Три недели тому назад

Я перевожу взгляд на телефон и меня передергивает, когда вижу там номер отца. Если он звонит мне так поздно, это может означать только одно.

- Мне нужно идти, - говорю, сбрасывая вызов и засовывая телефон обратно в карман. Я отталкиваю чашку от себя, и вижу, как она разочарованно кивает, но быстро отворачивается, чтобы скрыть это.

- Что ж, спасибо за работу, - говорит она. - И, что проводил меня домой.

Я наклоняюсь вперед на стойку и утыкаюсь головой в ладони. Тру лицо, хотя, на самом деле, хочу себя ударить. Только что, между нами все было так хорошо, а теперь, из-за звонка моего отца я все порчу и делаю его похожим на нечто противоположное, чем есть.

Она думает, что я ухожу, потому что тот, кто только что мне позвонил, был девушкой. Это далеко от истины, и хотя я ненавижу то, что только что разочаровал ее, мне нравится, что она ревнует.

Люди не ревнуют, если нет никаких чувств.

Она делает вид, что занята мытьем чашки и не замечает, что я стою за ней.

- Это не девушка, - объясняю я ей.

Мой голос в непосредственной близости от нее поражает ее, она оборачивается и смотрит на меня широко раскрытыми глазами. Она не отвечает, двигаюсь на шаг ближе и говорю это еще раз, чтобы убедиться, что она понимает и верит мне.

- Я не хочу, чтобы ты думала, что я уезжаю, потому что еще какая-то девочка позвала меня.

Вижу облегчение в ее глазах и улыбка пытается появиться на ее лице, но она снова отворачивается к раковине в надежде, что я не замечу.

- Не мое дело, кто звонит тебе, Оуэн.

Я усмехаюсь, хотя она не видит меня. Конечно, это не ее дело, но она хочет, чтобы это было ее делом столько, сколько я позволю.

Я сокращаю расстояние между нами, положив обе ладони на стойку по обе стороны от нее. Кладу подбородок на ее плечо и хочу похоронить себя в ее шее, вдыхая ее запах, но сдерживаюсь и застываю на месте. Становится еще труднее контролировать свои желания, когда чувствую, как она опирается на меня.

Так много вещей, которые я хочу прямо сейчас.

Я хочу снова обнять ее.

Я хочу поцеловать ее.

Я хочу взять ее на руки и отнести в кровать.

Я хочу, чтобы она провела со мной ночь.

Я хочу признаться ей, что храню в бутылках с тех пор, как она появилась на моем пороге.

Я хочу все это так сильно, что готов сделать последнюю вещь, которую хочу.

Притормозить, чтобы не напугать ее.

- Я хочу увидеть тебя снова.

Когда она говорит “хорошо», это все, что мне нужно, чтобы не схватить ее и не развернуть. Мне удается быть спокойным и собранным даже когда она ведет меня к двери и мы говорим друг другу «до свидания».

И когда она, наконец, закрывает дверь в последний раз, я хочу снова по ней постучать. Хочу заставить ее открыть в четвертый раз, чтобы я смог прикоснуться своими губами к ее и почувствовать, что наше будущее многообещающее.

Прежде чем я решаю, следует ли уйти и подождать до завтра или вернуться и заставить ее открыть дверь, чтобы я мог поцеловать ее, мой телефон принимает решение за меня. Он начинает звонить. Я вытаскиваю его из кармана и отвечаю на звонок отца.

- Ты в порядке? - спрашиваю его.

- Оуэн... говно... все...

Могу сказать по его голосу, что он пьет. Он бормочет что-то невнятное, а затем... ничего.

- Папа?

Молчание. Выхожу из дома, закрывая рукой другое ухо, чтобы лучше слышать его.

- Папа! - кричу.

Я слышу шорох, а затем еще какое-то бормотание.

- Знаю, я не должен был так делать... Прости, Оуэн, я просто не мог...

Я закрываю глаза и пытаюсь сохранять спокойствие, но в этом нет никакого смысла.

- Скажи мне, где ты. Я в пути.

Он бормочет название улицы недалеко от его дома. Я говорю ему, чтобы оставался на месте, и бегу всю дорогу обратно к своей квартире, чтобы взять свою машину.

Понятия не имею, что меня ждет, когда доберусь до него. Я просто надеюсь, что он не сделал что-нибудь глупое, за что его могут арестовать. Ему везло до этого момента, но ни у кого не может быть столько же удачи, сколько было у него.

Я его не вижу, когда поворачиваю на улицу. Несколько отдельно стоящих домов, но в целом пустынный район, находящийся недалеко от местности, в которой он живет. Когда я доезжаю до конца дороги, я, наконец, вижу его машину. Похоже, он съехал в кювет.

Я останавливаюсь на обочине и выхожу, чтобы проверить его. Подхожу к передней части автомобиля, чтобы оценить ущерб, который он мог нанести, но ничего нет. Задние фонари его машины горят, и, похоже, он просто не смог сообразить, как вернуться на дорогу.

Он в отключке на переднем сиденье, а двери заперты.

- Папа!

Я бью по стеклу до тех пор, пока он, наконец, не просыпается. Он возится с кнопкой на двери и наполовину опускает стекло в попытке разблокировать автомобиль.

- Та кнопка, - показываю ему.

Открываю дверь, разблокировав ее через окно.

- Подвинься, - прошу я.

Он опирается головой о подголовник и смотрит на меня с лицом полным разочарования.

- Я в порядке, - бормочет он. - Мне просто нужно вздремнуть.

Плечом сталкиваю его с водительского сиденья. Он стонет и перелезает, оседая на пассажирской двери. К сожалению, это превратилось в рутину. Только в прошлом году мне трижды пришлось спасать его. Было не так плохо, когда он просто перекрывал боль таблетками, но теперь, когда он смешивает их с алкоголем, становится сложнее скрывать это от остальных.

Я пытаюсь завести машину, но она стоит на передаче. Перевожу ее в режим парковки и с легкостью завожу. Включаю заднюю передачу и без проблем выезжаю на дорогу.

- Как ты это сделал? - удивляется он. - Это не сработало, когда пытался я.

- Он стоял на передаче, папа. Ты не можешь завести автомобиль, когда он стоит на передаче.

Когда мы проезжаем мимо моей машины, оставшейся на обочине, я поднимаю брелок и нажимаю кнопку, чтобы запереть ее. Надо договориться с Харрисоном, пусть заберет меня и отвезет к машине после того, как доставлю отца домой.

Мы проехали около мили, когда отец начинает плакать. Он корчится у пассажирского окна, и все его тело начинает дрожать от сдерживаемых слез. Это причиняет беспокойство, но у меня выработался иммунитет. И похоже, я больше ненавижу то, что стал невосприимчив к его депрессии, чем саму его депрессию.

- Прости, Оуэн, - задыхается он. - Я пытался. Я пытался, пытался, пытался…

Он рыдает так сильно, что становится все сложнее понимать его слова, но он все равно продолжает:

- Всего два месяца, это все, что мне нужно. Я пойду к врачу после этого, я обещаю.

Он продолжает плакать от стыда, и для меня это самое сложное. Я могу отнести это к перепадам настроения сейчас, во время ночных звонков. Это происходит не первый год.

Вид его слез съедает меня. Он выглядит так, словно все еще не может забыть ту ночь, из-за которой я вынужден принимать его оправдания.

Депрессия в его голосе навевает ужас той ночи, и как бы я ни хотел ненавидеть его за слабость, я также могу похвалить его за то, что он по-прежнему жив. Если бы я был на его месте, не уверен, что у меня было бы желание жить.

Его плач мгновенно прекращается, когда огни полицейской машины заполняют автомобиль. Меня много раз останавливали и я знаю, что это, как правило, обычная вещь для автомобиля, находящегося на дороге в столь поздний час. Но состояние моего отца сейчас заставляет меня нервничать.

- Отец, позволь мне разобраться с этим, - прошу я, съезжая на обочину дороги. - Он поймет, что ты пьян, если откроешь рот.

Он кивает и нервно смотрит на копа, приближающегося к машине.

- Где твоя страховка? - спрашиваю отца, когда полицейский подходит к окну. Отец шарит в бардачке, пока я опускаю стекло.

Полицейский сразу кажется мне знакомым, но я не признаю его. Я не узнаю его до тех пор, пока он не наклоняется и не смотрит мне прямо в глаза. Кажется, его зовут Трей. Не могу поверить, что помню это.

Здорово. Меня остановил именно тот единственный парень, которого я когда-то ударил.

Он, кажется, не помнит меня, что хорошо.

- Права и страховка, - приказывает он сухо.

Я вытаскиваю права из кошелька, а отец протягивает мне свою страховку. Когда я передаю их Трею, он просматривает мои права в первую очередь. Он ухмыляется почти сразу.

- Оуэн Джентри? - он стучит моими правами по машине и смеется. - Вау. Никогда не думал, что снова услышу это имя.

Я сжимаю пальцы на руле и качаю головой.

Он помнит, все в порядке.

Не хорошо.

Трей достает фонарик и светит внутрь автомобиля, под руль, на заднее сиденье, а затем на моего отца. Отец закрывает глаза локтем.

- А вы Каллахан?

Отец кивает, но не реагирует.

Трей снова смеется.

- Ну это просто настоящий праздник!

Полагаю, Трей знает моего отца, потому что он адвокат, и я не уверен, что сейчас для нас это хорошая новость. Для адвокатов, которые защищают преступников, не редкость ненависть офицеров, арестовавших этих самых преступников.

Трей опускает фонарик и делает шаг назад.

- Выйдите из машины, сэр.

Его слова обращены ко мне, поэтому я делаю то, что он говорит. Я открываю дверь и выхожу. Почти сразу, он хватает меня за руку и тянет до тех пор, пока я не подчиняюсь и не кладу руки на капот. Он начинает осматривать меня.

- У вас с собой есть что-то, о чем мне следует знать?

Что, черт возьми? Я отрицательно качаю головой.

- Нет. Я просто отвозил отца домой.

- Вы выпивали сегодня?

Я вспоминаю напитки в баре, но это было пару часов назад. Я даже не уверен, было ли это. Ему не нравится моя нерешительность. Он разворачивает меня и светит мне прямо в глаза.

- Сколько вы выпили?

Я трясу головой, пытаясь отвернуться от слепящего света.

- Всего пару бокалов. Это было давно.

Он делает шаг назад и приказывает моему отцу выйти из машины. К счастью, отец самостоятельно открывает дверь. По крайней мере, он достаточно трезв, чтобы сделать это.

- Обойдите машину, - говорит Трей моему отцу.

Он наблюдает за тем, как мой отец выбирается со стороны пассажира и идет к месту, где стою я, для поддержки держась за автомобиль во время своего путешествия. Он явно пьян, но я, честно говоря, не уверен, что для пассажира незаконно находиться в состоянии алкогольного опьянения. Насколько известно Трею, мой отец был не за рулем.

- Я могу обыскать автомобиль?

Я смотрю на отца, ожидая от него решения, но он прислоняется к машине с закрытыми глазами. Он уже готов заснуть.

Я раздумываю, не отказаться ли от обыска, но полагаю, что это даст Трею еще больше оснований что-то подозревать.

Кроме того, мой отец знает последствия путешествий с чем угодно, что может доставить ему неприятности, так что даже если он был настолько глуп, чтобы сесть за руль после употребления алкоголя, я действительно сомневаюсь, что у него при себе имеется что-то такое, что могло бы поставить под угрозу его карьеру.

Небрежно пожимаю плечами, а потом говорю: “осматривайте”.

Я просто хочу, чтобы Трей смог по-своему отомстить. Чтобы он просто сделал это и ушел.

Трей приказывает нам стоять возле задней части автомобиля, когда наклоняется через переднее сиденье. Теперь отец напрягся и внимательно следит за ним. Он заламывает руки и его глаза полны страха. По выражению его лица мне понятно, что Трей более чем вероятно найдет что-то внутри этого автомобиля.

- Папа, - разочарованно шепчу я. Его глаза встречаются с моими, и они полны извинений.

Не могу сосчитать, сколько раз отец обещал мне, что обратится за помощью.

Думаю, он собирался слишком долго.

Отец закрывает глаза, когда Трей начинает пробираться к задним сиденьям автомобиля. Он ставит одну, две, три бутылочки таблеток на машину. Он доходит до того, чтобы открыть каждую из них и осмотреть содержимое.

- Похоже, Окси, - заявляет Трей, перекатывая таблетку между большим и указательным пальцами. Он смотрит на меня, затем на моего отца. - У кого-то из вас есть рецепт на это?

Я смотрю на отца, бесполезно надеясь, что на то, что он принимает и в правду есть рецепт. Хотя прекрасно осознаю, что принимаю желаемое за действительное.

Трей улыбается.

Эта сволочь улыбается, как будто он только что нашел золото.

Он опирается локтями на машину и начинает убирать таблетки обратно в бутылочки, одну за другой.

- Знаете, - говорит он, не глядя ни на одного из нас, но, обращаясь к нам обоим, - Окси считается одним из запрещенных препаратов, когда получен незаконным путем.

Он смотрит на меня:

- Теперь, я знаю, что ты не юрист, как твой отец, поэтому позволь объяснить тебе как непрофессионалу, - он выпрямляется и ставит закрытые бутылочки на крышу машины. - В штате Техас, арест за запрещенные препараты - это автоматическое тюремное заключение.

Я закрываю глаза и выдыхаю. Это последнее, что нужно моему отцу. Если он потеряет свою карьеру ко всему прочему, что уже потерял, он ни за что не выживет.

- Думаю, прежде чем кто-либо из вас заговорит, вы примете во внимание то, что произойдет, если адвокат будет обвинен в преступлении. Я почти уверен, что это приведет к потере его лицензии на адвокатскую деятельность.

Трей обходит автомобиль и шагает между мной и отцом. Он осматривает моего отца сверху вниз.

- Задумайтесь об этом на секунду. Адвокат, карьера которого состоит из защиты преступников, теряет все и сам становится преступником. Ирония в лучшем виде.

Потом Трей поворачивается и сталкивается взглядом со мной.

- Вы сегодня работали, Джентри?

Я наклоняю голову. Меня смутил его вопрос.

- Вы владеете той студией, да? Не сегодня ли был тот вечер, когда вы открыты?

Ненавижу то, что он знает о моей студии. Ненавижу это даже больше, чем он спрашивает о ней. Я киваю.

- Да. Первый четверг каждого месяца.

Он делает шаг ближе ко мне.

- Я так и думал, - говорит он.

Он перебрасывает в руках три баночки с таблетками.

- Я видел, как сегодня вы уходили с кем-то из студии. Девушка?

Он следил за мной? Почему он меня преследует? И зачем ему спрашивать об Оберн? Мое горло сжимается.

Не могу поверить, что до сих пор не сложил два и два.

Конечно Оберн связана с Треем.

Его семья, вероятно, та самая причина, по которой она вернулась в Техас.

- Да, - подтверждаю я, пытаясь найти способ, чтобы сгладить ситуацию. - Она работала у меня сегодня, поэтому я проводил ее домой.

Его глаза сужаются от моего ответа и он кивает.

- Да, - откликается он сухо. - Мне не особенно нравится, что она работает на кого-то, вроде тебя.

Я знаю, что он полицейский, но сейчас вижу простого мудака. Мышцы на моих руках сжимаются, и его глаза сразу опускаются на мои кулаки.

- Что вы имеете в виду, говоря о ком-то вроде меня?

Со смехом его глаза снова встречаются с моими.

- Ну, у нас с тобой не очень хорошая история, не так ли? Ты напал на меня, когда мы впервые встретились. Когда я остановил тебя сегодня, ты управлял автомобилем в нетрезвом виде. А сейчас... - он смотрит вниз на таблетки в своих руках. - Сейчас, я нахожу это в автомобиле, за рулем которого был ты.

Мой отец делает шаг вперед.

- Как...

- Стоп!

Я кричу на отца, прервав его речь. Знаю, что он вот-вот начнет выдвигать претензии, но он не достаточно трезв, чтобы понять то, что это может сделать с его карьерой.

Трей снова смеется, и мне, честно говоря, надоело слышать этот звук.

- В любом случае, - заявляет он, - если ей нужен провожающий до дома, она может позвать меня.

Он опускает таблетки на капот.

- Итак, кому из вас это принадлежит?

Отец смотрит на меня. Я вижу борьбу в его глазах, потому что он не знает, что сказать. Я не даю ему шанса.

- Они мои.

Я закрываю глаза и думаю об Оберн, потому что этот момент и косвенная угроза Трея держаться от нее подальше, отнимают все шансы, которые могли бы у нас быть.

Черт побери.

Моя щека встречается с холодным металлом капота.

- Вы имеете право хранить молчание...

Мои руки заводят за спину, и наручники защелкиваются на запястьях.

Глава 15

Оберн

Прошло уже двадцать восемь дней с тех пор, как Оуэн был приговорен к девяноста дням в тюрьме.

За двадцать восемь дней многое могло измениться.

Я закутываю одеяло поплотнее вокруг ЭйДжея и наклоняюсь, чтобы поцеловать в лоб.

- Увидимся завтра после школы, ладно?

ЭйДжей улыбается мне, и каждый раз, когда он это делает, мое сердце тает. Он выглядит так же, как Адам. Кроме небольшого красного оттенка в каштановых волосах, все в нем от Адама, вплоть до мимики и манер.

- Ты придешь на ужин к нам?

Я киваю и еще раз обнимаю его. Прощаться с ним и знать, что он спит в кровати в не моем доме, это самое сложное. Я должна укладывать его в постель в доме, в котором мы живем вместе.

Однако, что бы Трей не сказал Лидии, это сработало, потому что я стала приходить чаще в течение недели, и она не сказала мне ни одного плохого слова.

- Готова? - слышу голос Трея позади себя.

- Спокойной ночи, ЭйДжей. Я буду любить тебя вечно.

Он улыбается:

- Спокойной ночи, мама. Я буду любить тебя вечно.

Выключаю свет, выхожу из комнаты и закрываю дверь. Трей тянется к моей руке и переплетает свои пальцы с моими, когда мы идем в гостиную. Смотрю вниз на наши руки, соединенные вместе, и не чувствую ничего, кроме вины.

Я пробовала за последние несколько недель ответить взаимностью на чувства, которые он испытывает ко мне, но как бы я не старалась, ничего не получается.

Мы идем через гостиную, где Лидия сидит на диване. Ее глаза сразу же падают на наши руки. Она коротко улыбается. Не знаю, что эта улыбка означает.

Трей сказал, что она никак не отреагировала, когда он поставил ее в известность, что пригласил меня на наше первое официальное свидание на прошлой неделе, но знаю наверняка, у нее есть свое мнение об этом. Я почти уверена, что она будет счастлива, потому что мы будем связаны через Трея. Это снижает угрозу того, что я могу забрать моего сына и уехать обратно в Портленд.

- Ты сегодня работаешь вечером? - спрашивает она Трея.

Он кивает, отпускает мою руку и тянется к ключу, который отпирает шкаф-купе в прихожей.

- У меня ночные смены в течение следующих трех недель, - уточняет он, вставляет ключ в дверь и достает пушку из кейса.

Мое внимание переходит от Трея на фотографию Адама, которая висит на стене в гостиной. На фото ему не может быть больше четырнадцати лет. Каждый раз, когда я приезжаю сюда, я делаю все возможное, чтобы не смотреть на него, но я постоянно в шоке, как сильно ЭйДжей похож на своего отца. Чем старше ЭйДжей становится, тем больше от Адама я вижу в нем.

Но знание того, что Адам так никогда и не стал старше шестнадцати заставляет меня задаться вопросом, как бы он выглядел взрослым. Если бы он был жив сейчас, он был бы похож на Трея? Будет ли ЭйДжей выглядеть, как Трей?

- Оберн.

Голос Трея так близко, что заставляет меня подпрыгнуть. Я поворачиваюсь, он быстро смотрит на фотографию Адама, затем поворачивается в сторону входной двери. Он выглядит разочарованным от того, что я стояла здесь, смотрела на это фото. Это заставляет меня чувствовать себя несколько виноватой.

Это должно быть трудно для него, знать, что я чувствовала к его брату. Знаю, что было бы еще труднее для него, если бы он знал, что я все еще чувствую к его брату.

- Спокойной ночи, Лидия, - прощаюсь я по дороге к входной двери.

Она улыбается, но что-то не так в ее улыбке. Что-то обвиняющее меня.

Скорее всего, это мои домыслы. Но мне все время кажется, что она обижается на меня за то время, которое я забрала у нее. Время, которое провела с Адамом перед его смертью.

Не думаю, что ей нравилось, что Адам чувствовал ко мне, и конечно, знаю, что ей не нравилось то количество времени, которое он хотел провести со мной.

И это очень беспокоит меня, потому что, как бы сильно она не поддерживала наши отношения с Треем, я боюсь того, что произойдет, если вдруг что-то пойдет не так между нами. Именно поэтому я не сделала официальными наши отношения, потому что, как только я это сделаю, мне нужно быть готовой к тому, что может случиться с ЭйДжеем, если Трей и я не продержимся как пара.

Трей провожает меня к входной двери, как он делает почти каждую ночь на протяжении прошлой недели.

Знаю, что он все еще ждет, что я приглашу его внутрь, но я не готова. И не знаю когда буду, но я наконец-то позволила ему поцеловать себя прошлой ночью. Это было не совсем то, чего я хотела. Просто он взял и сделал это. Я открыла дверь, повернулась к нему лицом и его губы были на моих, прежде чем я могла согласиться или возразить. Хотелось бы мне сказать, что мне понравилось, но в основном я чувствовала себя неловко, по множеству причин.

Мне все еще неловко из-за того, что я была влюблена в его брата. Я все еще люблю его брата, и это никогда не пройдет.

Мне также неловко из-за того, что его брат - единственный мужчина, с которым у меня был секс.

Меня также беспокоит то, что ЭйДжей знает Трея, как своего дядю, всю свою жизнь, и я не хочу сбивать его с толку, если между нами все станет серьезно.

Также проблема во влечении. Трей, безусловно, симпатичный парень. Он уверенный в себе и у него есть отличная карьера. Но в нем есть нечто такое, что трогает сильнее, чем его крепкое телосложения или его идеально ухоженные, темные волосы. Что-то, что кардинально отличает его от Адама.

То, что на самом деле меня отталкивает.

В Адаме была доброта. Спокойствие. С ним я чувствовала себя в безопасности.

То же самое исходит от Оуэна. Я думаю, поэтому меня влечет к нему. У него много качеств, которые были у Адама.

До сих пор я не чувствовала такого к Трею. Я стараюсь не думать о том, что могу завязать отношения с кем-то, кто может оказаться плохим человеком. Но я сравнивала Трея с Лидией так долго, как я его знаю, поэтому, возможно, вопрос не в характере Трея.

Возможно, я сужу о нем незаслуженно, просто потому, что я считаю, что его мать - нехороший человек.

Поэтому, я пытаюсь смирится с мыслью быть с ним. Поэтому, я позволила ему поцеловать меня прошлой ночью, потому что иногда близость может помочь людям установить определенную связь, которая иначе не появилась бы.

Отпираю свою дверь и делаю медленный вдох. Поворачиваюсь. Пытаюсь настроить свой разум на то, что я хочу, чтобы он поцеловал меня. Что его поцелуй будет хорошим и волнительным, но знаю, что не почувствую даже частицу того, что чувствовала, когда Оуэн целовал меня.

Вот это был поцелуй.

Закрываю глаза и пытаюсь выбросить мысли об Оуэне из головы, но это сложно. Когда вы соединяетесь с человеком так быстро и чувствуете так много от простого поцелуя, это не так легко - просто забыть. Когда воспоминания причиняют боль.

И хотя проблемы Оуэна не могут нам позволить быть вместе, я все еще не могу перестать думать о нем. Может это потому, что человек, которого я узнала и человек, которым он оказался, не могли быть одним и тем же человеком. И как бы я ни старалась забыть о нем, я не могу перестать беспокоиться о нем.

Беспокоюсь о том, как он.

Беспокоюсь о том, как долго он будет в тюрьме.

Беспокоюсь о его студии.

Беспокоюсь насчет кошки Оуэн, потому она все еще у меня, и я знаю, что как только Оуэн выйдет, мне придется встретиться с ним снова, чтобы отдать ему его кошку обратно.

Беспокоюсь о том, как мне скрыть это от Трея, потому что сейчас Трей думает кошка Оуэн принадлежит Эмори.

Он также думает, что кошку зовут Спаркс.

- Ты завтра работаешь? - интересуется Трей.

Оборачиваюсь и смотрю на него. Он намного выше меня, и это иногда пугает. Киваю:

- С девяти до четырех.

Он поднимает свою руку к моей шее и наклоняется для поцелуя. Я закрываю глаза и делаю все возможное, чтобы насладиться его ртом, когда он соприкасается с моим. На секунду представляю, что целую Оуэна и ненавижу себя за это.

Этот поцелуй короткий. Он уже опаздывает на работу, так что я избавлена от неловкости, что не приглашаю его внутрь.

Трей улыбается мне.

- Ты уже дважды позволила мне поцеловать тебя.

Я улыбаюсь.

- Позвони мне, когда освободишься с работы. Завтра сделаем третий раз.

Снова киваю, и он поворачивается, чтобы уйти. Открываю дверь квартиры, но он зовет меня по имени, прежде чем я успеваю закрыть ее за собой. Он идет назад к двери и смотрит на меня с серьезным выражением лица.

- Убедись, что двери закрыты сегодня. Слышал, Джентри был досрочно освобожден, и я бы не удивился, если бы он попытался отомстить мне, придя сюда.

Воздух покидает мои легкие, пытаюсь незаметно сделать вдох. Не хочу, чтобы он видел, как его слова повлияли на меня, так что быстро киваю.

- Почему он хочет отомстить тебе?

- Потому что, Оберн. У меня есть то, чего он не может иметь.

От этого мне становится не по себе, потому что мне не нравится, что Трей думает, что он “имеет меня”.

Вот еще одно различие между Треем и Оуэном. Я чувствую, что Оуэн никогда не скажет, что он “имеет меня”.

- Я оставлю ее запертой. Обещаю.

Трей кивает и идет вниз по коридору.

Закрываю за собой дверь и запираю ее.

Смотрю на замок.

Отпираю ее.

Не знаю, почему.

Оуэн-кошка мурлычет у моих ног, наклоняюсь, беру ее, затем иду в свою спальню.

Первое, что делаю, это то первое, что я сделала и вчера вечером, после поцелуя Трея - это почистила зубы. Я знаю, что это абсурдная мысль, но после поцелуев Трея, чувствую, будто изменяю Оуэну.

После чистки зубов иду обратно в спальню и вижу, что Оуэн-кошка лезет в палатку. У меня не хватило духу убрать ее, в основном потому, что я знаю, как только ЭйДжей сможет остаться на ночь здесь, ему понравится. Заползаю внутрь палатки и ложусь на спину. Притягиваю кошку Оуэн на свой живот и начинаю гладить ее.

Сейчас мои эмоции хлещут через край.

Чувствую прилив адреналина, зная, что Оуэн больше не в тюрьме и может быть придет за своей кошкой когда-нибудь на этой неделе. Но также, я наполнена нервной энергией, потому что не знаю, что произойдет, когда я увижу его снова.

И я ненавижу мысль, что, возможно, встреча с ним наполнит меня гораздо большим волнением, нежели поцелуй Трея.

Кошка Оуэн спрыгивает с моей груди, когда на мой телефон приходит сообщение. Я вытаскиваю его из кармана и снимаю блокировку.

Мое сердце пытается вырваться из груди, когда я читаю сообщение от Оуэна.

«Мясное платье».

Я сразу вскакиваю на ноги, бегу в гостиную и открываю входную дверь.

Как только наши глаза встречаются, чувствую, будто мое сердце сжимает кулак.

Боже, я скучала по нему!

Он делает очень неуверенный шаг вперед. Он не хочет ставить меня в неудобное положение своим присутствием, но я вижу по выражению его лица, что он чувствует ту же схватку вокруг сердца, что и я.

Я делаю шаг назад в квартиру и открываю дверь шире, молча приглашая его внутрь.

На его губах появляется легкая улыбка, он медленно идет по направлению к моей квартире. Как только он переступает порог, делаю шаг в сторону, пока он полностью не заходит внутрь.

Он кладет руку на дверь и закрывает ее, потом поворачивается и запирает ее на замок. Когда он разворачивается ко мне, вижу, как на лице боль и растерянность.

Как будто он не знает, стоит ли ему развернуться и уйти или заключить меня в свои объятия.

Я хочу, чтобы он сделал и то, и другое.

Глава 16

Оуэн

Я бы хотел, чтобы она знала, как много я о ней думал.

Как каждую ночь я задавался вопросом, это давление в груди - результат того, что я скучаю по ней или это просто из-за того, что мне нельзя было ее видеть. Иногда люди хотят то, что они не могут иметь и это путает их чувства к другому человеку.

В любом случае, это чувство было. Давление и боль так скрутились в моем животе, что это подстегивало меня как можно быстрее сократить расстояние между нами, чтобы просто поцеловать ее. И так бы и сделал, но по дороге сюда увидел, как Трей выходит из квартиры. К счастью, этот невнимательный придурок даже не заметил меня.

Но определенно, я видел его. И это заставляет меня задаться вопросом, что он делал здесь так поздно ночью? Не то чтобы у меня есть право знать, но мне определенно было любопытно.

На прошлой неделе он приходил навестить меня в тюрьме. Мне сказали, что у меня посетитель, и я думал, что это будет мой отец. Совсем маленькая частица меня надеялась, что это Оберн. Я не ждал, что она навестит меня, пока был в тюрьме, но все-таки надеялся, что это может произойти, и это помогало оставаться мне более позитивным, чем если бы я думал иначе.

Когда я вошел в комнату для посещений и увидел Трея, стоящего там, сначала решил, что он здесь не для того, чтобы увидеть меня. Но как только его взгляд метнулся ко мне, все стало понятно. Я подошел к моему стулу и сел, он сделал то же самое.

Он уставился на меня, не говоря ни слова в течение нескольких минут. Я тоже смотрел на него. Не знаю, хотел ли он запугать меня своим присутствием, но он молчал. Просто сидел на своем стуле десять минут, уставившись на меня.

Я же не колебался. Хотел засмеяться несколько раз, еле сдержался. Когда он, наконец-то, встал, я остался сидеть. Он обошел стол и направился было к выходу позади меня, но вдруг остановился и посмотрел на меня сверху вниз.

- Держись подальше от моей девушки, Оуэн.

Вот тогда я отвел взгляд. Не потому, что он бесил меня или заставил нервничать, а потому что его слова были, как невыносимый удар в живот. Тот факт, что он упомянул об Оберн, как его девушке, это последнее, что я хотел услышать, и это не имеет ничего общего с моей ревностью и моими инстинктами относительно Трея.

Должен признать, что возненавидел то, как я угробил свою жизнь до такой степени, что это негативно скажется на нас, если будем вместе.

Ненавижу его еще больше за то, что от моих действий он получает Оберн.

Потому что она заслуживает лучшего. Намного лучшего.

Она заслуживает меня.

Если бы она только знала это.

Она уставилась на меня, как будто хочет броситься мне в руки. Как будто хочет меня поцеловать. И поверьте, если она сделает что-либо из этого сейчас, я был бы более чем рад.

Она стоит, прижав руки к бокам, будто не знает куда их деть. Наконец, поднимает свою правую руку, подносит ее к другой, сжимает бицепс и опускает взгляд на свои ноги.

- Ты в порядке? - ее голос звучит неуверенно.

Не пойму, это вопрос или просто утверждение. Все равно киваю.

Она вздыхает с облегчением, и это что-то, чего я не ожидал.

Я лишь надеялся, но надеяться и увидеть - это две разные вещи.

Не знаю, что именно в эту секунду произошло, но мы оба одновременно делаем быстрый шаг вперед. Никто из нас не останавливается, пока ее руки не обвиваются вокруг моей шеи, а мои руки не смыкаются вокруг ее талии. Мы оба отчаянно обнимаем друг друга.

Я наклоняю лицо к ее шее и вдыхаю ее запах. Если бы ее запах имел цвет, то он был бы розовым. Сладким и невинным, с оттенком роз.

После долгого, но все еще слишком короткого объятия, она делает шаг назад, хватает мою руку и тянет меня к себе в спальню.

Я иду за ней.

Она открывает дверь, мой взгляд падает на синюю палатку, по-прежнему установленную рядом с ее кроватью. То, что палатка все еще здесь заставляет меня улыбнуться.

Оберн закрывает дверь в спальню позади нас, берет подушки с кровати, ласково мне улыбаясь, швыряет их в палатку и заползает внутрь.

Она уже лежит в палатке, я тоже забираюсь внутрь и ложусь рядом с ней. Мы лицом друг к другу, и несколько мгновений, все, что мы делаем - это пялимся.

В конце концов, я поднимаю руку и убираю прядь волос с ее лба. Заметив, как она слегка отстраняется, я роняю руку.

Похоже, она не хочет начинать разговор, потому что знает, первое, что необходимо обсудить - это ее отношения с Треем. Я не хочу ставить ее в неловкое положение, но мне тоже нужно знать правду. Я прочищаю горло и выдавливаю из себя вопрос, который не хочу задавать.

- Ты теперь с ним?

Это первые слова, которые я сказал ей с тех пор, как мы попрощались месяц назад. Я ненавижу, что выбрал именно эти слова быть.

Я должен был сказать: “я скучал по тебе” или “ты выглядишь прекрасно”.

Я должен был сказать слова, которые она хотела бы услышать, но вместо этого, я выбрал слова, которые ей неприятно слышать. Я знаю, что ей непросто их слышать, потому что ее глаза опустились вниз, и она больше не смотрит на меня.

- Это сложно, - объясняет она.

Если бы она только знала.

- Ты его любишь?

Она сразу же качает головой:

- Нет.

Это наполняет меня облегчением, но я ненавижу, что она с кем-то по неправильным причинам.

- Почему ты с ним?

Она смотрит мне в глаза и выражение ее лица ожесточается.

- По той же причине, по которой я не могу быть с тобой, - она замолкает. - ЭйДжей.

Это, пожалуй, то, что я не хочу слышать, потому что это - единственное над чем я не имею контроля.

- Из-за него ты ближе к ЭйДжею, а из-за меня с точностью до наоборот.

Она кивает, но слегка.

- Ты что-нибудь чувствуешь к нему? Хоть что-то?

Она закрывает глаза, как будто ей стыдно.

- Как я сказала… все сложно.

Я протягиваю свою руку к ее руке, сжимаю, тяну ко рту и целую.

- Оберн, посмотри на меня.

Она смотрит на меня снова, и больше всего на свете я хочу наклониться и поцеловать ее. Хотя, это последнее, что ей нужно. Это только добавит еще больше осложнений в ее жизнь.

- Прости, - шепчет она.

Сразу качаю головой. Мне не нужно слышать, как она сожалеет о том, что мы не можем быть вместе. Причины, по которым мы не можем быть вместе - моя вина. А не ее.

- Я понимаю. Я никогда не стану частью чего-то, что может держать тебя далеко от сына. Но ты должна понимать, что Трей - это не выход. Он нехороший человек, и ты не захочешь, чтобы ЭйДжей взрослел вместе с ним, имея его в качестве примера.

Она перекатывается на спину и смотрит вверх. Мне не нравится расстояние, появившееся только что между нами, но вижу, что мои слова не удивили ее. Понимаю, что она знает, что он за человек.

- Он любит ЭйДжея. Он хорош для него.

- Как долго? - спрашиваю ее. - Как долго ему придется притворяться, чтобы завоевать вас? Ведь это не продлится долго, Оберн.

Она поднимает руки вверх к лицу, плечи начинают трястись. Я обнимаю ее и притягиваю к груди. Не думал, что своим визитом заставлю ее плакать.

- Прости, - шепчу я. - Я не сказал тебе ничего нового. Уверен, что ты уже взвесила все варианты, и этот единственный, который приемлем для тебя. Я понимаю. Просто ненавижу это.

Я провожу рукой по ее волосам и целую в макушку. Она позволяет мне держать ее несколько минут, я смакую каждую из тех минут, потому что мы оба знаем, что следующее, что она скажет мне - это «прощай». Не хочу, чтобы ей пришлось сказать это.

Целую ее еще раз в макушку. Целую ее в щеку и провожу пальцами по ее подбородку, наклоняя ее лицо к моему. Наклоняюсь к ней и нежно прикасаюсь к ее губам. Не даю ей времени на то, чтобы напрячься по этому поводу. Закрываю глаза, отпускаю ее и выбираюсь из палатки.

Она сделала свой выбор, и хотя это не наш выбор, это единственный выбор, который ей подходит прямо сейчас. И я должен уважать ее решение.

Оставив своего кота в студии, решаю, что нет лучшего времени для встречи с отцом, как не в полночь.

Он почтил мою просьбу - не навещал меня и не звонил во время моей отсидки. Я был удивлен, что он не навестил меня, но маленькая часть меня надеялась, что он не сделал этого потому, что увидеть собственного сына в тюрьме по собственной вине было слишком для него.

За эти годы я давно понял, нельзя позволять себе слишком надеяться, но солгал бы, если бы сказал, что каждая часть меня не молилась о том, что, пока меня не было, он был в реабилитационном центре.

Я ждал, что он будет либо спать, либо его не будет, так что захватил свой ключ от дома. Свет был везде выключен.

Вхожу в дом и сразу же вижу слабое свечение телевизора. Поворачиваюсь в сторону гостиной - отец лежит на диване. Понимание, что он не в реабилитационном центре накрывает меня волной разочарования, но я не могу отрицать, что был и маленький прилив надежды на то, что он лежит на диване и уже не дышит.

И это не то, что сын должен чувствовать к своему отцу.

Сажусь на журнальный столик, в метре от него.

- Папа.

Он не сразу просыпается.

Я наклоняюсь в его сторону и подбираю пузырек с таблетками. То, что я только что провел месяц в тюрьме, для него должно было быть более, чем достаточно, чтобы перестать хотеть принять хоть одну из них. Увидев это, мне хочется выйти из этого дома и никогда не оглядываться назад.

Мой отец - хороший человек. Я знаю это. Если бы он не был хорошим человеком, мне было бы легче уйти. Я бы сделал это давным-давно. Но я знаю, что он не контролирует себя. Уже много лет.

После аварии, ему было очень больно, физически и эмоционально. Не помогло и то, что весь месяц, пока он был в коме, они подсадили его на лекарства.

Когда он, наконец, пришел в сознание и стал поправляться, таблетки были единственной вещью, которая облегчала его боль. Когда он начал нуждаться в больших дозах, чем ему было предписано, врачи ему отказали.

Неделями я смотрел, как он страдает. Он не работал, он не вставал с постели, он постоянно находился в состоянии агонии и депрессии. В то время я не думал, что мой отец был способен позволить чему-то такому маленькому, как таблетке, полностью поглотить его. Как я был наивен.

Единственное, что я видел, когда смотрел на него - это человека, которому было больно, и которому нужна была моя помощь.

Я был за рулем автомобиля, который забрал жизнь его сына и его жены, и сделал бы что угодно, чтобы облегчить его боль. Чтобы исправить то, что случилось. Я нес огромное чувство вины долгое время из-за этой аварии, хотя знал, что мой отец не винил меня. Это единственное, что он сделал правильно: неоднократно говорил мне, что это не моя вина.

Хотя, все равно, трудно не чувствовать вину, когда ты шестнадцатилетний пацан. Я просто хотел помочь ему. Это началось, когда мне начали выписывать обезболивающе. Было довольно легко подделать боль в спине после аварии нашего масштаба, что я и сделал. После нескольких месяцев его непрерывных болей, он достиг точки, где даже моих дополнительных таблеток было для него уже недостаточно.

Тогда же мой врач снял меня с таблеток и отказался давать мне другой рецепт. Думаю, он знал к чему все идет и не хотел способствовать пристрастию моего отца.

У меня было пару друзей в школе, которые знали, как достать таблетки, которые были нужны моему отцу. Так все и началось: я стал доставать ему таблетки по знакомству. Это продолжалось в течение двух лет, пока эти друзья либо не обчистили заначки их родителей, либо не уехали в колледж. С тех пор я получал их от моего единственного другого источника - Харрисона.

Харрисон не дилер, но из-за алкоголиков, которые здесь почти каждый день ему довольно легко узнать к кому обращаться, когда кто-то нуждается в чем-то. Он также знает, что таблетки не для меня, единственная причина, по которой он готов давать их мне.

Теперь, когда он знает, что я отправился в тюрьму из-за таблеток, которыми он снабжал для моего отца, он отказывается доставать их. Харрисон сделал то, что я надеялся, будет концом зависимости моего отца, поскольку это означало конец его поставкам.

Но вот он здесь, с еще большим количеством таблеток. Не знаю, как он получил эти, но это заставляет меня нервничать, что кто-то еще, помимо меня и Харрисона теперь знает о его зависимости. Теперь он стал беспечным.

Как бы я не пытался уговорить отца отправиться в реабилитационную клинику, он боится того, что произойдет с его карьерой, если это станет достоянием общественности. Сейчас его зависимость - это просто плохо, это разрушает его личную жизнь. Впрочем, он почти достиг той точки, когда она будет разрушать и его профессиональную жизнь. Это просто вопрос времени, потому что алкоголь начинает играть все большую роль и инциденты, которые я разруливал в этом году, становятся все более и более частыми.

Знаю, что зависимость не проходит сама по себе. С ней или активно борются, или активно кормят. И сейчас, он ни черта не делает, чтобы побороть это.

Я открываю крышку, высыпаю таблетки в ладонь и начинаю их подсчитывать.

- Оуэн? - сипит отец.

Он поднимает себя до положения сидя. Он внимательно присматривается к таблеткам в моей руке, больше сосредоточен на том, что я собираюсь сделать с ними, чем на том факте, что я досрочно освобожден, раз нахожусь здесь.

Кладу таблетки рядом с собой на журнальный столик, складываю руки вместе между коленями и улыбаюсь отцу.

- Я встретил девушку недавно.

Выражение лица моего отца говорит за него. Он полностью запутался.

- Ее зовут Оберн.

Встаю и иду к полке над камином. Смотрю на последние семейные фото, которые мы когда-то сделали. Это было более, чем за год до аварии, и я ненавижу, что это последнее воспоминание о том, как они выглядят. Я хочу более свежую память о них в своем сознании, но воспоминания увядают намного быстрее, чем фотографии.

- Это хорошо, Оуэн, - бормочет отец. - Но уже за полночь. Не могли бы мы поговорить завтра?

Возвращаюсь туда, где он сидит, но не сажусь в этот раз. Вместо этого, стою и смотрю на него сверху вниз. Вниз на человека, который когда-то был моим отцом.

- Ты веришь в судьбу, папа?

Он моргает.

- До тех пор, пока я не увидел ее, я не верил. Но она изменила это в ту же секунду, как сказала свое имя.

Я жую внутреннюю сторону щеки секунду, прежде чем продолжить. Я хочу дать ему время переварить все, что я говорю.

- У нее такое же второе имя, как у меня.

Он поднимает бровь над налитыми кровью глазами.

- Иметь одинаковые имена, это необязательно судьба, Оуэн. Но я счастлив, что ты счастлив.

Отец трясет головой, все еще недоумевая, почему я здесь. Уверен, что не каждую ночь сын будит его отца после полуночи из медикаментозного сна, чтобы бредить о девушке, которую встретил.

- Хочешь знать, что самое лучшее в ней?

Мой отец пожимает плечами. Знаю, что он хочет сказать мне «отвяжись», но даже он понимает, что сейчас не время сказать отвалить тому, кто только что вышел из тюрьмы, где он провел месяц из-за тебя.

- У нее есть сын.

Это заставляет его встрепенуться. Он смотрит на меня.

- Он твой?

Не отвечаю на этот вопрос. Если бы он слушал меня, он бы услышал, что я сказал, что познакомился с ней недавно. Официально, во всяком случае.

Я сажусь перед ним. Смотрю ему прямо в глаза.

- Нет. Он не мой. Но если бы он был, я тебе гарантирую, я бы никогда не относился к нему так, как ты ко мне последние несколько лет.

Глаза отца падают на пол.

- Оуэн…, - хрипит он. - Я никогда не просил тебя…

- Ты никогда не просил меня не делать этого!

Я кричу. Снова стою и смотрю на него сверху вниз.

Никогда не чувствовал такой злости по отношению к нему. Мне это не нравится.

Хватаю пузырек с таблетками и иду на кухню. Высыпаю их в раковину и включаю воду. Когда все таблетки смываются, иду в сторону его офиса. Слышу, как он идет за мной, он понял, что я делаю.

- Оуэн! - гневается он.

Знаю, что он какими-нибудь юридическими способами мог получить кое-что, кроме того, что я мог достать для него, так что я иду к столу и открываю ящик. Нахожу еще один полупустой пузырек с таблетками. Он понимает, что не стоит пытаться меня остановить физически, поэтому отходит в сторону, при этом, умоляя меня не делать этого.

- Оуэн, ты же знаешь, они мне нужны. Ты же знаешь, что случается, когда я не принимаю их.

На этот раз, я не слушаю его. Сыплю таблетки в канализацию, стряхивая его с себя, пока он пытается мне помешать.

- Они мне нужны!

Он кричит, снова и снова, пытаясь схватить их, когда они исчезают в канализации. Он на самом деле ловит одну между пальцами и засовывает ее в рот. От этого мне скручивает живот. Он не похож на себя, когда в депрессии и слаб.

Когда последняя таблетка исчезает, я поворачиваюсь к нему лицом.

Ему так стыдно, что он даже не смотрит на меня. Опустив локти на прилавок, он хватается руками за голову.

Делаю шаг ближе к нему, прислоняюсь к стойке и говорю ему спокойно.

- Я наблюдал за ней с сыном. Я видел, чем она жертвует для него, - сообщаю ему. - Я видел, на что готовы пойти родители, чтобы обеспечить своему ребенку наилучшую жизнь. И когда я вижу ее с ним, то думаю о тебе и обо мне. Про то, как мы облажались, папа. С той самой ночи. И каждое мгновение своей жизни с тех пор, единственное, что я хотел видеть - это как тебе становится лучше. Но это не происходит. Стало только хуже, и я не могу сидеть здесь и быть частью этого. Ты убиваешь себя, и я не позволю твоим страданиям быть оправданием того, что я делал для тебя.

Поворачиваю и иду к входной двери, но сначала подхожу к каминной полке и беру рамку. Прохожу мимо него и выхожу через парадную дверь.

- Оуэн, подожди!

Останавливаюсь перед спуском по лестнице и поворачиваюсь к нему. Он стоит в дверях, ждет, что я снова накричу.

Я не кричу.

В миг, когда я вижу его безжизненные глаза, чувство вины просачивается в мою душу.

- Подожди, - повторяет он.

Я даже не уверен, что он знает, о чем он просит меня. Он просто знает, что он никогда не видел эту сторону меня прежде.

Решительную сторону.

- Я не могу ждать, отец. Я ждал в течение многих лет. Мне больше нечего сказать.

Отворачиваюсь и ухожу.

Глава 17

Оберн

- ЭйДжей, тебе с шоколадной крошкой или с черникой?

Мы покупаем продукты. ЭйДжей, Трей, и я.

В последний раз я была в Таргете с Оуэном, и это было давно. Почти три месяца назад, если быть точной.

Не то чтобы я считала. Нет, я считала. И делала все от меня зависящее, чтобы прекратить это.

Я пытаюсь сосредоточиться на том, что развивается между Треем и мной, но постоянно сравниваю его с Оуэном.

Я едва знаю этого парня, но почему-то он коснулся той части меня, которой никто не касался с тех пор, как я была с Адамом. И несмотря на те вещи, которые сделал Оуэн, я знаю, что он хороший человек. Как бы я не пыталась забыть его, в моей груди до сих пор просыпаются нежные чувства, когда я думаю о нем. Не представляю, как заставить их уйти.

- Мама, - зовет ЭйДжей, потянув за край моей рубашки. - Можно?

Я выхожу из транса.

- Можно что?

- Взять игрушку.

Я начинаю трясти головой, но прежде, чем у меня появляется такая возможность, Трей отвечает:

- Да, пойдем смотреть игрушки.

Он хватает ЭйДжея за руку и идет назад.

- Встретимся в отделе игрушек, когда закончишь, - бросает он, отворачиваясь.

Я наблюдаю за ними. Они оба смеются, и маленькая ручка ЭйДжея, обхваченная рукой Трея, заставляет меня ненавидеть себя за то, что я так плохо стараюсь.

Трей любит ЭйДжея, и ЭйДжей явно любит Трея, здесь только я веду себя эгоистично, потому что не чувствую того же единения душ с Треем, как это было с Оуэном.

Я провела всего два дня с Оуэном.

Вот и все.

Я бы, наверное, нашла в нем что-то, что мне не нравится, если бы провела с ним побольше времени, так что, скорее всего, была охвачена самой идеей быть с Оуэном, а не настоящими чувствами к нему.

Взгляд на это с такой позиции, заставляет меня чувствовать себя несколько лучше. Может у меня и не появилось мгновенных чувств к Трею, но они определенно появятся. Особенно благодаря тому, как он обращается с ЭйДжеем.

Все те, кто может сделать счастливым ЭйДжея, делают счастливой и меня.

Впервые за долгое время ловлю себя на том, улыбаюсь, думая о Трее, а не об Оуэне.

Набираю большинство продуктов из списка, прежде чем направиться в сторону отдела игрушек. Срезаю путь через спортивные товары и немедленно останавливаюсь, как только поворачиваю за угол.

Если судьба играет в шутки, то это самая худшая из них.

Оуэн смотрит на меня с таким же недоверием, отразившемся на его лице, которое, уверена, отражается и на моем. В одно мгновение все, что я пыталась почувствовать к Трею, уменьшается в десятки раз и устремляется в сторону Оуэна.

Сжимаю руки на корзине и спорю сама с собой, следует ли повернуть в обратном направлении, не поговорив с ним. Он поймет, я уверена.

Он, должно быть, испытывает ту же внутреннюю борьбу, потому что мы оба остановились, как только заметили друг друга.

Ни один из нас не говорит. Ни один из нас не уходит.

Мы оба просто смотрим.

Все мое тело чувствует его взгляд, и я ощущаю физическую боль каждым сантиметром. Главная причина, почему я сомневалась в происходящем между Треем и мной, стоит прямо передо мной, напоминая о том, какие в действительности чувства нужно испытывать к кому-то, кто тебе нравится.

Оуэн улыбается, и мне вдруг хочется, чтобы в нашем проходе началась уборка, потому что кто-то должен отодрать меня от этого места.

Он смотрит налево, потом прямо, затем его взгляд опять останавливается на мне.

- Тринадцатый ряд, - говорит он с усмешкой. - Должно быть, это судьба.

Я улыбаюсь, но моя улыбка исчезает от звука голоса ЭйДжея.

- Мама, смотри! - радуется он и бросает две игрушки в корзину. - Трей сказал, я могу взять обе.

Трей.

Трей, Трей, Трей, который, наверное, стоит и наблюдает сейчас за мной, основываясь на реакции Оуэна.

Оуэн застывает и выпрямляется, сжимая свою корзину обеими руками. Его глаза на ком-то позади меня.

Вдруг рука скользит вокруг моей талии, властно сжимая меня. Трей встает рядом со мной и я чувствую, как он присматривается к Оуэну. Он перемещает руку на мою поясницу, а затем его губы прижимаются к моей щеке.

Я закрываю глаза, потому что не хочу видеть выражение лица Оуэна.

- Пошли, детка, - подает голос Трей, призывая меня обернуться.

Он раньше никогда не называл меня «деткой». Я знаю, что он просто использует это слово, чтобы наши отношения в глазах Оуэна казались чем-то большим, чем есть на самом деле.

После очередного дергания руки, я, наконец, разворачиваюсь и ухожу вместе с Треем.

Мы заканчиваем сбор продуктов, которые остались в моем списке.

Трей не разговаривает со мной все то время, что мы ходим по магазину. Он беседует с ЭйДжеем, но могу сказать, что он злится. Мой живот - это комок нервов, потому что раньше он никогда не играл со мной в молчанку, и я не знаю, чего ожидать.

Молчание продолжается на кассе и всю дорогу к его машине. Он загружает продукты в багажник, пока я усаживаю ЭйДжея на заднее сиденье. Пристегиваю его к детскому креслу, закрываю дверь, поворачиваюсь и вижу, что Трей смотрит на меня, прислонившись к машине. Он так неподвижен, что даже не похоже, что он дышит.

- Ты с ним разговаривала?

Я качаю головой.

- Нет. Я повернула за угол прямо перед тем, как подошли вы с ЭйДжеем.

Трей складывает руки на груди, и его челюсть напрягается. Несколько секунд он смотрит через мое плечо, прежде чем перевести свои глаза обратно на меня.

- Ты трахалась с ним?

Я выпрямляюсь, шокированная его вопросом. Тем более, что мы стоим около двери ЭйДжея. Я смотрю внутрь автомобиля на ЭйДжея, слава Богу, его внимание приковано к игрушкам, а не к нам двоим.

Оглядываюсь обратно на Трея, думаю, я злее, чем он.

- Ты не можешь злиться на меня за то, что я встретила кого-то в магазине, Трей. Я не контролирую тех, кто делает здесь покупки.

Хочу пройти мимо него, но он хватает меня за руку и толкает к машине, прижимаясь своей грудью к моей. Он подносит руку к моей голове и приближается ртом к моему уху. Мое сердце замирает, потому что я понятия не имею, что он собирается делать.

- Оберн, - рычит он, его голос превращается в глубокий, угрожающий шепот. - Он был в твоей квартире. Он был в твоей спальне. Он был в той чертовой дурацкой палатке с тобой. Теперь мне нужно, чтобы ты сказала, был ли он когда-либо в тебе.

Я качаю головой, делаю все, что могу, чтобы успокоить его, потому что ЭйДжей находится всего в полуметре от нас внутри этого автомобиля. Он сжимает мои запястья правой рукой, ожидая, что я дам ему словесный ответ.

Я буду говорить все, что должна, чтобы убедиться, что он не выйдет из себя прямо сейчас.

- Нет, - шепчу я. - Все было совсем не так. Я едва знаю его.

Трей отодвигается на несколько сантиметров и смотрит мне в глаза.

- Хорошо, - успокаивается он. - Потому что то, как он смотрел на тебя, заставило меня думать иначе.

Он прижимает свои губы к моему лбу и немного ослабляет хватку на моем запястье. Он нежно улыбается мне, но улыбка имеет противоположный эффект.

Меня пугает, что его настроение может меняться так быстро, как это только что произошло. Он притягивает меня в объятия и прижимается лицом к моим волосам. Он вдыхает, а затем медленно выдыхает.

- Прости, - бормочет он. - Давай убираться отсюда.

Он открывает пассажирскую дверь для меня и закрывает после того, как я забираюсь внутрь. Я с облегчением выдыхаю, что этот момент закончился, но прекрасно понимаю, что его реакция - это огромный красный флаг.

Как будто привлекая мое внимание, мой взгляд падает на машину через всю стоянку. Оуэн стоит рядом с ней, уставившись в мою сторону. По выражению его лица становится очевидно, что он видел все, что только что произошло. Тем не менее, для всей стоянки это могло выглядеть просто как нежный момент, а не то, что было на самом деле. Что также могло бы объяснить боль на лице Оуэна.

Он открывает дверь своего автомобиля в тот же момент, когда Трей открывает свою. Я удерживаю свои глаза сосредоточенными на Оуэне достаточно долго, чтобы увидеть, как он поднимает руку к своему сердцу и сжимает ее в кулак. Слова, которые он говорил мне о том, как сильно скучал по своей матери и брату, крутятся в моей голове.

Дата добавления: 2015-11-14