Глава 3. Plague, Pleasure and Torture of Freedom. 2 страница

Он медленно поднялся, весь провонявший собственными отходами, ставший почти таким же как и эти висячие гнилые мешки с жуткими гримасами. В отдали слышалась музыка, сначала очень трудно было разобрать что же это была за музыка, из за постоянно падающих трупных червей, и капающей крови, затем словно по щелчку пальцев, один звук сменился другим, По обе стороны узкой улочки, где неба не было видно из за густого черного дыма, а по бокам стояли пустые разодранные, проржавевшие насквозь больничные каталки. В части из них лежали мертвые младенцы – выкидыш современности, когда пустые мешки с дерьмом должны родить еще более худшие мешки, только добавьте в этот коктейль, чудовищную безнравственность, сперму того мужика, трахнувшего вроде как вашу мать, и теперь это, но если нет то нет. И теперь эти мешки, что мы называем детьми лежат в каталках. Они уродливы, их головы гипертрофированы, вена на их лицах проступают через тонкие слои кожи, и все они орут и просят материнской груди. Но ее нет, и тогда они начинают орать и рыдать, из их узких щелок, в которых спрятались полуслепые глаза, вытекает мутная кровь, наследственное семя их родителей, и чем дальше шел Джейкоб, тем все взрослее и взрослее становились лежащие на каталках дети. Это уже были даже не дети, это были подростки, как и любое животное, в жизни которого наступает момент, когда противоположный пол, становится объектом их влечения, они начинают течь, как и самки. У них случаются поллюции, у девушек, месячные. И вот они лежат беспомощные. Ставшие еще более уродливыми чем они же в своем младенчестве, когда их атрофировавшиеся половые органы, и конечности, пытаются функционировать, но они лишь что и могут, как лежать и ходить под себя, к их шеям подведены толстые гофрированные шланги синего цвета. И через эти шланги, которые подвешены на фонарях, на которых висят уродливые мешки. Шланги тянутся вдаль, куда еще не видно Джейкобу, который идет уже как зомби, от него воняет, и даже ему уже кажется, и опарышам кажется, что Джейкоб это труп, и воняет он как гнилой кусок мяса, поэтому черви начинают грызть парня. И постепенно прогрызать путь через его раны. Потому что эти черви голодны, и они хотят дать жить своему потомству, которое так же будет жрать очередной человеческий труп. И вновь порождать свое потомство трупоедов, и каннибалов. И вот пока Джейкоб шел, постепенно умирая на на ходу и состариваясь так же сильно как и люди в этих каталках, в которых уже лежали 50 летние рохли, которые разваливались, у некоторых живот заплыл жиром и был похож на гигантский шар в котором дети играются на пляже. Вот вот и кажется что его брюхо лопнет от натуги, потому что этот мешок хочет дышать, и он пытается. И можно даже слышать как он стонет, чтобы вдохнуть воздухе единственный раз. Справа лежат женщины, у которых уже не может быть ребенка, которые стали непривлекательными, которые раньше думали что им все подвластно благодаря их внешности.

Коко Шанель говорила – девушка имеет три лица- с одним она рождается, другое она рисует, третье это то, которое она заслужила. И вот они лежат сморщенные, от преждевременного старения. От вечного лежания, их кожа бледна как мрамор, как белая рубашка офисного раба, отправляющегося ежедневно на работу. Их грудь обвисла, они уже никому не нужны. Может это были бывшие модели, которые чрезмерно играли с наркотиками, а может это порнозвезды, которые доходили до граней. Копрофилии, были готовы переспать с собакой, и заняться любовью с трупом, лишь бы ей заплатили лишние деньги. Тут нет живых людей, все сплошь живые мертвецы, они настолько опустились в своей жизни. Что смерть отвергла их, а жизнь повернулась спиной, и вот они лежат тут в своих каталках, гадя под себя, и питаясь тем, что подаст этот синий шланг, в ихние глотки. Еще дальше, в том месте где Джейкоб уже буквально разваливаясь полз, он порос длинной бородой, его щеки и глаза впали, на коже стали появляться старческие пятна, его кости разрушались, и деформировались, ему было жутко больно, но он полз, и он дополз.

Впереди во главе всего «стола» сидел Большой, с шакальей мордой, рогатый. Его морда была ужасна, она скалилась а из его гнилого рта брызгала щелочь, которая текла в его артериях и венах, его кожа облезала и текла, бесконечно и постоянно, словно она проходила вечный круг одной и той же реинкарнации. Его кожа была покрыта язвами и нарывами, из вен его сочилась гниль. Он имел человеческие большие руки, к его антропоморфной груди были подсоединены множество синих шлангов, что кормили желтым молоком, все эти мешки. Он тяжело дышал, а глаза его были печальны, он гнил и гнил не прекращая. Он был голым, на нем не было ни клочка одежды. Ноги его были похожи на животные, такие же мускулистые, но покрытые лоснящейся гладкой шерстью, в свете ламп отдающей фиолетовым цветом. Такие же гигантские и уродливые, косолапые, вкупе с его телом, на своих руках он нянчил сверток, порой, когда он выл, то из его пасти брызжущей розоватой пеной которая капая разъедала все живое, и шипела пузырясь еще сильнее. Из нее же вылетали насекомые, которые тут же собирались в кучу. И жутко хрустели. Когда по ним проползал Джейкоб.

Черви, и тараканы, тут же собирались вновь и кишмя кишели, повсюду. Они забирались на стариков, и заползали в их пустые глаза, в их пасти в которых все зубы почернели, и валялись рядом с ними, разлагаясь. «Он» опустил свои могучие, уродливые руки, так что было видно его изуродованный член, такой же уродливый, как и его все тело, только сейчас, уже полуслепой Джейкоб замели, что все его тело было скованно и обмотано колючей проволокой, которая все сильнее и сильнее впивалась в кожу старому богу. В его могучих руках, во влажной пеленке, лежал голый парень, он еще не был так сильно изуродован, и парень открыл глаза, и сказал Джейкобу «пошли со мной». Но Джейкоб сказал «я не могу идти, я очень устал, и я стал совсем стар». Как тут с темного неба из черного дыма, появились ангелы его, в масках с длинными носами. Они были золотыми и переливались всеми цветами, их конечности были соединены лесками, на них были одеты длинные одежды, которые их полностью закрывали. Они поднялись в воздух и вдели в обвисшую кожу старика крюки. Они подняли его на ноги, и ангелы вонзили крюки в руки его и ноги его, и он пошел за голым мальчишкой.

-Я дам тебе еще один шанс…..

Уродливый мальчишка медленно стал шлепать вперед, босыми ногами вокруг которых вились черви, пытаясь укусить его кожу. В некоторых местах черную и прогнившую, его тело было местами испещрено гнойными язвами, которые из за растяжения его кожи лопались, и мутная жидкость брызгала повсюду, Джейкоба вели эти странные создания, которые буквально делали шаги за него самого. Дыхание давалось ему очень тяжело, казалось, что кости буквально саморазрушаются. Его организм стал почти таким дряхлым, легкие почти отказывали, лишь было ощущение что один лишь мозг работает, да только боли старик не ощущал, словно странные паразиты поселились в его голове.

Мальчишка шел вперед, а по бокам была гигантская конвейерная лента, по которой сплавлялись скованные люди, проходя по ленте, их с ног до головы обсыпало щелоком. Тут же их кожа начинала буквально плавится, и пузырится белой пеной. На этих анатомических куклах, словно украденных из кабинета биологии, слезали даже мышцы, словно это был конвейер по облагораживанию самородков, Щелок избавлял их от всего лишнего, от уродливых шрамов и язв, от наколок и шрамов. Они попросту становились моделями, или манекенами, готовыми для будущих показов мод, чтобы их обтянули идеальной кожей, и одели в безумную одежду от очередного бездарного кутюрье. В конце этой ленты, безмолвные манекены падали вниз в контейнер, в котором возились два уродливых создания, которые поливали всю эту кучу из шлангов. Периодически к ним опускались механические щупы и вытаскивали из них по одному обезображенному человеку и сажали их в старые, ржавые инвалидные кресла, в которых уже обивка была изношена настолько, что торчали случайные куски материи и набивки. Тут же коляски хватали обезображенные медсестры в клоунских париках, и везли их вперед. Те кого механический щуп не выбирал, уродливые карлики что то вопя бежали к барабанам и начинали в них стучать, и этот грохот разливался по всей улице, где даже небо было черным, или же это был потолок. А из окон высовывались маленькие уродливые дети, и из своих корзин радостно крича кидали куски «титана арума» в окна, а вдалеке слышался размерный топот, и тяжелое дыхание. Из далека приближался гигантский силуэт, словно это был кинг конг, которого заточили в неволю, но вот «оно» показывалось и это было нечто сшитое из разных лоскутов кожи, на его морду был напялен гигантский, местами порезанный поролоновый, кроваво красный клоунский нос. Его лицо было разукрашено безумными красками. Он тяжело пыхтел переставляя свои то ли руки то ли лапы, понять это было невозможно так как его конечности представляли собой сшитые воедино руки и ноги, на некоторых даже было остатки женского маникюра. Он медленно подходил к контейнеру и загребал манекенов в свою костяную корзину на груди, пришитую грубыми толстыми нитями, или даже лесками. Уходя чуть поодаль, где все конвейеры кончались, он рассаживал смирных людей по местам, как это делают девочки в своих кукольных домиках. Одних он подвешивал «на ребре» другим вставлял в брюха «утробных кошек», других делал «кровавого орла» раскрывая ребра полуживым телам покрытых остатками мышц, и вынимал у них легкие. Когда зверь со всем заканчивал, под звук тех же барабанов он удалялся прочь. После этого звуки умолкали, и раздавался лишь разливающийся звук, захлопывающихся тяжелых дверей.

Джейкоба тащили вперед, всей этой процессии, вперед через конвейеры, где уже в инвалидных креслах медсестры катили манекенов вперед, наряжая их прямо на ходу в различную одежду, в основном это были старые, засаленные маскарадные костюмы, иногда не находя у маски резинок. Они стиплером пригвождали маски к их лицах, и рисовали на их лицах где когда- то были губы улыбки разными маркерами, и увозили их в вечно качающиеся из стороны в сторону двери. Как тут раздался протяжный вой Шакала.

Мальчишка резко щелкнул своими уродливыми гниющими пальцами, и «ангелы» остановили старика, подвесив его на месте. Парень, что то пробубнил своими неестественно большими губами, и поцеловал Джейкоба в лоб, после чего отошел в сторону, и направился обратно к своему «отцу», а «ангелы» потащили старика вперед волоча его ногами по этим глубоким лужам вперед, по середине стояла старая кровать, все постельное белье было желтым, и уже разлагалось от действия времени, «ангелы» уложили Джейкоба в кровать и укрыли его держащимся на последнем слове одеялом, освободили его от крюков, и улетели на стены дома, вцепившись в подоконники своими черными когтями. Они скинули со своих голов капюшоны, где было две головы, одна как у ящера, вторая как у птицы, с длинным крючковатым носом. Джейкоб закрыл глаза, а головы ящеров стали тихо-тихо шипеть, а птичьи закричали, так как не одна птица не поет. Старик погрузился в глубокий сон, и тут же «ангелы перестали петь, и посадив на крючья его постель, подняли его кровать на полом, и улетели на юг.

Пове́шение за ребро́ — вид смертной казни, при которой приговоренному вонзали в бок железный крюк на веревке или цепи, цепляли его за ребро и затем вешали. Мучения осужденного в этом случае могли длиться очень долго; порой казнимые умирали от жажды. Часто руки жертве связывали, чтобы оставленный без присмотра повешенный не мог самостоятельно сняться с крюка и бежать.

Утробная кошка — предположительно, вид пытки, казни, заключающийся в введении в утробу (живот) одноименного приспособления и накручивания внутренностей, с последующим их вытаскиванием. Утробная кошка, как инструмент казни, состояла из острого железного предмета (шила) длиной 30-50 см и деревянной рукоятки. К шилу приделаны несколько крючков, которые, при вращении утробной кошки, должны наматывать на себя внутренности осужденного

Кровавый орел - казнь, состоявшая в том, что на спине осуждённого рассекали рёбра, разводили их в стороны наподобие крыльев и вытаскивали наружу лёгкие. Причиной скорой смерти в этом случае должен был бы стать травматический шок.

Мозговик овечий, или мультицепс — вид ленточных червей Личинки мультицепса (ценуры), паразитирующие в головном мозге промежуточных хозяев, вызывают быстротечное смертельное заболевание — ценуроз. Половозрелые стадии паразитируют в кишечнике псовых.

Ценуроз головного мозга проявляется головной болью, часто приступообразной, иногда сопровождающейся рвотой, болями в области шеи, позвоночника, слабостью, потливостью, апатией. Постепенно слабость нарастает, появляются гиперкинезы, атаксия, дезориентация во времени и пространстве, возможны потеря сознания, парезы, эпилептиформные припадки. Объективно отмечают очаговую потерю чувствительности, положительный симптом Кернига, ригидность затылочных мышц, застойные соски зрительных нервов. Повышается давление цереброспинальной жидкости; нередко в ней увеличиваются содержание белка и число лимфоцитов. При локализации ценура в желудочках головного мозга развивается синдром Брунса — приступы резкой головной боли, сопровождающиеся головокружением, побледнением или покраснением кожи, потливостью, нарушениями дыхания, брадикардией, нередко потерей сознания, тоническими судорогами. При локализации паразита в спинном мозге возможны спастическая параплегия, расстройства функций тазовых органов и др. При внутриглазной локализации ценура отмечаются боли в глазу, экзофтальм, снижение или потеря зрения, повышение внутриглазного давления.

Джейкоб очнулся, возле черного входа в клуб, он глубоко вздохнул и тут же зашелся кашлем, жутко воняло помоями, он раскрыл глаза и осмотрелся, парень лежал в кучи мусора, не далеко от него отливал какой то мужик с пивным пузом, уже лет за 40, и насвистывал себе под нос популярную песенку. Джей залился смехом, истеричным смехом, чуть ли не до хрипоты, он бил руками по мусорным мешкам, а те лишь хрустели в ответ, кое как привстав. И все так же хохоча, Мужик секунду отливавший посмотрел с удивленными глазами, подумав что наверное очередной наркоман, и чуть не оторвал себе своего «дона джонса» застегивая ширинку джинсов. Парень покачиваясь, и скользя ладонью о влажные шершавые кирпичи, направился к дороге, свет больно бил по глазам заставляя парня чувствовать себя кротом. Постепенно привыкнув к свету. Он еле приоткрыл свои щелочки-глаза, и посмотрел на время, взглянув на дисплей телефона. Часы показывали без пяти минут одиннадцать.

-Хоть домой успею, но к черту, лучше доеду обычным транспортом, к черту метро, гребанные закоулки…

Джейкоб все еще сомневался в том, что был ли это сон, все было таким реальным, боль, ощущения, кровь, все то что он слышал, все было настолько реальным что просто напросто могло довести до ручки, собственно что и происходило с парнем, он шатаясь шел к автобусной остановке, по пути попалась пара компаний подростков, девчонки вскрикивали, сидя на коленях у парней, когда те хорошенько потеплев мацали их грудь.

Дождавшись злощастного автобуса, он зашел в него, внутри него было все как обычно, что может быть в принципе вечером в пятницу, пара спящих алкоголиков, парочка о чем то кокетничающая, и пара клерков, жалких овощей едущих домой, чтобы поднять утром трубку, по просьбе коллеги раздолбая выйти на работу. Автобус тронулся, и Джейкоб прислонившись лицом к холодному стеклу автобуса, буквально за пару секунд выключился, тело было измотанно, на автоматическом уровне, он очнулся на нужной остановке, знаете как это бывает, всегда очнешься когда именно нужно. Сонно отлипнув от стекла, Джей вытер влажную щеку из за конденсата, и привстав опираясь на расположенные впереди сиденья, он вышел из открывшихся дверей автобуса, заметив напоследок, что клерков и парочки уже и след простыл, продрав наконец глаза, он посмотрел на расположенный перед собой невысокий дом, значит все же не проспал, вот и его дом. Кирпичное строение, годов 60х. Высокие потолки, так скажем таунхауз, каждая квартира это небольшой двух этажный дом в своем роде, поднявшись по мокрым ступенькам, опираясь на перекладину. Парень начав шарить по карманам в поисках своих ключей, наконец выцепив небольшую связку ключей, и «вытянув» большой с плоским, резным окончанием, вставил его в замочную скважину и открыл повернул. Замок сухо щелкнул, и дверь чуть подалась вперед. Джей устало зашел в квартиру, и своей же спиной захлопнул ее, опираясь на нее, парень тяжело вздохнул, руки мелко тряслись, по лбу стекали капли пота. Все это время он вспоминал, что же случилось, был ли это сон, а может одна большая галлюцинация, в голове мельтешили те жуткие моменты, изуродованные люди, странное божество, голый парень, огромная гора мускулов, забирающая за собой все, что не нужно было. Индустрия уродства…

Со второго этажа слышалось тихое ритмичное мычание, тонкое и нежное, видимо Клер была все это время дома. Зажмурив глаза, Джей попробовал выкинуть все мысли из головы, и шумно выдохнув, открыл их. Он снял обувь на пороге и медленно поднялся по скрипучей деревянной лестнице из дуба. Мельком Джейкоб заглянул в комнату где сидела его девушка. Она восседала на высоком стуле, перед ней был мольберт, и она что то усердно выводила на нем, что именно парень еще не понимал. Ее темные каштановые волосы, еле прикрывали шею, на которой красовалась татуировка ее детства – полярная звезда, по краям которой были указаны имена. Джейкоб никогда не спрашивал Клер, о том, что именно это были за имена, и что они значат для нее, раз были «выгравированы» на ее шее. Парень поприветствовал девушку, но решил к ней не подходить ближайшее время, запах пропахшей мусором одежды неприятно бил в нос. Не услышав в ответ ни одного ее слова, он прошел чуть дальше, аккуратно ступая по старому пыльному ковру, повернув направо, он щелкнул выключателем и открыл дверь в ванную. Все как обычно, на полочке стояли куча средств за уходом, пена для бритья, расческа, ножницы, и пара и еще пара вещей, о предназначении которых знала наверняка только Клер. Он мигом разделся до гола, и скинул вещи в стиральную машинку, и усердно засыпал отсек стиральным порошком, на котором красовался розовый кролик, надпись чуть выше него «ваши вещи будут свежими и мягкими как плюшевые игрушки» Джейкоб поморщился и мысленно сплюнул, и все же запустил ее. Через пару секунд, послышался звук наливаемой воды, а сам же Джей встал в ванну, и включил душ. Сначала прохладная, но затем уже теплая даже немного обжигающая вода полилась из душа висящего на креплении сверху. Он задрал голову и прикрыл глаза, медленно дыша, какое же это было счастье, смыть с себя всю грязь, всю эту вонь. Вновь почувствовать себя чем то чистым и светлым. Медленно затарахтел барабан стиральной машинки, естественно парень не придал этому значения, все еще стоя чуть ли не с распростертыми объятиями к душу. Так же и не заметил как начала играть тихо совсем, чуть уловимо ухом старая песня, сквозь помехи, словно кто то включил древнее радио. По звучанию это был джаз, или блюз, Джейкоб плохо разбирался в направлениях музыки, да и по сути в нем ничего не было особенного. Вода стала чуть холоднее, а на губах появился солоноватый металлический привкус. Резко одернувшись от своего радушного положения, Джей раскрыл глаза. Он стоял под душем, из которого стекала ярко-красная кровь, зеркало было запотевшим, на нем что то было кажется написано, но разобрать что было не возможно, резко защипало в глазах. Словно ко всему прочему в кровь кто то добавил хлорку, стараясь не упасть в обморок, он схватился за стенку рукой, рука чуть ли не застыла на месте, она касалась чего то шершавого и влажного. На ощупь оно было холодным, чуть липким, и словно осыпалось. Сердце екнуло, и билось как сумасшедшее, песни уже даже не было слышно. Вместо нее были постоянные радио помехи. Вытерев глаза рукой, Джейкоб осмотрелся вокруг и истошно закричал. Стена за которую он держался представляла собой сплетение ржавых, старых труб, которые осыпались этой самой ржавчиной, оставляя на руке рыжие отметины. Казалось что из самих труб, сочилась мутная жидкость, которая тут же смывалась каплями крови из душа. Помехи становились громче, сквозь них был слышен грохот словно за стеной был гигантский компрессор, бьющий в свой адский колокол, словно созывавший, все те страхи, что крылись в парне, они словно ползли из всех маленьких щелей, трещинах в трубах, из дырочек в душе, из крана в раковине. Даже через вопль, Джейкоб слышал эти помехи, шум стекающей крови. Гигантские поршни стучащие что стены дребезжали и осыпались. Ноги уже начинали подкашиваться, Джейкоб вжался в стену. Холодную как лед, и медленно сползал по ней, на край ванны. Он вновь зажмурил глаза крича себе «Нет! Нет! Этого не может быть! Я не хочу!». Мрак, холод, и полная тишина. Словно забрали юного парня, который слишком много хотел в этой жизни. Раздался писк стиральной машинки. Оповестившей о окончании стирки. В дверь громко стучали, видимо кулаками, Джейкоб раскрыл глаза и увидел что ванная была прежней. Из душа лилась размеренно вода. Ни помех, ни стука, Клер что то кричала по ту сторону двери, зацепившись пальцами за бортик ванны, он вылез из нее и подошел к двери пытаясь открыть трясущимися руками дверь. Он увидел ее лицо, заплаканное, глаза были красные от слез, тушь потекла черными разводами по ее нежной коже, губы дрожали, она «хлюпала носом» ее мелко колотило. Переведя кое как дух, Джейкоб крепко прижал к себе Клер, та лишь подалась как кукла, находясь еще в шоке.

-Все… хорошо… любимая… прости меня… я виноват в твоих слезах…

-Я так волновалась… я не знала что делать… уже думала вызывать 911, но заволновалась, что у тебя случилась передозировка. Но я рада… так рада что все хорошо, что черт тебя дери с тобой происходит?! Исчез, вернулся назад, не сказал ни слова, тебя не было три дня! Я не находила уже себе места, гребанные антидепрессанты чуть не сделали меня глупым зомби. Я сквозь наушники слышала как ты там кричал…

Она вновь залилась слезами, забиваясь в собственной истерике, кажется, что ее ничего не волновало, что бы ни сказал ей Джейкоб, для нее это было бы утешением.

-Все успокойся Клер… я сказал все хорошо, значит все хорошо, пойдем лучше, в постель, нужно отдохнуть…а завтра, я попробую тебе все рассказать, но ты навряд ли мне поверишь.

Она подняла голову и коротко кивнула, чуть ли не повиснув на парне, пошлепав по холодному полу, Джейкоб отвел Клер в спальню, где и сидела все время девушка и рисовала, остальные комнаты всегда пустовали. Джей налил ей стакан воды, и присел рядом, не стесняясь собственной наготы. Клер утерла свои слезы платком, и выпила воду, все еще мелко дрожа, но, уже постепенно приходя в себя и успокаиваясь, она откинула платок в сторону и прижалась к Джейкобу горячо и медленно, но все еще прерывисто дыша от пережитого ей. Девушка медленно обвила одной рукой худощавое тело парня, и прижала его крепко к себе, смотря в его глаза. Только сейчас спустя многое время, Джейкоб заметил, какой же красивой была Клер. Аккуратно стриженные волосы, челка еле прикрывающая ее тонкие брови. Изумрудные глаза, с большими зрачками, такие добрые, и заботливые, но в них была и боль. У девушки был острый маленький нос и родинка на левой щеке. Длинные и тонкие сережки свисали с ее ушей, сверкая своей синевой. Ее губы, словно что-то говорили сквозь ее горячее дыхание. Приподнявшись с постели, Клер примкнула к его устам, и прикрыла свои глаза, которые чуть ли не слепили парня. Девушка медленно провела своим горячим языком по его губам, и легко толкнула вперед на постель Джейкоба. Она горячо дышала, и не разрывая поцелуя, забегая языком в его рот, ласкала его язык, срывая с себя одежду, и развязывая бретельки лифчика. Ее упругая грудь вздымалась от ее тяжелого дыхания и опускалась обратно, руки ползли вниз по гладкому телу паря, царапая его кожу и оставляя за собой красные следы, из которых выступали капельки крови. Дыхание Клер ускорялось и теряло ритм, она чуть ли не задыхалась, ощущая Уилларда, наконец, в своей власти. Парень же лежал, не двигаясь прикованные к ее губам, даже в мыслях не желая шевелиться, он точно знал, на что могла пойти она, чтобы приковать его недвижимым к постели. Сердце парня бешено стучало, как гигантский промышленный поршень, или пресс, оказывающей давление свыше нескольких тысяч тон, каждый раз со стуком сердца, казалось что буквально сейчас раздавит, и тело вдавалось в постель прижимаясь от внутреннего страха и не смея двинуться. Клер дотянувшись рукой до столика, и взяла обыкновенные ножницы, с пластиковыми кольцами, раскрыв блестящие в свете тусклой лампы сталь, прижала ее, кажущуюся ледяной, к груди Джейкоба, и медленно повела вниз, вонзая но не глубоко сталь в кожу, оставляя после себя, краснеющую дорожку, и выступающие капли крови, к которым же девушка немедленно прижалась губами, прикладывая свой пылающий язык, который обжигал рану, заставляя парня вздрагивать. Тут же еще один порез, казалось это было лишь начало, раздвинув ноги, она медленно присела, только прижавшись к уздечке его члена, начав его дразнить, делая кругообразные движения бедрами. Но не садясь на него, смазка медленно потекла по стволу возбужденного органа.

Боль и наслаждение, кнут и пряник, каждый называет по разному. Кто то боится этого слова, но все люди трахаются, кто то называет это перепихнуться, кто то поставить свои домашние тапочки рядом с его, кто то чпокнутся, но отрицать суть сего события невозможно.

Громко вздохнув, и обдав Уилларда горячим дыханием, она села на него, с ее половые губки издав тихий хлюпающий звук. Ее действия скорее походили на повадки животного, в глазах горел похотливый огонь, она требовала еще и еще, словно наказывала парня за то, что он пропал неизвестно куда. Кусая своими острыми зубами его грудь и оттягивая на себя кожу, и тут же отпуская. Оставляя лишь розоватый след и вмятину зубов. Еще один порез, тихий прерывистый стон, толчок, обжигающе горячее дыхание, и язык девушки примыкал к ране. Джейкоб приоткрыл глаза и увидел что за Клер, странная черная тень, ползет по стене, огибая каждую неровность, словно поглощая ее, переползая на потолок. Огибая пыльную люстру и желтый потрескавшийся потолок, опускаясь вниз, словно стекая, густая черная масса, приобрела форму…, да больше не было сомнений - это был тот самый парень. Клер видимо не замечала его и не ощущала, хотя он был прямо над ней, он стал еще уродливее, глаза словно были вдавлены в глазницы, нос опал, и вместо него лишь две черные дыры, устремленные в череп, кожа как полиэтиленовый пакет обвивала его кости, делая его похожим на узников Бухенвальда. Он уже гнил, и лоскуты кожи свисали с его рук, как манжеты рубашек, на его лице застыла уродливая улыбка-оскал, словно ему отрезали губы, кожа была грубая и желтая, покрытая язвами, а новые язвы, словно каждую секунду вырастали на его теле и лопались, со слышимым звуком. Джей, так устал, он даже не пытался, что то сказать, или сделать, смотря то на Клер, то на этого юношу. Он поднял высоко руку, в своих слабых хрустящих от каждого движения пальцах он зажал старую опасную бритву, лезвие было покрыто засохшей кровью и ржавчиной. Скалясь и смотря на Клер, он подводил к бритву к своему телу, медленно отрезая куски кожи, как люди обычно нарезают мясо, отрезав один, неровный кусок, он кинул его на лицо парня. Уилларда охватил рвотный спазм, кожа пахла смесью гнилого мяса, тухлых яиц, и сортиром в какой то захолустной забегаловке. Отдернув его от себя, он попытался, что то произнести, но словно по щелку пальца, его губы оказались сшиты голубой леской, Клер словно этого не замечая, лишь насаживаясь на член, и царапая грудь своего любимого, громко и похотливо стонала, из ее рта шел пар, который в ту же секунду рассеивался. Юноша что то буркнул, но понять, что не было возможно, у него просто не было языка, он отрезал от себя еще один лоскут кожи, но уже длиннее, и положил ее на девушку. Клер снова не заметила, за своей возбужденностью и утешением, лишь грубо трахая Уилларда, и приближаясь к своему эпическому итогу. Из ее рта раз за разом раздавался, все более и более громкий стон. Ее дыхание напоминало дыхание собаки после долгой погони за животным. Она даже высунула кончик языка. Парень привстал и наклонившись над Клер посмотрел на нее своими почти пустыми глазницами, и взяв одной рукой за челюсть, приоткрыл рот, всовывая между губами лезвие, и медленно проводя, из стороны в сторону, как человек обычно режет хлеб, разрезал тонкую кожу, отчего челюсть начинала обвисать, оставляя за собой жуткий оскал, язык вывалился, и кровь струйкой стекала вниз на парня. В ту же секунду, Уилларда охватил спазм, хотя или не хотя он достиг своего пика, и мыча кончил, заполнив девушку своим семенем, Клер, видимо находясь в другой реальности, еще думая, что с ней все хорошо, с хрипением и бульканьем крови в ее рту, издала подобие стона. Как девушка издала свой звук, Юноша наклонился и резким отрывистым движением провел по ее горло, лезвием острой бритвы. Медленно разрезая, одни за другим движением, ее сонную артерию, из которой в ту же секунду начала хлестать маленьким фонтаном кровь, трахею, из за чего Клер стала захлебываться и хрипеть. И в последний момент, он просто потянул голову

девушки на себя, переламывая ее как голову куклы назад, и обдавая брызжущей кровью Уилларда. Кровь залила все лицо, ослепляя Джейкоба, после полная тишина и мрак, он даже не чувствовал свое тело, лишь тихий звук, как что то тащу по полу, и больше ничего.

Глава 3. Plague, Pleasure and Torture of Freedom.

Часть 1.

На улице, рядом с четырех этажным жилым домом, из красного кирпича, успевшего повидать виды, предстояло пережить вновь потрясение, вокруг него подобно уродливым новогодним елкам, которых как по традиции должны были украшать потроха поверженных врагов. Слишком слабых, чтобы противостоять могучим солдатам, украшали такие же уродливые и неказистые полицейские машины, постоянно вращая своими мигалками, заставляя сонных людей высовываться из окон, готовых в любой момент лопнуть наорать на этих бездарей или даже кинуть в них, чем по тяжелее. Конечно, копам не понять, что этому вот грязному отбросу за сорок, отрастившего брюхо которое обтянуто как в черный целлофан мусорного мешка, заляпанную майку. Он бы и рад сообщить что как сильно их всех ненавидит, и если не отработает свои положенные часы завтра, то ему будет нечем набить кишку которая жрет за троих, и наверное из желудка которого в любой момент готов вылупится уродливый, черный как мазут, влажный и сверкающий в тусклом свете лампочки, маленький монстр, который тут же примется пожирать своего хозяина, кормившего отборным дерьмом это маленького поганца, такого же нежеланного как и ребенка у шестнадцатилетней не до мамочки, которая по глупости трахнулась, согласившись выпить и не найдя свой ручной тормоз, дала себя обрюхатить этому прыщавому, переполненного спермой и похотью уродца.

Дата добавления: 2015-11-14