| Амплуа
| Что необходимо подготовить
| Фамилия Имя
|
|
| Оформитель
| - красный фонарь, который освещал лестницу;
- большой деревянный обод, увитый виноградной лозой, с электрическими лампочками, которым был придан внешний вид огарков догорающих свечей.
|
|
|
| Тамара Красавина, балерина
| танец
|
|
|
| Анна Ахматова, поэтесса
| Все мы бражники здесь, блудницы…
Так невесело вместе нам.
По стенам цветы и птицы
Тоскуют по небесам.
Навсегда забиты окошки.
Что там: изморозь иль гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза...
|
|
|
| Анна Ахматова, поэтесса
| Стихи из книги «Четки»
|
| Да, я любила их, те сборища ночные, –
На маленьком столе стаканы ледяные,
Над черным кофеем пахучий, тонкий пар,
Камина красного тяжелый, зимний жар,
Веселость едкую литературной шутки
И друга первый взгляд, беспомощный и жуткий.
|
|
| Угадаешь ты ее не сразу,
Жуткую и темную заразу,
Ту, что люди нежно называют,
От которой люди умирают.
Первый признак - странное веселье,
Словно ты пила хмельное зелье.
А потом печаль, печаль такая,
Что нельзя вздохнуть, изнемогая.
Только третий признак настоящий:
Если сердце замирает слаще
И мерцают в темном взоре свечи.
Это значит – вечер новой встречи.
Ночью ты предчувствием томима:
Над собой увидишь серафима,
А лицо его тебе знакомо…
И накинет душная истома
На тебя атласный черный полог.
Будет сон твой тяжек и недолог…
А наутро встанешь с новою загадкой,
Но уже не ясной и не сладкой,
И омоешь пыточною кровью
То, что люди назвали любовью.
|
|
|
| В.Маяковский (1)
| сидит в кофте полосатой, желтая полоса - черная, желтая - черная, у турецкого барабана на авансцене, на которой он своим замечательным голосом объявлял, кто там будет выступать и так далее. И сам тоже иногда читал стихи…
|
|
|
| Маяковский 2
| Считаю своим долгом заявить, что мы, футуристы, считали и считаем Велимира Хлебникова одним из наших поэтических предшественников, искренним и твердым борцом в битве, которую ведет современная поэзия.
|
|
|
| Маяковский 3
| Эй, вы! Бросьте петушиться, мы не в цирке. Нате вам стихов!
Через час отсюда в чистый переулок
Вытечет по человечку ваш обрюзгший жир,
А я вам открыл столько стихов шкатулок,
Я - бесценных слов мот и транжир.
Вот вы, мужчина, у вас в усах капуста
Где-то недокушанных, недоеденных щей;
Вот вы, женщина, на вас белила густо,
Вы смотрите устрицей из раковин вещей.
Все вы на бабочку поэтиного сердца
Взгромоздитесь, грязные, в калошах и без калош.
Толпа озвереет, будет тереться,
Ощетинит ножки стоглавая вошь.
А если сегодня мне, грубому гунну,
кривляться перед вами не захочется - и вот
я захохочу и радостно плюну,
плюну в лицо вам
я - бесценных слов транжир и мот.
|
|
|
| Велимир Хлебников, поэт, футурист
| Ла-ла сов ли-ли соб!
Жун-жан – соб леле.
Соб ле-ле! ла, ла соб.
Жун-жан! жун-жан!
***
Ио, иа, цолк.
Ио, иа, цолк.
Пиц, пац, пацу,
Пицц, пац, паца.
Ио, иа цолк, ио иа цолк…
|
|
|
| Осип Мандельштам, поэт
| Осип: “Как вы стояли, как вы читали” и еще что-то про “шаль”. Так возникло “Вполоборота, о, печаль...”
Вполоборота, о, печаль!
На равнодушных поглядела.
Спадая с плеч, окаменела
Ложноклассическая шаль.
Зловещий голос – горький хмель –
Души расковывает недра:
Так – негодующая Федра –
Стояла некогда Рашель.
В августе 1914-го взорвался европейский мир.
Европа цезарей! С тех пор, как в Бонапарта
Гусиное перо направил Меттерних –
Впервые за сто лет и на глазах моих
Меняется твоя таинственная карта!
|
|
|
| Николай Гумилев, поэт
| Сегодня нас пытались опутать туманным символизмом, но это напрасная затея. Мы, акмеисты, вернули поэзии простоту, а словам - первоначальный смысл. С этого пути мы не свернем… не смешаются чистые воды ручья с затхлой водицей болота…
|
|
|
| Гумилев 2
| Я, верно, болен – на сердце туман.
Мне скучно все: и люди, и рассказы.
Мне снятся королевские алмазы
И весь в крови широкий ятаган.
Мой предок был татарин косоглазый
Или свирепый гунн. Я веяньем заразы,
Через века дошедшей, обуян.
Я жду, томлюсь, и отступают стены…
Вот океан весь в клочьях белой пены,
Закатным солнцем залитый гранит
И город с голубыми куполами,
С цветущими жасминными садами…
Мы дрались там… Ах да, я был убит.
|
|
|
| Игорь Северянин, поэт
| Я, гений, Игорь Северянин…
|
| Крики восторга, буря аплодисментов.
|
|
| Мой стих серебряно-брильянтовый
Живителен, как кислород.
- О, гениальный! О, талантливый! –
Мне возгремит хвалу народ.
И станет пить ликер гранатовый
За мой ликующий восход.
Пусть на турнирах славоборчества
Стиха титаны и кроты
Берлинства, Лондонства, Нью-Йорчества
Меня сразить раскроют рты:
Я – я! Значенье эготворчества -
Плод искушенной Красоты.
|
|
|
| Александр Блок, поэт, долгое время инкогнито
| О, весна, без конца и без краю -
Без конца и без краю мечта!
Узнаю тебя, жизнь! Принимаю!
И приветствую звоном щита!
Принимаю тебя, неудача,
И удача, тебе мой привет!
В заколдованной области плача,
В тайне смеха - позорного нет!
Принимаю бессонные споры,
Утро в завесах темных окна,
Чтоб мои воспаленные взоры
Раздражала, пьянила весна!
Принимаю пустынные веси!
И колодцы земных городов!
Осветленный простор поднебесий
И томления рабьих трудов!
И встречаю тебя у порога –
С буйным ветром в змеиных кудрях,
С неразгаданным именем бога
На холодных и сжатых губах…
Перед этой враждующей встречей
Никогда я не брошу щита…
Никогда не откроешь ты плечи…
Но над нами - хмельная мечта!
И смотрю, и вражду измеряю,
Ненавидя, кляня и любя:
За мученья, за гибель - я знаю –
Все равно: принимаю тебя!
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
