Часть 2. Кто-то вроде тебя. 8 страница

- Ненавижу ее, - буркнула я.

- Нет, ты послушай, - Скарлетт рассмеялась. – Так вот, Кэмерон совершенно спокойно взял книгу, поставил голову Марианны на стол и треснул по ней! Просто вот так: «Бах!». Э было так смешно, Галлея, я чуть не умерла от хохота. А потом он дал книгу мне, и мы вместе превратили Марианну в лепешку. Говорю тебе, он бунтарь!

- Бунтарь, - пробормотала я за ней, когда Кэмерон вышел из подсобки с еще одним куском глины в руках. Он смотрел прямо на нас. – Не знаю.

- Правда, - кивнула Скарлетт, когда он подошел чуть ближе. – Погоди, вот увидишь.

Остаток недели я провела, знакомясь с Сэмероном Ньютоном на уроках коммерческого дизайна. Моя подруга была права: он был забавным. Кэмерон мог пробормотать что-то себе под нос, и вот ты уже готов разразиться хохотом, даже если прекрасно понимаешь, что делать этого нельзя. Он был очень талантливым с глиной, по-настоящему одаренным, и мог легко изобразить лицо любого человека, идеально изображая даже самые мелкие детали. У него получалось потрясающее лицо Скарлетт, каждая линия повторяла ее собственные черты, а волосы, будто живые, изящно завивались возле плеч. Он делал и мою фигурку, передавая в глине мою полуулыбку и аккуратно изображая тонкий нос. Ему было под силу исполнить в глине весь мир, превратив его в миниатюрные копии нас настоящих.

Скарлетт радушно приняла Кэмерона в нашу маленькую компанию, а в моих глазах он как-то вырос, и мне стали приятны и глубокий голос Кэмерона, и его странный смех, и одежда неизменно черного цвета. У меня не было совершенно ничего общего с Кэмероном Ньютоном, кроме Скарлетт – и этого было достаточно, чтобы мы стали почти что хорошими друзьями.

Моя мама все еще была не в восторге от Мэйкона. Некоторых вещей о нем она по-прежнему не знала и знать наверняка не могла, но она подозревала. Подозревала, что это он звонит мне по ночам и оставляет сообщения, если я не беру трубку. Подозревала, что ему есть, что скрывать, раз, когда она берет трубку, из нее доносится лишь его дыхание, да и то всего на несколько секунд, а потом – гудки. В итоге мама постоянно кричала, чтобы я «сказала своим друзьям, чтобы они не звонили так часто», но на этом все и заканчивалось.

- Твоя мама ненавидит меня, - говорил Мэйкон. Кажется, ему это даже нравилось?

- Она тебя не знает.

- Эх, - отзывался он, и я чувствовала, как он улыбается. – Но знать меня, как ты понимаешь, уже означает – любить.

Из-за его звонков и других вещей, что ей не нравились, мама начала придумывать новые правила.

- Никаких звонков после половины одиннадцатого, - заявила она однажды утром, помешивая свой кофе. – Так и передай своим друзьям.

- Я не могу заставить их не звонить мне!

- Тогда скажи, что я заберу у тебя телефон, если это не прекратится, - коротко сказала она. – Ясно?

- Ясно. Но, конечно же, звонки никуда не исчезли. В итоге я не могла позволить себе крепко заснуть, чтобы успеть взять телефон после первой же трели и не позволить ему разбудить родителей. И все это лишь для того, чтобы Мэйкон пожелал мне спокойной ночи, откуда бы он ни звонил.

Были и другие моменты. Иногда по вечерам, когда Мэйкон знал, что я не могу с ним увидеться, он проезжал мимо нашего дома и нажимал на гудок или вообще останавливался под нашими окнами. Я знала, что он ждет меня, а он знал, что я не могу выйти. Но он все равно приезжал. И ждал меня.

Так что мне оставалось только лежать в кровати, улыбаясь про себя и думая о том, что сейчас его мысли занимаю лишь я одна. Затем он уезжал, а у наших соседей, мистера и миссис Харпер, всегда загорался свет – они все надеялись поймать наглеца, что разъезжает по улице по ночам и будит порядочных людей гудками машины. Я не знала, зачем Мэйкон это делает, как по мне, так он ходил по тонкому льду. Ему было известно, что мои родители строгие, но он все равно продолжал свои штучки. Из-за этого каждый раз, слыша гудок на улице, я чувствовала, как мой желудок сжимается и переворачивается. А мама всегда поднимала взгляд от газеты, книги, телевизора и смотрела на меня так, словно это я была за рулем, жала на гудок и терроризировала соседей.

Теперь мне приходилось изобретать новые пути, чтобы встречаться с ним. Я выходила из дома, шла к Скарлетт, проходила через черный ход ее дома и встречалась с Мэйконом через несколько улиц. А уж оттуда мы ехали туда, куда хотели. И я потихоньку начинала видеть его жизнь, узнавать мелкие детали одну за другой.

Однажды, после нескольких часов катания по городу, мы приехали на парковку у подножия высокого холма. На холме стоял громадный дом, окруженный яркими фонарями. Весь верхний этаж был одним сплошным окном, и я видела, как люди ходят там туда-сюда, все в вечерних платьях и с бокалами вина в руках. Вечеринка на вершине мира.

- Что это? – спросила я, когда мы вышли из машины и стали подниматься по роскошно подсвеченной лестнице.

- Это, - сказал Мэйкон, когда мы подошли к высоким стеклянным дверям, за которыми виднелся богато убранный холл, - дом.

- Дом?!

Он открыл дверь передо мной. Когда я вошла, меня окружил запах лилий, напомнивший дорогие духи, что стояли на полочке у мамы. Я посмотрела на часы: 23:06. Пятьдесят четыре минуты до комендантского часа.

Мэйкон провел меня к лифту, нажал на треугольную серебристую кнопочку. С мягким звоном открылась дверь. Пол в лифте устилал темно-зеленый махровый ковер, который напоминал траву, когда ты вставал на него. Мэйкон нажал «П» на сенсорной панели, дверь так же мягко закрылась, и мы поехали вверх.

- Ты живешь в пентхаусе? – я обернулась, и из зеркала на меня взглянули четыре моих отражения.

- Ага, - отозвался он, слегка пожимая плечами. – Моя мама верит в силу красивого вида сверху.

Это был первый раз, когда он говорил о своей семье. Все, что я раньше слышала о его матери – лишь то, что она живет по соседству, торгует недвижимостью и выходила замуж по крайней мере три раза.

- Невероятно, - сказала я. – Этот лифт красивее, чем весь мой дом!

Снова раздался тихий звон, дверь отъехала в сторону, и мы оказались в еще одном холле, на этот раз меньшем. Дальше по коридору я видела приоткрытую дверь, а за ней – тех самых людей с бокалами в руках. До нас донеслись приглушенные звуки голосов, звон бокалов и музыка.

- Сюда, - мы с Мэйконом завернули за угол, который скрывал вход в еще одну комнату. Он достал ключи, отпер дверь и включил свет. Затем обернулся, - Ну же, пойдем, - он взял меня за руку и потянул за собой. – У нас ведь нет всей ночи, чтобы просто стоять у входа.

Комната была небольшой, стены выкрашены в голубой цвет. Аккуратно убранная кровать, шкаф и письменный стол выглядели новыми и словно материализовались здесь со страниц каталога. На тумбочке возле кровати стоял телевизор, на его экране было что-то приклеено.

- Это твоя комната? – я подошла чуть ближе к телевизору, заинтересовавшись тем, что висело на нем. Похоже на фотографию?..

- Угу, - он выглянул за дверь, - подожди здесь, - сказал он. – Я сейчас вернусь.

Я села на его кровать лицом к телевизору и наклонилась, чтобы получше разглядеть фото. Что-то в ней уже издалека показалось мне знакомым, но, когда я увидела четко, меня словно ударили под дых: это была я. Я, стою у Большого Каньона вместе с мамой, эта же фотография стоит в рамке у нас над камином. Но на снимке Мэйкона мамы не было – кто-то аккуратно вырезал ее, оставив лишь меня и мою руку, обнимающую воздух. Я сняла фотографию с экрана, вглядываясь в снимок. Так я и сидела, когда вошел Мэйкон с двумя стаканами и тарелкой еды.

- Эй, - позвал он, - надеюсь, тебе нравится икра, потому что это единственная съедобная штука, которая у них там есть.

- Откуда у тебя это? – я показала на фотографию. Клянусь, он покраснел, но лишь на секунду, не больше.

- Достал кое-где.

- Где? – я бы не удивилась, если бы, придя домой, вдруг обнаружила, что рамка над камином пуста. Мэйкон умел быть незаметным.

- Кое-где, - туманно повторил он, протягивая мне стакан.

- Мэйкон, где? Ну?

- У Скарлетт. Я взял… Стащил ее у Скарлетт. Она была на зеркале, - нехотя признался он.

- О, - я снова посмотрела на фото. – Но ты мог попросить меня.

- Да, - пробормотал он, беря с тарелки что-то и не глядя на меня.

- Ладно, - сказала я, целуя его в щеку и вдыхая любимый сладковато-терпкий запах, - я польщена, что нравлюсь тебе достаточно, чтобы ты мог стянуть где-нибудь мое фото.

Снаружи играла музыка, но в комнате Мэйкона мы были словно в уютной пещере.

- Ты проводишь здесь не очень много времени? – поинтересовалась я.

- Нет, - кивнул он и посмотрел на стакан, - как ты догадалась?

- Легко. Непохоже, что здесь кто-то живет. А где ты обычно бываешь, Мэйкон?

- Не знаю. Обычно я тусовался у Шервуда. У них всегда была свободная комната, потому что его отец часто уезжал из города. Его матери было все равно. Ну, и другие друзья у меня тоже есть. Другие места. Ты понимаешь.

- Конечно, - кивнула я, но нет, я не понимала. Жизнь Мэйкона казалась мне другим языком, я не понимала, как можно жить то там, то здесь, развлекаться на нескольких вечеринках за один вечер и так далее. Я вспомнила свою собственную комнату. Каждая деталь в ней буквально дышала мной, мои книги и фотографии, мои вещи и учебники – все, чем я жила, все, чем я была. Единственное место в мире, где я была собой, которое принадлежало мне.

Я подняла взгляд: он смотрел на меня, а затем потянулся поцеловать, и я закрыла глаза, откидываясь на спину, чувствуя, как его руки обхватывают меня. Музыка и голоса снаружи становились то громче, то тише, а он все целовал и целовал меня, кровать стала нашей удобной лодкой в море эмоций. Даже простыни пахли как он – запахом сладковатого дыма. Мэйкон хорошо целовался – не то что бы я могла сравнивать со многим, но я просто знала это. И старалась не думать о том, когда и как он набрался этого опыта.

Чуть позже, после этих минут, показавшихся мне вечностью, я вдруг заметила его часы и время на них: 00:09.

- Нам нужно идти, - я резко села на кровати. Футболка задралась куда-то наверх и съехала в сторону, губы слегка покалывало. – Я опаздываю

- Опаздываешь? – он выглядел смущенным и растерянным. – Куда?

- У меня ведь комендантский час, - напомнила я, хватая пальто и запихивая ноги в кроссовки. Мэйкон включил лампу на столике у кровати. Странно, я даже не заметила, как он выключил свет. – Боже, - я потрясла головой. – Я уже труп.

Мы пробежали по холлу к лифту, вылетели на парковку, запрыгнули в его машину и понеслись по темным улицам, игнорируя знаки и круто поворачивая на углах. Ровно в 00:21 машина остановилась точно там же, где я села.

- Я побежала, - сказала я, открывая дверь. – Спасибо.

- Я позвоню завтра, - крикнул он из окна машины. Оглянувшись, я увидела, как он улыбается мне.

- Хорошо, - отозвалась я, помахав в последний раз, а затем побежала мимо деревьев к дому Скарлетт. Вслед мне донесся гудок.

Я влетела в дом подруги через заднюю дверь. Скарлетт сидела за столом, поедая мороженое, и листала «Вы беременны – что дальше?», время от времени зачерпывая сахар большими ложками из сахарницы перед ней.

- Ты опаздываешь, - заметила она, не отрываясь от книги, когда я пролетела мимо нее к входной двери. На подбородке у нее были пятна от шоколадной пасты.

- Знаю, - я стерла пасту кончиком пальца,- увидимся завтра.

- Хорошо, - она перелистнула страницу, а я уже неслась через улицу, к собственной калитке.

Мама ждала меня, стоя у лестницы. Когда я закрывала за собой дверь, снаружи раздался гудок машины Мэйкона. Снова он испытывает терпение соседей и моих родителей! Плохая мысль, Мэйкон.

- Ты опоздала, - прищурилась мама. – Уже половина первого.

- Да, - я лихорадочно выдумывала оправдание, - но просто мы со Скарлетт смотрели этот фильм, и я потеряла счет времени…

- Ты была не у Скарлетт, - это был не вопрос. – Я видела в окно, как она сидит в гостиной. Одна. Весь вечер. Но это была неплохая попытка, Галлея.

Снаружи Мэйкон завел машину. Он и понятия не имел, насколько хуже делает для меня.

- Так где ты была? - спросила мама. – Где ты была с ним?

- Мам, мы просто гуляли, ничего такого.

- Где ты была? – теперь ее голос стал громче. Папа вышел из комнаты, наблюдая за нами.

- Нигде, - пробормотала я. Звук мотора на улице стал громче, и я сжала кулаки. Остановить или изменить что-либо я не могла. – Мы были у него дома, просто, знаешь, тусовались вместе.

- Где он живет?

- Мама, это неважно.

Ее лицо застыло, затем снова ожило, и его словно накрыла грозовая туча.

- Мне – важно. Честное слово, я не понимаю, что с тобой творится в последнее время, Галлея. Крадешься по дому, прячешься. Врешь мне в лицо. И все из-за этого Мэйкона, мальчика, которого ты не хочешь нам представить, которого мы даже не знаем.

Гудок.

Я закрыла глаза.

Ее голос тоже напоминал гудок – пронзительный, причиняющий почти физическую боль сейчас. В маленькой прихожей он словно окутывал меня, накрывал с головы до ног.

- Как ты можешь обманывать нас, Галлея? Как ты можешь вести себя подобным образом? – теперь ее голос звучал не разгневанно, не яростно, просто расстроено. Я ненавидела это.

- Ты не понимаешь, - покачала я головой, - я не хочу… - и тогда гудок снова прорезал воздух. Господи, да он хочет, чтобы меня поймали! Неужели он ни о чем не думает?! Я уже знала, что свет в окне Харперов зажегся, мистер Харпер выглядывает в окно, а Мэйкон, хихикая, растворяется в темноте.

- Ты слышал это? – мама обернулась, чтобы взглянуть на папу. Тот кивнул в ответ. – Он носится по улицам, как ненормальный, он может убить кого-нибудь, - она вдруг стала похожа на бабушку Галлею, слова дрожали и прерывались.

- Мама, - начала я, - просто позволь мне…

- Иди в постель, Галлея, - тихо перебил меня отец, спускаясь по лестнице. Он взял маму под руку и повел на кухню, включая свет. – Сейчас же.

И я пошла в свою комнату, пытаясь удержать в груди трепещущее сердце. Проходя мимо зеркала в коридоре, я взглянула на себя и увидела девушку с волосами, ниспадающими на плечи, в потертом джинсовом жакете, с красными от поцелуев губами. Я уставилась на свое отражение и постаралась запомнить каждую черточку этой девушки – девушки, которая появилась в тот день на озере, которая принадлежала Мэйкону Фокнеру. Которая разбила сердце своей матери, даже не задумываясь. Которой я стала.

Глава 10

- Взгляни на это, - Скарлетт протянула мне журнал, который листала уже несколько минут. – К четвертому месяцу ребенок уже умеет глотать и сосать, а еще у него формируются зубы. И пальцы уже могут отделяться друг от друга.

- Это удивительно, - заметила я, - особенно, учитывая, что твой ребенок держится на одних хот-догах и апельсиновом соке.

Это было на следующий день, когда мы со Скарлетт поехали к доктору на ее обычный ежемесячный осмотр. Скарлетт всегда боялась стетоскопов и лабораторных халатов, так что брала меня с собой для моральной поддержки. Это дало мне право выйти сегодня из дома, хотя вообще-то я была наказана за:

1) Вранье о Мэйконе

2) Нарушение комендантского часа

Я, определенно, становилась экспертом в области домашнего ареста, мне можно было писать книги и проводить семинары. Прямо, как маме.

- Я стараюсь питаться правильно, - с негодованием возразила подруга, меняя позу в очередной раз. Несмотря на то, сколько времени уже прошло, она все равно инстинктивно пыталась скрывать, хм, выдающиеся части своего тела. Позади Скарлетт на стене висел постер, изображавший женскую репродуктивную систему. Я старалась не смотреть на него, фокусируясь на пластмассовой индейке и пилигримах вокруг нее (День благодарения наступал через два дня).

- Ты все еще ешь недостаточно зеленых овощей, - сказала я. – И лук в Биг Маке не в счет.

- Заткнись, - Скарлетт погладила живот ладонью. В последние несколько недель он стал заметнее, но ее талия все равно едва увеличилась. А вот грудь стала куда больше. Скарлетт шутила, что это был единственный плюс.

Раздался стук в дверь, и вошла доктор. Имя на бейджике гласило «Доктор Робертс», в руках она держала планшет. На ней были ярко-розовые беговые кроссовки и синие джинсы, волосы были скручены в узел на затылке.

- Здравствуйте, - произнесла она, затем опустила взгляд на свои записи и добавила, - Скарлетт. Как вы сегодня?

- Хорошо, - отозвалась подруга. Она уже начала нервно крутить запястьями, сцепляя и расцепляя руки. Я уставилась на журнал «Life», лежавший у меня на коленях. На обложке было фото Элвиса.

- Итак, вы уже преодолели шестнадцать недель, - доктор Робертс сверилась с планшетом. – У вас есть какие-то проблемы? Трудности?

- Нет, - тихо сказала Скарлетт, и я покосилась на нее. – Ну, не то что бы.

- Головные боли? Кровотечения из носа? Запоры?

- Нет, - покачала головой Скарлетт.

- Обманщица, - громко заявила я.

- Тихо, - шикнула она. Доктору Робертс же добавила, - Она ничего не знает.

- А, кстати, кто вы? – врач повернулась ко мне. – Сестра?

- Я ее подруга, - пояснила я. – И она до смерти боится врачей, так что ничего вам не скажет.

- Ладно, - сказала доктор с улыбкой. – Скарлетт, я понимаю, что все это пугает, особенно, если касается кого-то твоего возраста. Но тебе стоит быть честной со мной, так будет лучше и для тебя, и для ребенка. Важно, чтобы я знала, что происходит.

- Она права, - влезла я, получив в награду убийственный взгляд от Скарлетт. И я снова вернулась к Элвису.

Скарлетт снова сцепила и расцепила пальцы.

- Ну, - медленно сказала она, - у меня часто бывает изжога. И кружится голова в последнее время.

- Это нормально, - успокоила ее доктор, положив руку на плечо Скарлетт. Она мягко погладила ее, затем прослушала дыхание. – Замечала ли ты что-нибудь необычное с аппетитом?

- Да. Я ем все время.

- Это неплохо. Просто будь уверена, что употребляешь достаточно белка и витамина С. Я дам тебе памятку сегодня, чуть позже мы все обсудим.

Доктор убрала трубочку, которой слушала дыхание, и снова сверилась с записью.

- Давление в норме, анализы мочи скоро придут. Есть что-то, о чем бы ты хотела поговорить? Хочешь спросить о чем-то?

Скарлетт посмотрела на меня, но я ничего не сказала, молча переворачивая страницы и притворяясь, что не слушаю.

- У меня есть один вопрос, - тихо сказала она. – Это очень больно?

- Что больно?

- Рожать. Это, действительно, так ужасно?

Доктор Робертс улыбнулась.

- Это зависит от ситуации, Скарлетт. Но я не буду врать тебе – это не безболезненно. И, конечно, все зависит от того, какой именно способ рождения ты выберешь. Некоторые женщины предпочитают так называемое «настоящее рождение» и отказываются от наркотиков. У нас есть специальные курсы для беременных, я буду рада, если ты захочешь посетить их. Там рассказывают о том, как правильно дышать, ну и так далее.

- Вы все-таки говорите, это больно.

- Я говорю, что все зависит от ситуации, - мягко поправила ее доктор Робертс, - но, честно говоря, да, это больно. Но ты только посмотри, сколько женщин прошли через это! Мы все здесь благодаря этому, Скарлетт, так что, видимо, все не настолько плохо, верно?

- Верно, - согласилась Скарлетт, кладя руку на живот.

- Тебе понадобится сильнодействующее средство, - сказала я, когда мы садились в машину, чтобы ехать в «У Милтона», где с двенадцати до шести была наша смена. Я была за рулем, Скарлетт вздыхала на пассажирском сиденье. – Что-нибудь, что просто вырубит тебя. Как бейсбольная бита.

- Да, - кивнула она, - но это вредно для ребенка.

- Бита?

- Нет, лекарства. Это ведь наркотики, правильно? Думаю, мне нужно пойти на эти курсы, научиться дышать и все такое.

- По Ламазу? (*Метод Ламаза - техника подготовки к родам)

- Да, что-то вроде этого, - она держала в руках памятки, которые дала ей доктор – брошюры и буклеты с фотографиями счастливых беременных женщин на обложках. – Может, Мэрион пойдет со мной.

- Почему бы и нет, - согласилась я. – Она ведь будет присутствовать, когда ребенок родится. Это будет здорово.

- Не знаю. Теперь она думает о том, чтобы отдать ребенка в приемную семью. В смысле, она уже связалась с агентством.

- Она одумается.

- Мне кажется, то же самое она говорит обо мне, - мы остановились на парковке у магазина. Туда-сюда сновали субботние покупатели. – Рано или поздно одной из нас придется сдаться.

Чуть позже в тот же день, после того, как через мою кассу прошли примерно сотня кричащих детей, галлоны молока, тонны бананов и литры диетической колы, я подняла взгляд и увидела маму. Она стояла в моей очереди, листая журнал «Хорошая домохозяйка» и держа под мышкой бутылку вина. Увидев меня, она помахала мне, широко улыбаясь. Мама все еще приходила в восторг, когда видела меня на работе.

- Привет, - весело сказала она, подходя ко мне и опуская передо мной бутылку.

- Привет, - я просканировала штрих-код и нажала на «Ввод».

- Во сколько заканчиваешь?

- В шесть, - за моей спиной Скарлетт спорила с покупателем по поводу цены на виноград. – Семь пятьдесят девять.

- Тогда давай пойдем куда-нибудь поужинать, - мама протянула мне десятку. – Я плачу.

- Не знаю. Я, правда, устала.

- Мне нужно с тобой поговорить, - сказала она. Моя очередь все еще была длинной, люди двигались медленно. Как и у меня, у них не было времени на маневры моей матери. – Я заберу тебя.

- Но, мама, - начала я, но она уже взяла бутылку и сдачу и направилась к двери, - я не…

- Увидимся в шесть, - крикнула она весело, оставляя меня лицом к лицу с мужчиной, покупавшим две упаковки крекеров и бутылку «Старой Англии». В последнее время она так и делала – появлялась из ниоткуда, ставила меня перед фактами, а затем исчезала, не давая возможности на размышления.

Мама забрала меня в шесть, встретив у входа. Когда я села в машину, она улыбнулась счастливой улыбкой, которую я уже давно не замечала на ее лице, и я почувствовала сожаление – не слишком-то хорошо я вела себя с ней сегодня днем!

Мы приехали в маленький итальянский ресторанчик, находившийся неподалеку от нашего дома. После половины пиццы пепперони и короткого диалога о работе и школе мама перегнулась через стол и сказала:

- Я хотела поговорить с тобой о Мэйконе.

Она произнесла это так, словно знала его, и они были хорошими друзьями.

- О Мэйконе?

- Да, - она сделала глоток своего напитка. – Честно тебе скажу, Галлея, я не очень рада этим вашим отношениями.

Ага. Конечно, ты же ничего и не знаешь. Но вслух этого я не сказала, понимая, что настоящего диалога сейчас не будет. Она даже моего мнения не спросит. Я слишком хорошо знала маму – ее выражения лица, тембры голоса, и легко могла перевести и понять то, что она, как ей казалось, скрывает.

- Сейчас, - начала она, и я поняла, что она тщательно подбирает каждое слово, возможно, припоминая собственные советы из книг, - с тех пор, как ты с ним общаешься, мы стали ловить тебя на пропусках школы, лжи и опозданиях. Твое отношение ко всему стало совершенно иным, Галлея. Я буквально не узнаю тебя!

Я ничего не ответила, молча посмотрев на пиццу. Аппетит пропал. Мама продолжала:

- Даже твой приход домой стал другим, - ее голос стал громче. Неправильное она выбрала место для этого разговора. – От тебя пахнет сигаретами, ты не слушаешь, что мы говорим, ты рассеянная. И ты больше не рассказываешь нам о делах в школе, ты словно отдаляешься

Отдаляюсь. Если бы она только знала, что я не «отдаляюсь» - я уже далеко.

- И все это – тревожные сигналы, - говорила она. – Я сама говорю об этом родителям.

- Я ничего не сделала, - возразила я, наконец. – Я опоздала всего лишь на двадцать минут, мама!

- Это не оправдание, и ты прекрасно это понимаешь, - она замолкла, когда к нам подошел официант с тарелкой хлеба, затем заговорила вновь. – Он тебе не подходит.

Как будто он был едой. Не апельсином или зеленым перцем, а большим «Сникерсом», который никак не подходит для правильного питания.

- Ты даже не знаешь его.

- Но ведь ты отказываешься говорить о нем! – воскликнула она, взмахнув салфеткой. – Я бесконечное множество раз давала тебе возможность доказать, что я неправа. Я пыталась начать диалог…

- Я не хочу диалога, - возразила я. – Ты уже составила свое мнение: ты ненавидишь его! А он в этом не виноват.

- Мне известно вот что, - она наклонилась ко мне, - он гоняет, как маньяк. Он не из Лейквью. И ты сделаешь все ради него, даже если тебе придется лгать мне и своему отцу. Чего я не знаю, так это того, насколько далеко у вас все зашло, употребляете ли вы наркотики или бог знает, что еще.

- Наркотики? – повторила я и рассмеялась. – Боже мой, ты всегда думаешь, что везде все связано с наркотиками!

Мама не улыбнулась.

- Твой отец и я, - тихо произнесла она, - обсудили все это. И мы решили, что ты больше не будешь видеться с ним.

- Что? – переспросила я. – Вы не можете, - в животе появилось неприятное чувство. – Вы не можете решать за меня!

- Галлея, твое поведение просто не оставляло нам выбора, - мама выпрямилась на стуле, скрестив руки на груди.

Все шло не так, как ей хотелось, это я сразу поняла. Мы были не в ее офисе, а я не была ее пациенткой, так что она не могла просто так диктовать мне, что делать. Но я знала, чего она ждет. Что я приму ее «советы», как большое одолжение.

- Галлея, я не думаю, что ты понимаешь, как легко совершить ошибку, за которую придется долго расплачиваться. Всего один неверный выбор, и…

- Ты снова говоришь о Скарлетт, - перебила я, покачав головой. Я устала от этого, устала от ссор и бесконечных попыток защититься от той, кто, вроде как, должны бы быть самым понимающим человеком на свете.

- Нет, - возразила мама, - я говорю о тебе и о том, что ты попала под дурное влияние. И о твоем риске совершить что-то, к чему ты окажешься не готова. Ты ведь не знаешь, во что впутался этот Мэйкон.

Меня разозлило, как она произносит его имя. И вообще, с чего она взяла, что он во что-то «впутался»?!

- Есть множество опасностей, а ты так неопытна. И ты очень похожа на меня, Галлея. Ты тоже склонна видеть людей в лучшем свете, чем следовало бы.

Я сидела, глядя на маму, на выражение ее лица, когда она говорила это, и внутри меня поднимался гнев. Она говорила обо мне так, словно я была паззлом, который она собирала, и всегда знала, где должен находиться любой из фрагментов. Если она не могла привязать меня к себе, она пыталась сделать так, чтобы я всегда была на расстоянии вытянутой руки.

- Это неправда, - медленно проговорила я, уже зная, что сейчас скажу что-то ужасное, что поставит точку в этом разговоре, но останавливаться не собиралась. Я встала, отодвигая стул. – Я не попала под дурное влияние, я не неопытная, и я не похожа на тебя.

Все. Черта под нашим диалогом проведена. Мамино лицо стало пустым, на нем застыло шокированное выражение, как будто я ударила ее. Ты хотела дистанции, подумала я, так вот. Получи.

Мама откинулась на спинку стула и, понизив голос, сказала:

- Сядь, Галлея. Сейчас же.

Я продолжала стоять, думая о том, чтобы выбежать на улицу и потеряться во множестве улиц и аллей, а затем прибежать в пентхаус Мэйкона, чтобы никогда больше его не покидать.

- Сядь, - снова сказала мама. Она смотрела поверх моей головы, куда-то на парковку, моргая, и я слышала ее глубокие вдохи.

И я села, а мама взяла салфетку и вытерла губы, затем махнула официанту. Мы расплатились и, так и не сказав ни слова, пошли к машине. Всю дорогу домой я смотрела в окно, наблюдая за скользящими мимо нас домами и думая о поездке в Большой Каньон и том, как все изменилось с тех пор.

Когда мы остановились напротив нашего дома, нам встретился Стив, выбирающийся из своей машины, припаркованной перед домом Скарлетт. Он, как обычно, держал в руках букет и был одет в жакет с декоративными погонами на плечах. Но в этот раз мне не потребовалось намеков Скарлетт, чтобы заметить еще одно доказательство существование Влада: ботинки. Не обычные, нет, большие, кожаные, на толстой подошве и с пряжками. Я сразу же представила, как он звенят друг о друга при каждом его шаге, но, оставаясь в машине, я так и не узнала, была ли права. Ботинки воина – они одновременно и не сочетались с его повседневным обликом, и, каким-то странным образом невероятно подходили ему. Когда мы вышли из машины, он помахал нам, и мама, все еще раздраженная, все же подняла руку в ответ и нацепила на лицо «улыбку для соседей».

Мы все еще молчали, войдя в дом и пройдя на кухню, где папа стоял спиной к нам, держа в руках телефон. Стоило ему обернуться, как я поняла – что-то случилось.

- Подождите, - сказал он в трубку, затем прикрыл ее рукой. – Джули. Это твоя мама.

Мама положила на тумбочку сумку.

- Что? Что случилось?

- Она упала, дома. И… Ей было плохо, дорогая. Ее нашла соседка, она и осталась с ней на какое-то время.

- Упала? – мамин голос подскочил.

- Это доктор Роббинс, - папа протянул ей трубку. – Я возьму другой телефон и буду звонить насчет вылета.

Глубоко вдохнув, мама взяла трубку, а папа, сжав ей плечо, затем направился в свой кабинет. Я же просто стояла в дверном проходе, задержав дыхание.

- Алло, это Джули Кук. Да, мой муж сказал… Я понимаю. Вы знаете, когда это произошло? Да. Да, конечно.

Дата добавления: 2015-11-14