2 страница. Свои художественные интерпретации образа Дон Жуана в одноименных сонетах предложили

Свои художественные интерпретации образа Дон Жуана в одноименных сонетах предложили В.Брюсов и Н.Гумилев. Давайте сравним два этих образа.

В первом катрене дон Жуан Брюсова заявляет: «а, я – моряк! Искатель…». Искателем чувствует себя Дон Жуан в этом мире, скитальцем в «неоглядном море». Мир уму кажется необъятным и таинственным, манящим и уносящим в мечты. А он «скиталец дерзкий», который путешествует по миру: то там, то здесь, как ветер. И такой образ создает необыкновенно яркий и точный эпитет «дерзкий». Кроме того, Брюсов создает образ путешественника, который хочет напиться, ему хочется утолить жажду:

Я жажду новых стран, иных цветов,

Наречий странных, чуждых плоскогорий.

Дон Жуаном Брюсова руководит жажда познаний.

У Гумилева Дон Жуан также четко заявляет свою позицию, однако, она другая. Ему хочется «обмануть медлительное время», хочется успеть в этой жизни все и даже больше. Поэтому он ставит «весло» наперекор всему, нарушает моральные нормы, всегда «лобзая новые уста». Он противостоит обществу, своим поведением он бросает вызов миру, добиваясь победы в споре с моралью.

Однако в конце жизненного пути, когда придет время «принять завет Христа» он опомнится, как «лунатик бледный». Это сравнение помогает ощутить и понять образ лирического героя. Дон Жуан словно оторван от мира, он чужой здесь, и кажется мертвый, без души. Становиться холодно, и как-то не по себе.

Дон Жуан жил по своему усмотрению, нарушая мораль, кажется, что он достиг (образ-то какой) «оргии победной», но он испугался «своих путей». О чем же задумался Дон Жуан?

Вот он прожил свой век, пришло время подводить итоги, но он запутался в своих путях. Любовные похождения, протесты и аморальное поведение сравниваются с дорогами, перед нами встает картина: Дон Жуан на перепутье дорог, и мы понимаем, что выхода у него нет, все запутанно. Чего он достиг в этой жизни? Ничего. И дальше с помощью градации мы ощущаем это:

Я вспоминаю, что ненужный атом,

Я не имел от женщины детей

И никогда не звал мужчину братом.

Дон Жуан раздавлен этой жизнью, и больше ничего не остается, как:

Потупить взор, посыпать пеплом темя

И взять на грудь спасающее бремя

Тяжелого железного креста.

Хотя кажется, что Дон Жуан Гумилева вовсе не христианин, на всем протяжении сонета мы чувствуем противопоставления, которые передают сущность Жуана.

У Брюсова же Дон Жуан – трогательный, романтичный образ. Мы чувствуем это через описание женщин: «покорные», «с мольбой во взоре», «спадает с душ мучительный покров». С какой «мольбой во взоре»? возможно, с мольбой любви, ведь женщина создана для того, чтобы ее любили. А что означает эпитет «мучительный»? Наверно, это нормы морали, которые хочется сбросить, но нельзя.

Женщины полностью отдаются Дон Жуану:

Все отдают они – восторг и горе.

В любовной страсти открывается Дон Жуану человеческая душа и мир в целом. Ему кажется, что так он познает мир, познает себя.

Но в этом мире «все единственно», поэтому одна душа не похожа на другую, а Дон Жуан хочет познать весь мир, и результат этого – его похождения.

Но есть еще одна причина его страстей. Душа «святая». Дон Жуану кажется, что единственное непорочное в этом мире – это женщина, с ее внутренним миром.

Да, он использует женщин, он пьет «жизни, как вампир», но он ценит каждую душу, ведь это целый «новый мир», который «манит вновь своей безвестной тайной».

Безусловно, В.Я.Брюсов и Н.С.Гумилев создали необыкновенно яркие и разные образы. Оба Дон Жуана ведут себя аморально и понимают это. Но Дон Жуан Брюсова – это соблазнитель с тонкой душой, который любит внутреннюю красоту женщины. Его влечет жажда познаний, и он не может остановиться.

Дон Жуан Гумилева – отрицатель всех моральных устоев, он бросает вызов обществу. Но в конце жизненного пути Дон Жуан понимает, что все, что он делал пустое.

Дон Жуан – вечный образ, как Гамлет или Дон Кихот. Каждый автор видит своего героя по-своему. Но нельзя не согласиться, что в любой интерпретации Дон Жуан интересен и незабываем.

№9

Одноименные сонеты В.Брюсова И Н.Гумилева «Дон Жуан» имеют схожие черты и заметные различия.

Оба поэта используют для выражения характера героя одинаковую форму – сонет. И это не выбрана не случайно, сонету как поэтический жанр позволяет выразить мысли и чувства в строгой форме, без каких-либо отступлений. А в наших случаях позволяет максимально выразительно продемонстрировать отношение героя к жизни.

В обоих сонетах образ лирического героя персонифицирован. Перед читателем легендарный испанец Дон Жуан - коварный обольститель, ищущий наслаждения от жизни, использующего природное обаяние для достижения своих целей. Этот образ нередко был востребован поэтами в своем творчестве, но у каждого Дон Жуан «свой», каждый по-своему интерпретирует этот образ.

Дон Жуан В.Я.Брюсова – дерзкий, страстный, самоуверенный, ищущий удовольствия от жизни, знающий себе цену. Он широк, аристократичен, вызывающ. Герой Н.С.Гумилёва – реалист, спокойный, задумывающийся о своей жизни.

Различие «прочтения» образа «венного» образа связаны с литературными течениями, которые представляли авторы.

В.Я..Брюсов – представитель символистского движения, разделяющего мир на неприглядную реальную действительность и идеальный недостижимый мир. Символическая поэзия старается представить идею в образе, постижимом только чувствами.

Н.С.Гумилёв - акмеист, представитель движения, созданного в противопоставления символизму. Акмеисты, пришедшие на смену символистам, старались вернуть в литературу ясность и доступность.

Принципы этих противоположных поэтических «движений» выдержаны при создании образа Дон Жуана. Оба автора создали своих героев, используя одного персонажа, уникальные, неповторимые, явно отражающие взгляды поэтов на жизнь.

№10

Все разнообразие мирового искусства включает в себя огромное количество различных образов Дон Жуана. Но все эти образы объединяет вольнодумство, эгоизм, отрешенность от церковных норм, герои являются легкомысленными покорителями женских сердец. Дон Жуан презирает общепринятые нормы и в бесчисленных победах над женщинами надеется утвердить могущество собственной личности.

В.Я.Брюсов являлся литературным наставником Н.Гумилёва, причем даже тогда, когда Гумилёв уже вышел из состояния ученичества. Гумилёв и Брюсов – это первые поэты «серебряного века», которые создали сонеты под названием «Дон Жуан». А именно сонетное существование образа Дон Жуана ограничивается лишь «серебряным веком», и это не удивительно, ведь сонетная форма слишком тесна для такого богатого образа, самым распространенным и самым первым жанром, в котором изображен Дон Жуан является, безусловно, драма. Следовательно, интересно было бы сравнить два сонета о Дон Жуане, написанные учителем и учеником с разницей в десять лет.

Оба сонета написаны в форме монолога героя. Сонет Брюсова начинается с утверждения особенных жизненных приоритетов, герой сравнивается с моряком, путешествующим по морю и ищущим «новую страну». Это сравнение довольно традиционно в мировой поэзии. У Гумилева тоже присутствуют подобные сравнения, но он использует их уже более тонко и аккуратно, не говоря на прямую: схватить весло, поставить ногу в стремя. В последней строфе Брюсов дает своему герою еще одно сравнение: «Да! Я гублю! Пью жизни, как вампир!». Брюсов первый поставил Дон Жуана и вампира вместе. Такое сравнение говорит о том, что герой пьет кровь – «пьет любовь», то есть своеобразное явление параллелизма. Но брюсовское понимание любви отличается от романтического чувства, это, скорее, страстная жажда плоти. Но вместе с этим плотская любовь героя одновременно и духовна, она символизирует поиск чего-то нового:

Но каждая душа – то новый мир

И манит вновь своей безвестной тайной

Море в сонете Брюсова имеет символику, оно не обычно, поэтому появляются такие выражения: душа вскрывается до дна, святая глубина. Такое совмещение двух сравнений, моряка и вампира, говорит о своеобразном и исключительным образом Дон Жуана.

Единственное в сонете Гумилева сравнение Дон Жуана «как лунатик бледный» трудно взять как отдельное воплощение образа, скорее всего это разновидность образа Дон Жуан – вампир. Сонет Гумилева не образно – сравнителен, как у Брюсова, а в большей степени сюжетен.

Здесь появляются и черты Дон Жуана, такие как бездетность, заданная легендой (Я не имел от женщины детей), одиночество. У Гумилева проходит такая строка: «И никогда не звал мужчину братом». Здесь, скорее всего, говорится о братстве дружеском, а не кровном, а отсутствие друзей достаточно точно характеризует героя. Эти две характеристики точно обозначены Гумилевым. В сонете Гумилёва присутствует идея противоборства Дон Жуана с судьбой, хотя эта характеристика обозначена менее точно:

И обмануть медлительное время,

Всегда лобзая новые уста.

В сонете Гумилева речь идет о Дон Жуане, как о раскаявшемся грешнике:

А в старости принять завет Христа,

Потупить взор, посыпать пеплом темя

И взять на грудь спасающее бремя

Тяжёлого железного креста!

В сонете Брюсова можно заметить отдаленный мотив святости Дон Жуана:

В любви душа вскрывается до дна,

Яснеет в ней святая глубина,

Где всё единственно и не случайно.

Гумилевский сборник "Жемчуга" (1910), в который вошел сонет "Дон Жуан", имел посвящение, впос­лед­ствии снятое: "Посвящается моему учителю Валерию Яковлевичу Брюсову". В совокупности оба сонета дают нам возможность прочувствовать образ Дон Жуана. При самом общем сопоставле­нии "учи­тельского" и "ученического" сонетов очевид­на разни­ца поэтических под­ходов: "образного" у Брю­сова и "идейного" у Гумилева.

№11

Одно и то же название двух сонетов «Дон Жуан» предопределяет главного героя каждого из произведений. Согласно определению, взятому из Википедии, Дон Жуан – легендарный испанец, распутник и беззаконник. Ни для кого не секрет, что люди, в которых течет испанская кровь, сами по себе достаточно темпераментны, эмоциональны, и, благодаря этому, испанские мужчины очень привлекают женщин всего мира.

Если говорить конкретно о Дон Жуане - это персонаж, прославившийся не только темпераментом и эмоциональностью, а также своей «бешеной» тягой к прекрасному полу. Научно-исторические источники сообщают: «Дон Жуан – гордый испанский аристократ. Он сластолюбец, посвятивший жизнь поискам чувственных наслаждений. Он с удовольствием нарушает моральные и религиозные нормы…». Из всего этого можно сделать вывод о том, что Дон Жуан просто «болен женщинами».

В произведениях В.Я. Брюсова и Н.С. Гумилева главный герой, в первую очередь, предстает перед нами в роли обольстителя, интересного многим женщинам

(Брюсов: «Да! Я гублю! Пью жизни, как вампир!

Но каждая душа – то новый мир…»

Гумилев: «И лишь когда средь оргии победной

Я вдруг опомнюсь, как лунатик бледный…

Я вспоминаю, что ненужный атом,

Я не имел от женщины детей…»).

Искуситель женских сердец показывается читателю властительным красавцем, способным любить лишь короткие сроки. Любить не внутреннюю сторону человека, не душу, не сердце, любить он способен лишь плоть и кровь партнера. По сути, это любовью не является, а лишь желанием, хотением… Брюсов в своем сонете использовал сравнение «как вампир», на мой взгляд, это и есть пик той жесткости образа Дон Жуана, который открывает читателю приземленные стремления главного героя. У Гумилева же, в свою очередь, использовано сравнение «как лунатик», что открывает Дон Жуана не жестоким, как у Брюсова, а «больным» (в зн. ненормальный) и абсолютно отличающимся от других мужчин. Это во многом, наверное, и объясняет успех распутника с женщинами.

В первых строфах обоих сонетов Дон Жуан являет читателю свои мечты. Брюсовский герой после успеха на одной земле теряет интерес не только к бывшим женщинам, но и ко всему, что окружает. А Дон Жуан Гумилева поражает своими, конечно, более высокими мечтами.

Почему же этот мужчина не может быть счастлив с одной женщиной? В современности у Дон Жуана множество «приемников», к сожалению, это не есть хорошо. Он является поистине популярным литературным персонажем, интересным во все времена.

Безусловно, сонет Н.С. Гумилева намного мягче и легче в содержательном плане, чем сонет В.Я. Брюсова.

№ 12

Стихотворения написаны людьми, принадлежащими разным поэтическим школам (В.Брюсов - символизму, Н.Гумилев - акмеизму), однако в обоих произведениях есть сходные черты. Они первыми в русской литературе «Серебряного века» создали сонеты под названием «Дон Жуан». Кроме них, к этому образу обращались И.Северянин, К.Бальмонт. Сонет В.Брюсова был написан в 1900 году, а произведение Н.Гумилева в 1910 г. Оба сонета написаны в форме монолога лирического героя.

(«Да, я – моряк! Искатель островов,

Скиталец дерзкий в неоглядном море.

Я жажду новых стран… В.Брюсов;

«Моя мечта надменна и проста:

Схватить весло, поставить ногу в стремя

И обмануть медлительное время» Н.Гумилев)

Однако оба стихотворения различны по способу сонетостроения. У В.Брюсова практически нет сюжета, а у Гумилева сонет максимально сюжетен.

В первом произведении перед нами моряк, искатель островов, скиталец дерзкий. Этот текст построен на сравнениях «Любовь- море», «любовь-путешественник», образ Дон Жуана здесь страстный, мучительный и соблазнительный. Он идет по жизни, и удовольствия бытия притягивают его, как вампира притягивает кровь. Герой одновременно красив и ужасен, как «Демон» Врубеля. Становится страшно, оттого что он не может остановиться, у него нет предела, достигнув своего, герой сразу же видит другие горизонты и этот полет вечен.

…каждая душа – то новый мир

И манит вновь своей безвестной тайной.

У Н.Гумилева Дон Жуан размышляет о своей жизни, назначении и судьбе. Он думает, вспоминает.

… Моя мечта… Схватить весло, поставить ногу в стремя

И обмануть медлительное время,

Всегда лобзая новые уста.

А в старости принять завет Христа.

Потупить взор, посыпать пеплом темя…

И лишь когда средь оргии победной

Я вдруг опомнюсь…

Я вспоминаю, что…

Я не имел от женщины детей

И никогда не звал мужчину братом…

Настроение лирического героя трагическое. Он не видит ценности в пройденном жизненном отрезке. Лирический герой всё анализирует, вспоминает и вместе с этим его чувства развиваются по нарастающей. Он всё более ощущает себя ничтожным и осознает неправильность своей жизни. Если в первом сонете герой не думает о завтрашнем дне, то во втором – перед нами совершенно противоположный персонаж. Он думает о том, что придет время «собирать камни». Интересно то, что о детях Дон Жуана не упоминается ни в одном произведении. А у Гумилева герой страдает оттого, что не имеет детей. Оба персонажа одиноки, но у В.Брюсова герой не думает об этом, а у Гумилева персонаж страдает, мучается, раскаивается. Сонет Н.Гумилева имел посвящение, которое впоследствии было снято: «Посвящается моему учителю Валерию Яковлевичу Брюсову». Однако сопоставляя «учительский» сонет и «ученический», я вижу разницу в поэтических подходах: у Брюсова «образный», у Гумилева «идейный».

№13

Дон Жуан – гордый испанский аристократ, распутник и беззаконник. Он сластолюбец, посвятивший жизнь поискам чувственных наслаждений, с удовольствием нарушавший моральные и религиозные нормы. Он является персонажем свыше 150 художественных произведений (Тирсо де Молина «Севильский распутник и каменный гость», Мольер «Дон Жуан и каменный пир», Байрон «Дон Жуан» и т.д.), но в каждом произведении читатель может найти в этом герое новые, удивительные черты характера. Писатели видят Дон Жуана по-разному: кто-то видит горячее сердце, кто-то – гнилую душу.

Русские поэты-символисты начала 20-ого века Брюсов и Гумилев в своих сонетах под общим названием «Дон Жуан» создали разные образы. У Брюсова Дон Жуан – герой с горячим сердцем. Он дерзкий скиталец, жаждущий новых приключений, покоряющий сердца женщин, для которого в любви «яснеет святая глубина» и которого манит неизвестность каждой души. В сонете Брюсова Дон Жуан с гордостью признает себя губителем душ и вампиром, пьющим жизни. Гумилев же смотрит на него иначе. В его сонете Дон Жуан не гордится своим геройством, а со скорбью и печалью признает свое ничтожество. Он не дерзкий скиталец, как у Брюсова, а грешник с надменной и простой мечтой, «ненужный атом». Гумилев, в отличие от Брюсова, не посмел употребить слово «любовь» в отношении своего героя. Это слово у него заменено выражением «лобзая новые уста». Это не любовь, способная душу вскрыть до дна, а обман медлительного времени. Дон Жуан Гумилева полон раскаяния. В конце сонета он осознает ничтожность своего существования и ощущает пустоту в душе: «И лишь когда средь оргии победной я вдруг опомнюсь, как лунатик бледный, испуганный в тиши своих путей…». В Дон Жуане Брюсова ни капли раскаяния. Он словно восторгается собой и не собирается останавливать течение распутной жизни: «Да! Я гублю! Пью жизни, как вампир! Но каждая душа – то новый мир и манит вновь своей безвестной тайной…».

В обоих сонетах мы напрямую слышим голос лирического героя. Повествование ведется от первого лица: «Да, я – моряк!», «Моя мечта надменна и проста». Мы возмущены его распутством, и он отвечает на наши возмущения. Но в сонете Брюсова его ответ выглядит так: «Да, я такой, и я – герой!». В произведении Гумилева мы слышим совсем другое: «Я признаю, что жизнь моя ничтожна…» На противоположность этих героев указывают и различия в композиционном построении образов. Брюсов в первой строфе знакомит нас с Дон Жуаном, во второй и третьей описывает его настоящую, приносящую радости жизнь, и лишь в последней строфе его герой признает себя губителем душ. Гумилев же в первой строфе совмещает знакомство с Дон Жуаном с кратким описанием его обыденной жизни, остальные строфы посвящает неизбежному горькому будущему лирического героя и его раскаянию.

Сходства и различия этих произведений заключаются не только в образах главного героя, но и в их внутреннем строении. Оба сонета написаны пятистопным ямбом. Однако в сонете Брюсова в первой и в последней строфе размеренный ямб нарушен спондеем и пиррихием. Этот сбитый ритм вместе с риторическими восклицаниями («Да, я – моряк!», «Да! Я гублю!») усиливает мысль о непостоянстве яркой натуры Дон Жуана. У Гумилева ритмический рисунок не нарушается, а единственное восклицательное предложение звучит тяжело и безнадежно: «… и взять на грудь спасающее бремя тяжелого, железного креста!». Кроме того, Гумилев в первых двух строфах использует «тяжеловесную» кольцевую рифму (проста-стремя-время-уста), которая как бы отягощает образ раскаявшегося Дон Жуана. Брюсов в первых двух строфах использует легкую перекрестную рифму, которая позволяет усилить образ необузданного характера его лирического героя.

Очень интересны оба произведения с точки зрения выразительно-изобразительных средств. Поэты не поскупились на красочные эпитеты («святая» глубина, «медлительное» время) и яркие обороты речи. В обоих сонетах используется сравнение («Пью жизни, как вампир» и «Я вдруг опомнюсь, как лунатик бледный»), которое как нельзя лучше подчеркивает характер героя. Дон Жуан Брюсова сравнивает себя с вампиром, питающимся чужими жизнями. Как вампир не может жить без крови, так он не может жить без погубленных им душ. У Гумилева Дон Жуан сравнил себя с бледным лунатиком. Он словно спал все время, а проснувшись, испугался своей жизни. Оба поэта использовали также метафору («спадает с душ мучительный покров», «схватить весло, поставить ногу в стремя») и антонимы: («Все отдают они - восторг и горе», «Я не имел от женщины детей и никогда не звал мужчину братом»). Сонет Гумилева мелодичен, а сонет Брюсова, благодаря «рычащей» звукописи (Да, я — моРяк! Искатель остРовов, скиталец деРзкий в неоглядном моРе»), беспокоен, энергичен.

Оба сонета, поражая читателя своей красочностью, указывают на «сочность», «яркость» поэтического таланта их авторов.

№14

Сравнительный анализ

Дон Жуан... Легендарный испанец, соблазнитель женских сердец, смелый беззаконник… Персонаж многих художественных произведений.

Этот яркий, неоднозначный образ издавна не давал покоя писателям, будил их воображение и вдохновлял на создание всё новых и новых героев. О Дон Жуане написано около 150 литературных произведений.

Глубокие размышления о счастье, о смысле жизни, о человеческом предназначении слышатся и в поэтических творениях Валерия Брюсова и Николая Гумилёва с одинаковыми названиями. Образ Дон Жуана стал своего рода предметом полемического диалога двух мэтров Серебряного века, один из которых всегда называл себя учеником другого.

Свою книгу «Жемчуга», куда и вошло стихотворение «Дон Жуан», Николай Гумилёв посвящает своему учителю Валерию Брюсову. Этот факт может быть лишь косвенным доказательством моих предположений. Чтобы быть более убедительной, обращусь к поэтическим текстам.

На первый взгляд, в них немало общего. Уже само название помогает воссоздать в нашем воображении знакомый по ряду произведений образ. В избранной поэтами форме стихотворений легко угадывается сонет. Да и, наконец, сама мелодика произведений задаётся одним и тем же поэтическим размером — пятистопным ямбом с одинаковым рисунком вкрапления стоп пиррихия в каждой первой строке катренов и терцетов.

Однако более детальное погружение в поэтические тексты позволяет заметить не прямое подражание одного автора другому, а скорее, умелое противостояние, своего рода отклик одного на утверждение другого.

В сонете Брюсова пред нами предстает образ «дерзкого моряка-скитальца», ни на минуту не сомневающегося в правильности выбранного им пути, о чём ярко свидетельствует заявленное уже в первой строчке утверждение лирического героя: «Да, я — моряк!». Позиция, усиленная формой восклицания, не только ясна, но и неоспорима.

Герой живет полной жизнью сегодня. Для него не существуют завтра и вчера. В нем кипит жажда познаний и открытий. «Неоглядное море» — это своего рода авторская аллегория на образ жизни Дон Жуана — широкой, вольной, устремлённой лишь вперёд, отрицающей всякую попытку возврата в прошлое. На пути новых свершений чужие жизни и судьбы не имеют для Дон Жуана Брюсова большого значения. «Да! Я гублю! Пью жизни, как вампир!» — трижды восклицает его герой в финале своего пламенного монолога. Да, это эгоист. Для него его личное «Я» — весь мир. Он привык побеждать, быть на вершине славы... Покорять еще одну судьбу для лирического героя Брюсова — увлекательное испытание, наполняющее его какой-то сверхъестественной силой. Неслучайным мне кажется и сравнение Дон Жуана с вампиром, безжалостно губящим жизни других во имя продолжения собственной. И каждая новая «жертва» — это еще одна победа, еше одна ступень на пути к достижению поставленной цели — познания мира, который вновь и вновь манит героя «своей безвестной тайной».

Мне кажется, такой герой должен быть чудовищно страшным и совсем непритягательным. Однако, я не испытываю таких чувств по отношению к герою Брюсова. Возможно, торжественность слога, жизнеутверждающая тональность стиха, общая восторженность, которая ощущается в каждой строчке произведения, очень сильно влияют на наше отношение к лирическому герою. Дон Жуан Валерия Брюсова мне скорей напоминает не чудовищного вампира, а красивого юношу, быть может, даже ребёнка. Все свои действия он совершает неосознанно, будто по наитию, по зову сердца, как ребенок... Он исследует, изучает, делает свои первые шаги в мир и упивается ощущением тайны и неизведанности:

Я жажду новых стран, иных цветов

Наречий странных, чуждых плоскогорий.

...И как ребенок, уже изучивший свою игрушку, сполна насладившись ею, жадно тянется к новой, пока совсем неизвестной, а оттого особенно притягательной. И в этом ребёнке я угадываю себя, моих сверстников, ведь признаться, мы все пока ещё эгоисты! Мы любим жизнь, стремимся испытать себя и, подобно герою Брюсова, свято верим, что

В любви душа вскрывается до дна,

Яснеет в ней святая глубина,

Где всё единственно и не случайно.

Совсем иным мне видится образ лирического героя в сонете Николая Гумилева. Этот герой уже не так молод, он погружён в глубокие раздумья, способен анализировать, заглядывая в будущее, а из него вновь возвращаться мыслями в прошлое, он умеет видеть себя со стороны и давать себе совсем не лестную оценку. В душе он ещё всё стремится быть романтиком, тем полным веры в себя Дон Жуаном, мечтает о жизни полной, стремительной. Готовность по-прежнему обманывать «медлительное время», решительность героя подчёркивают глаголы совершенного вида: «схватить весло», «поставить ногу в стремя». Но нет! Это уже не тот Дон Жуан, который, безоглядно проживая свою жизнь и ни о чём не жалея, стремится к новым свершениям и победам. В начале второго катрена накал страстей затихает, и лирический герой погружается в глубокие раздумья о быстротечности жизни, старости, бренности земного существования. Тональность всего сонета постепенно меняется, и речь героя начинает принимать скорее исповедальный характер, что усиливается выбранной формой изложения от первого лица.

Теперь Дон Жуан напоминает кающегося грешника, пришедшего к доброму пастору излить свою переполненную грехами душу... Он готов «принять завет Христа» и «взять на грудь спасающее бремя // тяжёлого железного креста». Лирический герой не чувствует в себе жажды жизни, она превращается для него в тяжкое бремя, непосильную ношу. Дон Жуан, как уставший путник, ощущает себя «ненужным атомом» вселенной, который хаотично куда-то движется, но ни к чему не стремится, а потому никому не способен принести радость, никому, даже себе, подарить её, увы, не может. Он живёт как во сне. Сравнение с лунатиком подчёркивается отсутствием всякого интереса к чему бы то ни было, лирический герой автоматически совершает привычные действия, живёт по уже знакомому сценарию. Но даже эта «тишь путей» пугает героя, делает его слабым, беззащитным, «бледным», а потому лишь в смерти видит он своё спасение.

Итак, два Дон Жуана оказываются совсем не похожими друг на друга. Один — решительный, смелый, полный сил и стремлений. Другой — слабый, растерянный, потерявший интерес к жизни человек. При чтении этих сонетов создаётся ощущение зеркального отражения жизненных путей двух героев, слитых в единое целое — человеческую жизнь, первая половина которой — яркая, насыщенная и небезгрешная, вторая — тихая, наскучившая и оттого тяжкая. Зеркальность отражения видна и в избранных поэтами видах рифмовки. Перекрёстная рифмовка первых катренов сонета Брюсова, сменяется смежной, а затем кольцевой. Напротив, сонет Гумилёва начинается кольцевой рифмовкой, которая в конце произведения меняется на смежную и перекрёстную.

Зеркальность изображения героев усиливает ощущение спора двух поэтов, что, несомненно, помогает читателю задуматься и над своей собственной жизнью, стать участником философского рассуждения о человеческом предназначении, о смысле бытия …

Нет

№16

«Пожалуй, жестокость, откровенная жестокость женщинам милее всего: в них удивительно сильны первобытные инстинкты. Мы им дали свободу, а они все равно остались рабынями, ищущими себе господина. Они любят покоряться».

Оскар Уайльд

Дон Жуан - один из наиболее излюбленных образов мировой литературы. Цель жизни Дон Жуана - любовь к женщине, для обладания которой обычно попираются человеческие и "божеские" законы. Этот герой показан нам как сластолюбец, властитель своей жизни, своей стихии, борющийся с препятствиями, которые чужды обычным людям.

У В. Брюсова Дон Жуан - это моряк, скитающийся по миру, искатель новых островов:

Я жажду новых стран, иных цветов,

Наречий странных, чуждых плоскогорий.

Острова, наречия, цветы - это все те новые впечатления, которые должны поглотить его, не дать ему опомниться, захватить его в свои объятья…но в то же время они дают ему глоток того свежего воздуха - нового чувства, за которым так и охотится Дон Жуан.

Да, ведь он обладает тем самым притягательным чувством - чувством ярого романтика, наслаждения, бесстыдства. Он служит притягательным магнитом или неким сладостным нектаром для женщин:

И женщины идут на страстный зов,

Покорные, с одной мольбой во взоре!

Н.С. Гумилёв сделал своего героя более жёстким, даже надменным. Здесь он воин; он проходит все испытания - это человек с железным и даже, скорее, каменным сердцем. Он не способен «рвать и метать»; сложно представить, что его захватывают чувства нежности, доброты. Нет, это просто чувство отваги, возникающее при преодолении нового рубежа, испытания, движения к новой цели.

Дата добавления: 2015-07-11