ПоѢздка въ обонежье и Корелу. 10 страница

С. 143

изъ двухъ столбовъ съ частыми перекладинами, вѣшаютъ ихъ на перекладины, сушатъ, мелятъ на ручныхъ жерноваъх, и наступаетъ счастливая пора для олончанина, когда онъ ѣстъ не низовую прѣль, а «свой» свѣжiй хлѣбъ.

XXXVIII.

Кончилось наконецъ назойливое преслѣдованiе комаровъ, оводовъ, мошкары и бармъ; всею гурьбою отцѣпились они отъ лошадей и насъ сѣдоковъ и полетѣли куда-то искать новыхъ легкомысленныхъ безкукельниковъ; вдали завиднѣлась какая то плохенькая церквенка, покачнувшаяся сильно набокъ и ровесница по виду, по крайней мѣрѣ, если не Маѳусаилу, то навѣрное Зосимѣ и Савватiю; вокругъ церквенки лѣпятся нѣсколько домиковъ, а Онего, красивое, огромное, словно нарочно подкатываетъ волны свои къ этому поселенiю человѣческому, словно для того, чтобы подтрунить надъ русскимъ человѣкомъ: вотъ, дескать, какое я обширное, и давно уже поселился ты тутъ, и могъ бы пользоваться мною, кабы хватило у тебя настолько передняго ума, но ты слабъ имъ, а крѣпокъ лишь умомъ заднимъ, про который добрые люди не знаютъ даже, гдѣ онъ обрѣтается, и вотъ живешь ты тутъ не у дѣла, избенки твои всѣ поразвалились и долго еще будешь ты сидѣть здѣсь и ждать пока соблаговолятъ научить тебя уму разуму, пока не разбудятъ тебя отъ твоего вовсе не богатырскаго, а скорѣе идiотски пришибленнаго сна и направятъ силы твои на истинное дѣло. Вонъ въ сторонѣ у дороги ямины какiя то понадѣланы; какой то оборванецъ копошится подлѣ яминъ; это – отрасль мѣстной промышленности, которая значится въ офицiальныхъ отчетахъ подъ громкимъ названiемъ «заводъ кирпичедѣлательный». Вездѣ кругомъ пусто; вдали

С. 144

на озерѣ виднѣется одно несчастное суденышко, стремящееся на всѣхъ парусахъ къ поселенiю за досками, которыя должны обогатить мѣстнаго заводчика, но отнюдь не[68] обработчика крестьянина; ни души не видать вокругъ – словно вымерли здѣсь люди. Что это за деревнюга несчастная? Но вотъ налѣво, завиднѣлся домикъ, да и преизрядный, оштукатуренный, и привычный къ центральнымъ и южнымъ губернiямъ глазъ рѣшаетъ, что это должны быть по всѣмъ вѣроятiямъ или вѣчно пустыя «гамазеи», или становая квартира… На красивомъ домикѣ значится между прочимъ, что это складъ разнаго рода водокъ спирта, наливокъ» и т. п. прелестей. Видно и впрямь, что деревня – то норовъ! «Вотъ тебѣ и въ Повѣнецъ прiѣхали!» рѣшаетъ наконецъ наши сомнѣнiя ямщикъ своимъ пѣвучимъ олонецкимъ говоромъ.

XXXIX.

«Повѣнецъ – и мiру конецъ!» вспоминается намъ ходячая на сѣверѣ пословица, въ которой дѣйствительно смысла много, и познаешь смыслъ этотъ, когда придется забраться за этотъ конецъ Божьяго мiра. Городъ расположенъ при впаденiи рѣчекъ Габрика и Повѣнчанки въ Повѣнецкую губу Онежскаго озера и состоитъ изъ такъ называемой набережной, на которой живутъ всѣ власти, сильные мiра сего, какъ по капиталу, такъ и по ступенькѣ, занимаемой ими на административной лѣстницѣ; тутъ же стоитъ новый соборъ – ветхая, убогинькая церковь во имя апостоловъ Петра и Павла[69], построенная еще Петромъ Великимъ; выглядываетъ изъ за кучъ навоза, опилокъ и кирпичей деревянная длинная пароходная пристань – главное и любимѣйшее мѣсто прогулки для нѣкоторой части повѣнецкой публики

С. 145

(остальные довольствуются засѣданiемъ въ трактирѣ съ вѣчно выбитыми стеклами, носящемъ названiе «Трехъ купающихся лебедей»). Передъ городомъ, саженяхъ во ста, виднѣется плоскiй островокъ Воротный, который занятъ теперь лѣсною биржей и славится[70] тѣмъ, что отъ него долженъ былъ повернуть обратно Петръ, когда хотѣлъ, несмотря на бурю, пуститься по озеру. Дѣло въ томъ, что едва только вы явитесь въ Повѣнецъ какъ вамъ не преминутъ разсказать, что Петръ хотѣлъ оставить Повѣнецъ какъ разъ въ день памяти апостоловъ Петра и Павла, 29 iюня; все было готово къ путешествiю, какъ вдругъ поднялась буря страшная, да такая, что царя стали всѣ отговаривать отъ поѣздки. Не таковъ былъ Петръ, чтобы обращать вниманiе на бури и т. п. задержки, когда въ виду у него было какое-нибудь дѣло. Петръ сѣлъ и отправился въ озеро, но противный вѣтеръ рѣшительно не давалъ возможности идти судну; нечего дѣлать, вернулся Петръ назадъ въ Повѣнецъ и заявилъ во всеуслышанiе, что видно повѣнецкiй Петръ сильнѣе московскаго Петра. Кажется всякiй мальчуганъ знаетъ этотъ разсказъ въ Повѣнцѣ и съ необыкновенною гордостью сообщаетъ его всѣмъ и каждому. Тутъ же на набережной, на самомъ устьѣ Повѣнчанки, помѣщаются нѣсколько большихъ магазиновъ, которые лѣтомъ пустуютъ, а зимою напротивъ того переполняются поморскимъ товаромъ; и лѣтомъ то отъ магазиновъ несетъ такою дрянью, что хоть затыкай носъ и бѣги прочь, ‑ что же дѣлается здѣсь зимою, когда магазины заваливаются вплоть до верху главнымъ поморскимъ товаромъ – трескою? Впрочемъ магазиновъ часто не хватаетъ, а потому поморы и нанимаютъ помѣщенiя въ домахъ жителей, отчего всеконечно вонь въ городѣ неуменьшается, а лишь увеличивается. Напротивъ поморскихъ амбаровъ

С. 146

помѣщается земскiй хлѣбный магазинъ, который дѣйствительно въ настоящее время можетъ считаться чуть-ли не самою многомудрою выдумкою мѣстнаго земства; дѣло въ томъ, что земство ежегодно покупаетъ на Низу (Низомъ впрочемъ для Повѣнца считается Рыбинскъ) нѣсколько тысячъ пудовъ муки, которую и продаетъ крестьянамъ по весьма не высокимъ цѣнамъ. Для другихъ земствъ дѣйствительно существуютъ разные вопросы, напр.: вопросъ о народномъ здравiи, народномъ просвѣщенiи, но вѣдь это все земства болѣе или менѣе сытыя, такъ какъ на голодный желудокъ не очень то займешься ни образованiемъ, ни чѣмъ инымъ не питательнымъ; тутъ, въ Повѣнцѣ, прямо таки народу ѣсть нечего, а потому земство и подумало прежде всего о томъ, какъ бы повыгоднѣе для народа накормить народъ; гдѣ тутъ докторовъ выписывать, когда все земство состоитъ ихъ крестьянъ и безъ того плательщиковъ не въ мѣру обремененныхъ, когда ребольская волость отстоитъ отъ Повѣнца на цѣлыхъ 500 верстъ, когда люди иногда затрудняются послать за попомъ похоронить умершаго, такъ какъ до попа верстъ 90. Благодаря своевременной закупкѣ хлѣба въ Рыбинскѣ и довольно разумному веденiю дѣла, мука въ повѣнецкихъ мѣстахъ уже не доходитъ до 2 р. 50 к. и 3 р. за пудъ и стоитъ обыкновенно отъ 1 р. 20 до 1 р. 50 к. Отъ набережной идутъ нѣсколько улицъ куда то въ кусты; всѣ онѣ усыпаны деревянными опилками, которыя обыкновенно лежатъ цѣлыми горами у всѣхъ лѣсопильныхъ заводовъ; блошисто, но за то грязи нѣтъ особенной и дешево. На одной изъ улицъ помѣщается прекрасная земская больница и аптека, содержимая опять таки земствомъ же, такъ какъ ни одинъ аптекарь не рискнулъ бы открыть свою лавочку тамъ, гдѣ и мiру конецъ. Тутъ же поблизости лавочка отъ повѣнецкаго общества потребителей,

С. 147

чуть-ли не единственное мѣсто, гдѣ можно достать кое-что съедомое или необходимое для жизни вообще. Лавочка обладаетъ огромными запасами консервовъ Данилевскаго, безъ которыхъ дѣйствительно Повѣнецъ немыслимъ. Мяса не достанешь, а слѣдовательно и приходится чуть-ли не всѣмъ въ городѣ питаться изъ коробочекъ Данилевскаго съ надписью «щи лѣнивыя» или «рагу изъ баранины». А ужъ если кому-нибудь вздумается тронуться изъ Повѣнца еще дальше, то всеконечно сей отважный «экспертъ отъ наукъ» безъ консервовъ не обойдется, такъ какъ питаться сигами (правда такими, какихъ петербуржцамъ ѣсть не приходится) и пальей и другими рыбинами наконецъ до того опротивѣетъ, что поневолѣ взалкаешь по намекамъ на мясо, которое наложилъ г. Данилевскiй въ свои коробочки. Изъ всего этого становится яснымъ, почему лавочка общества потребителей рѣшительно завалена издѣлiями Данилевскаго. Другая статья лавочнаго дохода – пиво. Въ одинъ прекрасный день гг. членамъ общества пароходства между Петербургомъ и Петрозаводскомъ показалось, что надо рискнуть двинуться пароходамъ до Повѣнца: все же, дескать, и тамъ, да и по дорогѣ не безъ грузовъ; капитанъ урожденнаго «Геркулеса», который однако чуть-ли не при сей вѣрной оказiи и былъ переименованъ въ «Повѣнецъ», благословился, да безъ лишнихъ долгихъ разговоровъ и дошелъ до Повѣнца. Не знаю какую пользу принесли обществу рейсы въ Повѣнецъ, но пользу громадную принесли эти рейсы повѣнецкому бомонду и пароходному буфетчику: весь Повѣнецъ высыпалъ конечно на набережную, пароходъ лихо вошелъ въ Повѣнчанку и отдалъ якорь у самаго берега. Съ той поры и сталъ бомондъ жить приходами парохода: «помните въ прошлый рейсъ»… или «это было, кажется, рейса три тому назадъ». Когда раздается звонъ колокола съ пришедшаго

С. 148

парохода, весь Повѣнецъ словно оживаетъ, все бѣжитъ на набережную, и притомъ, дамы, чтобы хоть на что нибудь поглядѣть, а мужчины, чтобы посѣтить каюту втораго класса. Начинается пивопитiе, да такое, что уму даже непостижимо становится, куда такая прорва пива умѣщается. Но не пить же пиво въ самомъ дѣлѣ только одинъ разъ въ недѣлю, а потому общество потребителей и поспѣшило озаботиться тѣмъ, чтобы въ лавочкѣ было и пиво въ достаточномъ количествѣ. Впрочемъ Повѣнецъ умудряется все-таки устроить такъ, что дня черезъ два по уходѣ парохода запасы пива исчерпываются и тутъ новая причина алкать и жаждать новаго прихода парохода. Безъ парохода Повѣнецъ немыслимъ, такъ какъ для него пароходъ есть источникъ благодати, новизны и пива. На набережной помѣщается земская управа, а при ней недавно лишь основанная Повѣнецкая ссудосберегательная касса. Касса, какъ гласитъ уставъ и какъ благовѣстили повѣнецкiя кумушки въ шиньонахъ, въ вицмундирахъ и просто въ пиджакахъ, основана главнымъ образомъ съ тою цѣлью, чтобы доставить возможность кредита младшему брату, который и т. д. Конечно, младшiй братъ вовсе и не подозрѣваетъ о господскихъ затѣяхъ, да къ тому же ему и трудновато верстъ за 200‑300 ѣхать въ Повѣнецъ за десятью рублями, а еще того труднѣе идти, такъ какъ не вездѣ вѣдь проѣхать то можно; касса основана, кумушки рады – слѣдовательно, все обстояло бы благополучно, но на грѣхъ случился казусъ, который немного озадачилъ и кумушекъ, и тѣхъ, кому о кассахъ вѣдать надлежитъ. Прiѣхало въ Повѣнецъ «лицо» ‑ ну какъ лицо не принять, не накормить, не успокоить, не ублажить? Вотъ одна чиновная кумушка и зазвала «лицо» откушати, бѣлой лебеди рушати. «Лицо» пообѣдало и выразило желанiе посмотрѣть на кассовую книгу; дѣлать нечего,

С. 149

принесли злополучную кассовую книгу и, о ужасъ! «лицо» прочло: «§ 1. Отпущено такой то кумушкѣ такого то именно числа (день угощенья «лица») шестьдесятъ рублей» и затѣмъ ни одной ссуды. Можно себѣ представить неловкое положенiе лица! Вотъ тѣ и попеченiя о младшихъ братьяхъ!

Вдали отъ набережной, уже совсѣмъ на выѣздѣ изъ города, помѣщается богодѣльня, основанная нѣкiимъ чудакомъ, который почему то вздумалъ позаботиться о повѣнецкихъ гражданахъ и скрылъ свою фамилiю; тутъ же «прiятно поражаютъ взоръ» полицейское управленiе, острогъ и казарма инвалидной команды, которая для какихъ то цѣлей помѣщена въ Повѣнцѣ въ количествѣ что то въ родѣ 41 человѣка, съ явнымъ и злобнымъ намѣренiемъ доказать всему мiру, что сколько бы солдатъ не пилъ, онъ все-таки никогда съ круга спиться не можетъ, ибо сiе въ виды начальства не входитъ.

XL.

Чрезъ Повѣнецъ направляется поморскiй транзитъ; чрезъ него проходитъ весь тотъ товаръ, который идетъ на Шунгскую ярмарку и въ Петербургъ, но скахать, что Повѣнецъ отъ того представляется весьма важнымъ торговымъ пунктомъ, было бы слишкомъ нелѣпо; Повѣнецъ – просто на просто послѣдняя станцiя поморскихъ обозовъ на Шунгу и одна изъ станцiй на Петербургъ. Но издавна славился Повѣнецъ, какъ отличное ссылочное мѣсто; вотъ уже: хоть три дня скачки – ни въ какое мѣсто не прiѣдешь. Въ силу такого положенiя Повѣнца онъ и переполнялся издавна ссыльными поляками, пойманными съ оружiемъ въ рукахъ и безъ онаго, еврейчиками, которыхъ, по ихъ словамъ, тятенька

С. 150

за непослушанiе въ Повѣнецъ спровадилъ, но которые гравируютъ и каллиграфируютъ превосходно, и, наконецъ, представителями иныхъ нацiональностей, которые отличились на родинѣ разными недозволенными художествами, какъ то: копированiемъ билетовъ государственнаго казначейства, паспортовъ и т. п. Одно время въ Повѣнцѣ однихъ ксендзовъ набралось 7 человѣкъ; ждали они ждали у моря погоды, да и стали въ одиночку съ ума сходить. Поляки живутъ совершенно отдѣльнымъ кружкомъ и съ художниками не якшаются; всѣ они, по ихъ словамъ, попали въ Повѣнецъ лишь по недоразумѣнiю; но тѣмъ они хороши, что живутъ между собою дружно и въ бѣдѣ всегда помогаютъ другъ другу; удается кому нибудь изъ нихъ заполучить какiя либо занятiя съ жалованьемъ и этимъ послѣднимъ дѣлится счастливецъ съ тѣми изъ своихъ, кто нуждается. Не будь поляковъ и иныхъ ссыльныхъ въ Повѣнцѣ, не было бы тамъ многаго добраго; газетки сталъ Повѣнецъ выписывать, почитывать сталъ помаленьку; аптека земская находится въ прекрасномъ положенiи, опять-таки благодаря ссыльнымъ; въ земствѣ даже не безъ ихъ хорошаго влiянiя, такъ какъ земству служить охотниковъ доморощенныхъ мало, а изъ иныхъ городовъ ни одного сумасшедшаго не отыщешь. Еврейчики – тѣ умомъ не дошли до уроковъ, службы и т. п. занятiй, а потому и пришлось имъ изворачиваться иначе и подъискивать для себя подходящую статью для части питательной. Одинъ изъ нихъ ходилъ, ходилъ по Повѣнчанкѣ и все раковины разсматривалъ; чудно казалось крестьянамъ, чего онъ въ нихъ не видалъ. Розыскалъ наконецъ еврейчикъ, и розыскалъ штуку не плохую – жемчугъ. Правда, трудно добывать его, много раковинъ зря поломаешь, много жемчугу побросаютъ, потому что онъ съ одного бока тронувши, а то и вовсе сгнилъ, но тѣмъ не

С. 151

менѣе жемчугъ найденъ и еврейчикъ нашелъ «гешефтъ», чему и онъ крайне доволенъ, да и публика тоже. По недостатку сбыта и по невозможности правильной добычи жемчуга, цѣны на него въ Повѣнцѣ неслыханно дешевы; такъ напр. жемчужина въ кедровый орѣхъ стоитъ отъ 2 р. 50 к. до 3 рублей. Какая то будущность ожидаетъ повѣнецкiй жемчугъ? Пожалуй и вѣкъ ему гнить въ раковинахъ и не увидать свѣта Божiя, такъ какъ никому еще въ голову не пришло заняться добычей правильно, устроить все дѣло на разумныхъ основанiяхъ и искать, не ломая зря тысячи раковинъ, а основываясь на тѣхъ признакахъ которые давнымъ давно опредѣлены и которые даютъ полную возможность вскрывать лишь тѣ раковины, которыя навѣрно успѣли выработать жемчужину и бросать пустыя и подгнившiя.

XLI.

Кажется, что, до открытiя пароходныхъ рейсовъ въ Повѣнецъ, никому даже и въ голову не приходило отправляться туда, такъ какъ даже петрозаводская почтовая дорога устроена тоже весьма недавно. Рапортовали оттуда, что все обстоитъ благополучно и всѣ оставались довольны благополучiемъ повѣнецкихъ гражданъ. Да и правду сказать, кому какая нужда была ѣхать въ Повѣнецъ, куда людей за провинности и художества разныя въ видѣ наказанiя отправляютъ? Только съ весьма недавней поры Повѣнецъ пошелъ въ гору; провели дорогу изъ Петрозаводска, нѣсколько экспертовъ отъ наукъ привезли оттуда массу матерiаловъ, остались крайне довольны гостепрiимствомъ и хлѣбосольствомъ повѣнецкихъ гражданъ и начали трубить о семъ градѣ, аки о нѣкой научной сокровищницѣ. Мало

С. 152

по малу ассоцiацiя идей о Повѣнцѣ и о самосожигателяхъ стала разсѣеваться, стали наѣзжать побольше; кто искалъ пѣсенъ, кто золота, кто каменныхъ орудiй, кто желѣза и мѣди, а кто и просто ѣздилъ для наслажденiя сѣверной природой; стали мужички присматриваться къ этимъ наѣзжимъ людямъ – видятъ, копаются что-то въ землѣ – и порѣшилъ русскiй человѣкъ, что это золотари наѣхали, руду золотую разъискиваютъ. За золотарями потянулись и власти, такъ какъ между прочимъ и пароходное сообщенiе открылось; стали и частенько таки сильные мiра сего заглядывать въ Повѣнецъ и штуки по 4 прiѣзжаютъ теперь сразу на одномъ пароходѣ; власти все ѣздятъ невзыскательныя, добрыя и стараго закала, такъ что даже въ халатахъ и туфляхъ по пароходу разгуливаютъ; Повѣнецъ встрѣчаетъ властей, дѣлаетъ займы въ ссудо-сберегательной кассѣ, подчуетъ, кланяется и съ счастливымъ отбытiемъ властей снова безмятежно засыпаетъ въ ожиданiи новаго наплыва. Нашему брату, гуляющему человѣку, что ѣздитъ въ качествѣ «изслѣдователя мѣстныхъ условiй», «изслѣдователя нѣдръ» и вообще «эксперта отъ наукъ», просто лафа и въ Повѣнцѣ, да и далѣе: начальство все просвѣщенное, такъ и старается облегчить и уладить какъ можно удобнѣе все для гостя; и квартиру дадутъ, и объ обѣдѣ даже подумаютъ, и укажутъ все, и дѣла нужныя дадутъ, и чичеронствуютъ, и о лошадяхъ распорядятся; право, рѣдко можно гдѣ встрѣтить такой радушный прiемъ, который ожидаетъ всякаго изслѣдователя, прiѣхавшаго въ богоспасаемый, а быть можетъ и Богомъ покинутый Повѣнецъ. Выѣхалъ нашъ братъ изъ Повѣнца – и рѣшительно конфузится отъ того прiема, который встрѣчаетъ со стороны крестьянъ; и ублажаютъ его, и кормятъ, и поятъ, и не знаютъ куда посадить дорогаго гостя; всѣ россказни про

С. 153

отнюдь нерадушный, а сдержанно-политическiй прiемъ у раскольниковъ до того нелѣпы, что заставляютъ предполагать въ тѣхъ, кто его описывалъ, или завѣдомое напусканiе на себя начальственнаго вида, или же прямо дерзкое и надмѣнное отношенiе ихъ къ раскольникамъ. Правда, вамъ не станутъ выбалтывать всякую сплетню, къ вамъ отнюдь не полезутъ со своими горестями, которыя давно вамъ самимъ извѣстны и противъ которыхъ вы безсильны, а слѣдовательно и злятъ эти горести васъ такъ, что всѣ ногти обгрызешь; вы не встрѣтите бабу-тараторку – ихъ нѣтъ въ этихъ мѣстахъ; всѣ сдержанны и сначала начинаютъ такъ-сказать проэкзаменовывать васъ: кто вы, да зачѣмъ къ нимъ пожаловали, да нѣтъ ли у васъ какого либо предписанiя по части закрытiя часовни, обыска, отобранiя или вообще плещеванiя и заушенiя. Но достаточно вамъ прямо и откровенно объяснить тѣ цѣли, которыя привели васъ въ ихъ мѣсто, достаточно вамъ показать знанiе ихъ дѣла и ничтожную человѣчность, какъ разговоръ принимаетъ совершенно иной характеръ, скрытность пропадаетъ и «человѣкъ» начинаетъ говорить съ другимъ «человѣкомъ», тогда какъ сначала лишь лисица маневрировала хвостомъ, чтобы уберечься отъ лихаго человѣка. Постоянно случалось, что послѣ часоваго взаимноознакомленiя намъ тащили рукописи, иконы: «да посмотри святыню то нашу», «нукось, почитай! умѣешь ли по старинному то». «Ужь я тебя спать то положу у себя въ келiйкѣ», распоряжается всегда хозяинъ, видя, что я передъ нимъ избѣгаю курить, и слѣдовательно не опасаясь, что опоганю его завѣтную келiйку, завѣшанную обыкновенно сплошь иконами и духовными картинками лексинскаго производства. Слово за слово разговоръ становится вполнѣ откровеннымъ, всѣ стараются разъяснить вамъ то, что васъ интересуетъ, спорятъ, удивляются,

С. 154

когда вы возражаете имъ «отъ писанiя» ‑ глядишь, изба мало по малу наполняется народомъ, который уже безъ опаски вступаетъ въ разговоръ, и вы заговариваетесь чуть ли не до пѣтуховъ. Бабы, тѣ все-таки не могутъ никакъ понять, что вы прiѣхали въ ихъ мѣста и не обладаете никакою властiю, и потому между дѣломъ замолвливаютъ словечко о своихъ нуждахъ[71], всплакнутъ изрѣдка, но мужики тотчасъ успокоютъ ихъ, а то такъ и уведутъ, чтобы не мѣшали «и́стовому» разговору. Да впрочемъ, на югѣ и въ центрѣ Россiи и не однѣ бабы никакъ въ толкъ не могутъ взять вашего полнаго безправiя, и зачастую является къ вамъ мужикъ съ просьбой похлопотать о его дѣлѣ, порадѣть передъ мировымъ о его бородѣ, которую этотъ послѣднiй въ пылу юридическаго экстаза вырвалъ, но къ дѣлу не припечаталъ. Никогда не забуду, какъ поставлена была въ тупикъ одна юная-преюная акушерка. Только что поселилась она на селѣ, какъ стали къ ней похаживать за «лечивомъ» мужики, да къ тому же отъ такихъ лихихъ болѣстей, что и на поди! Ничего, однако; дастъ акушерка лечиво и всѣ ею остаются довольны. Разъ является къ ней крестьянинъ и прямо безъ разговоровъ бухъ въ ноги! «Чего тебѣ?» ‑ «Ослобони сынка отъ некрутчины!» ‑ «Да я не могу.» ‑ «Ну гдѣ не можешь? тоже вѣдь знаемъ!» И какъ ни разувѣряла его акушерка, что «некрутчина» до нея вовсе не касается – не могъ уразумѣть проситель, что «кушерка», присланная начальствомъ или, что тоже, земствомъ, не имѣетъ никакой власти.

XLII.

Обстоятельства принудили меня прожить въ Повѣнцѣ дольше, нежели я предполагалъ, а потому и пришлось мнѣ

С. 155

знакомиться, какъ съ жизнью повѣнчанъ, такъ и съ нѣкоторыми подробностями горнаго дѣла, которыя удалось мнѣ узнать благодаря распросамъ. Какимъ образомъ весь Повѣнецъ давнымъ давно не вымеръ отъ скуки безъисходной – это для меня рѣшительно не понятно. Питье пива, игра въ стуколку по ¹/₁₀ к. и въ преферансъ по четвертушкѣ – вотъ и все, чѣмъ разнообразится страшная зѣвота повѣнецкая; все зѣваетъ отъ тоски въ этомъ городѣ[72], такъ что рѣшительно диву дашься, какъ это почтенные граждане себѣ шалниръ не вызѣваютъ. Единственное наслажденiе состоитъ въ томъ, чтобы набрать опять таки побольше пива и отправиться на лодкѣ на Войнаволокъ, который отстоитъ отъ города верста на двѣ; здѣсь пьютъ чай, пиво, ѣдятъ и опять таки въ концѣ концовъ скучаютъ и зѣваютъ. Говорить о Петрозаводскѣ, точно также какъ и о Повѣнцѣ, значитъ говорить о томъ, что сдѣлалъ и что думалъ сдѣлать Великiй Петръ и что изъ Петровыхъ дѣянiй потомствомъ заброшено, оставлено, изгажено; чуть не на всѣ благiя начинанiя Петра потомство рѣшительно наплевало и, какъ выразился одинъ старикъ-раскольникъ, «омерзиша его доброе». Мѣстное преданiе говоритъ, что еще при царѣ Алексѣѣ Михайловичѣ[73] наѣзжалъ въ Шуйскiй погостъ (Петрозаводскаго уѣзда при Соломинской губѣ Онеги), къ которому былъ приписанъ нынѣшнiй Петрозаводскъ (а въ тѣ времена «мельница, что понизъ рѣки Лососинки»), царскiй посланецъ «отъисканiя ради мѣстъ рудныхъ». Изъ актовъ, сохранившихся въ бывшей Олонецкой воеводской канцелярiи, что народъ вполнѣ безошибочно опредѣляетъ время возникновенiя (офицiальнаго конечно) руднаго дѣла въ Обонежьѣ, такъ какъ царь Алексѣй Михайловичь писалъ въ 1666 году «по городамъ стольникамъ и воеводамъ», что «пошелъ по государеву указу новгорадскiй гость

С. 156

Семенъ Гавриловъ, а съ нимъ плавильщикъ иноземецъ Денисъ Юрьицъ для сыску мѣдные руды въ Олонецкой уѣздъ, Толвуйской волости». По обыкновенiю денегъ съ Москвы не дали, а написали только распоряженiе о томъ, чтобы «что ему Семену къ тому рудокопному дѣлу на покупки и на всякiе расходы денегъ и иныхъ запасовъ, и подвозъ подъ всякiе запасы и цѣловальниковъ и иныхъ какихъ мастеровыхъ людей и толмачей понадобитца, и то велѣно ему давать въ Великомъ Новгородѣ и на Олонцѣ». Конечно, предписывалось вмѣстѣ съ тѣмъ, въ случаѣ какихъ либо требованiй со стороны Гаврилова, чтобы воеводы исполняли эти требованiя «безъ всякаго мотчанiя, чтобъ у него тому рудокопному дѣлу мѣшкоты и помѣшки ни за чѣмъ не было». Легко было это изъ Москвы предписать, да не легко было добиться, чтобы начальные люди[74] выполнили московское предписанiе. Цѣлыхъ семъ лѣтъ отыскивалъ Гавриловъ руду и только въ 1673 году встрѣчаемся мы съ новымъ указомъ, вызваннымъ его донесенiемъ. Оказалось, что русскiе мало способны къ рудному дѣлу и потому Гавриловъ просилъ дозволить ему послать въ Швецiю за знающими людьми; царь сочувственно относится къ дѣлу и разрѣшаетъ все то, о чемъ просилъ его Гавриловъ; «надобны де рудокопному дѣлу мастеровые люди изъ за рубежа, и для тѣхъ мастеровыхъ людей ѣздить въ Свею за рубежъ тайнымъ обычаемъ олончанину посадскому человѣку Дмитрiю Артемьеву, да цѣловальники самые добрые надобны Антонъ Калининъ сынъ Поповъ, Иванъ Филимоновъ сынъ Меньшой, да надобно дорога вычистить отъ горы до плавильни версты съ полторы», говоритъ указъ, и противу всего все выполнить повелѣли «не описываясь къ намъ великому государю ничѣмъ; а дорогу у рудокопнаго дѣла отъ горы до плавильни велѣть вычистить сошными людьми тотчасъ». Ясно,

С. 157

что ни воеводѣ, ни другимъ начальствующимъ лицамъ не могло нравиться[75], что какой то Гавриловъ прямо сносится съ царемъ и какъ бы имъ самимъ пишетъ указы; дѣлать однако было нечего – царь слишкомъ близко къ сердцу принялъ рудокопное дѣло на Олонцѣ и придраться къ самому Гаврилову не было никакой возможности. Но вотъ Гавриловъ долженъ былъ по указу государя отлучиться въ Москву и въ 1673 году увѣдомилъ «думнаго дворянина и воеводу Богдана Ивановича Ордина-Нащокина и дьяка Андрея Карповича Богданова», что онъ оставляетъ «въ свое мѣсто» цѣловальника «Мартемьянку Григорьева Падорина съ товарищи». Въ томъ же году цѣловальнику Падорину встрѣтилась надобность въ деньгахъ и пришлось обратиться къ Нащокину въ силу царскаго указа за деньгами; какъ и слѣдуетъ онъ начинаетъ свою «отписку» челобитьемъ, но далѣе начинаетъ уже просто излагать дѣло безъ низкопоклонничества – и вотъ воевода не выдержалъ и разсвирѣпѣлъ. Падоринъ писалъ слѣдующее: «что было государевой казны у меня денежной оставленой, и та казна работникамъ изошла; а велѣно намъ цѣловальникамъ имать государева казна изъ Олонца, въ государевой же казнѣ. И нынѣ намъ надо сто рублевъ на раздачу работникамъ и на покупки, и для тѣхъ денегъ ста рублевъ посланъ къ вамъ цѣловальникъ Павелъ Пантелѣевъ, а для обереганья тѣхъ денегъ посланъ съ нимъ стрѣлецъ Моська Кондратьевъ. И вамъ бы то сто рублевъ», прибавляетъ Падоринъ, ‑ «отчесть ему цѣловальнику, а объ отчетѣ учинить бы вамъ по указу, чтобъ затѣмъ государево рудокопное дѣло не стало и мотчанья и порухи не было бъ». Не понравилась послѣдняя приставка воеводѣ и онъ разразился руганью, хотя и не могъ не исполнить указа: «Лѣта 7181 (1673) февраля въ 26 день по государеву цареву и великаго князя Алексѣя Михайловича

С. 158

указу, память посадскому человѣку Мартемьянку Падорину. В ъ нынѣшнемъ 181 году февраля въ 17 день писалъ ты еси на Олонецъ къ Думному Дворянину и воеводѣ къ Богдану Ивановичу Ордину-Нащокину, да къ дьяку Андрею Богданову, а въ отпискѣ твоей написано: оставленъ ты еси у гостя у Семена Гаврилова къ мѣдному рудокопному дѣлу, съ цѣловальникомъ съ Пашкомъ Пантелѣевымъ и работникамъ въ наемъ денегъ сто рублевъ послать. По указу великаго государя къ тому рудокопному сыску велѣно тебѣ сдать поручику Семену Шарову изъ толвуйскихъ денежныхъ доходовъ сто рублевъ, и о томъ къ нему память послана. А ты мужикъ, блядинъ сынъ, Мартемьянко, пишешь къ думнымъ людемъ непригоже съ указомъ, и за то тебѣ, по указу великаго государя, учинено будетъ наказанье, будешь битъ кнутомъ нещадно». Не извѣстно получилъ ли Падоринъ обѣщанное ему наказание за то, что писалъ прямо о дѣлѣ, безъ челобитiй и униженiй. Въ 1702 году Петръ былъ уже на рѣкѣ Лососинкѣ, по совершенiи замѣчательнаго похода своего изъ Нюхотской пристани черезъ Повѣнецъ въ Онегу, и рѣшилъ, что здѣсь должны быть основаны заводы; быстро закипѣла работа, царь частенько посылалъ приказанiя торопиться — онъ не любилъ русской мѣшкотности и неповоротливости. Въ 1703 году Петръ прiѣхалъ уже снова на Петровскiе заводы, чтобы посмотрѣть ихъ производство; Данилычъ превзошелъ всѣ ожиданiя Петра и онъ могъ въ тотъ же прiѣздъ самъ работать на заводѣ и отправить при себѣ съ завода пушки, которыя затѣмъ съ такою пользою послужили ему. Послѣ Петра и особенно въ послѣднее время заводы дѣйствовали отлично, но въ то время, когда все совершенствовалось, Петровскiе заводы такъ и остались въ томъ районѣ дѣятельности, которой держались они при Великомъ Петрѣ.

Дата добавления: 2015-11-14