БЛАГОДАРНОСТИ 16 страница

– Расскажите о книге, – попросил Эдуард. – Она называется «Книга Грааля»?

– Да, – ответил Филипп. – На представлении он время от времени раскрывает ее и что-то читает. Именно из-за этой книги его обвиняют в ереси. – Молодой аристократ пожал плечами. – Впрочем, я никакого богохульства не заметил. Уверен, сам он не воспринимает содержание книги серьезно.

– Правда, что в этой книге упоминаются тамплиеры?

– Не прямо. Но каждый понимает, о ком идет речь, когда трубадур говорит о людях в белых мантиях с красными крестами в том месте, где сердце. Некоторые думают о его осведомленности об их тайных обрядах, потому что он когда-то был тамплиером, но его изгнали за какие-то прегрешения. – Филипп усмехнулся. – Не думаю, что кого-то действительно сильно занимает, о каких рыцарях он говорит на своих представлениях. Просто многие давно желали бы выставить тамплиеров на посмешище. Они такие гордые, ставят себя выше всех, но выражение «напился, как тамплиер» живет, не умирает. А их обет целомудрия! По слухам, они таскаются по шлюхам так же, как все остальные. Называют себя бедными рыцарями Христа, но все знают, сколько королевских сокровищ заперто в подвалах их церквей.

Филипп заметил, что принц помрачнел, и замолк. Прибыв в Лондон, он нашел Генриха сильно постаревшим и подавленным, совсем не таким, каким помнил по прежним визитам. Короля измучили болезни и невзгоды, выпавшие на его долю во время мятежа Симона де Монфора. Все это закончилось совсем недавно. Мятежники пали, их головы теперь красуются на Лондонском мосту. Придворные, почти не скрываясь, говорят о королевстве, которым правит не Генрих, а Эдуард. Теперь, близко увидев принца, Филипп поверил в правдивость таких разговоров.

– Когда именно трубадур будет выступать перед королем Людовиком? – спросил Эдуард.

– Через две недели. Вы намерены посетить представление, мой принц?

Эдуард бросил взгляд на Грача, стоявшего у двери, и слегка улыбнулся.

– Надеюсь, там будет присутствовать мой друг. – Он перевел взгляд на аристократа. – Вы можете удалиться, Филипп. Спасибо за уделенное мне время.

Филипп поспешно поднялся с поклоном.

– Это было для меня удовольствием, милорд.

Он вновь поклонился и направился к двери.

– Вы думаете, это предмет наших поисков? – спросил Грач, закрывая за ним дверь. – Та самая книга?

– Название такое же, и он сказал о содержащихся там очевидных намеках на тамплиеров. Слишком горячо, чтобы не замечать. – Эдуард подошел к окну и закрыл глаза, купая лицо в солнечном свете.

О тайной группе внутри ордена тамплиеров принц узнал шесть лет назад. Вначале от Грача, затем кое-что прояснил плачущий, напуганный Гарин. Грач немедленно занялся поисками книги. Жак де Лион рассказал племяннику очень немного, но все же кое-какие выводы удалось сделать. У «Анима Темпли» украли книгу, где изложены их тайные планы, которые, будучи раскрытыми, могут привести не только к гибели группы, но и самого ордена. Грачу не удалось узнать ничего ни о происхождении книги, ни о ее местонахождении. Но позднее Гарин выложил еще кое-что ценное. Оказывается, глава тайной группы находится в парижском Темпле. Он капеллан, и зовут его Эврар. Далее принц случайно нашел подтверждение существования «Анима Темпли». Просматривая в архивах Вестминстера записи Ричарда Львиное Сердце, он обратил внимание на одну строчку: «Я дал обет: пока живу, оберегать душу Храма». Эдуард имел намерение докопаться до «Анима Темпли», но мятеж и последующее пленение не позволили это сделать.

– Когда мне отправляться в Париж?

– Дня через два-три. – Эдуард повернулся, внимательно посмотрел на Грача. – В чем дело?

– Простите меня, господин, но я думаю, мы слишком много возлагаем надежд на эту книгу, как будто она имеет касательство к тайной группе в ордене тамплиеров. Может, никакой группы и нет. Ведь это все со слов сопливого щенка.

– Нет, это не вранье. У нас достаточно подтверждений слов Гарина. – Грач собрался возразить, но Эдуард поднял руку. – Что, по-твоему, я должен сделать? Совершить набег на парижский прицепторий и силой вернуть драгоценности? В Онфлере их взять было куда проще, но у наемников не получилось. Что же говорить о подвале глубиной десять ярдов и за железными дверями. – Эдуард говорил спокойно, но в его серых глазах поблескивала злоба. – Отец слабеет с каждым днем. Пора думать о коронации. Я хочу разобраться с тамплиерами сейчас, до того как стану королем. У меня был любимый дядя, которым я восхищался. Но он задумал отобрать у меня власть. Все кончилось тем, что я его убил, потом его руки, ноги и окровавленный торс скормили собакам там же, в Ившеме, а голову выставили на Лондонском мосту. Так неужели я позволю тамплиерам командовать? Я хочу вернуть свои драгоценности, Грач. И если для этого нужно забрать у них что-то ценное для обмена, это надо сделать.

Грач кивнул.

– Как я должен действовать?

– Думаю, пришло время нанести визит нашему молодому другу.

– Гарину? – Грач поморщился. – Он летом переехал в Париж.

– Значит, ему будет проще нам помогать. Поезжай туда, Грач. Нельзя надолго оставлять эту птичку без присмотра. – Эдуард погладил грудку сокола. – Пусть не забывает своего господина.

Темпл, Париж

21 октября 1266 года

– Зачем ты так напрягаешь руку?

Саймон сосредоточенно махал фальчионом, стараясь делать это плавно, как показывал Уилл. Неожиданно меч вырвался и со свистом врезался в тюк с сеном. Уилл успел вовремя пригнуться.

– Боже правый! – Саймон схватился за голову. – Уилл! Извини!

– Все в порядке. Просто тебе надо больше упражняться. – Уилл перевел дух и пошел за мечом.

– Нет, все бесполезно.

К Саймону робко приблизился мальчик, помощник конюха.

– Сэр! Я не могу найти щетку для чистки коней.

– Она в кладовке, – ответил Саймон, – на второй полке. Там, где ты в последний раз ее оставил.

Мальчик покраснел.

– Спасибо, сэр.

– Ты уже стал сэром? – Уилл с улыбкой посмотрел на друга.

– Да, в конюшне я настоящий лорд. – Саймон двинулся к тюкам с сеном в углу. – Давай отдохнем, а? – Он потер запястье. – Наверное, я повредил руку.

Уилл засмеялся.

– Ты не получаешь от этого удовольствия, да?

Саймон тяжело опустился на тюк.

– Я не гожусь тебе в напарники, разве не видишь?

Уилл сел рядом.

– Но мне не с кем упражняться. Робера и Гуго я просить не могу. Они теперь рыцари, у них нет времени. А Эврар не позволяет мне ходить на турнирное поле. Да я и не хочу. Там все сержанты моложе меня. Я вполне мог быть их наставником! – Уилл потер обветренные руки.

Последние месяцы все в прицептории занялись сбором урожая и подготовкой к зиме. Чистили хлева и амбары. Фрукты лежали готовые к производству вина и джемов. Выловленную в прудах рыбу высушили и посолили, мед собрали из ульев. Теперь наступил короткий период между осенью и зимой, когда можно перевести дух. Эврар купил для прицептория пачку книг и поручил Уиллу их снова переплести. Уилл часто уходил работать в сад. Сидел, штопал разорванную книгу, осторожно орудуя иглой. Его навещали Саймон и Робер, очень сочувствовавший Уиллу из-за задерживавшегося посвящения в рыцари. Рассказывал, как скучны собрания капитула, где кто-нибудь из братьев чуть ли не три часа распространяется относительно шва, которым портной должен зашивать дыры в его рейтузах. Гарин часто покидал прицептории и потому встретился Уиллу всего несколько раз. И слава Богу. Они оба никак не могли избавиться от неловкости.

– Насчет упражнений с мечом не тревожься, – сказал Саймон. – Ты прекрасно им владеешь. А я, чуть что, в обиду себя не дам. – Он почесал голову. – И тебя тоже.

Друзья встрепенулись, когда в конюшне мелькнул темный силуэт. Уилл не успел опомниться, как перед ним стояла улыбающаяся Элвин. В черном плаще, застегнутом красной булавкой в виде розы. Волосы свободно падали на плечи.

– Как ты здесь оказалась?

Элвин помрачнела, смущенная резким тоном Уилла.

– Захотела тебя увидеть.

Саймон не сводил с них глаз.

Уилл взял Элвин за руку, отвел подальше от входа, чтобы не увидели со двора.

– А сюда-то как попала?

Она снова улыбнулась.

– Прошла через вход для слуг. Но ты не беспокойся, меня никто не заметил. – Элвин накинула капюшон, спрятавший волосы и большую часть лица. – Остановила сержанта, спросила, где найти тебя. – Она засмеялась и сбросила капюшон. Оглядела конюшню, принюхалась. – Как вы переносите этот запах?

– Так пахнут лошади, – сказал Саймон, поднимаясь с тюка.

Элвин повернулась к нему с улыбкой:

– Ты, конечно, Саймон. Я видела тебя пару раз в Лондоне, когда жила в Нью-Темпле. Уилл сказал мне о твоем приезде.

– Неужели? – Саймон удивленно посмотрел на Уилла.

– А я Элвин.

Саймон окинул ее взглядом.

– Я так и подумал, что это, должно быть, ты.

Примерно с минуту все молчали.

– Значит, ты не рад меня видеть, – проронила наконец девушка, бросив на Уилла лукавый взгляд.

У него сразу же все напряглось внизу живота. И так всегда. Стоило ей посмотреть на него вот так, и все внутри мгновенно превращалось в огненную массу.

– Почему не рад? – пробормотал он. – Конечно, рад. Но если тебя поймают, винить будут меня. – Саймон тем временем взял швабру и начал чистить стойло. – Тебе нельзя сюда приходить. Это слишком рискованно.

Элвин вздохнула.

– Я бы не пришла, если бы приходил ты. А то даже на записки отвечаешь через одну. – Выражение ее лица стало серьезным. – Я думала, мы друзья, Уилл.

– Мы и есть друзья. – Уилл оперся спиной о стенку, скрестил руки на груди.

– В любом случае, если меня кто-то увидит, я скажу, пришла навестить могилу дяди.

– В конюшне?

Элвин усмехнулась.

– Скажу, спрашивала у тебя дорогу на кладбище.

– Эврару только дай повод, и он еще на год отложит посвящение. Ты это знаешь, Элвин. Конечно, я очень хочу тебя видеть, но не могу. Пока. Вот стану рыцарем…

– Сколько раз ты уже говорил это. На нашей последней встрече сказал о намерении поговорить с инспектором насчет посвящения. Ну и как? – Нетерпеливым жестом Элвин отбросила волосы назад.

Уилл прочертил носком башмака круг в пыли на полу.

– Инспектор не захотел со мной разговаривать.

Он врал. После ссоры с Эвраром он так и не выполнил свою угрозу. Не пошел к инспектору. Не смог. Ведь отец думает, сын стал рыцарем. Как же будет выглядеть, если Уилл заявится к нему в сержантской тунике? Придется признаться во лжи. Но можно ли после этого рассчитывать, что отец примет его с распростертыми объятиями?

– Послушай, – сказала Элвин, подходя ближе, – я скопила кое-какие деньги из жалованья королевы. Хочу отправиться на Святую землю. Ты же знаешь, это моя мечта. В следующем году у меня будет достаточно, чтобы хватило на нас двоих. Лишь бы Эврар представил тебя к посвящению.

Саймон продолжал возиться в стойле.

Уилл никак не мог принять это трогательное предложение. Он хотел отправиться на Святую землю как рыцарь, а не простой пилигрим. И единственное, что интересовало его там, – встреча с отцом. Потом можно будет подумать о женитьбе на Элвин. Не раньше.

– Спасибо, – сказал он, – но прежде нужно добиться у Эврара согласия на посвящение. – Он выдавил из себя улыбку. – А потом что-нибудь придумаем.

Темпл, Париж

24 октября 1266 года

– У нас не так много времени.

– Я подвел тебя, брат, прости.

– В этом нет твоей вины, Хасан. – Эврар перестал мерить шагами солар. – Задача оказалась не из легких.

– У меня встречались и потруднее. И я справлялся с ними не за три месяца, а быстрее. – Хасан пригладил рукой свои черные волосы. – Трубадур останавливался под своим настоящим именем только на двух или трех постоялых дворах. Чаще всего он называл выдуманные имена. Неужели он ходит лесными тропами? Потому что на дорогах его никто не видел. И о моей охоте на него он знать никак не мог. Я действовал осторожно.

– Не сомневаюсь.

– Следовало, конечно, задержаться и поискать еще, но я опасался прибыть сюда после него.

– Ты правильно сделал, что вернулся. Конечно, тебе не повезло, но у Пьера де Понт-Экве определенно есть причины остерегаться. – Эврар сел рядом с Хасаном у окна. – Брат Жиль посетил нас недавно, чтобы окончательно договориться. Никола де Наварр отправится с группой рыцарей во дворец. Они намерены арестовать трубадура перед выступлением, тогда у него наверняка при себе будет «Книга Грааля». Мы должны добыть ее раньше, или потеряем книгу навсегда. – Эврар покачал головой. – Я попросил у инспектора позволения изучить ее, но Пьера вместе с книгой заберут доминиканцы. Наши рыцари нужны, чтобы уговорить короля не вмешиваться.

– Я собираюсь следить за южными воротами и захватить Пьера, когда он войдет.

– В ближайшие пять дней трубадур может прибыть в любое время, а ты, если будешь слоняться у ворот, способен его спугнуть. К тому же ворота на ночь запирают. Так что Пьер войдет в город днем, когда на улицах будет много народу. Нет. Нам нужно сделать все быстро и тихо.

– Может быть, мне попытаться прихватить его где-нибудь во дворце?

– Король никогда не испытывал восторга от чужестранцев, Хасан. – Эврар помолчал. – Но меня, надеюсь, примут там любезно. Из-за книг, которые Людовик очень охотно купил бы для своей коллекции. Я могу явиться во дворец с предложением королю какого-нибудь интересного манускрипта. А там…

– Что там, брат? – прервал его Хасан. – Как ты отберешь у трубадура книгу? Украдешь? Но это невозможно сделать незаметно. Применишь силу? Но ведь ты уже больше двадцати лет не брал в руки оружие.

Эврар молча подошел к столу, вылил из кувшина в кубок остатки вина. Повернулся к Хасану.

– Разве так уж важна моя жизнь или твоя, брат? Придет время, и мы оба умрем. Но наше дело должно жить. – Эврар поежился. – Мы обязаны спасти его, чего бы это ни стоило.

– А твой сержант? – тихо спросил Хасан. – Может быть, во дворец послать его?

– Я с ним об этом не разговаривал, – резко проговорил Эврар, ставя кубок на стол.

– Но ты собирался, брат.

– Да, – согласился Эврар, – собирался. А потом подумал и решил, что он пока не готов.

– Как тогда быть? – пробормотал Хасан.

– Мне нужно свежее вино.

– Я принесу.

– Нет, – сказал Эврар, направляясь к двери. – Пойду сам, подышу свежим воздухом.

Дверь за капелланом закрылась. Хасан медленно подошел к шкафу, пробежал кончиками пальцев по дереву. Оглядел погруженную в полумрак комнату. Ведь у него никогда не имелось своего дома. За год до рождения Хасана орды Чингисхана вторглись в Хорезм, самое могущественное ханство в мусульманском мире. Его родители были вынуждены бежать. Хасан с младенчества кочевал с остатками хорезмской армии по северной Сирии. Отец воспитал его воином, внушил ненависть к завоевателям. Но у Хасана она не оставалась такой острой, ведь он никогда не жил в стране, которую они потеряли.

Хорезмцы перебивались как могли. Что-то выращивали на земле, служили наемниками. А двадцать два года назад султан Египта Айюб призвал их, чтобы изгнать из Палестины франков. Хасану тогда исполнилось девятнадцать. Он пошел с войском в десять тысяч сабель в поход на Иерусалим. В пути его отец и остальные мечтали об отмщении. После Иерусалима планировалось выступить вначале против монголов, а затем и против самого Египта. Хорезмская армия прошла по Иерусалиму как чума, оставив после себя горы трупов. Тысячи христиан ринулись из города к побережью, но отец Хасана приказал поднять над крепостью флаги рыцарей-франков, и многие из бежавших христиан возвратились, поверив в спасение. Хасан видел, как они входили в город, похожие на овечью отару, которую гонят на бойню. Их истребили всех до одного, включая женщин и детей. В довершение хорезмцы разграбили храм Гроба Господня и перерезали там всех священников. Выжил лишь один, спрятавшись под мертвыми телами.

Злодеяния, какие в тот день совершил Хасан, искупить невозможно. Хотя он с тех пор каждый день просил Аллаха о прощении. Опьяненные победой хорезмцы направились в Хербию, где соединились с армией мамлюков под водительством эмира Бейбарса. Хасан остался в Иерусалиме. А вечером, оцепенело блуждая по разоренному городу, он встретил Эврара. И капеллан объяснил ему, в чем смысл жизни.

Возвращаясь на Запад, Эврар взял с собой Хасана. Затем научил бывшего хорезмского воина, сарацина, как можно изменить мир. Хасан всем существом был предан «Анима Темпли». Выполнял любые задания. Собирал нужные сведения, добывал документы, разгадывал тайны. Всегда в пути, всегда в тени, ночевал где придется. Если надо, в конюшне, а то и в поле. И лишь иногда вдруг задумывался: а наверное, неплохо иметь хотя бы вот такую комнату, принадлежащую только тебе. Давным-давно в Сирии у него была женщина. Может быть, есть и дети, которых он никогда не видел. Хасан так и не понял, от какой жизни тогда отказался.

Дверь отворилась. Вошел Эврар с кувшином.

– Чертовы слуги вместо гасконского вина пытались налить какой-то мочи.

Хасан заметил, что капеллан повеселел. Его движения стали резкими, стремительными.

– Что-то случилось?

Эврар скривил губы в улыбке:

– Мне пришла в голову интересная мысль.

Королевский дворец, Париж

27 октября 1266 года

Присев на кровати, Элвин оглядела пустую опочивальню, которую делила с горничной по имени Мария, и вытащила из кармана находку. Подняла повыше, чтобы полюбоваться на полном свету блестящей кремовой поверхностью. Она нашла эту жемчужину сегодня утром, когда прислуживала королеве. Драгоценный шарик закатился в желоб между плитками пола в спальне. Видно, оторвался от платья. Пока королева вертелась перед серебряным зеркалом, придирчиво рассматривая устроенное Элвин сложное переплетение локонов, та незаметно подобрала жемчужину. Она не считала это воровством, помилуй Боже! На платье из венецианской парчи было нашито больше сотни точно таких же жемчужин. Отсутствие одной никто не заметит.

Под кроватью у Элвин стояла длинная деревянная шкатулка, украшенная серебряными цветами. Она увидела ее на рынке год назад и очень захотела купить. Копила деньги два месяца, наведывалась к торговцу, беспокоилась, на месте ли шкатулка. Это была единственная роскошная вещь, какую Элвин себе позволила. Все остальные деньги откладывались для путешествия на Святую землю. Страсть, возникшая еще в детстве, так и не угасла. Девушка как завороженная слушала рассказы аристократов, побывавших на Святой земле. Они, разумеется, беседовали с королевой, но Элвин при разговорах присутствовала. Никто из слуг не понимал этого. Ведь речь шла не о паломничестве. Тогда что же, спрашивается, ей там делать? Элвин не могла объяснить словами. Просто некая сила внутри упорно тянула ее на Восток. В это время года, когда башни дворца окутывал холодный туман, тяга становилась особенно сильной.

Она достала шкатулку, сняла с шеи цепочку с маленьким ключиком. Мягкий щелчок, и крышка плавно поднялась. Внутри имелось несколько отделений. Торговец сказал, что шкатулка предназначена для специй, но Элвин хранила здесь свои сокровища: малиновую ленту со свадебного платья подруги-горничной, перо белой голубки, найденное в дворцовом саду, старинную золотую монету, вытащенную из грязи на берегу реки. В другом отделении лежал завернутый в лоскуток синей материи высушенный цветок жасмина. Подарок Уилла. Сокровища Элвин представляли ценность только для нее одной. Жемчужина станет исключением, но ей трудно было от нее отказаться.

Еще ребенком в Поуисе она собрала похожую коллекцию, но попроще. Для каждого предмета придумала романтическую историю. Камешек в голубую крапинку являлся даром дочери султана отважному рыцарю. Обточенная водой красивая деревяшка оторвалась от кормы корабля, разбившегося у берегов Аравии. Коллекция скрашивала унылую жизнь, помогала скоротать долгие зимние вечера, когда единственными звуками в доме оставались завывания ветра за окном. Прошли годы, она покинула Поуис, ее жизнь изменилась, но пристрастие к «сокровищам» осталось.

Элвин положила жемчужину рядом с золотой монетой, заперла шкатулку, запихнула под кровать. Только начала надевать на шею цепочку, как дверь распахнулась и в опочивальню вбежала раскрасневшаяся Мария, невысокая светловолосая девушка примерно шестнадцати лет.

– Вот ты где! А я тебя всюду ищу.

– Что случилось? – Элвин опустила цепочку под платье.

– Там человек стоит у ворот для слуг, хочет тебя видеть. – Мария заулыбалась. – Мальчик-посыльный сказал, что он из Темпла.

– Из Темпла? – Элвин развязала передник. – Ты уверена?

– Да. – Мария хихикнула. Взяла у нее передник, аккуратно положила на кровать. – Это твой кавалер?

– Не знаю, – ответила Элвин, расправляя платье цвета слоновой кости.

– Расскажи, чего таишься. – Мария схватила Элвин за руки. – Собираешься замуж, да?

– Не скажу. – Элвин засмеялась.

Мария отпустила ее руки и притворно надулась:

– А я тогда не расскажу тебе свой секрет.

Элвин молча улыбалась.

Мария вздохнула и села на кровать.

– Ладно, расскажу, хотя ты и не заслуживаешь. – Ее глаза заблестели. – Во дворце трубадур.

– Ты его видела? – Вместе со всей королевской челядью Элвин с большим интересом ожидала прибытия знаменитого Пьера де Понт-Экве.

– Видела. И он совсем не похож на дьявола, как говорили некоторые. Очень даже приятной наружности.

– У тебя все мужчины приятной наружности.

– Да, – искренне призналась Мария. – Но это глаза ищут разнообразия, а сердце желает единственного мужчину.

Элвин знала, о ком идет речь. Мария прикипела сердцем к подручному повара, жгучему брюнету Району из Галисии. Он об этом, кажется, пока не догадывался.

– Как же нам повезло! – Мария откинулась на подушку. – Мы увидим представление.

Элвин кивнула. Представление состоится через пять дней, и королева разрешила присутствовать на нем четырем своим горничным, включая Элвин и Марию. Правда, они будут скрыты тяжелой драпировкой, прикрывающей вход для слуг в боковой части большого зала, но это не важно.

Она поправила чепец.

– Как я выгляжу?

– Как девушка из стихов, которые ты мне читала. Очень красивая.

– Я пошла. – Элвин направилась к двери.

– Передай своему милому привет! – крикнула вслед Мария.

Элвин миновала повара с корзинкой овощей, двух дворцовых стражников в алых ливреях и вышла через ворота для слуг в вымощенный плитками проход. В одну сторону он вел к главным улицам, в другую – к реке. Интересно, почему Уилл пришел без предупреждения? На него это не похоже. Может, наконец решил признаться в чувствах? Размышляя подобным образом, Элвин направилась к реке. Вода у берега была сплошь покрыта листьями, сорванными с деревьев во время недавнего ненастья. Под дубом стоял одетый в черное старик, смотрел на реку. Элвин осмотрелась. Уилла нигде видно не было.

– Элвин.

Она повернулась и увидела, что старик направляется к ней. Ее сердце встрепенулось. Перед ней стоял наставник Уилла Эврар де Труа.

Таверна «Семь звезд», Париж

27 октября 1266 года

Адель осторожно пролистала ветхие пергаментные листы лечебника. Нашла нужный, проследила пальцем по списку составных частей снадобья. В небольшом очаге тлели поленья. Стоявший в комнате серый туман щипал глаза. Видно, где-то засорился дымоход. Из окна сквозь дырявую штору сочился грязный свет. С улицы доносился скрип повозок, храп лошадей. Перекрикивались люди, лаяли собаки, пронзительно кричали младенцы.

Сзади подошел Гарин.

– Пошли в постель.

Он прижался к ней, пробежал ладонями по прохладным полумесяцам грудей. Руки заскользили дальше вниз, к животу. Адель не оглядываясь поймала их.

– Мне нужно приготовить настойки. Иначе завтра на рынке нечем будет торговать.

Через ее плечо Гарин прочитал несколько советов из лечебника. «Прижимай к сгнившим зубам лягушку, и они снова станут здоровыми. Если младенец не берет материнскую грудь, намажь соски медом».

– Зачем тебе это?

– Что? – рассеянно отозвалась Адель, шаря глазами по полкам с травами.

– Делать снадобья. – Он прижался губами к ее шее, потерся носом. – Разве тебе мало того, что я плачу?

– Конечно, мало. – Она выскользнула из его объятий и направилась к полкам. Сняла две высокие глиняные бутылки. Повернулась, встретившись с хмурым взглядом Гарина. – Я с моими девушками зарабатываю совсем немного, едва хватает на жизнь. Ты же видишь, какая у меня комната. А дом? Его нужно ремонтировать, иначе он развалится и нам негде будет принимать гостей. Когда я только открыла заведение, оно было в квартале самым известным. Теперь моих гостей начали переманивать новые дома. – Адель тяжело вздохнула. Поставила бутылки на стол рядом со ступкой и пестиком.

Как бы огорчился отец, увидев, во что она превратила его постоялый двор. Ведь их заведение процветало, они жили богато. Потом отец умер, хозяйкой стала шестнадцатилетняя Адель, и количество гостей начало быстро сокращаться. Потому что в основном постоялый двор посещали священники и школяры, приезжающие в Сорбонну и окрестные коллегии. Они, видимо, сочли недостойным останавливаться в заведении, где управляет женщина. Пришло время, когда Адель не смогла больше содержать двор и платить налог. Хоть продавай дом. Но девушка решила начать торговлю единственным товаром, какой у нее имелся.

– Я бы вообще не стала заниматься этим, если бы могла прожить на свои снадобья.

– Чем «этим»? Ты имеешь в виду меня?

– Нет. – Она ласково провела ладонью по его щеке. – Всех, кроме тебя.

Гарин схватил ее руку. Адель осторожно освободилась и повернулась к столу. Он направился к постели. Рядом в куче лежала сваленная одежда. Сверху брошен небольшой бархатный кошель. Гарин приподнял его за тесемку, с тревогой осознавая, что кошель стал совсем легким. Когда-то он трясся над каждым пенни, полученным от принца Эдуарда. А тот выдавал их очень скупо. Теперь же почти все молодой человек истратил. Одна монета за другой прижимались к ладони Адели каждый раз, когда она открывала ему дверь. Он посмотрел на Адель, вытряхивающую в ступку маковые зерна. Прошелся глазами по ее нежной белой коже, сладостному закруглению бедер, темному треугольнику между ними, от которого у него перехватывало дыхание. А она, не обращая внимания, сосредоточенно толкла смесь. Фиалковые глаза напряженно-внимательны, углы рта опущены, лоб наморщен. Вот, значит, какой становится Адель, когда занимается интересным для нее делом. С ним в постели она вроде бы всегда нежна и весела, но это всего лишь игра. А ее истинное лицо проглядывает сейчас, и он единственный, кому она его показывает, самодовольно улыбнувшись, подумал Гарин. Они напоминали супругов, проживших в браке много лет. Жена занимается своим делом, а муж…

Нет, себя в этой роли Гарин представить не мог.

Когда она поднялась взять с полки очередную бутылку, он уронил кошель на пол и бросился к ней. Повернул к себе.

– Гарин!..

– Я ничего не могу с собой поделать. – Молодой рыцарь впился горячими голодными губами в ее шею. – Это от меня не зависит.

– Не надо, – выдохнула она.

– Надо, – пробормотал он ей в ухо.

Дверь с шумом распахнулась.

Гарин испуганно развернулся, остро ощутив свою наготу. Грач окинул их хитрым насмешливым взглядом.

– Вот, значит, каким занятиям предаются славные рыцари-тамплиеры. Неудивительно, что Иерусалим до сих пор в руках сарацин.

Гарин ринулся, толкнул Грача к двери.

– Уходи!

Грач перестал усмехаться. Отбросил ударом кулака руку Гарина, затем схватил его за горло и сильно сдавил.

– Я же предупреждал тебя, ты, жалкое дерьмо! Никогда не разговаривай со мной таким тоном!

– Отпусти его! – хрипло крикнула Адель, даже не пытаясь одеться.

– Пошла вон, шлюха, – рявкнул Грач, мотнув головой на дверь.

Гарин тем временем тщетно пытался вырваться из захвата негодяя.

Адель спокойно подошла к Грачу, блестя фиалковыми глазами.

– Я никуда из своего дома не пойду. А тебе, разбойник, сейчас придется очень худо.

– Ах это твой дом? – усмехнулся Грач.

Она вытянула шею и крикнула в раскрытую дверь:

– Фабьен!

– Не надо, Адель, – прохрипел Гарин, не сводя глаз с Грача.

– Почему не надо?

В коридоре раздался тяжелый топот, и вскоре в дверном проходе возник здоровенный слуга с хмурым лицом и густыми сросшимися бровями.

Грач отпустил Гарина.

Тот перевел дух. Посмотрел на Адель:

– Прошу тебя, оставь нас ненадолго одних.

Адель помолчала пару секунд, затем подала знак рукой слуге уходить. Тот скрылся. А она неспешно зашла за плетеную ширму, набросила на себя красный шелковый халат. С такими, как этот висельник, ей доводилось сталкиваться не раз. Коварными, жестокими подонками, в любую минуту готовыми пустить в ход кулаки. Направляясь к двери, она поймала взгляд Гарина.

– Я буду рядом.

Глядя ей вслед, Грач ухмыльнулся:

– У твоей потаскухи острый язычок. Но ты об этом, конечно, знаешь. – Он пытливо посмотрел на Гарина, поспешно натягивающего на себя рейтузы. – Стало быть, ты уже попрал все обеты, какие дал ордену. Давно не живешь в бедности и послушании, а теперь вот расстался с целомудрием. Молодец. А она ничего. Правда, когда молчит. – Грач посмотрел на закрытую дверь. – Я, пожалуй, ее тоже попробую.

Дата добавления: 2015-11-14