Уравнение со случайными величинами

— Кэрри? — зовет меня Мисси.

— Проснись! — кричит Доррит мне в ухо.

Я со стоном просыпаюсь, стараясь прогнать остаток сна, в котором мельтешат танцующие и вертящиеся мужские бедра.

— Кэрри? Ты жива?

— Ну, так, — отвечаю я, чувствуя, что меня мутит.

— О-хо-хо... — произносит Доррит, когда я сбрасываю одеяло.

— С дороги! — отвечаю я, выпрыгиваю из кровати и мчусь в ванную, где меня тошнит.

Когда я оказываюсь в силах оглядеться, то виду, что Мисси и Доррит рядом. На лице у Доррит улыбка триумфатора. Выглядит она, как Гринч, уверенный, что ему удалось-таки стащить Рождество[14].

— Папа знает?

— Что ты пришла домой в три ночи? Не думаю, — шепчет Мисси.

— Не говорите ему, — предупреждаю я, глядя на Доррит.

— Себастьян внизу, — сообщает она сладким голоском.

Серьезно?

Он сидит у стола в столовой, напротив отца.

— Если X равен Y в минус десятой степени, — говорит отец и пишет уравнение на задней стороне конверта, — тогда очевидно, что Z становится случайным числом.

Закончив, он подталкивает конверт Себастьяну, который вежливо разглядывает уравнение.

— Привет, — говорю я, слегка помахав рукой.

— Доброе утро, — отвечает отец.

По его лицу можно догадаться, что он не прочь поговорить со мной на тему моего потрепанного вида, но уравнение пока что ему интереснее.

— Видишь, Себастьян? — продолжает он, постукивая кончиком карандаша по букве X. — Опасность здесь представляют возможные значения X...

Я бегу дальше, на кухню, и ищу завалявшуюся там банку с растворимым кофе. Найдя, высыпаю половину содержимого банки в кружку и жду, пока закипит вода в чайнике. В голову приходит фраза: «Если смотреть на чайник, он никогда не закипит». Однако утверждение оказывается неверным. Если включить газ достаточно сильно, вода в итоге закипает вне зависимости от того, смотришь ты на чайник или нет. Сегодня как раз такой случай. Хотя, возможно, чайник закипает лишь в моем воображении.

Я беру чашку с кофе, несу ее в столовую и сажусь за стол. Папа уже перешел от математического анализа к допросу Себастьяна по поводу его будущего.

— В какой, говоришь, ты собираешься поступать колледж? — спрашивает он настороженно.

По голосу отца можно догадаться, что Себастьяну не удалось произвести на него впечатление познаниями в области случайных величин.

— Я ничего такого не говорил, — улыбается Себастьян, поглаживая меня по ноге с видом собственника.

Это гарантированный способ вывести папу из себя. Я сжимаю его руку, чтобы он прекратил.

— Я подумываю о том, чтобы поступить на следующий год, — говорит Себастьян. — Попутешествую по миру. Гималаи там, все такое...

На лице папы скептическое выражение. Я сижу и пью кофе. Он все еще слишком горячий, и консистенция что-то слишком плотная.

— Я пока не готов впрячься в работу, — продолжает Себастьян, словно подобными фразами можно оправдать недостаток амбициозности.

— Тогда у тебя Должны быть деньги.

— Пап! — восклицаю я.

— Да, они у меня есть. Когда умер дедушка, мы с сестрой получили в наследство все, чем он владел.

— Ага, — кивает отец. — Я понял. Ты удачливый молодой человек. Полагаю, если ты попадешь в беду, всегда найдешь способ выйти сухим из воды.

— Насчет этого я пока ничего не знаю, сэр, — говорит Себастьян вежливо. — Но я удачлив, это верно.

Он смотрит на меня и кладет руку поверх моей.

— По крайней мере, мне повезло встретиться с вашей дочерью.

Я думала, что подобное заявление меня напугает, а вышло, что мне снова захотелось сбегать в ванную, только и всего. Какую новую игру он затеял?

Папа смотрит на меня, и по взгляду, его можно прочесть, что этому парню он не верит. В ответ я лишь улыбаюсь слабой улыбкой человека, которого мутит.

— Как бы там ни было, — говорит Себастьян, хлопая в ладоши. — Я как раз собирался спросить, не хочешь ли ты отправиться на каток?

Кататься на коньках?

— Скорей допивай кофе.

Он встает и пожимает папину руку.

— Рад был видеть вас, мистер Брэдшоу.

— Взаимно, — отвечает отец.

Папа, по всей видимости, не пришел к определенному мнению по поводу Себастьяна, потому что после рукопожатия он дружески похлопывает его по плечу.

Мужчины такие странные.

Интересно, я сама должна затеять разговор или оставить это на откуп Себастьяну? Или будем прикидываться, что вчера вечером ничего не случилось?

— Ну как там Донна ЛаДонна? Как ты думаешь, ты можешь ее попросить вернуть мои вещи?

Моя неожиданная атака застает Себастьяна врасплох.

Ноги перестают слушаться его, и он взмахивает руками, чтобы не потерять равновесия и не упасть на лед.

— Ха. Вообще-то это я должен задавать вопросы.

Он восстанавливает равновесие, и мы скользим дальше в молчании, пока я размышляю над его заявлением.

Я виновата?

И что же я такого сделала? Я натягиваю шапочку на уши и вижу, что в нашу сторону несется мальчишка на хоккейных коньках. Нас он не видит, потому что смотрит через плечо на своих товарищей и смеется. Ему нет дела до десятков других людей, которые катаются на пруду. За мгновение до столкновения Себастьян хватает парня за плечи и отталкивает в сторону.

— Смотри, куда едешь! — говорит он.

— Сам смотри! — огрызается хоккеист.

Я качу туда, где стоят барьеры, установленные для того, чтобы катающиеся не выезжали на тонкий лед. В середине — прорубь, видно, как на зазубренные края выплескивается темная вода.

— Это ты куда-то исчезла вчера ночью, — объясняет Себастьян. В его голосе звучат самодовольные победные нотки.

Я смотрю на него со смешанным чувством удивления и злорадства.

— Я тебя везде искал. А потом Лали сказала, что ты ушла. Да-да, Кэрри, — говорит он, качая головой. — Это было невежливо.

— А танцевать с Донной ЛаДонной было вежливо?

— Мы же просто танцевали. Именно за этим люди и ходят на дискотеку.

Себастьян достает из внутреннего кармана кожаной куртки пачку сигарет.

— Без сомнения. Но они не танцуют со злейшими врагами их девушек. К тому же она украла мою одежду!

— Кэрри, — говорит он терпеливо. — Донна ЛаДонна не крала твою одежду.

— Тогда кто это сделал?

— Лали.

— Что?

— После того как ты исчезла, я долго разговаривал с ней, — говорит Себастьян, зажав сигарету между большим и указательным пальцами и закуривая. — Она хотела пошутить.

Меня снова начинает мутить, даже сильнее, чем раньше, так как холодный воздух не помог мне справиться с похмельем.

— Не злись. Она боялась сказать, потому что ты приняла все так близко к сердцу. Я ей сообщил, что собираюсь тебе все рассказать, а она просила, чтобы я этого не делал, так как боялась, что ты разозлишься.

Он берет паузу, делает еще несколько затяжек, а затем выкидывает сигарету в прорубь с темной водой. Попав в воду, окурок шипит, как испорченная петарда, а потом его затягивает под зазубренный ледяной край.

— Мы с ней знаем, какая ты чувствительная.

— Так я чувствительная?

— Ну, конечно. Учитывая, что случилось с твоей мамой...

— Лали с тобой и о моей матери разговаривала?

— Нет, защищается Себастьян. — Ну, возможно, пару раз она об этом упоминала. Но какая разница? Все знают об этом...

Чувствую, меня снова стошнит. Только маму не нужно приплетать. Не сегодня. Я не выдержу. Не говоря ни слова, я беру щепку и бросаю ее в прорубь.

— Ты плачешь? — спрашивает Себастьян с сочувствием, разбавленным долей иронии.

— Нет, конечно.

— Плачешь.

В голосе его звучит уже почти ликование.

— На людях ты ведешь себя хладнокровно, словно тебя ничто не тревожит, но наедине с собой ты не можешь смириться. Ты — романтик. Тебе нужен кто-то, кто будет тебя любить.

Меня, кажется, и так все любят? Я собираюсь сказать это, но что-то в его голосе останавливает меня. Наряду с состраданием в нем присутствует оттенок враждебности. Я не могу понять, то ли он предлагает мне любовь, то ли насмехается над моими чувствами?

Я не знаю, что сказать. Мне кажется, я навсегда запомню, как он выглядит в этот момент, именно потому, что не могу понять его намерений.

— Зачем, — наконец спрашиваю я. — Зачем Лали красть мою одежду?

— Потому что ты ее достала.

— Каким образом?

— Я не знаю. Она сказала, что между вами розыгрыши — обычное дело. Рассказывала, как ты дала ей слабительную пастилку перед соревнованиями.

— Нам тогда было двенадцать лет.

— И что?

— В смысле?

— Теперь ты захочешь, чтобы мы больше не встречались? — внезапно спрашивает Он.

— О боже...

Я натягиваю на лоб вязаную шапочку. Так вот зачем он сегодня пришел с утра ко мне домой. Вот зачем позвал на каток. Он хочет разорвать отношения, но боится делать это, поэтому подстроил все так, чтобы я сама их прекратила. Вот почему он танцевал вчера с Донной ЛаДонной. Он будет вести себя все хуже и хуже, пока у меня не останется выбора.

Нет, я и сама об этом размышляла последние двенадцать часов. Пока я танцевала с Уолтом и Рэнди в клубе, мысль о том, чтобы «послать ублюдка» уносила меня в стратосферу, как реактивный двигатель — ракету, и от возможности расстаться с Себастьяном меня накрывала волна беззаботной эйфории. Я танцевала все быстрей и быстрей, скидывая с себя бремя вчерашнего вечера. И в атмосфере непрекращающегося карнавала, среди полуголых танцующих мокрых тел, сверкающих и светящихся, как ночные насекомые, мне было весело и хорошо.

«Пошел ты, Себастьян!» — кричала я, подняв руки над головой, словно одурманенный фанатик во время мессы. И Рэнди ходил возле меня с гордым и значительным видом, повторяя: «Дорогая, у всего есть свои причины».

Но сейчас я не так уверена в своих чувствах. Действительно ли я хочу расстаться с ним? Мне будет его не хватать. И конечно, без него будет скучно. Невозможно расстаться с чувствами за один день. А может быть — ведь вполне может быть — именно Себастьяну сейчас страшно. Возможно, для него нестерпима мысль о том, что он разочаровал девушку, что не был достаточно хорош, и он старается оттолкнуть меня, прежде чем я пойму, что он — не тот самый невероятный, особенный парень, которым он хочет казаться. Когда он сказал, что внешне я хладнокровна, а внутренне жажду любви, возможно, он сказал это не обо мне. Может быть, таким образом он не прямо, но говорил о себе.

— Не знаю. Я что, должна решить прямо сейчас? — говорю я и, сдвинув шапочку на затылок, смотрю вверх на него.

Наверное, я сказала именно то, что нужно, потому что он смотрит на меня и смеется:

— Ты сумасшедшая.

— Как и ты.

— Ты уверена, что не хочешь порвать отношения со мной?

— Только потому, что ты уверен в том, что я хочу. Я не так проста, Знаешь ли.

— Да, я знаю, — соглашается он.

Себастьян берет меня за руку, и мы катимся через пруд.

— Я хочу сделать это, но не могу, — шепчу я.

— Почему?

Мы в его комнате.

— Ты боишься? — спрашивает он.

— Немного, — отвечаю я, откатываюсь на бок и опираюсь на локоть. — Не знаю.

— Больно бывает не всегда. Некоторым девочкам нравится это с самого первого раза.

— Да. Так было с Мэгги.

— Ну, видишь? Все твои подруги этим занимаются. Тебе не кажется глупым, что ты одна все никак не можешь?

По сути — нет, но я отвечаю утвердительно.

— Тогда почему бы нам этим не заняться?

— Может быть, это никак не связано с тобой.

— Этого быть не может, — отвечает он, садится и начинает натягивать носки. — Потому что иначе ты бы ей мной этим занималась.

— Но я никогда ни с кем этим не занималась.

Я подкрадываюсь и обнимаю его за плечи.

— Пожалуйста, не сердись на меня. Я просто не могу... Не могу сегодня. Сделаем это в другой раз, обещаю.

— Ты всегда так говоришь.

— На этот раз я говорю серьезно.

— Хорошо, — предупреждает он. — Но не надейся, что я буду ждать долго.

Он натягивает джинсы, а я падаю обратно на кровать, хихикая.

— Что смешного? — спрашивает он.

Меня душит хохот, и я едва в силах говорить:

— Ты всегда можешь посмотреть порнофильм. «Сиськи»!

— Откуда ты об этом узнала? — спрашивает он со злостью в голосе.

Я прикрываю лицо его подушкой:

— Ты до сих пор не понял? Я знаю все.

Дата добавления: 2015-11-14