Г. Петрозаводск, 2 іюля.

Петровъ день – это нашъ городской праздникъ, имѣющій свое начало со временъ Петра Великаго, положившаго оснвоаніе нашему городу „Петровскими заводами“, преобразовавшимися въ цѣлый городъ, своимъ названіемъ, какъ и столица, увѣковѣчившій память Великаго Государя. Онъ-же построилъ соборъ во имя первоверховныхъ апостоловъ Петра и Павла, память которыхъ празднуется 29 іюня. Это нашъ осьмигранный соборъ, уступами подымающійся къ верху и заканчивающійся длиннымъ шпицемъ съ яблокомъ, въ который водруженъ крестъ, на верху. Ex ungue leonem: не нужно называть Высокаго Имени Строителя этой церкви тѣмъ, кто видѣлъ въ Петербургѣ шпицы адмиралтейства и Петропавловской крѣпости.

Въ этотъ день съѣзжаются въ городъ крестьяне не только окрестныхъ деревень, но и такихъ, которыя отстоятъ отъ города на сотню верстъ; это такъ называемые у насъ „петровскіе гости“, размѣщающіеся по домамъ городскихъ жителей. Вообще, главною задачею для пріѣзжаго люда являются наши соборы: въ Петропавловскій – свѣчку празднику; въ такъ называемый старый – молебенъ отслужить „Троеручицѣ“ – иконѣ, весьма почитаемой какъ горожанами, такъ и „губерніей“; кстати, въ этомъ же соборѣ находится икона Тихвинской Божіей Матери, которую навѣрно всѣ религіозные петрозаводчане видѣли въ своихъ квартирахъ, и тамъ служили Ей молебны; привлекаетъ и новый соборъ, своимъ мощныхъ зданіемъ и большимъ помѣщеніемъ для молящихся – ныньче оказавшемся очень малымъ для того количества народа, которое собралось помолиться на литургіи въ день праздника: едва треть собравшагося народа помѣстилась въ этотъ соборъ. Нужно сказать, что въ новомъ соборѣ служилась поздняя обѣдня, а ранняя, съ перезвономъ и водоосвященіемъ – какъ это полагается въ престольные праздники – въ Петропавловскомъ; тамъ же, на канунѣ, служили позднюю обѣдню.

____

Гулянье началось, какъ и всегда, на канунѣ праздника, „съ обѣда“, т. е. часовъ съ 3 – 4-хъ. Мѣсто обычное: пристань и лѣтній садъ.

Мы уже много разъ описывали это

С. 500

гулянье. Но каждый годъ оно имѣетъ свои частныя, детальныя особенности.

Ныньче, какъ извѣстно нашимъ читателямъ, рейсы содержатъ, вмѣсто четырехъ пароходовъ, лишь два: „Олонецъ“ и „Свирь“; приходятъ и уходятъ въ одинъ и тотъ же день – по понедѣльникамъ, четвергамъ и субботамъ – оба поперемѣнно. Лѣтній садъ въ прежніе годы привлекалъ только своею флорой, изрѣдка музыкой, а ныньче г. Ивановскій поставилъ тамъ свою карусель, пониже пруда и не очень далеко отъ бесѣдки. Объ этой карусели, фигурировавшей всю зиму на каткѣ, мы уже писали; но ныньче къ ней прибавилась „партія“ – шестъ съ помѣщеніемъ для колецъ; когда карусель достигнетъ надлежащей быстроты вращенія, рычагомъ открывается отверстіе, изъ котораго, удерживаемое пружиной, высовывается кольцо. Сидящіе на карусели – если пожелаютъ – запасаются желѣзнымъ стержнемъ въ четверть аршина длиной, всаженнымъ въ рукоятку, отъ которой онъ отдѣляется большимъ (вершка 2 въ діаметрѣ) мѣднымъ кругомъ, предохраняющимъ руку отъ ушиба объ стойку – такъ называемой „пикой“. Нужно, во время „вертѣвства“ (одинъ изъ „гостей“ употребилъ это слово), попасть въ кольцо „пикой“ и, если во время семи оборотовъ, когда открыта „партія“, пассажиръ наберетъ шесть колецъ, то денегъ за проѣздъ не платитъ.

Извѣстна ужъ эта забава очень, а громадному большинству нашихъ жителей, далѣе своего города не бывавшихъ, ‒ совсѣмъ неизѣстна; о деревнѣ мы ужъ и не говоримъ.

Эти два обстоятельства – отсутствіе у пристани петербургскаго парохода въ пятницу и новинка въ лѣтнемъ саду – понятно какъ повліяли на публику. Выстроенныя, какъ и всегда, у пристани лари по бокамъ улицы и по срединѣ ея, торговали плохо: сотня – другая народу и только; масса же направилась въ садъ, гдѣ часть разсыпалась по аллеямъ, другая часть сплошной стѣной стояла около площадки, на которой помѣщается карусель. Съ пріѣзжими „гостями“, по количеству, спорили и наше „Закаменное“, и „Голиковка“, и „Слободка“, но видимо свысока относясь къ пришельцамъ. Конечно – масса сценокъ, которыя послужили бы благодарными темами и Н. А. Лейкину, и Вейнбергу, и прочимъ.

Идетъ, напр., субъектъ, не то мелкій чиновничекъ, не то мастеровой; видна претензія на щегольство въ костюмѣ; старается показать себя образованнымъ и сыплетъ галлицизмами. Его спутникъ – совсѣмъ профанъ въ нихъ. У щеголеватаго гуляки, для шику должно быть, имѣется въ зубахъ regalia capustissima del morte da muchos – по грошу штука; собесѣдникъ, очевидно, своимъ отвѣтомъ ему не угодилъ и онъ разражается тирадой: „я подобныхъ такихъ разсужденіевъ не выношу, потому имѣю многол средствовъ такую ериспуденцію тебѣ показать, что ты всю всою еквилибристику забудешь, да еще и на твоей физикѣ такихъ плепорцій распишу – одна химія останется! Вотъ тебѣ и фанаберія твоя!“ Смущенный „гость“ молчитъ.

Съ другой стороны слышишь ‒ „гость“ обрушивается на обывателя у лотка съ пряниками и разной незатѣйливой „петровкой“ – гостинцами: „Эхъ ты, гольтепа шаромыжная!“…

Къ полуночи садъ постепенно пустѣетъ, „гости“ расходятся по квартирамъ и, погалдѣвъ немного, засыпаютъ безмятежнымъ сномъ. Въ городѣ настаетъ

„Тишина нѣмая

Въ улицахъ пустыхъ

И не слышно лая

Псовъ сторожевыхъ“…

‒ но только, конечно, до утра.

Еще особенность нынѣшняго „Петрова дня“: пришелся на канунѣ воскресенья.

Обыкновенно, крестьяне разъѣзжаются въ этотъ день вечеромъ. Ныньче, узнавъ, что въ воскресенье въ саду будетъ „музыка“, да еще карусель (съ музыкой тоже: недурной гіерофонъ), ‒ много „гостей“ осталось въ городѣ. Гуляли и въ Петровъ день и въ воскресенье: въ первомъ случаѣ наплывъ былъ на пристани съ утра: пришелъ „Олонецъ“ въ 5 час. утра, ушелъ въ 5 часовъ вечера; пристань пестрѣла всевозможными цвѣтами радуги; во второмъ – глазѣли на карусель и нашъ военный оркестръ, по обыкновенію, артистически исполнявшій программу*). Можетъ быть, многіе изъ гостей первый разъ въ жизни слышали оркестровую музыку и, поэтому неудивительно, что они ею такъ восторгались.

_______

Досадно становится: гдѣ наши русскіе костюмы, ‒костюмы, пріобрѣвшіе одно время, ‒ да, пожалуй и сейчасъ – въ современномъ Вавилонѣ – Парижѣ, права гражданства? Полтора-два десятка кокошниковъ съ жемчужными поднизями и широкой лентой на косѣ, украшенной искусственными цвѣтами – и только. Дальше – „баска“, „казачекъ“, городская юпка… Гдѣ наши парчевые, русскіе сарафаны? Увы! мы почти ихъ не видѣли! Правда, что

„…за деньги руссака

Нѣмцы офранцузятъ“,

но какъ-то больно глазу видѣть это смѣшеніе языковъ „французскаго съ нижегородскимъ“…

___________

*) Между прочимъ, г. Велькъ исполнилъ, къ сожалѣнію поздно – въ десятомъ часу – „комическій маршъ“, соч. Видке. Оркестръ началъ маршъ въ полномъ составѣ; но вотъ, басъ кладетъ свою трубу на платформу и убѣгаетъ; за нимъ слѣдуетъ другой, третій, ‒ убѣгаютъ постепенно баритоны, кларнеты, корнеты; наконецъ, положивъ на полъ инструментъ, убѣгаетъ и 1-й корнетъ-а-пистонъ. На эстрадѣ остается капельмейстеръ и барабанщикъ, который также бросивъ палки, въ свою очередь, убѣгаетъ. Капельмейстеръ, не слыша болѣе никакого звука, оглядывается (по пьесѣ) назадъ, дѣлаетъ изумленное лицо при видѣ разложенныхъ на полу инструментовъ и отсутствія исполнителей, и разведя руками, раскланивается съ публикой.

Дата добавления: 2015-11-14