Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Motley Crue» и «Теория Шестерёнки»: Анализ стадия за стадией 9 страница

Motley Crue» и «Теория Шестерёнки»: Анализ стадия за стадией 1 страница | Motley Crue» и «Теория Шестерёнки»: Анализ стадия за стадией 2 страница | Motley Crue» и «Теория Шестерёнки»: Анализ стадия за стадией 3 страница | Motley Crue» и «Теория Шестерёнки»: Анализ стадия за стадией 4 страница | Motley Crue» и «Теория Шестерёнки»: Анализ стадия за стадией 5 страница | Motley Crue» и «Теория Шестерёнки»: Анализ стадия за стадией 6 страница | Motley Crue» и «Теория Шестерёнки»: Анализ стадия за стадией 7 страница | Motley Crue» и «Теория Шестерёнки»: Анализ стадия за стадией 11 страница | Motley Crue» и «Теория Шестерёнки»: Анализ стадия за стадией 12 страница | Motley Crue» и «Теория Шестерёнки»: Анализ стадия за стадией 13 страница |


Читайте также:
  1. 1 страница
  2. 1 страница
  3. 1 страница
  4. 1 страница
  5. 1 страница
  6. 1 страница
  7. 1 страница

Ко всему прочему, в тот день мы играли с моим сыном Ганнером, когда Брэнди ворвалась в дом, сказав, что на этой неделя он должен быть с ней. Ганнер хорошо проводил время и не хотел уезжать, но Брэнди настаивал. Несмотря на то, что Ганнер начал кричать и плакать, её, казалось, это совершенно не волновало. Перед Донной и Ганнером она начала орать и оскорблять меня. Я выбежал из комнаты, зарядил девятимиллиметровый пистолет в своей спальне, и поклялся, что на этот раз я это сделаю. Я прострелю башку этой бессердечной сучке. Я слышал крики Ганнера, доносившиеся через весь дом. Вся моя логика отключилась, и мой разум почернел от гнева.

Я выбежал в коридор, но Донна перехватила меня. "Успокойся, Лицо со шрамом", сказала она.

После нескольких минут уговоров, я отдал ей пистолет и понёсся мимо неё в комнату моего сына. Но Брэнди и Ганнера нигде не было. Она уже уехала с ним. Я рухнул на кровать Ганнера и разрыдался. Меня трахнули со всех сторон: Вероятно, я отпугнул Донну навсегда.

Тем не менее, забавная штука с этими девчонками состоит в том, что, чем чаще вы поступаете неправильно, тем больше они вас любят. Между всеми этими глупыми факсами и моим неконтролируемым приступом гнева, она смогла разглядеть, что я был просто потерянным маленьким мальчиком, которому очень нужна была помощь. Поэтому она начала мне помогать. На следующий день она приехала в мой дом с красиво упакованным подарком: Набор из пятнадцати компьютерных дисков (a fifteen-disc CD-ROM), под названием "Составитель генеалогического древа" ("Family Tree Maker"). Я напечатал своё имя, затем имя моего отца. Привод компакт-диска затрещал, и на экране появились имена моих родителей. Ниже их было написано моё имя, данное мне при рождении, и имя моего брата, Рэнди Феранна (Randy Feranna). Постойте! Мой брат Рэнди? У меня не было никаких братьев.

ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ: "ПУШКИ, ЖЕНЩИНЫ, ЭГО"

 

Глава пятая

 

Т О М М И

 

«В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ УЗНАЁТ О СУДЬБЕ СЕЙФА ТОММИ ЛИ И ВИДЕОКАССЕТЫ, ХРАНИВШЕЙСЯ В НЁМ»

 

 

Никто не думал, что это может сработать. Но это работало - какое-то время. Памела и я были так невообразимо счастливы (so rucking happy) - казалось, что мы поймали друг друга в сети. Она больше всего в мире хотела ребенка, точно того же желал и я, с тех самых пор как женился на Хизер. Но находиться рядом с Памелой было куда более спокойно (easygoing) и весёло. Вместе у нас возникала масса различных идей - от мебельных компаний, которые мы хотели начать, до линий одежды и сценариев. Вместо того чтобы сдерживать наши амбиции, наш брак только подстёгивал их. Её мать и брат, в конце концов, извинились и поддержали наш брак, и всё складывалось прекрасно. Если бы не фотографы, которые, чёрт побери, преследовали нас повсюду.

Мне действительно было не понять папарацци, потому что я никогда не испытывал на себе такого сумасшествия, находясь рядом с Хизер. Тогда это дерьмо происходило как-то более организовано. С Памелой же это был совершенно другой уровень преследования. Фотографы выскакивали из кустов, когда мы выходили из дома, и на большой скорости начинали преследовать нас по автостраде. Я не мог понять - зачем людям столько её фотографий. Возможно, если бы мы были голые на пляже, я бы ещё понял, но что было такого захватывающего в том, что мы просто идём по улице или выходим из наших автомобилей?

Всюду, где мы проходили, кто-нибудь обязательно вскрикивал "Памела" или "Томми", и если мы оборачивались, нас ослеплял миллион фотовспышек. Если же мы не оборачивались, они начинали освистывать и проклинать нас. Попытки придумать сложные схемы, чтобы избегать их, превратились в какую-то больную игру: отправка её помощницы из дома в парике блондинки в качестве приманки или смена автомобилей, чтобы сбить их с нашего следа. После нескольких недель такого собачьего дерьма по отношению к нам со стороны папарацци, мы начали воспринимать их как грёбаных червей (maggots). Мне хотелось давить их всех: не столько из-за их назойливости (invasiveness), сколько из-за недостатка уважения к нам как к людям. Когда Памела потерпела неудачу и из-за выкидыша потеряла нашего первого ребенка (проклятие семьи Ли, как сказала моя мать), папарацци были так заинтересованы в получении фотографий, что даже подрезали машину скорой помощи по пути в больницу. Чёрт, чувак, я ещё могу понять, когда они пытаются пролезть без приглашения на наши вечеринки (trying to crash our parties), но когда они пытаются разбивать нашу санитарную машину - это уже совершенно другая история.

Это выбило меня из колеи, потому что я так долго хотел иметь детей. Я так ревновал к Никки, потому что у него, чёрт возьми, были такие красивые дети. Всякий раз, когда я бывал у него дома, я превращался в двухлетнего ребёнка и играл с ними по многу часов подряд. Я любил возвращаться в то время, когда всё в моей жизни было невинно и бессмысленно.

После выкидыша у Памелы я несколько месяцев находился в депрессии. Чтобы подбодрить нас и развеяться, Памела устроила грандиозный сюрприз - вечеринку стоимостью в триста тысяч долларов по случаю моего тридцатитрёхлетия. Я пришел домой тем вечером, и она сказала, "Я хочу, чтобы ты оделся, как король!"

Она схватила огромную фиолетовую мантию и безумную корону, которую она купила, затем художник по гриму покрыл меня белой пудрой так, что я стал похож на индейца племени Кроу или что-то вроде этого (Crow – название североамериканского племени индейцев, отличавшихся высоким ростом). Памела нарядилась в костюм циркового конферансье (ringleader) в большом старомодном цилиндре (big ol' top hat), она схватила меня за руку и повела к под’ездной дорожке нашего дома, где стоял припаркованный наш тур-автобус, увешанный праздничными баннерами по случаю дня рождения. Внутри были девять карликов, которые пели "С днем рождения" ("Happy Birthday"), струящееся шампанское и десяток моих друзей, одетых в женские платья (dozen of my friends were dressed in drag).

Мы ехали минут десять до близлежащего места под названием Сэмлер Ранч (Semler Ranch), и я сошёл с автобуса в свой собственный персональный фильм Феллини (Fellini) (Федерико Феллини - великий итальянский кинорежиссёр). Два ряда огней протянулись передо мной на сотни футов. Повсюду были карлики, которые говорили своими тонюсенькими голосами (helium voices), "Добро пожаловать в Томмилэнд (Tommyland), добро пожаловать в Томмилэнд, хи-хи-хи", пока сами они раскатывали красную ковровую дорожку между полосками огней. Тут же появились разные клоуны и акробаты, наполняя воздух конфетти. Я даже не был ещё под действием наркотиков, но я чувствовал себя так, словно я уже их принял.

Памела - конферансье - процессией вела меня и моих друзей по ковровой дорожке. Перед нами гигант на ходулях в костюме дьявола шёл сквозь толпу карликов, рассекая её, словно море. Позади него был огромный щит с надписью «Томмилэнд» и нарисованным на нём безумным клоуном. Когда я приблизился к надписи, я понял, что Памела фактически устроила для меня целый луна-парк. Там были грёбаные «Чёртовы колёса» (Ferris wheels), «американские горки» (roller coasters), «люди-змеи» в ящиках, львы в клетках и машины, пускающие мыльные пузыри (bubble machines). Под огромным шатром была оборудована профессиональная концертная сцена с барабанами и прочими инструментами для джема. Также на сцене стоял мой детский рояль, который Памела причудливо украсила золотистыми листьями с изображением рыбки кои (koi fish) и ножками из кованого железа. Там был грёбаный Слэш (Slash) и чуваки из «Guns N' Roses», также был наш друг Бобби (Bobby) из «Orgy» с группой, в которой он играл в то время, «Electric Love Hogs». Она пригласила чуваков из «Цирк дю Солей» («Cirque du Soleil» - цирковая труппа), который нам очень нравился, а из колонок звучала наша любимая группа «Radiohead». Там были все виды гурманских блюд, красиво выложенные наркотики (designer drugs), таитянские танцовщицы, барабанщики с острова Бали, движущиеся прожектора, плюс с’ёмочная группа с 35-тимиллиметровой кинокамерой и грузовик со звуковой аппаратурой, чтобы документировать всё это. В 3 часа утра она вынесла мне торт с долбаным Майти Маусом (Mighty Mouse) на нём, потому что ему всегда достаётся девчонка, чувак, а затем мы все играли в лилипутский футбол, бегая на коленках.

Это была удивительная грёбаная вечеринка из преисподней. Но к концу ночи, когда я был уже совершенно никакой от наркотиков и алкоголя, на ранчо прибыла дюжина машин скорой помощи. "Что, чёрт возьми, происходит?" запаниковал я, схватив Памелу.

"Не волнуйся", сказала она. "Я наняла санитарные машины, чтобы развести всех по домам, т.к. знала, что все будут слишком обдолбаны, чтобы ехать домой за рулём". В 7 утра меня на огромных носилках принесли в мою спальню.

Я всегда говорил ей, что однажды, когда я больше не буду играть в рок-группе, а она прекратит сниматься в кино, мы начнём компанию по организации вечеринок (party-planning company). Она получала такое неописуемое удовлетворение от организации сумасшедших, детально проработанных вечеринок, которые проходили без сучка и задоринки.

Спустя десять дней после моего дня рождения Памела сказала мне, что она беременна уже четыре недели. Я никогда не был так счастлив, чувак. Мы хотели, чтобы у нас были абсолютно естественные, домашние роды без всяких лекарств. Мы не хотели никаких грёбаных мерзких больничных ламп, никаких этих шлепков по попке, весов со шкалой из нержавеющей стали и уколов с обезболивающим, которые вы получаете по программе материнской опеки. В сопровождении лёгкой музыки, при свете свечей и акушерками с обеих сторон, после семнадцати часов её родовых мук и четырехсот моих сигарет, в 3:02 утра 6-го мая 1996 года Памела родила Брэндона Томаса Ли (Brandon Thomas Lee). Слезы хлынули у меня из глаз, когда я увидел, как, чёрт побери, это существо выходит из моей жены прямо в грёбаной хозяйской спальне, где мы его зачали. Я даже помог вытащить его, чувак. Это определённо был самый счастливый день в моей жизни, а полчаса спустя я сел за пианино, и песня "Brandon" просто вылилась из меня.

В тот момент я не понимал этого, настолько я был вне себя от радости, но была ещё и оборотная сторона всего этого. Мы с Памелой так быстро заимели детей, что это не дало нам возможности построить твёрдые отношения. Когда вы совмещаете время, которое требуется для того, чтобы быть родителями, со временем, которое мы посвящаем нашим карьерам, то у вас едва ли остаётся свободная минута. Много позже я спросил её, "Почему мы перестали развивать наши отношения?"

"Мы не могли", ответила она. "Я всё время была беременна".

Когда вы любите кого-то, то нет большего желания, чем желание родить ребёнка, и эта вещь обоюдная. Но как только это происходит, вы отправляете вашу любовь в мусорное ведро. Заводя ребенка, вы создаете себе самого большого конкурента - человека, которого ваша жена будет любить больше, чем вас. Если отношения муж-жена полностью подчинены условностям (контракты, лицензия на брак, анализы крови), то отношения мать-дитя основываются исключительно на безоговорочной любви. Как бы там ни было, получив то, чего мы хотели больше всего на свете - прекрасного мальчика (а вскоре и второго сына), мы обрекли сами себя ещё до того, как это произошло.

Кроме того, были и другие факторы, которые были вне нашей власти. Как-то за обедом мы с Памелой, переключая телевизионные каналы, услыхали свои имена, которые были упомянуты в каком-то новостном шоу. На экране мы увидели чувака возле полок, набитых видеоплёнками «Tower Video». И мы поняли, что это были за плёнки.

За несколько месяцев до этого мы совершали пятидневное путешествие на экскурсионном судне в Лэйк Мид (Lake Mead) в качестве отдыха. Как обычно, я взял с собой видеокамеру. Мы не пытались снять порнофильм, а просто документировали наши каникулы. По возвращении домой мы посмотрели эту плёнку один раз, а затем я положил её в наш сейф. Сейф был пятисотфунтовым (около 230 кг) монстром, спрятанным под ковром в аппаратной студии в моём гараже, где мы записывали часть альбома «Generation Swine».

Памела и я провели то Рождество в Лондоне, в то время как в нашем доме производились кое-какие работы. Позднее я перестал записываться в подвале, а затем демонтировал студию. Когда оторвали ковёр, где когда-то был сейф, я увидел только пустое место. Замки и окна были целы, так что, должно быть, работали изнутри. Единственные люди, у которых были ключи, мой помощник и бригада строителей, где, подумать только, работал один электрик, который снимался в порнофильмах и хорошо знал этот бизнес. Как я себе это представляю, они, должно быть, вытащили сейф под’емным краном, отвезли его к кому-то из них домой и вскрыли или разрезали его. Вероятно, они охотились за оружием и драгоценностями, которые находились в нём, но также у них в руках оказались личные вещи, которые были важны для нас, от семейных реликвий до фотографий.

Я был так взбешён, что уволил помощника и натравил (sic'ed) своих адвокатов на строительную компанию. Следующее, что случилось, мне позвонил один распространитель порно-продукции из компании под названием «Internet Entertainment Group». Он сказал, что он купил плёнку и собирается опубликовать её в Интернете. Адвокаты Памелы послали им ордер о запрете на продолжение противоправных действий (cease and desist order), но по каким-то причинам он не был доставлен вовремя. Наши адвокаты и менеджеры посоветовали нам, что лучший способ минимизировать потери состоит в том, чтобы подписать контракт, в котором бы оговаривалось, что, т.к. компания держит нас за яйца (since the company had us by the balls), мы против своего желания дадим согласие на разовую демонстрацию плёнки в Интернете, а они в свою очередь не будут продавать оригинал, тиражировать запись, торговать копиями или повторно демонстрировать плёнку. Мы думали, что мы победили: Едва кто-нибудь увидит видео в Интернете, и мы сможем вернуть плёнку и таким образом уладим дело.

Поэтому, как только мы увидели в новостях полки с видеокассетами «Tower», мы поняли, что парень нарушил соглашение и ведёт массовое тиражирование плёнки, которую он, между прочим, нам так и не вернул. Я немедленно позвонил своему адвокату, и мы вызвали их в суд.

Всё это свалилось на нас в самое тяжёлое время: Мы с Памелой всё время ссорились. Попытка иметь детей, продолжать свою карьеру, которая поглощала нас полностью, строить новые отношения и иметь дело с бесконечным нагромождением всякой ерунды в прессе оказалось более сложной задачей, чем мы ожидали.

Ещё до рождения Брэндона у нас была ужасная ссора из-за того, что всё сразу навалилось на нас, мы оба стали сверхчувствительны (extrasensitive) к малейшему изменению в настроении друг друга. Если один говорил или делал что-то не так, другой с ненавистью и негодованием вставал на дыбы. У нас постоянно возникали стычки из-за ничего. "Ты эгоистичный маленький ребёнок, который не думает ни о ком, кроме себя", вскипела Памела однажды вечером из-за какой-то ерунды, которую мы раздули в большую проблему. Я даже не помню, с чего всё началось.

"Я не хочу больше этого слышать", огрызнулся я в ответ. "В этом нет никакого грёбаного смысла. Я слишком устал от того, что мы тратим время на вечные споры".

"Ты никогда не хочешь ни о чём разговаривать", кипятилась она. "Я-то думала, что ты такая прелесть (sweet). Ты обманул меня". И с этими словами, она выскочила из дома и отправилась ночевать на свою кооперативную квартиру. Несколько часов спустя зазвонил телефон. Я снял трубку, ожидая услышать Памелу на другом конце провода. Но вместо этого я услышал мужской голос. Он назвался доктором и сказал, что Памела проглотила полбанки аспирина у себя дома и потеряла сознание. Без сознания на кровати её обнаружила подруга, которая приехала, чтобы побыть с ней ночью и утешать её. Я помчался в больницу, чтобы увидеть её, хотя передозировка в меньшей степени была попыткой самоубийства, чем просьбой о внимании. Но это сработало, потому что я даже не догадывался, насколько наши разногласия ранили её.

Чтобы сбить газетчиков со следа, но дать им хоть что-то правдоподобное, что они могли бы сообщить, мы выпустили заявление для прессы, в котором говорилось, что Памелу поместили в больницу с признакам, как она думала, гриппа, но обнаружилось, что она беременна.

Я изо всех сил старался сохранять спокойствие после этой драмы. Но это было делать всё сложнее по мере того, как новости продолжали ухудшаться. Сначала «Internet Entertainment Group» начала продавать плёнку, на которой Памела занимается сексом с Бретом Майклзом из «Poison». Затем судья по делу о нашем видео отклоняет все наши с Памелой претензии о вмешательстве в частную жизнь и разрешает продажу плёнки, постановив, что её содержание заслуживает освещения в прессе. Меня это взбесило, потому что я не хочу, чтобы мои дети когда-нибудь пришли домой к друзьям и нашли видео со своими трахающимися родителями.

Наконец, я не выдержал и посмотрел эту штуку. Я не увидел там ничего грандиозного: Это действительно всего лишь плёнка с нашими каникулами. На ней есть только маленький кусочек траханья. Тем не менее, это не удержало Рона Джереми (Ron Jeremy – американский порно-актёр) от попытки заполучить меня для с'ёмок в его порно-фильме. Думаю, если моя карьера музыканта когда-нибудь провалится, я всегда смогу стать порно-звездой.
ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ: "ПУШКИ, ЖЕНЩИНЫ, ЭГО"

 

Глава шестая

 

Н И К К И

 

«В КОТОРОЙ ВСЁ, ЧТО НАШ ГЕРОЙ ЗНАЕТ О СВОЕЙ ЖИЗНИ, СВОЕЙ МУЗЫКЕ, СВОИХ ДЕНЬГАХ И СВОЁМ ОТНОШЕНИИ К ОРАЛЬНОМУ СЕКСУ, РУШИТСЯ ОДНО ЗА ДРУГИМ»

 

 

"Привет, я звоню Рэнди. Я предполагаю, что ты мой единокровный брат (half brother). Если твой отец Фрэнк Феранна, не мог бы ты позвонить мне? Я не знаю, жив он или мёртв. Моей матерью была Дина (Deana). А меня зовут Никки, то есть Фрэнк".

Это было сообщение, которое я оставил Рэнди Феранна. Час спустя мне перезвонила его жена и сказала, что она смутно помнит, как его отец упоминал о полуродном брате. Я разговаривал с Рэнди позднее тем же вечером. Он был на четыре года старше меня, управлял домом отдыха (vacation resort) в Сан-Хосе (San Jose) и вырос на альбомах «Motley Crue», хотя он и понятия не имел, что забивает себе голову (banging his head) музыкой ближайшего родственника.

"Я знал о леди по имени Дина", сказал он, "и я слышал, что у них с моим папой был сын. Но он никогда не упоминал о тебе. Мой папа - наш папа - был бабником и ярым алкоголиком. Мне рассказывали, что он был настоящим распутником (wild man)".

"Но он хотя бы жив?" спросил я. "Я хочу поговорить с ним".

"Он умер на Рождество. В 1987-ом. С ним случился сердечный приступ, когда он принимал душ".

Рэнди сказал мне, что наш отец похоронен в Сан-Хосе. Я действительно хотел встретиться со своим папой после всех этих лет, просто взглянуть на него и узнать больше о том, кто я такой, каким я стану и даже к каким болезням я предрасположен генетически. Больше всего я хотел знать, почему он за всю мою жизнь никогда не хотел иметь со мной никаких отношений. Так как он был мёртв и похоронен, я посчитал, что теперь со всеми этими вопросами покончено. Возможно, мне даже повезло, что я не нашёл его живым, потому что я только снова подвергся бы осуждению и ещё больше озлобился бы. Я помнил все те радужные мысли, которые я лелеял, когда летел в Сиэтл, чтобы воссоединиться со своей матерью, а нашёл только параноидальную женщину в психиатрической больнице, которая никогда не простит меня, и которую я никогда не прощу.

Донна поддерживала меня в осуществлении плана по примирению с моим отцом. Его смерть не стала неудачей, я, в конце концов, решил, что это даже преимущество, потому что таким образом он не мог возразить мне. Так что мы полетели в Сан-Хосе и посетили его могилу. Донна взяла с собой видеокамеру и снимала, как я иду через кладбище, нахожу его надгробную плиту и плюю на неё. "Пошёл ты… ", крикнул я ему. "Ты, мать твою, ушёл от меня, когда мне было три года. Даже не попрощавшись. Потом ты вернулся с санками, словно ни в чём не бывало. Находясь поблизости, ты даже не захотел увидеть меня. Почему ты никогда не беспокоился обо мне?"

Я сидел там целый час, обвиняя его за всю мою трахнутую жизнь. Тогда я вспомнил всё - бегство от моей матери, кражу одежды у бездомной девушки, драку с полицейскими около «Whisky», передозировку во Франклине (Franklin) - вся эта мизантропия и самоуничтожение сводились к одной единственной вещи - огромной занозе, которая торчала в моём плече всю мою жизнь из-за того, что мой отец оставил меня. Мало того, что он покинул меня в три года, но он оттолкнул меня, когда я обратился к нему за помощью шестнадцать лет спустя.

Когда я возвратился домой, мы готовились отправиться в тур «Generation Swine». Я решил изгнать свои чувства к моему отцу раз и навсегда на сцене. Вместе с Крисом Вренна (Chris Vrenna) из «Nine Inch Nails» я сочинил басовый фрагмент, в котором я солировал на фоне всех этих различных текстур и звуковых эффектов (I soloed over all these different textures and sound-scapes), в то время как на заднем плане появлялась серия слайдов. Там были картинки с изображением эмбриона, новорожденного, фото очаровательного малыша - меня самого - и моя фотография, когда я был счастливым маленьким ребенком в маске на празднике Хэллоуина. Затем музыка мрачнела, и на двух сорокадюймовых экранах по очереди зажигались слова: "отказ" ("abandonment"), "опустошение" ("vacant"), "героин" ("heroin"), "разрушение" ("destruction"). После этого музыка прерывалась, и появлялся большой вопросительный знак, будто бы говоря "Почему я?" или "Что дальше?" В завершении этого куска я играл мрачный реверберирующий шум (dark ambient noise) и короткие минорные мелодии на басу, в то время как на заднем плане демонстрировался фильм, который мы с Донной сняли на могиле моего отца. В тот вечер, когда я впервые исполнил это соло, мои глаза наполнилась слезами. Потом фанаты за кулисами говорили, что они тоже плакали, потому что они также были брошены своими отцами. Конечно же, другие люди подошли и просто сказали, что я чокнутый (freak) и должен разбираться со своими проблемами. Но это был мой способ разобраться с ними.

Именно от Рэнди я узнал о моей родной сестре, Лиса (Lisa). Моя мать всегда говорила мне, что Лиса ушла из дома и не хотела, чтобы кто-либо из нашей семьи отыскал и навестил её, поэтому я особо не думал о ней. Рэнди не мог поверить, когда я рассказал ему об этом: Лиса даже не была способна принять такое решение. У неё был синдром Дауна, и она жила где-то в приюте - он не знал, где точно - вот уже больше тридцати лет. Она была слепая, немая и не могла ходить, самостоятельно одеваться и принимать пищу. Пока я раз’езжал по всему миру, заботясь о своей группе и о том, какие наркотики мне ввести в свой организм, она всё это время сидела в инвалидном кресле в каком-то доме призрения для инвалидов. Я поклялся разыскать её, когда закончится тур «Generation Swine», и сделать всё, что в моих силах, для уверенности в том, что за ней будет самый лучший уход, который только можно купить за деньги.

Я не мог понять, почему моя мать так и не потрудилась сказать правду. Всю мою жизнь меня носило по миру, как молодое деревце без корней. Мои родители были потеряны для меня, а что касается моих детей, каждый день я боролся за то, чтобы быть с ними, пока Брэнди обливала меня грязью в суде (что было не трудно, принимая во внимание моё прошлое). Теперь, опоздав на три десятилетия, я, наконец, узнал, что существуют другие люди, такие же как и я.

Восемь лет трезвости, шесть лет брака и ответственности, требующейся для того, чтобы вырастить троих детей, впервые прояснили мою голову. И когда я оглянулся вокруг, я сделал открытие: моя жизнь - полный отстой (my life sucked). Я стал более озлобленным, чем когда-либо, я хотел снова начать принимать наркотики (to start getting high again), но во время тура у нас было правило, что каждый раз, когда кого-то ловили пьяным или обдолбанным, он должен был заплатить двадцать пять тысяч долларов. Мы хотели быть на вершине наших живых выступлений, не блюя и не отрубаясь на краю сцены. Чтобы удостовериться в том, что никто не мухлюет, с нами в туре был парень, который производил выборочные анализы мочи. Конечно же, Винс разорился в течение первых двух недель.

Трезвый тур «Swine», как предполагалось, должен был стать нашим великим воссоединением. Мир, казалось, должен был встать и скандировать "Motley Crue" только лишь потому, что Винс вернулся. Но правда была в том, что мы всё ещё не были «Motley Crue». Конечно же, все члены были на месте. Но тур был сплошной неразберихой. С метрономными дорожками (click tracks), фонограммными подкладками (backing tapes) и набором эффектов (racks of effects), пытаясь подражать студийным экспериментам на альбоме, мы были больше компьютером, чем группой на сцене. Когда мы играли "Live Wire", я чувствовал прилив волнения, потому что песня была органичной. Когда же мы играли "Find Myself", это звучало так же бездушно, как караоке. Хотя Винс снова пел в группе, я бы сказал, что он не был счастлив.

Часть проблемы состояла в том, что, как предсказывал Ковач, «Электра» кинула (shafting) нас с рекламой, продвижением и продажами. И по мере снижения нашего морального духа - Томми, желающий современного звучания; Мик, всё ещё злящийся потому, что мы потеряли веру в него; Винс, находящийся в финансовой яме; и все мои семейные проблемы - для «Электры» не составляло труда, подстраховавшись, переломить хребет «Motley» (it wasn't going to be very hard for Elektra to lay on the extra straw to break Motley's back). Но мы не могли допустить, чтобы это произошло, потому что, если мы распадались, то мы должны были им двенадцать миллионов долларов. Если же мы оставались вместе, то они должны были двенадцать миллионов нам.

«Электра» скоро перестала платить нам, надеясь ввести нас в ещё больший долг и отчаяние. Они пытались добраться до нас через наших жён и адвокатов, насаждая мысли о ненадежности будущего группы. Они даже попытались достать нас через менеджера Памелы, рассказывая ей, что Томми - звезда «Motley Crue», и что он будет более обеспечен самостоятельно. Они нападали на нас со всех сторон. Поэтому мы вступили в войну: Речь о том, что тур «Generation Swine» был не просто попыткой продвинуть альбом и группу, а способом заставить лейбл обратить на нас внимание, отдать нам наши деньги и избавить нас от нашего контракта, чтобы мы могли быть вольны делать всё, что хотим.

Так со сцены я заставлял публику петь, "К чёрту «Электру»" ("Fuck Elektra"). Я согласился на интервью в журнале «Spin» по одной единственной причине - наличию возможности назвать Сильвию Рон "пиздой" в печати. Я решил стать самым болезненным шипом у них в боку. В конце концов, это был лейбл, который делал все свои деньги на рок-н-ролле (на нас, на «Metallica», на «AC/DC»), но теперь отрёкся от этого. Лейбл настолько глупый что, пока они притесняли нас, они ещё и упустили английскую группу под названием «Prodigy», потому что думали, что у неё нет никакого будущего. Меньше чем через год «Prodigy» подписали многомиллионный контракт с «Maverick Records» и стали первой техно-группой, альбом которой стал номером один в Америке.

Мой план состоял в том, чтобы «Электра» настолько устала от нас, что сделает что-то, чтобы отпустить нас. Сейчас я понимаю, что, наверное, это была не лучшая тактика. Я совершил ошибку, пикируясь персонально с Сильвией так, чтобы она почувствовала, что её оскорбляют и обманывают. Это привело её к мысли, что я гнусный тип и заслуживаю всего этого, поэтому она продолжала закручивать гайки дальше, без единой мысли о том, что у нас есть дети и дома, и теперь у всех нас впервые в нашей жизни возникли проблемы с выплатами за них. Это был тёмный период. Я всё ещё многого не знал о бизнесе, как это работает, и как глубоко и далеко зашли иерархические цепочки (how deep and high up the chains of command went). Я никогда прежде не находился по ту сторону баррикад от звукозаписывающего лейбла и не представлял себе, что «Motley Crue» застрянут между шестерёнками машины, которая хочет сокрушить нас.

В то же самое время я терял свою власть над тем, что олицетворяли собой «Motley». Я был так зол на своего отца, свою бывшую жену и свой лейбл, что моя тёмная, безумная сторона взяла верх. Для шоу «Swine» Томми нашёл какую-то нелегальную плёнку, на которой были засняты люди, совершающие самоубийство и сгорающие заживо. Это был ужасный материал, и идея была в том, чтобы показать на экране эти злодеяния во время исполнения нашей антисуицидальной песни "Flush", продемонстрировав публике что, какими бы несчастными они ни были, всё у них по-прежнему довольно неплохо. Но когда я глянул в аудиторию во время песни, все они выглядели испуганными. Я слишком поздно вспомнил, что подростки ходят на концерт «Motley Crue» не для того, чтобы думать о собственной смерти; они ходят на концерт «Motley Crue» с надеждой получить минет на заднем сидении автомобиля.

А затем, когда наш моральный дух упал ниже некуда, и наши отношения с «Электрой» хуже не могли и быть, Винс решил снова уйти из группы.


 

ЧАСТЬ ОДИННАДЦАТАЯ: "ПУШКИ, ЖЕНЩИНЫ, ЭГО"


Дата добавления: 2015-11-14; просмотров: 58 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Motley Crue» и «Теория Шестерёнки»: Анализ стадия за стадией 8 страница| Motley Crue» и «Теория Шестерёнки»: Анализ стадия за стадией 10 страница

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.015 сек.)