Рождение новой парадигмы

Ученым всегда было сложно распространять свои открытия в обществе. В науке отдельные концепции отбираются путем скрупулезных исследований, а не на основании человеческих ощущений. По этой причине часто случается, что научные идеи на первый взгляд оказываются людям не по душе. Реакцию общественного мнения на любую революционную научную теорию, такую как представленная в 1859 году Чарльзом Дарвином концепция естественного отбора, как правило, можно разделить на несколько этапов:

1. Преуменьшение значения. Вначале новую теорию считают безобидным чудачеством, которое не представляет серьезной угрозы для общепринятого мировоззрения, или упрощенной версией какой-то уже известной теории. Сейчас, когда я пишу эти строки, меметика выходит из этой стадии. Редакторы The New York Times Magazine в номере от 22 января 1995 года, обращая внимание на растущую популярность слова «мем», хотели заметно приуменьшить его значение: «Если задуматься, что может внести понятие «мема» в парадигму культурной эволюции, то вполне вероятно окажется, что ничего нового». По мере чтения этой книги тебе станет ясно, что меметика не столько дополняет существующую парадигму культурной эволюции, сколько сама создает новую, более прозрачную парадигму.

2. Высмеивание. Если новая идея упрямо цепляется за жизнь, то снисхождение сменяется глумлением. Люди смеются над очевидным, по их мнению, фактом, что новая теория никак не связана с тем, в истинности чего они убеждены. Современники насмехались над Дарвином, не желавшим понять, что это Создатель осуществляет отбор. Эта кажущаяся невозможность передачи новой парадигмы была кошмаром для Дарвина. С подобным издевательским отношением к меметике можно часто встретиться, например, в дискуссионной группе internet — flt.memetics.

3. Критицизм. Когда новая идея становится популярной, люди со сложившимися противоположными взглядами или те, кто связывали со старой парадигмой свое доброе имя, снимают белые перчатки. До сих пор Дарвина атакуют креационисты, считающие, что его теория противоречит их Правде. Эта книга, возможно, также вызовет атаку на меметику. Но этого не стоит бояться, восприняв это, как естественный ход событий при смене парадигмы.

4. Одобрение. В конце концов новая парадигма увлекает достаточно много людей, снискав их психическое и интеллектуальное одобрение. Наконец-то те, кто действительно понимают новую идею, перестают быть одинокими, как Колумб среди приверженцев плоской Земли. Новый мир принимает новую парадигму, а общественное мнение переходит на ее сторону. Новым идеям обучают в школах, наука же готовится к принятию нового вызова.

Похоже, наш разум не приспособлен к тому, чтобы понимать свои собственные действия. Возможно, последние слова дезориентировали тебя. Тебе трудно сосредоточиться, ты чувствуешь себя усталым или злым. Возможно, это покажется абсурдным, но такого рода чувства и проявления — защитная реакция вирусов разума. А поскольку вирусы эти эволюционным путем приспособились зорко охранять захваченные отделы разума, то любая попытка избавиться от них может вызвать упомянутые реакции.

Если по ходу чтения книги у тебя возникнут подобные чувства, не путайся: они пройдут, если ты выдержишь. В награду за стойкость ты получишь ценное средство формирования собственного будущего и судеб всего человечества.

Раздел 1

МЕМЫ

Нет абсолютных истин, есть лишь

полуистины. Попытки трактовать

их как окончательные истины

радуют только дьявола.

А. Уайтхед

Слово «мем» я в первый раз услышал в кафе фирмы Майкрософт, во время одной из типичных дискуссий на приятные темы. В те времена появление за обедом нового для меня слова было редкостью. Я тогда был довольно самоуверенным, считая, что моей начитанности и трех с половиной лет, проведенных в Гарварде, достаточно, чтобы знать собственного говоря все слова, которые можно произнести за столом.

Я тогда обедал с Чарльзом Саймони и Грегом Казником, моими уважаемыми коллегами из Майкрософт. Сейчас я могу признаться, что возможность завтракать, обедать и ужинать с этими блестящими и образованными людьми и послужила моему устройству в фирму. Именно Чарльз завербовал меня для работы в Майкрософт в 1981 году, а годом позже дал мне задание написать первую версию программы Microsoft Word. (Эта работа у меня хорошо получилась. Я вижу, у Word были хорошие мемы).

Мы говорили о политике: о правительстве, которое направляет государственные фонды на сомнительные общественные цели; о безнадежных и коррумпированных политиках, которые, несмотря ни на что, по-прежнему привлекают голоса избирателей. Почему так происходит? Может, избиратели попросту глупы? (В Майкрософт был принят мем, согласно которому возможной причиной неправильного действия какой-либо вещи может быть чья-то глупость). У Чарльза, как обычно, был четкий ответ на вопрос; не прекращая уплетать овощной салат (без селедки, но зато с красным перцем), он сказал со своим венгерским акцентом:

— Хорошие мемы.

— Приятного аппетита — произнес я вежливо.

— Нет, хорошие меееемы, -— возразил Чарльз.

— Хорошие — что? — спросил я.

— Меемы, меееемы! — ответил Чарльз.

— Мемы, — как эхо повторил Kusnick.

— Ты, наверное, шутишь! — удивился Чарльз. — Ты что, никогда не слышал о мемах?

— Мемы? — повторил я непонимающе. Мой голос и уровень знаний, наверно, напоминали в тот момент корову. — Что такое мем?

— Это что-то вроде пятой симфонии Бетховена, — изрек Чарльз. Казник возразил:

— Подожди, с этим я не согласен. Мне кажется, что пятая симфония — это не мем. Возможно, она содержит хорошие мемы, но сама мИнститут средств массовой информации и прямых выборов способствует тому, что руководство многих стран становится все более податливым к вирусам ума. В наше время политик, не имеющий соответствующего имиджа, который раздражал бы много чувствительных точек избирателей, не может рассчитывать на их голоса. Он говорит: «Мы находимся в кризисной ситуации и только я могу с ней справиться», или: «Это они — причина всех этих проблем. Ясно, что любое изменение будет лучше, чем то, что мы имеем на данный момент!». Просчитанные до мелочей имиджи политиков концентрируют в себе самые искусные и злобные вирусы, атакующие современное общество.text-align: justify;емом не является.

Чарльз сдвинул брови, обдумывая это возражение. Потом раздалось его «бормотание». Это был мем (действительно ли мем?), который Чарльз усвоил еще с того времени, когда работал в Исследовательском центре Xerox в Palo Alto. Он всегда использовал это (слово), когда вслух раздумывал и не хотел, чтобы его перебивали.

— Ну хорошо, ты прав, — уступил он наконец. — Это не пятая симфония, но «та-та-та-ТАМ» — это мем.

Казник в ответ: «Нет, мне кажется, что даже «та-та-та-ТАМ» — не мем. Разве что в некотором, ограниченном смысле. Это плохой пример».

— А что может быть хорошим примером? — я аж запищал от любопытства.

— Ну что ж, — ответил Казник. — Можно допустить, что если повсюду, куда бы ты ни пошел, ты будешь напевать «та-та-та-ТАМ», то это будет хороший мем. Но Чарльз имspan style=Растут новые религиозные секты — плод все более мощных психических вирусов. Секты контролируют человеческие умы и навязывают своим членам определенное поведение — от особых ритуалов до массовых самоубийств. Если ты считаешь, что сможешь этому противостоять, помни, что никто не вступает в секту, чтобы подвергнуться психическому террору. Все это — проделки коварных и злобных психических вирусов. С момента, когда создатель секты откроет ее существование, психические вирусы начинают жить собственной жизнью.ел ввиду нечто иное. Сам факт существования миллионов копий пятой симфонии Бетховена на пластинках и компактах не делает ее хорошим мемом.

— Позволю себе не согласиться, — запротестовал Чарльз.

Казник задумался: «М-гм, то есть ты считаешь, что библиотеки существуют лишь для того, чтобы книги могли размножаться?» — Я не успел переварить этого краткого замечания, так как Казник продолжал: «Понимаешь, я считаю, что с философской точки зрения мемы должны иметь нечто общее с людьми. Например, производство вороха фотокопий какого-то документа не дает ему хороших мемов. Но если ты начнешь их раздавать, а люди будут учить их на память и декламировать, то это будет хороший мем.

Разум Чарльза с минуту преобразовывал эту мысль. Это было поистине прекрасное зрелище. — «То есть бормотание. Порядок. Хорошо сказано.»

— Спасибо.

Настала тишина. Когда я понял, что они сочли разговор оконче p style=нным, я запаниковал: я по-прежнему не знал, что такое мем. Я понял только, что он имеет нечто общее с информацией. Я решил идти дальше в этом направлении.

— То есть, мем — это информация?

Чарльз и Казник открыли рот одновременно. Казник заговорил первым: «Разрешишь? Спасибо. Мем — это то, чему подражают. Это основная единица имитации.

— То есть зевание могло бы быть мемом, — сказал я первое, что мне пришло в голову.

— М-гм, нет... Ну, да. Я сам не знаю. Ты огорошил меня. Хе, хе, хе...

— Хи, хи, хи, — захохотал Чарльз. — Ты попался на собственную удочку.

— Вовсе нет, — защищался Казник. — Просто, зевание — это поведение, а мемы, как я полагаю, это мысли.

• —Успокойся! — повысил голос Чарльз. — Ты задаешь неуместные вопросы! Кого волнует, мем ли зевание или нет! Какие мемы наиболее интересны — вот в чем вопрос.

— Вот именно, — поддакнул Казник.

— А какие же мемы интересны? — спросил я послушно.

— Это хороший вопрос, — поддержал меня Чарльз.

В поисках ответа на этот вопрос я провел два следующих года.

Дата добавления: 2015-11-14