упало: гости были в кольчугах. Английские воины. Один в расшитом золотом плаще остался в седле. Остальные спешились.

– Добрый день вам, – напряженно произнес Дункан, приближаясь.

– Кто здесь хозяин? – спросил человек в плаще, властно оглядывая усадьбу. Его приторный английский выговор звучал особенно противно. Конь попытался тряхнуть головой, но он сильно дернул поводья. На поясе рядом с большим кожаным кошелем у него болтался меч.

– Я хозяин, – ответил Дункан.

– Тебе придется заплатить налог.

Дункан покачал головой.

– Но я уже заплатил. Сборщик приезжал в прошлом месяце.

– С тех пор плата поднялась.

– Насколько? – спросил Дункан, пытаясь говорить спокойно. Затем, выслушав ответ, покачал головой. – Так много я заплатить не могу.

– Можно не деньгами, – ответил сборщик и кивнул на загон, где пасся конь. – Славный мерин.

Дункан стиснул зубы.

– Мне нужен конь, ездить по землям моего хозяина, следить, чтобы крестьяне исправно платили вашему королю оброк.

Сборщик нахмурился.

– Разве король Эдуард не наш общий властитель?

Сзади раздались шаги. Дункан оглянулся.

– Иди в дом, Дэвид.

– Твой сын? – Сборщик усмехнулся. – Здоровый парень. Хорошо его кормишь. Видно, есть на что. А? – Он посмотрел на своего воина.

Тот нагло ухмыльнулся:

– Да, сэр.

– Трудные сейчас настали времена, – продолжил сборщик, переводя взгляд на Дункана. – И вини в этом своих земляков. Если бы они не бунтовали, король Эдуард не стал бы увеличивать налог. Чтобы побить этих жалких недоумков, нужны деньги. Так что они сражаются, а платить приходится тебе.

– А потом эти деньги мятежники отбирают у вас. Говорят, люди Уоллеса захватили в Сконе вашу казну.

Дункан развернулся к Дэвиду.

– Отправляйся сейчас же в дом!

Сборщик сузил глаза.

– Держи сына в узде, не то я увеличу плату. – Он пристально посмотрел на Дункана. – Но я добрый. Пусть твой работник приведет мне коня, и мы уедем с миром.

– Я же сказал – коня отдать никак не могу. – Дункан подошел ближе и понизил голос. – В следующий раз заплачу больше. Я рыцарь сэра Дэвида Грэма, он может за меня поручиться.

– Говорю в последний раз: прикажи работнику привести коня.

– Черт возьми, – крикнул Дункан, теряя терпение, – я же сказал…

– Убейте его, – приказал сборщик воинам, кивнув на Тома.

Дункан и Дэвид одновременно вскрикнули, увидев, как один из воинов выхватил меч и с ходу вонзил острие в живот Тому. Несчастный работник даже вскрикнуть не успел – лишь удивленно посмотрел на торчащее из живота лезвие. Воин деловито повернул меч и резким движением выдернул. Том согнулся, ухватившись за рану, пытаясь остановить льющуюся густым потоком кровь, затем посмотрел на Дункана, как будто не узнавая, и повалился на бок.

Прежде чем Том коснулся земли, Дункан метнулся к воину. Увернувшись от меча, он с ревом врезался в него и повалил на землю. Когда воин выронил меч, обезумевший от ярости Дункан сбросил с него шлем и, схватив за волосы, со всей силой ударил головой о землю. Затем рванулся, схватил меч и изготовился для боя. На него шли три воина. Отразив первый удар, Дункан сделал выпад к тому, что двигался слева. Пятясь, англичанин споткнулся. Дункан воспользовался замешательством и пронзил его насквозь. Но, извлекая из тела меч, он слишком поздно услышал сзади стук копыт и хриплый крик сына, поэтому даже не успел оглянуться. Лезвие меча вонзилось ему между лопаток. Дункан развернулся к дому, где на пороге стояла жена со вскинутыми руками, как будто собиралась танцевать или молиться. Затем накатившая дикая боль, какой он никогда прежде не испытывал, заставила его пошатнуться. И рыцарь упал на землю лицом вниз.

– Убейте их! – кричал сборщик налогов, вскинув красный от крови меч. – Убейте их всех!

Один воин бросился на Дэвида. Тот в ужасе побежал, но запнулся за ногу воина, которого повалил его отец, и упал. К нему бросилась Изенда.

В тот момент появившийся из-за угла Уилл нацелил стрелу на сборщика налогов. Тот сидел в седле, по-прежнему вскинув меч, с которого стекала кровь Дункана. Два воина остановились, быстро переводя взгляды с Уилла на своего господина.

Сборщик взревел и пришпорил коня. Уилл выпустил стрелу. Сборщик согнулся набок в седле, но Уилл целился не в него. Стрела попала коню в шею. Животное встало на дыбы и повалилось, подминая сборщика, чья нога застряла в стремени. Направлявшийся к Изенде воин бросился ему на помощь. Уилл выхватил из колчана за спиной еще стрелу и пустил в другого воина, устремившегося к лежащему на земле Дэвиду. Стрела воткнулась в землю рядом. Уилл выругался и, бросив лук, выхватил из ножен фальчион.

Воин рубанул Дэвида мечом, но парень перекатился вбок и, встав на четвереньки, метнулся схватить воткнувшуюся в землю стрелу. Изенда вскрикнула, когда воин снова бросился на него. Дэвид опять увернулся и, рыча от ярости, воткнул стрелу в не защищенную кольчугой промежность англичанина. Тот застонал, замахнулся мечом, но вовремя подоспевший Уилл вонзил острие фальчиона ему в шею, в то место, где заканчивался шлем. Дэвид отпрянул, увидев, как меч вышел из горла англичанина вместе с брызгами крови. Уилл ударил того ногой в спину, выхватил меч и метнулся к другому, пытавшемуся вытащить сборщика налогов из-под коня. Захватив рукой его голову, он откинул ее назад и полоснул лезвием фальчиона по горлу. Затем наклонился над сборщиком.

– Нет! – крикнул англичанин. – Прошу тебя… я не…

Вопли резко оборвались, когда фальчион Уилла снес ему голову. Он расправился с последним воином, лежащим без сознания под Дунканом. Пришлось прикончить и хрипящего от боли коня – единственное существо, которое Уилл убил, испытывая сострадание.

Изенда сидела на земле, прижав к себе сына. Она долго смотрела на Уилла, вытиравшего фальчион о тунику англичанина, не решаясь повернуть голову к Дункану. Муж лежал на спине с раскинутыми руками. Наконец она рванулась и, захватив его лицо в ладони, принялась звать, ожидая, что он пошевелится. Когда этого не случилось, ее крики превратились в обращенные к небу вопли. Бледный, весь забрызганный кровью Дэвид склонился к матери и крепко ее обнял.

– Боже… Боже… – бормотал Уилл, вкладывая меч в ножны и приглаживая мокрые от пота волосы.

У входа в дом, упираясь ладонями в косяки, сидела Маргарет. Ее губы беззвучно шевелились. Уилл нежно поднял племянницу. Она не сопротивлялась, не отрывая глаз от матери и брата, склонившихся над телом отца.

– Маргарет, послушай меня, пойди принеси все деньги, какие оставались у Дункана. Потом принеси одеяла, пищу и бурдюки с водой. Пусть Элис тебе поможет. Выходить из дому ей не позволяй.

Девушка безучастно смотрела перед собой, как будто не слыша.

Уилл ее встряхнул.

– Маргарет! – Она испуганно вскинула глаза. – Делай, что я сказал! Быстро! – Он с силой повернул ее в сторону прихожей.

Племянница поковыляла прочь, а он направился к Изенде и Дэвиду. Поставил на ноги племянника. Дэвид взбрыкнул, и Уилл сжал его плечи.

– Будь рыцарем, Дэвид. Это сейчас необходимо. Ты меня понял? – Дождавшись, пока племянник придет в себя, он пристально посмотрел ему в глаза. – Иди оседлай обоих коней, возьми свой лук, меч и щит отца и возвращайся сюда. Будешь помогать мне таскать трупы в лес. Ты это сделаешь?

Дэвид рывком отвернулся.

– Да.

Уилл проводил его взглядом и опустился на колени рядом с рыдающей Изендой. Притянул сестру к себе. Ее горе было и его горем. Он видел в своей жизни много смертей, но его сердце не ожесточилось.

– Нам нужно уходить отсюда. Их скоро хватятся, и тогда пощады от этих людей не жди.

– Как же я оставлю здесь мужа? – воскликнула Изенда, прижимаясь к его груди. – Я не могу!

– Ты должна, ради детей.

– Куда мы пойдем? – всхлипнула она. – Боже, куда мы пойдем?

– В Селкерк, – ответил Уилл. – Это недалеко. Пересидим там, подождем, пока уляжется пыль. Я думаю, у англичан скоро будет много хлопот и они забудут о гибели какого-то сборщика налогов.

Она подняла на него опухшие от слез глаза.

– Я хочу в Кинкардин. К сэру Грэму.

– Именно там нас и будут искать в первую очередь. – Уилл поднялся и вгляделся в зеленое марево. – Нет, мы пойдем в лес.

Тауэр, Лондон 6 июля 1297 года от Р.Х.

– Немедленно отправь послание графу Уоррену.

– Всенепременно, милорд, – ответил писец, едва поспевая за шагающим по коридору королем.

– Он, конечно, в Йоркшире, – мрачно добавил Эдуард. – Нежится в своем замке. Напиши, что я повелеваю ему идти в Берик к Крессингему. И пусть они отправят оттуда войско. – Лицо короля напряглось. – Подлые мятежники хотят войны? Что ж, с Божьей помощью они ее получат. Напиши графу – я повелеваю подавить мятеж, и пусть к моему возвращению головы главарей торчат на шестах на Лондонском мосту.

Отпустив писца, Эдуард двинулся дальше, морщась от болей в суставах. Весть о мятеже в Шотландии с участием некоторых недавно помилованных баронов его сильно разгневала. А тут подоспели новые заботы. Пока он занимался Шотландией, Филипп укрепился в Гиени. И бароны – опять бароны, на сей раз во Франции – перестали ему служить. С ними тоже придется разбираться. Баронов распускать нельзя, быстро взбунтуются. Этому научил его Симон де Монфор.

Во дворе Эдуарда встретили два советника.

– Ваш корабль готов, милорд, – сказал один. – Можно отплывать.

– Я хочу быть во Фландрии к концу недели. – Эдуард оглянулся на возвышающийся сзади надменный белый Тауэр. – Попробую договориться с врагами моего дорогого кузена.

Селкеркский лес, Шотландия 20 июля 1297 года от Р.Х.

Поднявшись на вершину холма, Уилл вытер с лица пот, затем протянул руку Дэвиду. И они двинулись дальше по лесу, нагруженные бурдюками с водой, которую набрали в ручье внизу.

Вот и поляна, где семейство расположилось три дня назад, после того как Элис подвернула лодыжку. После компрессов опухоль заметно спала, но девочка продолжала плакать и жаловаться на боль, отказывалась идти дальше.

Хмуро глянув на сидевшую рядом с Элис мать, Дэвид сбросил бурдюки и пошел в тень под большую сосну, где лежал его пес, спасаясь от жары. Рядом пощипывал траву и отгонял хвостом мух пегий мерин Дункана. Маргарет сидела на бревне и, склонившись над догорающим костром, тыкала палочкой в красные угольки. Она потеряла свой чепец, и теперь ее волосы свободно рассыпались по плечам. Уилл с раздражением заметил, что она не принесла дров, как он ей велел.

– Мне нужно воды, – подала голос Изенда.

Дэвид не пошевелился. Уилл подошел, протянул сестре бурдюк. Элис, прислонившись спиной к дереву, морщилась от боли. Изенда осторожно сняла с ее ноги компресс, Уилл увидел, что лодыжка племянницы в полном порядке.

Когда смоченная в воде тряпица коснулась ноги, девочка охнула.

– Больно? – с тревогой спросила Изенда.

– Просто вода холодная, – сказал Уилл твердым голосом.

Элис вскинула глаза, и гримаса боли с ее лица моментально исчезла.

– Откуда ты знаешь? – спросила она с вызовом. – У тебя же нога не болит.

– У тебя тоже, Элис. – Он пытался говорить мягко, хотя хотелось кричать. – Уже все прошло.

Лицо Элис вспыхнуло, она начала что-то объяснять, но расплакалась.

– Чего ты?! – возмутилась Изенда. Уилл заметил на ее шее следы комариных укусов. В Селкеркском лесу спасу не было от этих гнусных насекомых, но сестра страдала от них больше всех. – Если она говорит, что болит, значит, болит! Ты же не лекарь.

– Она жалуется на боль, потому что не хочет идти, – возразил Уилл. – Если бы ты не потакала ее капризам, мы бы уже продвинулись на несколько миль дальше. – Он хотел сказать это давно, но, покинув поместье, они почти не разговаривали и Уилл не хотел начинать общение с ссоры. А теперь уже было поздно.

– На несколько миль дальше?! – Изенда почти кричала. – Куда на несколько миль дальше? – Он вскинула руки к густой чаще. – Ты ведешь нас вслепую уже две недели. Куда мы идем? – Уилл заговорил, но она не стала слушать. – Я хотела идти к сэру Грэму, но ты заставил меня бросить все нажитое добро и скрыться в лесу, как будто мы какие-то разбойники! – Изенда встала и заходила по поляне. Маргарет уронила палочку и схватилась руками за голову. Дэвид принялся громко насвистывать веселую мелодию, пес рядом залаял.

– Я же говорил тебе, Изенда, англичане начнут нас искать прежде всего у сэра Грэма.

– Мы могли пойти к Иде. Она бы нас приютила. А ты… явился невесть откуда после стольких лет… и я, дура, тебя послушала…

– Ты даже не знаешь, живет ли Ида на прежнем месте, – тихо сказал Уилл. – От нее давно не было вестей.

– Перестаньте! – закричала Маргарет, вскакивая на ноги. – Перестаньте оба! Я больше не могу это переносить!

Изенда резко повернулась к Уиллу.

– Ты заставил меня увести детей из дому! Бросить могилу их отца!

При этих словах Маргарет вдруг ринулась в лес. Элис ревела во весь голос, но теперь уже стоя, забыв о больной лодыжке.

Дэвид посмотрел вслед убежавшей Маргарет и пожал плечами:

– Пусть уходит. Нам больше еды останется.

Изенда ринулась к нему. Дэвид не успел увернуться и получил звонкую пощечину. Затем схватил мать за руки. Вокруг них с яростным лаем забегал пес. Они оба кричали.

Уилл направился их разнять и остановился. Крики сына и матери заглушил пронзительный вопль, доносившийся откуда-то совсем рядом.

Изенда застыла, метнув взгляд на Уилла.

Он подбежал к одеялу, где лежал фальчион, выхватил из ножен и бросился в лес. Вскоре крик повторился, на сей раз ближе. Наконец он ее увидел.

– Маргарет!

Племянница развернулась, с облегчением охнула, но в следующий момент ее нога соскользнула с камня, и она с криком повалилась назад. Уронив меч, Уилл успел ухватить ее за край платья. Оно с треском разорвалось, но ему удалось дотянуться до ее руки и подтащить к себе. Затем он посмотрел, куда она летела. Там был обрыв, а внизу камни. Так что без поломанных костей бы тут никак не обошлось, даже если бы она осталась жива. А лекаря здесь нет. Но об этом лучше не думать. Он осмотрел Маргарет. В волосы набились сосновые иглы, щека поцарапана, а в остальном все было в порядке.

– Слава Богу, у тебя крепкое платье, а то бы…

Уилл замолк, увидев, как расширились глаза Маргарет.

Он развернулся и наконец понял причину ее крика. По склону спускались трое, поигрывая булавами. Четверо других стояли наверху, нацелив на них стрелы. Еще двое продирались сквозь деревья справа. Один направлялся к его фальчиону.

Королевский дворец, Париж 20 июля 1297 года от Р.Х.

– Хорошая новость, сир.

Филипп улыбнулся, вспыхнув бледно-голубыми глазами.

– Пожалуй, – согласился он, кладя пергамент на стол и откидываясь на спинку кресла. – Впрочем, Ногаре, это следовало сделать много лет назад. Но лучше поздно, чем никогда. – Он глянул на папскую печать на пергаменте, символизирующую его победу. Хорошо бы этот документ повесить всем на обозрение у входа в Нотр-Дам. Французы называли Людовика святым, но лишь благодаря стараниям внука Филиппа деда наконец канонизировали. Теперь, когда в церквях по всему королевству зажгли свечи в честь святого Людовика, прихожане будут славить и своего короля. Размышления Филиппа прервал вошедший Пьер Флоте.

– Сир, я… – произнес, запыхавшись, первый министр.

– Вы слышали, Флоте? – оборвал его Филипп, поднимаясь. – Папа Бонифаций откликнулся на мои настойчивые просьбы и наконец канонизировал моего деда.

– Сир…

– Смотрите. – Филипп подошел к первому министру показать документ. – Ногаре оказался прав. Нам нельзя было уступать. – Король с улыбкой посмотрел на Гийома. – Замечательная идея – запретить вывоз из Франции золота и серебра. Уступить пришлось именно папе, когда он понял, что не сможет пополнять свою казну за счет французских церквей.

– Да, нам удалось его одурачить, – произнес Ногаре, довольно улыбаясь. – С какой помпой он издал свою буллу «Clericis laicos». Только затем, чтобы вскоре пойти на попятный, когда осознал, что от нее ему больше вреда, чем пользы. Мы поставили Бонифация на место, сир.

– Сир!

Филипп раздраженно повернулся к первому министру.

– Чего вы так разволновались, Флоте?

– Прошу прощения, сир, но я только что получил весть из Англии. Король Эдуард отплыл во Фландрию.

– Во Фландрию? – удивился Ногаре, вмиг посерьезнев.

Флоте не удостоил его взглядом.

– Он собирается женить своего сына на дочери Ги де Дампьера.^[13]

Филипп сжал кулаки и мрачно прошагал к окну, где остановился в молчании, спиной к ним.

– Будь он неладен, этот Эдуард, – пробормотал Ногаре.

– Мне кажется, для особого беспокойства нет повода, – сказал Флоте, обращаясь к величественному силуэту короля на фоне сияющего солнца в окне. – Английские бароны отказались сражаться для него в Гасконии, и, возможно, стремление породниться с правителем Фландрии – всего лишь жест отчаяния.

– Нет, – произнес Филипп, поворачиваясь. – Кузен решил вступить в мою игру. Он пожелал, чтобы я вел войну на два фронта, разделив войско между Гасконией и Фландрией. Подписывая договор с Шотландией, я точно так же рассуждал насчет его.

– Но у Эдуарда ничего не получится, – задумчиво произнес Ногаре. – Если он пошлет сюда войско, то сильно ослабит свои позиции в Шотландии.

Филипп махнул рукой.

– А мой флот тем временем так и стоит на верфях недостроенный, и денежки из казны все текут и текут. – Он сел за стол, сердито глядя на пергамент с печатью Бонифация. На разрешение конфликта с папой ушел весь прошлый год, но теперь он казался ему мелким и незначительным эпизодом, не стоившим такого внимания.

Филипп полагал, что, подорвав нюренбергский союз, который Эдуард заключил с правителями Нижних Земель три года назад, он решил проблему. Тогда удалось соблазнить деньгами графа Голландии, и он вышел из коалиции. Но Филиппу продолжал противостоять Ги де Дампьер, не желавший отдавать Фландрию в вассальную зависимость. И его поддерживали могучие гильдии ткачей, чей доход в основном определяли фламандцы. Филипп думал, что сможет сладить с графом, поскольку англичане в Гиени побеждены. Но вот теперь два врага задумали против него объединиться. Неожиданный удар для Филиппа.

– Мне следовало предусмотреть такой ход. – Он поднял глаза на министров. – И вам тоже.

– Сир, всего не предусмотришь, – начал Ногаре, но Флоте его перебил.

– Я согласен с вами, сир. Нам следовало предвидеть такой поворот событий с учетом союза, заключенного в Нюренберге. – Он глянул на Ногаре. – Преобладающее ремесло во Фландрии – ткачество, в то время как Англия богата шерстью. Они сблизились гораздо раньше, чем фламандские графы стали вассалами французских королей. Так что стремление Эдуарда породниться с Ги де Дампьером закономерно. – Флоте посмотрел на Филиппа. – Теперь надо думать, как этому браку помешать.

– А что, если мы… – снова забормотал Ногаре.

– Я пошлю туда войско, – сказал Филипп, повернувшись к Флоте. – Но хватит ли денег?

Первый министр задумался.

– Надо поговорить с казначеем, но, думаю, с учетом налога на церковь… на несколько месяцев должно хватить.

Филипп уселся на край стола, продолжая смотреть на первого министра.

– Если мы начнем действовать сейчас, пока Эдуард не закрепил союз с Фландрией, то убьем одним камнем двух птиц – завладеем наконец Фландрией и перехитрим Эдуарда. – Филипп улыбнулся.

– А если вы на время откажетесь от строительства флота, сир, – добавил Флоте, – то войско можно будет держать там до конца года. Если понадобится.

– Так и сделаем, – сказал Филипп. – Пошлем туда войско и заставим фламандцев и англичан воевать, а не готовиться к свадьбе. Если повезет, покончим с ними одним ударом.

Ногаре не выдержал и заявил:

– Сир, меня беспокоит отказ от строительства флота. На это ушло столько времени и денег.

– Смею заметить, министр де Ногаре, – произнес Флоте, опережая короля, – что потраченные время и деньги не оправдывают расточительства.

Темные глаза Ногаре вспыхнули, но он промолчал.

Король двинулся к двери.

– Флоте, завтра после молитвы девятого часа соберите совет. Будем начинать.

– Хорошо, сир.

Они вышли из покоев – король, следом за ним Флоте, потом Ногаре. Дувший из окна ветерок шевелил оставленный на столе пергамент с объявлением канонизации короля Людовика.

Продолжая размышлять, Филипп направился в королевскую опочивальню. Он внутренне ликовал, хотя Эдуард опять загнал его в угол, откуда можно выбраться только с помощью войны.

«Английский король считает возможным сломить меня вот такими ходами? Как бы не так. Справился с папой, справлюсь и с Эдуардом». Мысль о папе вызвала у Филиппа смущение. Вернее, не сама мысль, а удовлетворение, какое он испытывал после поражения понтифика. «Мне негоже уподобляться Ногаре и зубоскалить по поводу победы над Церковью. Тут пристойно сожалеть о своих действиях. Но, издав свою буллу, папа меня вынудил. Надо поскорее встретиться с исповедником и покаяться. Очиститься от греха».

Филипп толкнул дверь опочивальни. Перед зеркалом стояла женщина, одетая в платье его супруги. Но не его супруга.

Роуз вскрикнула и повернулась, прикрывая руками грудь, как будто скрывая наготу. Впрочем, не затянутая сзади кружевная ткань малинового платья и в самом деле оставляла открытым треугольник тела, вплоть до расселины между ягодицами.

Филипп созерцал Роуз несколько секунд, пока она не метнулась к кровати, где лежало ее простое белое платье.

– Сир, я… – Роуз схватила платье и прижала к груди. – Я извиняюсь, я…

– Где Жанна? – спросил Филипп. Платье супруги, слишком большое для стройной камеристки, висело на ней. – Зачем ты его надела?

– Искала дырку, – неожиданно выпалила Роуз. – Госпожа сказала, в платье дырка, но я все никак не могла ее увидеть. И решила надеть… подумала, так легче будет найти.

Врет, решил Филипп. Но, как ни странно, это не вызвало в нем раздражения. Напротив, он почувствовал давно не посещавшее его возбуждение. Впрочем, сейчас, на пороге войны, подобным чувствам не было места.

– Ступай, – кивнул он на дверь, ведущую в опочивальню камеристок.

Роуз упорхнула, одной рукой подхватив платье, а другой пытаясь прикрыть заднюю часть платья королевы. Ее щеки горели. Прежде чем за ней захлопнулась дверь, он успел еще раз увидеть ее голую спину, ослепительно белую на фоне малинового шелка.

Селкеркский лес, Шотландия 20 июля 1297 года от Р.Х.

– Что с нами будет? – прошептала Изенда.

Уилл скосил глаза на сестру. Она шагала рядом с прямой спиной, не желая выдавать страх ни перед своими детьми, ни перед захватившими их девятью неизвестными.

– Думаю, нам ничто не угрожает, – пробормотал он, оглядывая странных разбойников.

Особенно выделялись трое. Коня Дункана с поклажей вел дюжий косматый человек. Босой. Из одежды на нем были только потрепанные кожаные штаны, широкую грудь и руки покрывали шрамы. В свободной руке он держал булаву. Судя по виду, можно было решить, что этот человек живет в лесу с рождения. Двое других были одеты получше, но не столь могучие. Короткие кольчуги, добротные накидки. В руках луки. Еще четверо больше походили на пастухов, чем на воинов. Вооружение одного из них состояло из длинного копья. Завершали процессию двое в одежде шотландских горцев. На поясе у каждого висел меч. В руке лохбурский топор с длинной ручкой. У одного Уилл увидел свой фальчион, у другого – меч Дункана.

– Откуда ты знаешь? – тихо спросила Изенда.

Элис и Маргарет шли впереди, Дэвид – с другого боку, рядом с Уиллом. Маргарет время от времени оглядывалась, а Элис смотрела прямо перед собой. Притворяться больной она перестала, но продолжала молчать.

– Зачем им с нами возиться, будь они грабители? Забрали бы все и ушли. Хотели бы убить, давно бы уже убили. Насколько я понял из разговоров, они ведут нас в свой лагерь.

– Так они…

– Да, мятежники.

Изенда бросила на него внимательный взгляд.

– Ты знал, что они здесь?

– Знал. Том сказал мне, что где-то в лесу есть лагерь мятежников.

– Вот, значит, почему ты повел нас сюда. К ним!

– Тихо, – предупредил конвоир с копьем.

Щеки Изенды вспыхнули.

– Ты привел моих детей, своих племянников, в логово воров и головорезов, за чьи головы назначены награды. Привел, потому что захотел быть с ними! – Она положила руки на плечи Маргарет и Элис.

– Здесь твои дети будут в большей безопасности, чем где-либо, – пробормотал Уилл. – Если бы мы остались, нас бы рано или поздно нашли. Ты слышала, как англичане свирепствовали в Берике? Думаешь, они пощадят тех, кто убил четырех их воинов и сборщика налогов? Так что и твоим дочерям тоже грозила страшная участь. Рыцарского благородства от этих людей не жди.

Но Изенда не желала слушать. Она убыстрила шаг, став между Элис и Маргарет. Затем оглянулась и позвала сына, но он отрицательно мотнул головой.

– Идите, не задерживайтесь, – проворчал конвоир.

Примерно час спустя, когда забрезжили сумерки, в отдалении стали слышны звуки, свидетельствующие о людском присутствии. Косматый три раза коротко свистнул, дождался ответа и повел группу дальше. Уилл разглядел за деревьями фигуры людей, блеснуло оружие. Это был караул на подступах к лагерю. Дальше их встретило негромкое многоголосие, перемежающееся выкриками, смехом, стуком топоров, лаем собак и ржанием коней. Запахло костром и едой. Их вывели на большую поляну.

Вокруг костров на чурбаках сидели повстанцы, одетые как попало и евшие из деревянных мисок. Другие ухаживали в загонах за скотом. Некоторые отдыхали на мшистой земле под навесами. Дальше, на сколько хватал глаз, стояли шалаши, среди которых виднелось даже несколько шатров. Обитатели лагеря провожали пленников глазами. Один парень присвистнул вслед Маргарет. Его товарищи рассмеялись. Изенда бросила через плечо колючий взгляд на Уилла. Через секунду из шалаша вынырнула молодая женщина, стукнула шутника по голове и извиняющись посмотрела на Изенду. Они двигались дальше. Теперь из сопровождающих остались только косматый и двое горцев.

У шатров на крик косматого появился мальчик, взял поводья коня. Сам косматый направился к большому шатру с синими и белыми полосами, оставив пленников на попечение горцев. Вскоре он вернулся с коренастым человеком в кожаной куртке и острым шотландским кинжалом на поясе. Волосы с проседью и загорелое обветренное лицо все в шрамах, почти как у косматого, никак не подходили его возрасту. На вид этому человеку было не больше тридцати. Он без интереса скользнул взглядом по Изенде и девочкам, более внимательно оглядел Дэвида и остановился на Уилле.

– Смотри, Грей, что я у них нашел, – сказал косматый, протягивая кошель с монетами, который Уилл срезал с пояса сборщика налогов. Туда же они добавили сбережения Дункана.

Человек по имени Грей взвесил кошель в руках.

– Прилично.

– Это деньги моего отца! – крикнул Дэвид.

Косматый вскинул булаву. Грей посмотрел на Уилла.

– Прикажи сыну держать язык за зубами.

– Он мой дядя, – мрачно бросил Дэвид.

– И что же привело столь странную семейку в дикие дебри Селкерка с кошелями, набитыми золотом, рыцарским конем и доспехами? – спросил Грей. – Что-то мы здесь раньше таких не встречали. Кому это может взбрести в голову путешествовать в наши тревожные времена одним, без защиты? – Он криво усмехнулся и бросил взгляд на косматого. – Верно, Адам?

– У нас есть защита, – возразил Дэвид.

– Кто? – Грей рассмеялся и глянул на Уилла. – Он? Не знаю. По мне, так ему осталось всего три зимы до кладбища. Конечно, трудно сказать, что скрывает такая борода. Ты что, старик, потерял свою бритву?

– Мы не замышляли зла, – сказал Уилл, опуская руку на плечо Дэвида, чувствуя, как напряжено тело племянника. – Нам пришлось искать убежище в лесу после спора с английским сборщиком налогов.

Дата добавления: 2015-11-14