Часть 4: Новая звезда

НИ КТО
НЕ СМОТРЕЛ НА МЕНЯ ДВАЖДЫ,
КОГДА DRE ПОДПИСАЛ МЕНЯ.

Мы записывались в студии Mix Room в Burbank. Неподалеку был супермаркет, в который я ходил, как обычный парень.
Но все быстро становилось сумасшедшим, а 1999-ый год вообще был безумным. Мы очень много выступали в то время, я чувствовал, что мы в буквальном смысле убиваем сами себя. Мы и пили тоже. Я не был последним алкоголиком, но когда мы поехали в тур – это был просто бред. Иногда, ожидая выступления, будь рядом бутылка ликера – мы просто начинали пить, и следующее, что ты должен сделать -выйти на сцену и выступить. А после, спустившись со сцены, мы пили еще больше. Иногда было два-три концерта в день. Мы работали, пили, вырубались, просыпались и ехали на следующий концерт.
Мы использовали каждый шанс, чтобы заработать денег. Порой нужно было просто показаться или исполнить одну-две песни. Блин, помню, получил $5000 за одну только песню, большие деньги на то время. Мы были работягами.
Все, что я выпустил на то время, было лишь «Му Name Is», и все было в новинку для меня. Я первый раз осветлил свои волосы, и люди тут же стали меня с этим ассоциировать и узнавали меня по этому… Я заходил в тот же супермаркет в Burbank, где никто меня раньше не замечал, несколько людей сразу просили автограф.

Однажды на концерте я упал со сцены. Я запрыгнул на стойку-ограждение, поскользнулся и упал. Сцена была высокой, пришлось опять становиться на стойку, чтобы залезть обратно. Пруф взял меня за руку и затащил на сцен}’. Я сбился и даже забыл, на какой мы были песне. Я упал на последнем куплете «Role Model», а когда залез, забыл, что ее я уже нсполнил. И я начал: «Окау, I’m about to drown myself» {Сейчас я собираюсь утопить себя. Интро из «RoleModel»}, Пруф засмеялся и сказал: «Нет, не собираешься». А я: «Да сэр, собираюсь, сейчас я утоплю себя».

Самые необычные вещи происходят в аэропортах. До выхода The Marshall Mathers LP я как-то летел эконом классом. Ты не узнаешь, насколько ты знаменит, пока не сядешь в пассажирский самолет и люди никак не оставят тебя, блядь, в покое и не дадут поспать.
После того как я выступил на MTV Spring Break в 2000-ом – я и Dre выступили с «Forgot About Dre» – я ждал свой рейс домой в Детройт. Напротив меня у дверей сидели две девчонки. Я спал. Просыпаюсь, а я обслюнявил себя. Они начали смеяться. Одна из них говорит: «Можно посмотреть на твои большие пальцы?» Я: «Большие пальцы?» Она говорит: «Смотри, они загнуты назад». Я даже не замечал до этого: почему-то мои пальцы были сильно загнуты, и верхний конец смотрел назад. Девчонки были восхищены моими большими пальцами и говорили про клип «Му Name Is». Вторая сказала: «Они необычные, но это самые милые большие пальцы». У меня милые большие пальцы. Спасибо. Здорово. Было странно проснуться, понимая, что они обе глазели на меня все это время. Не скажу, что не был немного польщен. Они были безобидны – и милы в тоже время. Но это был один из моментов, когда мне интересно, я что – урод? Я когда-нибудь смогу снова делать обычные вещи, как уснуть на пропускной в долбаном аэропорту?
Потом, на одном из туров – не помню на каком – с нашим самолетом были какие-то неполадки, нам пришлось спать на полу в аэропорту Кеннеди. Я, один из охранников, Пруф, DJ Head, короче, несколько. Там также застряла девочка, лет 16-17, она просто не знала, что делать. Она звонила маме, плакав. Мы с Пруфом выручили ее. Ее родители не хотели, чтобы она садилась в самолет. Люди чудят, если что-то не так с самолетом – они не хотят лететь, даже если его починили. Я взял трубку и сказал ее родителям: «Ваша малышка будет в порядке. Мы посадим ее на нужный самолет».

Пруф и я провели девочку к нужным дверям, и все было отлично. Но я думаю, мы были настолько знамениты, что девочка была потрясена тем, что мы можем сделать что-нибудь такое. Она просто благодарила нас снова и снова, будто мы сделали что-то действительно особенное. Но это просто была человечность, понимаете?
Мы вернулись в наш маленький лагерь на полу, начали рассказывать анекдоты и смеяться. Рядом с нами сидела военная телка, инструктор по подготовке или что-то в этом роде, в камуфляже, в ботинках и т.п. Она сказала: «Эй, членоголовый!» Я посмотрел на Пруфа и, как Де Ниро в Taxi Driver, сказал: «Она говорит со мной? Она говорит со мной? Она, должно быть, говорит со мной, здесь больше никого нет».
Пруф посмотрел на меня самым странным взглядом, типа: мне кажется, она говорит с тобой. А она сказала: «Да, ты слышал меня, членоголовый. Почему бы тебе не заткнуть свой поганый рот, ты пиздюк?» Я не знал, что сказать. Всех нас просто расперло от ржача. Потом эта телка встала, как будто хотела со мной подраться и сказала: «Мне насрать кто ты, ублюдок! Знаменит или нет, я выбью из тебя все говно, если ты сейчас же не заткнешься на хер!»
Я не знал, бояться мне или продолжать смеяться. Чем больше я смеялся и улыбался, тем злее она становилась. Она стала бить по стене. Просто вышла из себя. Блин, можно вечно продолжать эти отстойные истории из аэропортов. Как будто, если ты знаменит, тебе могут говорить все, что угодно. Будто ты уже не настоящий.
Не подумайте неправильно. Я счастлив. Я путешествовал в таких местах, в которых обычный пацан из Детройта никогда и не был, ел всякую экзотическую пищу и отлично проводил время со многими красивыми, и не очень, женщинами. Но быть известным -чертовски безумная вещь, несомненно.

Если бы пришлось выбирать точку, откуда началось все сумасшествие, я бы сказал это был выход «Му Name Is». Dre предупреждал, что надо ждать бурю дерьма с выходом The Slim Shady LP, но в то время я думал так: «Да сколько может того дерьма быть?» В смысле, насколько знаменитым могу я стать? Но даже предупреждая, он подстегивал меня. Я говорил самую нелепую херню, а он смеялся. Dre был из N.W.A., понимаете о чем я? Он был королем скандала, и он любил их раздувать.
Был момент, когда альбом был практически
закончен – был смикширован – и я вернулся в Детройт, чтобы отдохнуть от записи и всего этого ii увидеть Ким и Хэйли, просто побыть с ними. Тогда Geffen н А&М объединились с Interscope, помнЯИ братья Басе говорили мне, что возможно придетсяШ лететь обратно, т.к. был разговор о том, чтобы выкинуть меня, потому что альбом был слишком скандальным. (Этот разговор был по платному телефону, потому что я жил в трейлере).
Некоторые строки из «Role Model» и «Му Name Is» не нравились Джимми Айвину, да, в принципе, щк весь альбом вызывал скандал. Т.к. происходило объединение, очевидно, в Interscope размышляли: «А действительно ли нам нужен кто-то столь скандальный?» Я сел на самолет, и мы с Dre встретились со всеми – это собрание было воссоздано в клипе «The Way I Am», где я собираюсь садиться со всеми за круглый стол и становлюсь разъяренным, бросая бумаги и всякую фигню. В реальности сцена не была столь драматичной, но я пытался не упустить свой случай, понимаете? Мы сидели с Джимми за маленьким круглым столом, и я спросил: «Скажите, что вы хотите изменить, потому что я не понимаю в чем дело. Все сопровождено стакером «Внимание родители», я думал можно можно идти дальше, разве нет?»

Другой проблемой было то, что основной сэмпл, использованный в «Му Name Is», был написан (как мне сказали) геем-активистом, который уехал в Южную Африку, и он не собирался разрешать нам использовать песню, пока не изменим строки: «Му English teacher wanted to fuck me in junior high, only problem was my English teacher was a guy» {Мой учитель английского хотел трахнуть меня в младших классах, единственной проблемой было то, что он был парень).
Мне пришлось изменить их на «Му English teacher wanted to fuck me in junior high, thanks a lot, next semester I’ll be 35» {Мой учитель английского хотел трахнуть меня в младших классах, большое спасибо, мне в следующем семестре будет 35}, но мне это не нравилось. Сначала Dre и я вернулись в студию и попытались сделать новый бит, чтобы не использовать песню того парня, но у нас не вышло. Мы были уверены, что песня станет хитом, так что пришлось пойти на это. Мы оставили сэмпл. Я не получил ни цента за то, что написал «Му Name Is». Ничего. Парень владеет всеми правами на песню. Но, чтобы считать это справедливым, я признаю:

ЕСЛИ БЫ ЭТА ПЕСНЯ ТАК И НЕ ВЫШЛА?
ГДЕ БЫ Я БЫЛ СЕГОДНЯ?
Так что, да, полагаю, гей приложил руку к взрыву Маршалла Мэттерса. Да! Вот так, братья.

Замена строк и вообще все это было оскорбительно. Я так и не понял, зачем это было. Там, откуда я, эти строки были ничем в сравнении с тем, что чуваки использовали друг против друга в битвах. И что вообще случилось со свободой слова? Но все это кажется маленькой ценой для старта моей карьеры.
Я помню, когда Пол впервые сказал мне, что MTV добавило в эфир клип «Му Name Is». Самым первым клипом, который мы сняли, был «Just Don’t Give a Fuck» – еще до того, как я стал обесцвечивать волосы и все такое – но они бы не приняли его, по достаточно явным причинам. Когда Пол сказал, что они приняли «Му Name Is», мы были в его маленьком офисе в Нью-Йорке, они как раз показывали его в тот день. Я впервые увидел клип на MTV тогда в его офисе, потом мы поехали к нему на квартиру и там снова посмотрели его. Это действительно чертовски трудно объяснить, но у меня все еще было чувство неверия.
Думаю, я стал осознавать, насколько серьезно люди воспринимают меня, когда вышел The Slim Shady LP, и до Курта Лодера {Kurt Loder) и MTV дошел оригинальный текст «Му Name Is». Тогда, наверное, и начался весь скандал с геями. А я вроде как: «Ладно вам, это должно было быть смешно, просто шутка».
Я был горькой таблеткой. Я помню, чувствовал себя таким окруженным, как будто мне действительно нужно было следить за всем, что я говорю. Я устал от объяснений, поэтому с The Marshall Mathers LP я просто вошел в эту «зону педиков». Специально, типа «Да пошли вы!».
Даже потом я не верил, что все было наяву. Было трудно осознать, что я был известен настолько, что людям было дело до того, что я говорю. Но еще труднее поверить в то, что они все, блядь, воспринимают серьезно. Но даже со всей той ненавистью, количество моих фанатов продолжало расти. Я, наконец, ощутил весь накал своего успеха, когда The Marshall Mathers LP в первую неделю был продан в количестве 1.76 миллиона копий по Америке.

«The Real Slim Shady» оыл моим лучшим хитом, и VMA 2000 было ключевым событием. Не буду вьшендриваться – я нервничал по поводу этого выступления. Когда я увидел двойников, выходящих из Radio City Music Hall, я, как мог, пытался казаться спокойным и сохранить хладнокровие, но секунд 30 вначале песни я не мог избавиться от беспокойствия. Я недавно просматривал DVD запись и заметил, как я
был напряжен. Живые выступления на телевидении забавная штука: если облажался, то облажался перед миллионами. И у тебя нет шанса вернуться и
исправиться. В тот момент я подумал: «Эй, похоже, я добился успеха. Я выдающийся рэпер с выдающимся талантом!» Единственный способ, как идти на награждение, если спросите меня: это сотня друзей, которые выглядят как ты и могут, надеюсь, бороться как ты. Конечно, не факт, что им пришлось, но все же… надеюсь, они все в итоге переспали с кем-нибудь. Реакция, которую я получил после выступления на шоу награждения, была потрясающей. Выступление помогло людям понять, что я был настоящим, я не играл.

Я не всегда приходил на получение наград. Я начал читать не ради трофеев. Трофеи, за которыми я гнался, были не статуэтки маленьких людей. Я просто хотел уважения на пути, понимаете?
В первый год, когда я был номинирован на Грэмми, я даже не пошел на церемонию. Потому что я не понимал, для чего было это разделение на категории Лучший Альбом и Лучший Рэп Альбом. Почему не просто Лучший Альбом? Зачем отделять рэп-музыку? В том году я выиграл две премии Грэмми, но для меня это не имело никакого смысла. В то время слава была для меня чем-то новым, и я думал: «Да кто вообще за это голосует? Я не пойду на эту херню. Я бы лучше пошел на MTV или BET и получил награду там -потому что эта награда от фанатов, которые действительно покупают диски». Но я все-таки пошел в 2001 году, потому что, ну правда, насколько глупо было продолжать выигрывать и не приходить? Какой же я говнюк? С определенной точки зрения я должен уважать людей в индустрии, кто уважает меня и то, что я делаю. Время вырасти, Маршалл.

Мое выступление с Элтоном Джоном {Elton John} в тот год – вот где писалась история. Он хорошо ко мне относился: он действительно понимал меня и знал, что я не был прямым гомофобом. Элтон рисковал, выступая со мной – с позиции потери фанатов, у которых были проблемы со мной – и я всегда буду уважать его за это. Публика очень сильно помогла, и я не волновался по поводу того, что снаружи были протестанты, которые хотели, чтобы я ушел навсегда. Я получил три премии Грэмми в тот год – даже при всем скандале. Я так рад, что мы разрулили всю ситуацию на сегодня.

ВЕРЬТЕ ИЛИ НЕТ, НО ЭТО БЫЛА МОЯ ИДЕЯ ВЫСТУПИТЬ С ЭЛТОНОМ.
Я ПОДУМАЛ: ЧТО ДЕЙСТВИТЕЛЬНО
ШОКИРУЕТ ЛЮДЕЙ
И В КОНЕЧНОМ СЧЕТЕ ОБЪЕДИНИТ ИХ?

Элтон и я – мы друзья. Он вышел замуж за другого мужчину! Он гей! А мы друзья! Кого волнует? На репетиции Грэмми он выступил против людей, которые были против меня. Думаю, некоторым людям трудно понять, что для меня слово «педик» не имеет никакого отношения к сексуальной ориентации. Я имел в виду что-то вроде говнюков или членоголовых. А когда люди наложили на все это свои руки, я стал использовать его чаще, чтобы разозлить их еще больше. Но я не собираюсь комментировать эту тему, потому что я не гей, и вообще, с кем ты хочешь иметь отношения и что вы делаете в спальне – это ваше дело.

Я объединился с The Roots для исполнения «Lose YourseIf» на Грэмми 2003. Они моя любимая полноценная рэп-группа и я сильно уважаю этих парней. Их музыка идеальна. Период существования их, как группы, идеален. С этой точки я чувствовал, что нахожусь на вершине своей славы. Все, что я мог сделать, чтобы открыть людям глаза, расширить их представление о хип-хопе, я хотел сделать. Когда мы собрались с The Roots для репетиции – это было как магия. Выступление вышло действительно крутым, и это было для меня веселым, отличным опытом.
Когда моя популярность добралась до центральной Америки, люди стали сравнивать.меня с’Элвисом: «А не крадет ли он черную музыку И культуру?» Это было последним, что бы я пытался сделать. Я просто делал музыку, на которой вырос, которую люблю.

ЭТО БЫЛО СУМАСШЕДШЕЕ ВРЕМЯ. Я НЕ МОГ НИКУДА ПОЙТИ, ЧТОБЫ НА МЕНЯ НЕ НАБРАСЫВАЛАСЬ ТОЛПА.

Я старался помнить, каково быть фанатом, поэтому раздавал как можно больше автографов. Каждый автограф я пытался разнообразить, но толпы становились все больше, труднее становилось быть оригинальным. Тогда я стал писать такие вещи как «Будь классным!», «Не спи!», девчонкам я писал что-нибудь вроде «Оставайся милой!» Я всегда с радостью писал их. Я все еще не до конца верил, что делаю это.

Я думал, что The Marshall Mathers LP был настолько сильным, насколько может быть. Разумом я чувствовал, что достиг вершины. Я уже на вершине со своим вторым альбомом. Ну что ж, третий альбом начнет сдавать свои позиции. Но потом я продал столько же копий своей следующей пластинки. Я не знал, как это назвать. Когда я ждал, что все будет замедляться и успокаиваться, темп оставался прежним или даже возрастал.

Будучи звездой, одну вещь мне не стыдно назвать: ограниченная серия кроссовок. Если бы мне когда-то сказали, что будут кроссы Shady или D12, я бы рассмеялся в лицо. Эти Nike все круты, особенно Air Jordan IV, которые были названы «черниченки» – в мире их всего 50 пар. Мы сделали их и Shady Records Air Force 1 Encores, когда я выпустил Encore. Первый кроссовок, который мы сделали совместно с Nike был Air Shady Air Max – я до сих пор ношу эти кроссы. Shady Records Air Force 1 тоже довольно старые. Под гелем на подошве роспись каждого артиста лейбла Shady на то время. Остальные из этих кроссовок – часть девятипарной линии Air Мах, которую мы сделали совместно с Nike, чтобы собрать деньги для их Девятимиллионной благотворительной программы. Все равно я всегда хотел разрабатывать дизайн таких кроссовок, а делать это, в то же время помогая людям – действительно особенно.

Я получал бесплатно все, что в меня бросали: одежду, выпивку, более жесткое, женщин. Гамбургеры. Но я все равно обычный чувак из Детройта. Я поддерживал неизменные отношения с родным городом много лет, потому что я лояльный чувак. Дорога могла быть бурной – и она была -но вечеринка была усеяна наркотой. Забавно то, что я не употреблял наркотики, пока не стал читать о них.

Когда я был помоложе, я предпочитал выпить стопку после работы, ну или, может, покурить немного травки. У меня были друзья, которые экспериментировали с грибами и прочей херней, но я бы не стал. И все же, когда ты в туре, весь мир полностью другой.
Первый раз я был в Амстердаме для продвижения The Slim Shady LP. Мы были молоды. Мне было, наверно, 27. Поехать туда первый раз – дикий опыт. Казалось, что все принимают наркотики – постоянно и везде.
Я не мог преодолеть то, как все свободны в этом. Я ссылался на это в своей музыке, мы даже думали из-за этой поездки назвать второй альбом Амстердам.
Когда я на концертах читал про Vicodin, грибы или Экстази, люди начинали бросать мне это дерьмо. Т.е: куда бы я не пошел, мне говорили: «Эй, чувак, у нас есть Экстази» или «У нас есть грибы». Я не мог поверить, какой эффект оказывала моя музыка на людей – они считали нас настоящими наркоманами и что смогут попасть за сцену, да куда угодно, если принесут нам какой-нибудь наркоты. Это было дико. Я никогда не носил таблеток в кармане, но если у кого-то были, и мне предлагали – что ж, отлично, присоединяйтесь к тусовке. Добро пожаловать на праздник.
Однажды в Техасе мы с Пруфом съели грибов, которые нам дал какой-то чувак днем ранее. В 8 часов мы должны были выступать. Мы не хотели принимать их поздно днем, потому что они очень сильные – долго отпускает, так что мы съели их где-то в полдень. В отеле был внутренний дворик, мы решили побросать мяч на веревке {Nerf football -американская игра}, но он постоянно бил нас по лицу, потому что наше ощущение реальности стало просто ни к черту. Мы просто бросали мяч – смеялись, нам казалось это веселым. Каким-то образом мы попали в комнату, потому что я помню, как мы прыгали на кроватях, вверх-вниз – как маленькие, мать их, дети. Дальше мы упали и свисли с кроватей вверх ногами, смотря друг на друга. Я спросил «Тебя уже отпускает?» Он засмеялся и сказал: «Нет, а тебя?» Я: «Блядь, что делать будем? Нам через полтора часа на сцену»… Никакой интересной развязки в этой истории нет. Простите. Просто эти воспоминания особенны для меня. Наверно потому, что это были я и Пруф, страдали херней.
Многие знают, что для меня все эти события с наркотиками вылились в проблему. Я рад, что понял это и встал на правильный путь, стараясь решить ее. Глупо было даже начинать, но мои молодость и глупость всегда шли рука об руку. Меня окружали хорошие люди, всегда помогавшие мне пройти через все это – моя семья Shady. Мы очень близки.

По очевидным причинам я забыл много всяких мелочей, много деталей о разъездах, но я никогда не забуду каково находиться перед дикой толпой. Ни что не сравнится с хорошим выступлением вживую, ни что!
Помню свой первый концерт, билеты на который были полностью распроданы, как будто он был вчера. В Tramp’s, в Нью-Йорке, в январе 98-го. Там было MTV, я выступал с Royce Da 5’9″. Я был за сценой в раздевалке, когда Пол спустился и сказал, что все билеты проданы и что люди в буквальном смысле протискивались в двери, чтобы войти. «Ни хера себе! Ни хера себе!»- это все, что я говорил в тот вечер, а все, что думал: «Я не верю, что это происходит». MTV взяло у меня интервью после концерта – это было мое первое телеинтервью в жизни.

Другие концерты… блин, я видел людей в первых рядах, которые со мной говорили все: каждый куплет, каждую песню. Я смотрел на них, думая: «Черт возьми, они знают текст лучше меня! Если я забыл слова – они вставляют их. Это круто». Были концерты, на которых люди так кричали, что мы не могли читать минут 10. Помню концерт в Осло, где толпа просто обезумила – тогда мне казалось, что вся моя жизнь лишь сон, настолько хороший, что, казалось, я проснусь, поняв, что моя жизнь – говно, и не буду знать, как быть в жестокой реальности.
Трезвый Тур, также известный как европейский Anger Management. Я, помню, спросил Пруфа: «А что случилось с теми временами, когда мы просто выходили и раскачивали толпу?» Потому что какое-то время я выступал на концертах, где даже не видел людей. Я просто смотрел в никуда. На этом туре я уже не выпячивал удивленно глаза, я пожимал руки и общался с людьми. Я понял, что нас не освистают – люди заплатили, чтобы прийти и посмотреть наше выступление. Так что нам не нужно было волноваться, что нас выпивают еще до того, как мы выйдем на сцену. Нечего было бояться. На этом туре пришло время взять контроль.

Не хочу обидеть Соединенные Штаты, но публика в Европе – в силу того, что не часто видит выступления из США – они просто бешенные. Для них это как что-то особенное. И это здорово. Я выступал перед, может, 70 000 зрителей. А когда ты собираешь такое количество людей, время забить на ушные мониторы -это единственный способ слушать. В таких ситуациях я даже не знаю, как столько людей могут слышать чертову музыку. Особенно люди на дешевых местах.

Одно из лучших воспоминаний о концерте – тур The Slim Shady, в House of Blues в Лос Аджелесе. В перерыве между двумя концертами за сценой я встретил Дастина Хоффмана {Dustin Hoffman} с детьми. Я был приятно удивлен, встретив подлинного Человека дождя, а он стал расспрашивать, кто носил костюм мумии, который мы использовали как реквизит для импровизации. Потом – наверное, чтобы произвести впечатление на детей – он спросил, может ли побыть мумией на следующем выступлении. И он был, а потом показан себя в конце… и толпа разразилась. Дастин Хоффман, тогда, приведший свою белую семью на рэп-концерт… Честно, я бы хотел, чтобы меня запомнили как лучшего из когда-либо державших майк, но если, делая свое дело, я снижаю расовую напряженность – я горжусь тем, что делаю.
Я ХОЧУ ОБЪЕДИНИТЬ ЛЮДЕЙ ВМЕСТЕ.
МНЕ КАЖЕТСЯ, ЧТО ЭТО МОЖЕТ БЫТЬ
МОИМ ЛУЧШИМ ВКЛАДОМ В ХИП-ХОП

Дата добавления: 2015-11-14