Прием новых участников и формирование коллектива экопоселения

(1) Соседство в экопоселении и вопрос о доверии.
Разные поселения по-разному подходят к вопросу о приеме новых участников и формировании коллектива. Где-то действует очень строгая процедура, и даже часты отказы (Ковчег), где-то, наоборот, принимают любого, кто хотя бы слышал о книгах Мегре ("Ты читал книги Мегре?" - "Да, еще пятнадцать лет назад, все 11 штук." - "Ну, приходи к нам в клуб".) и хочет взять землю (курганские Родники). Где-то определяющим фактором является готовность уплатить достаточно большую сумму денег за землю (пермская Благодать). Однако следует заметить, что результаты во всех этих случаях неодинаковые, и наблюдаются даже некоторые довольно характерные закономерности, хотя, конечно, вам самим решать, какие результаты считать для себя подходящими, а какие - не очень. Все зависит от той цели, которую организаторы и основная часть группы ставит (осознанно или неосознанно) перед собой.

В городских анастасиевких клубах и инициативных группах люди часто говорят, что ищут себе соседей. Однако далеко не всегда при произношении этого слова в него вкладывается именно тот смысл, который оно несет применительно к реальной совместной жизни в экопоселении. Сосед - это человек, с которым мы рядом живем, а не просто встречаемся по вечерам один раз в неделю в клубе. Причем, соседство в сельской местности и тем более в экопоселении, предполагает куда более тесную связь между людьми, чем соседство по городской квартире. В городе можно жить годами и так и не узнать, кто же твои соседи по лестничной площадке - и ничего от этого не потерять. В поселении же соседство - это постоянное тесное взаимодействие. Это:
-- вопросы о границах и приграничных посадках и об уходе за пограничной территорией (например, прокос дороги-межи между участками),
-- постоянная соседская помощь (одолжить инструмент, попросить семян или продуктов, присмотреть за домом, полить цветы и покормить домашних животных при отъездах и т.д.),
-- совместное пользование множеством общих объектов - родниками, колодцами, баней, гаражом, генератором и т.д. (причем вещь может быть как формально общей, скажем, Общий Дом поселения или родник, или общей по соглашению или по смыслу ситуации, например, когда баня стоит на участке конкретного помещика, но пользуются ей многие, ибо они помогали ее строить, или когда кому-то достается участок с уникальными для поселения ресурсами - например, в СветоРусье одной помещице достался прекрасный малиновый сад, в который за малиной до этого всегда ходили не только другие поселенцы, но и даже деревенские),
-- постоянное участие во множестве совместных дел, касающихся как всего поселения, так и отдельной группы поселенцев (поселенческая школа; совместное предприятие, например, столярная мастерская и пилорама в Ковчеге; совместные вечера и праздники, общие дела по приему гостей поселения, взаимоотношениям с внешним миром и т.д.),
-- круг общения и идейное окружение (имейте в виду, что именно эти люди будут влиять и даже формировать ваше настроение и ваши мысли), и многое другое.

Сосед в поселении - это человек, которому ты должен быть готов полностью доверять, ибо вы оба являетесь частями единого тела - организма поселения. Поэтому когда в инициативной группе вы подбираете себе будущих соседей, то имейте в виду, что с этими людьми вам придется не только здороваться при встречах и время от времени вести разговоры об урожае, сортах и семенах (а именно этим ограничивается как правило взаимодействие соседей по даче в дачном поселке, что с легкой руки В.Н.Мегре очень часто считается образцом и для экологического поселения). Вы подбираете людей, с которыми вместе вы будете жить (может даже, поначалу и в одном доме), работать, воспитывать своих детей, иметь общее имущество и вести общие дела.

Понятно, что горожанину часто еще очень трудно представить все те многообразные взаимоотношения, в которые он будет вовлечен со своими соседями по поместью, однако вот некоторые примеры из городской жизни, которые помогут это лучше прочувствовать. Оценивая нового человека, спросите себя:
-- смогли ли бы вы жить с ним (с ней) в одном доме?
-- смогли ли бы вести общие дела? Общее хозяйство? Совместный бизнес? В каких пределах?
-- доверяете ли вы человеку настолько, чтобы, например, прописать его у себя дома, будучи уверены, что он не злоупотребит этим (поселенцам очень часто приходится прописывать друг друга у себя дома, т.к. на все поселение может быть только один или два дома, где можно прописаться)?
-- готовы ли вы доверить этому человеку в пользование ваши вещи, имеющие определенную ценность (электро- и бензо-инструмент и другую технику, документы и пр. - в поселениях, особенно на первых, люди очень часто одалживают друг у другу довольно ценные вещи, и если с самого начала коллектив подбирался случайным образом, то отказать, когда просят, вроде бы и неудобно; однако когда доверие не оправдывается, то последствия этого могут сказаться не только на отношениях двоих соседей, но и на всем поселении)?
-- доверили ли бы вы этому человеку крупную сумму денег?
-- согласились ли бы вы иметь с этим человеком в общей собственности имущество, особенно ценное (скажем, квартиру или машину)?
-- доверили ли бы вы этому человеку присматривать за вашим домом в ваше отсутствие (например зимой, когда дом нужно топить)?
-- поймет ли этот человек, сможет ли он адекватно и конструктивно воспринять, если вы откажете ему в какой-то услуге или выскажете ему в лицо критическое мнение о каких-то его поступках?

Конечно, необязательно, что с каждым из своих будущих соседей вам придется пережить все эти случаи, однако вероятность, что многие из них и далеко не с одним - весьма высока. Если, конечно, вы действительно намерены создавать именно поселение, а не дачный поселок, и жить там постоянно. В дачном поселке требования к соседям на порядок ниже - именно в силу того, что основная часть жизни людей протекает за его пределами.

Пожалуй, что добиться доверия всех ко всем при нашем уровне развития общества все же малореально, но очень важно чтобы (1) все-таки большинству соседей человек доверял, (2) чтобы в поселении не было людей, которым не доверяет большинство. По наблюдениям ковчеговцев, если эти условия соблюдаются – уровень отношений заметно возрастает.

Таким образом, основной и самый главный принцип формирования коллектива для экопоселения, ориентированного на постоянное проживание - это максимальное ДОВЕРИЕ во всем. Готовность без малейшего страха доверить этому человеку свои деньги, свое имущество, свою жену, своих детей, самого себя.

Как говорят в Ковчеге, "принцип отбора при приеме в наше поселение, не простой, а очень простой: мы принимаем лишь тех, кого на самом деле искренне желаем здесь видеть в качестве своих соседей". Т.е. основной критерий - не умственное понятие (читал книги, вегетарианец, не курит, не пьет и т.п.), а именно чувства: открывается ли лично мое сердце навстречу этому человеку или нет.

Доверие совершенно не зависит от религиозных взглядов, идейных предпочтений (хотя эти вещи важны для формирования общего образа поселения), отношения к питанию или к сексу. Оно возникает как-то само по себе, оно либо есть, либо нет, и это иногда бывает невозможно объяснить, пока не пообщаешься с человеком несколько лет. Известно, что из двух священников одной и той же конфессии один вызывает у человека желание исповедаться, а другой - сменить религию. Люди, доверяющие друг другу, могут высказать свои взгляды, зная, что не наткнутся на осуждение и не осудят сами. Или же, напротив, естественно и тактично они будут избегать разговоров на темы, где их взгляды расходятся (особенно, когда эти темы имеют мало отношения к повседневной практической жизни).

И, как показывает практика, в одном поселении могут жить душа в душу вегетарианец с мясоедом или поклонник Уолша с классическим ведиком, слушающим лекции Торсунова. В СветоРусье с женой-анастасиевкой живет человек, который не смог прочесть и одной книги Мегре - "хотя идея и хороша, но книжка неинтересна". Поклонник Ошо, отстаивающий врожденную сексуальность человека и не верящий особо ни в какие программы по построению Светлого Будущего в России или где-либо, он, тем не менее - один из активнейших деятелей поселения, один из тех, на ком "все держится" - и строительство, и общественная жизнь, и, добавлю от себя, быть может, даже и духовность. В то же время, два вегетарианца, воздержанца и ортодоксальных приверженца слов Анастасии могут на дух друг друга не переносить и быть совершенно бесполезными в смысле поселенческой жизни.

(2) Формирование коллектива в Ковчеге.
Когда я был в Ковчеге и разговаривал с Дмитрием Ватолиным, Федором Лазутиным и другими поселенцами, я был поражен тому, насколько внимательно и ответственно подходят эти люди к формированию коллектива в своем поселении. Вот некоторые мысли, которые я там услышал:
-- Возможен ли отказ в принятии в поселение?
-- Отказ возможен и в некоторых случаях даже необходим, ибо так будет лучше для всех - и самих поселенцев, и того человека, который пока еще ясно не осознает, что все равно у него не получится здесь счастливой жизни, если заметная часть жителей поселения втайне будет против его присутствия здесь. Критерием являются не только логические рассуждения, но и то, что говорят нам чувства. И если у нас возникает какое-то неблагоприятное чувство к человеку, то, даже и осознавая, что такое чувство может быть обусловлено нашим собственным несовершенством, не стоит принимать человека. Может быть когда-нибудь пройдет время, и мы изменимся, изменится и тот человек, и он придет к нам через несколько лет, и мы по-другому посмотрим на него и примем его. Но пока негативные чувства к человеку явно сильны у многих - в конечном итоге они все равно вырвутся наружу, причем, возможно, очень болезненно и, к тому же, когда будет уже намного сложнее что-то исправить.
-- Дим, а что значит "желаем видеть своим соседом"? Соседом по поместью или соседом по поселению?
-- Если человек не желает видеть новичка в непосредственном соседстве со своим участком, но думает, что "впрочем, ничего страшного, если он будет жить подальше от меня, на другом конце поля", то такой человек поступает неискренне и заодно поступает нехорошо по отношению к другим поселенцам, в том числе тем, которые еще только возьмут там участок в будущем. Ведь им жить непосредственно рядом с этим человеком.
-- Ну, а если вдруг и впрямь на дальнем конце поля новичок окажется лучшим соседом тем, кто там живет?
-- Важна честность и искренность. Если человек говорит, что он не против достаточно дальнего соседства, но не хочет видеть человека рядом, то скорее всего он ощущает, что еще лучше, если бы этого человека в поселении вовсе не было. И это-то и надо высказать. Важно понимать, что когда человек на самом деле искренне беспокоится о том, насколько хорошим соседом будет человек не только для него лично, но и для других, то естественным образом в поселении начинают собираться совершенно замечательные люди, которым все рады. Причем существенно именно чтобы большинство поступало таким образом. При этом интересно наблюдать, как начинает работать вечевой принцип решения вопросов (коллективный разум, если угодно) – когда даже ты сам можешь быть искренне не согласен с каким-то решением, за которое проголосовало большинство, но потом, по прошествии времени, видишь, насколько оно было мудрым.
-- Послушай, но ведь те, кому вы отказываете, все-таки тоже часто верны идее и стремятся делать что-то светлое. Не выходит ли так, что, отказывая им, вы отказываете им в самой возможности сотворения своего родового поместья?
-- Это не так. Никто ведь не говорит этим людям, что "вы ничего не стоите" или что "вы недостаточно верны такой-то идее", на идеи у нас вообще сравнительно слабо смотрят. Нет – единственная задача – попытаться понять степень близости или, напротив, расхождения этих людей с нашим конкретным поселением и теми конкретными людьми, что уже живут здесь. Если мы не чувствуем близости, то говорим, что им и нам будет трудно жить вместе. При этом ничто не мешает им прийти в другое поселение, где живут люди, более близкие им по духу, по взглядам, по ценностям. И в результате будет лучше и им, и нам. Кстати, пожалуй, наиболее частая причина отказа в приеме – это совершенно четкое ощущение, что человек не переедет в ближайшее время на постоянное жительство (именно ощущение, факты и слова могут говорить о другом). Но и это во многом потому, что настрой коллектива – на постоянное проживание, и каждый, кто живет, заинтересован в живущих соседях, что опять таки – близость ценностей.
Важно понять, что принимая новых людей, мы не столько решаем вопрос о наших взаимоотношениях с человеком или занимаемся решением его личных проблем, сколько формируем наш коллектив, творим наше поселение - его внутренний дух со всеми его внешними проявлениями. И поэтому речь идет не о том, хороший человек или нет и надо ли ему помочь с землей для поместья, а о том, кем он будет здесь, в какую сторону он будет тянуть общее дело. Человек может быть очень хорошим, но если в каких-то моментах он настроен на противостояние сложившемуся в поселении положению вещей (или людям), то в результате он может не прибавлять силы коллективу в целом, а наоборот, убавлять. И это очень важный момент. Сильный здоровый коллектив не возникает сам и вдруг, он складывается из силы (и, что важнее, направления ее приложения) каждого человека в этом коллективе. И в этом опять-таки заинтересован каждый нормальный житель. Кстати, единое направление мысли важно и в вопросе приема семей, в которых кто-то из супругов против идеи экопоселения.
-- А как вы достигаете единогласия в таком вопросе? Ведь чувства - такая индивидуальная вещь...
-- У нас в Уставе есть правило, что человек принят, если за него проголосовало более 75% Общего собрания. Конечно, полное единогласие было бы правильнее, но у нас все время пока так не получается, хотя часто решения единогласные. Тем не менее, я уже говорил тебе о коллективном разуме: мнения действительно регулярно необъяснимым образом сходятся вопреки логике. Думаю, кстати, что именно в таком коллективе, т.е. который был сформирован на основе голоса сердца, доверия каждого - и появляется коллективная мудрость. Если же мнения поселенцев сильно расходятся, то это означает обычно, что еще рано принимать решение: надо получше узнать человека или ситуацию.

И еще один важный момент.
-- Когда решается вопрос о принятии семейного человека, то часто его просят приехать вместе со своей половинкой. И если нам неприятен супруг этого человека, и, тем более, если муж или жена против того, чтобы вступить в поселение или даже вообще против самой идеи - это серьезное основание для отказа в принятии. Никто не вправе брать на себя ответственность за разрыв этой семьи и не имеет права прямо или косвенно участвовать в осложнении отношений между супругами. Пусть сначала или придут к согласию, или разведутся окончательно (и такие, и такие случаи бывали). Естественно, что этот момент не распространяется на случаи, когда уже принятый член поселения женится или выходит замуж. Тут уж никто не вправе ничего сказать, раз мы уже приняли человека.

Я прекрасно осознаю, что Ковчег - это редкий случай. Такого уровня ясности понимания того, что они делают и какие последствия может дать тот или иной шаг, у большинства организаторов российских экопоселений, к сожалению, пока нет. Тем не менее, прислушаться к опыту людей, которые уже действительно добились успеха в том, что они делают, безусловно, стоит.

Но вот нюансы, которые осложняют тиражирование этого опыта.
Прежде всего - снова и снова - слыша и говоря о Ковчеге, надо иметь в виду, что это поселение, которое с самого начало было ориентировано на постоянное жительство, и что почти все его организаторы переселились на поля одними из первых. Поэтому о новом человеке, желающем вступить в поселение, здесь судят люди, в большинстве уже живущие в поселении постоянно и потому хорошо представляющие себе, что такое сосед в экопоселении и что в соседе важнее всего. Горожанам же, формирующим еще не поселение, а только инициативную группу, ответить на эти вопросы гораздо сложнее. Поэтому тем, кто желает опереться на опыт Ковчега, можно посоветовать прежде всего самое главное: скорее переселяйтесь на землю сами (организаторы). Тогда понимание многого из того, что сказано выше, придет само.

(3) Осознанный и неосознанный выбор.
Впрочем, если я здесь, в этой статье, ограничусь лишь опытом Ковчега, то скажу только половину правды. Ибо сам я живу в другом поселении, а опыт моего поселения весьма колоритен, поучителен и наводит на некоторые интересные мысли.

Мы, в своем поселении "Родники", соседей не выбирали (по сути у нас может купить землю любой желающий). Я не участвовал в принятии ни одного из новых людей, появившихся на полях после 6 апреля 2005 г., когда я приехал в поселение (хотя появилось их много). Равно, как и в принятии меня в поселение участвовали всего 2 человека. Соответственно, имея такой опыт, я и своих родственников (брата, маму, сестру) привел в поселение, никого не спрашивая. И поначалу, когда на полях постоянно жило 3-5 человек, это никого не волновало: уживались хорошо. Но чем дальше, чем больше людей, так или иначе оказавшихся в группе, начинало действительно ездить на поля и что-то там делать, тем разнообразнее становились отношения.

У нас не было крупных конфликтов общепоселенского масштаба (может быть, потому, что не было еще настолько крупных по значению общих дел или крупных решений), однако проявлений неприязни одного человека к другому - довольно неприятных - было достаточно. Был, например, случай, когда один поселенец угрожал убить собак другого из-за того, что они ловили птиц и разоряли птичьи гнезда на его поле (и то, и другое - "не по-анастасиевски", но попробуйте решить такую задачку сами. В качестве птиц могут здесь выступать и домашние цыплята и утята, например, вместо собаки - кошка и т.д.). Было и такое, что какой-то человек - ну просто неприятен органически, без всякой причины, и когда он рядом, очень трудно сдержаться от раздражения и язвительности. А представьте себе поселенческое собрание, где нужно очень четко следить, чтобы некоторые люди, не дай бог, не начали высказываться, потому что, начиная о деле, они неизбежно выливают на "единомышленников" такой ушат наболевших переживаний, что в нем тонет любое дело! У нас есть люди, которые могут настолько упереться в своем мнении, что совершенно неспособны услышать других, из-за чего какой-либо деловой разговор и решение каких-то практических вопросов становится крайне сложным.

И в такой ситуации увещевания, что "мы все единомышленники и не должны ссориться" действуют слабо - в лучшем случае просто заставляют людей сдержаться и перенести спор на следующее собрание, но никак не разрешить проблему. Потому что когда человек видит рядом с собой людей, которых он в поселение не звал и в соседях видеть не желает, то ему довольно сложно почувствовать, в чем же именно заключается наше "единомыслие".

На примере вопроса о строительстве Общего Дома, который поднимается и обсуждается уже два года, но до сих пор так и не привел к каким-то слаженным конструктивным действиям, а также на ряде других примеров можно сказать, что для решения практических вопросов, для организации совместных дел коллектив, сформировавшийся подобным "случайным" путем, пригоден плохо, и требуется огромная работа, чтобы привести его к работоспособному состоянию.

Однако было бы поспешным делать вывод о том, что, если коллектив в поселении подбирался неосознанно, то теперь "ничего не получится" или "будут большие проблемы". Опыт нашего поселения, где люди живут постоянно, начиная с 2004 года, показывает, что эта ситуация с течением времени претерпевает достаточно интересную эволюцию, которая наводит меня на следующие мысли.

Похоже, что те, кто говорит, что "мы получаем такой коллектив, который заслуживаем", "наше окружение отражает нас самих" и т.п., в очень большой степени правы. Ибо люди в одно поселение, так или иначе, действительно подбираются примерно со сходными понятиями и "заморочками". Даже если сами поселенцы не выбирают себе соседей, то вновь приходящие люди все равно выбирают то поселение, где они хотят взять землю - и руководствуются при этом как правило своими чувствами, симпатиями и антипатиями. Так вот, я не раз замечал, что очень многих людей отпугивают поселения с более-менее сложившимся, четким образом (как Ковчег, к примеру) - у людей возникает страх, что здесь им будут навязывать чужую волю, будут ими управлять. И очень многие сознательно ищут такой коллектив, где будет "побольше свободы", что на практике означает побольше неопределенности в намерениях организаторов поселения. Фактически чем меньше организаторы представляют, что они хотят построить, тем более широкую свободу они декларируют. И соответственно, к ним в поселение идут люди со столь же смутными представлениями, потому что именно тем, кто не знает, чего хочет, требуется максимум свободы "на всякий случай" ("я не знаю, чего я захочу здесь делать, поэтому возьму на всякий случай три гектара, вдруг двух мне не хватит"). С другой стороны, люди, которые более-менее четко представляют, чего они хотят, идя на землю, не станут искать максимум всего "на всякий случай" - им гораздо ближе вариант с большей определенностью: они выберут поселение, где "меньше свободы", но больше условий двигаться именно в том конкретном направлении, которое им близко.

В итоге люди, хорошо представляющие свою цель, группируются в одни группы (вокруг этой цели), а люди, еще не определившиеся - в другие (без цели, с "максимальной свободой"). Как сказал мой брат, есть поселения, которые создали люди именно с целью создать поселение, а есть "поселения", куда люди просто бегут из города - как бы в абстрактное "море свободы": не потому, что они знают, что будут здесь делать, а потому, что там, в городе, плохо, и нужно оттуда уйти туда, где лучше.

На практике эта "погоня за свободой" означает, что люди собираются вместе для того, чтобы столкнуться с теми самыми проблемами, от которых они хотят убежать, чтобы острее (в массовом, концентрированном виде) ощутить свои собственные "заморочки", набить шишек себе и соседям и сделать из этого, наконец, какие-то выводы, чему-то научиться. Ибо, когда человек, взявший землю без цели, "для абсолютной свободы", сталкивается с "абсолютной свободой" своих соседей, он поневоле будет вынужден задать себе те самые вопросы: "В чем я хотел бы ограничить свободу соседей? И с какими ограничениями моей свободы с их стороны готов мириться? Почему именно так?", а отсюда и "Для чего вообще я сюда пришел? Для чего мы собрались вместе?" К примеру, когда твои соседи-анастасиевцы включают на своем гектаре громкую музыку (какой-нибудь Динамит FM или радио Energy, радио «ВАНЯ» и т.п.) или грохочущий бензогенератор, когда они нанимают на свои стройки каких-нибудь алкоголиков из деревни, когда они перегораживают дороги заборами и «буреломами» или высаживают саженцы на проезжей части, когда соседские собаки или коровы хозяйничают на твоем участке и т.п., то люди очень остро начинают ощущать, что "мы так не договаривались" и волей-неволей начинают задумываться, а как же все-таки должно быть, и о чем именно нам нужно все-таки договориться. Иными словами, когда ты, не имея цели в своей жизни, попадаешь в компанию таких же "блуждающих лунатиков", то сама жизнь начинает стимулировать скорейшее решение вопроса.

Таким образом, во всех поселениях полным ходом идет серьезная внутренняя и внешняя работа, но только в одних местах люди работают над тем, чтобы понять, чего они хотят, и сформировать какой-то образ будущего, а в других, где это уже сделано, уже пытаются этот образ воплотить.

(4) Эволюция отношений в нашем поселении.
Я думаю, многие и не раз слышали мысль о том, что противоречие является движущей силой развития и что в системе, где много напряженности и даже конфликтности, потенциал для развития намного выше, чем там, где все уже гладко, слаженно и доведено до блеска. Как было написано в одной книге, "маленький скандал позволяет решить маленькие проблемы, большой скандал - большие". Проблема, конфликт - это как бы нереализованная, нераскрытая сторона нашей реальности, таящая в себе большой потенциал энергии и новые неожиданные цели и направления возможного движения. Это некий поток жизни, которым мы пока не умеем управлять и не умеем использовать, и потому пока просто тупо сопротивляемся, тратя свои силы. Когда же мы перестаем сопротивляться и находим собственные цели там, куда несет нас этот поток, то проблема неожиданным образом превращается в благословение: мы перестаем тратить силы сами и вдобавок находим новые возможности.

За время жизни в поселении у меня (и у других тоже) были случаи, когда изначальная неприязнь к человеку неожиданным образом преображалась в самую искреннюю любовь, естественное, сердечное доброе чувство. Это не всегда происходило осознанно, чаще наоборот, но, кажется, это всякий раз было связано с тем, что я переставал сопротивляться тому "неправильному", "непорядочному", "безнравственному", что я видел в этом человеке, переставал бороться с этим - и в нем, и в себе.

Одну девушку я считал развратной, безнравственной, меркантильной и лживой, почти каждый раз от общения с ней у меня оставалось неприятное чувство, которое я старался скрыть, хотя получалось не всегда. И втайне я мечтал, чтобы она ушла из поселения. Но потом - не совсем однажды, но и не сказать, что постепенно - мне вдруг стало то ли жаль ее, то ли как-то пофигу на все ее недостатки... Это произошло в первую зиму, когда у меня поменялось все - и мысли, и мировоззрение, и отношение к людям. Тогда я вдруг ощутил, как глупо пытаться спасти этот мир от пороков, бороться с Силами Тьмы, строить "Светлое Анастасиевское Будущее", забывая о настоящем, беспокоиться о том, правильно я поступаю или неправильно, "согласно идее" или "противно ей"... Мне захотелось жить сейчас, просто играть, просто наслаждаться жизнью и творить что-то прекрасное - просто из любви к красоте... И теперь, когда я снова смотрел на эту девушку, меня перестало беспокоить, кто она и какая она. А потом я как-то присмотрелся к ней внимательнее и вдруг увидел в ней человека. Живую душу, на самом деле прекрасную и достойную любви... И мы вдруг стали очень дружны с ней...

У меня в жизни было несколько раз так, когда вражда каким-то образом превращается в дружбу. И, что удивительно, эта дружба намного глубже и прочнее, чем та, которая бывает до вражды. Как будто между нами появляется какая-то общая тайна, понятная лишь двоим, какой-то язык, неведомый для непосвященных... Такому другу ты готов все простить, а еще точнее, на такого друга невозможно обидеться по-настоящему, ибо мотивы его поступков для тебя открыты и понятны, а раз так, то и не на что обижаться - все равно, что на самого себя. Хотя при этом мы остаемся разными, со своими взглядами и поведением...

Другой случай - у нас есть женщина, до крайности деловая, бизнес-вумен. И ее манера мышления и разговора казались мне до того грубой, что очень трудно было это переносить. О духовности она говорила такими фразами: "Ну, у кого ощущалки работают, тот в этом шарит. Понятно, да?". Хотя при этом она жуткий эстет: если гвозди, которыми ондулин прибит к крыше, забиты не ровно в линеечку, то это ее очень терзало. И тут вдруг, однажды - это было в конце октября 2006, когда в спешке, с колоссальным напряжением сил, практически одними женщинами строилась ее баня, когда не хватало ни людей, ни инструментов, когда мы клали кирпичную кладку при температуре, близкой к нулю и т.п. - я вдруг посмотрел на нее по-другому и увидел в ней женщину. Она стояла у стены своей недостроенной бани, в какой-то заляпанной малярной спецовке, в белой косынке, и, кажется в этот момент она поняла или ей сказали, что очередная (до этого она отказалась от еще одной) заказанная ею банная печка сделана плохо и не подойдет... Или еще что-то такое, что нелегко слышать, когда уже приходит зима, и ты осознаешь, что можешь не успеть (для некоторых поселенцев "еще одна зима в городе" - это...)... И вот эта женщина, которая до того выглядела такой самоуверенной и даже наглой, теперь вдруг казалась такой беззащитной перед целой лавиной обрушившихся на нее в связи с ее решением переехать на поля бедствий, что мне на самом деле захотелось что-то для нее сделать. От самого чистого сердца...

Наутро, когда я уже принес инструменты и начал кладку перегородки между предбанником и парилкой, она подошла и сказала: "Дим, я тут подумала... Времени так мало... Наверно, и правда не нужно класть с аркой. Сделай попроще..." - "Не переживай. Сказал с аркой - значит будет с аркой" (поначалу, когда она попросила об этой арке, я был в шоке: она не успевает до зимы элементарно щели заткнуть и печку сделать - а продолжает думать о внешней красоте. Вот ведь женщины!!!").

Эта сложная и драматическая ситуация, через которую мы прошли вместе, обнажила - так часто бывает - куда более глубокие черты души, чем то, что мы оба привыкли показывать друг другу до этого. В критической ситуации было уже не до того, чтобы демонстрировать свое достоинство или спорить о принципах. И после этого мы не могли уже воспринимать друг друга поверхностно и под обычной социальной маской всегда могли разглядеть живые души друг друга.
И с этих пор наши отношения изменились. Мы оба стали свободнее в отношениях - но при этом и заботливее и внимательнее друг к другу - как-то естественно, само собой. Сегодня она торопливо собирается ехать в город, на лице ее озабоченность, день был не самый легкий (не без моей помощи: я слегка поцапался с гостями, которых она привезла в поселение, хотя я и знаю, что она просто не сможет на меня за это обидеться). Я стою у порога и вдруг появляется это: "Тань, мне почему-то хочется сказать тебе что-то хорошее...". Она смотрит на меня, и вдруг вся эта озабоченность и торопливость куда-то пропадает с ее лица. "Зачем что-то говорить?" - улыбается она, и мы крепко обнимаемся. Что-то меняется, переключается в сознании, и для этого действительно порой не нужно даже ничего говорить. Мы просто одним своим присутствием напоминаем друг другу Кто Мы.

Еще один случай. Есть у нас в поселении девушка с очень сложным характером. Ее ну очень трудно полюбить. Взрослые критикуют ее за всякие поступки, далекие от анастасиевской идеи (ну, типа врубила опять какого-нибудь Scooter-а на полполя или проехала на велике по чужим посадкам, хотя ну предупреждали же...). Мой брат, поняв, что она меркантильна и неблагодарна, отказался ей помогать и общаться с ней. И так вышло, что лишь я да может еще пара человек, ругали ее меньше других или тише других (так, что она не слышала ). Ну, иногда помогали (все-таки нельзя же отказать в помощи совсем молодой девчонке, когда она в одиночку, почти без денег строит дом!).

И вот, так вышло, что, не найдя в поселении настоящих друзей, она стала изливать на меня свои мысли, свои страдания, свое настроение... Когда человек тебе открывается и доверяется, на самом деле очень трудно после этого сделать ему подлость. Даже когда представляется случай сказать о ней плохо (ну, по заслугам!), все равно уже не можешь, язык не поднимается. И у нас с ней тоже возникло что-то вроде дружбы. У нас очень далекие интересы, но я не критикую ее даже тогда, когда она признается в откровенно неанастасиевских желаниях... Когда начинаешь глубже чувствовать человека с "неанастасиевскими" желаниями, то как-то не получается уже осудить его. Мне не верится, что кого-то можно исправить и сделать правильным анастасийцем. Можно только не мешать ему самому стать таким.

Во всех этих случаях, что я рассказал, новая реальность в отношениях возникает параллельно с каким-то изменением внутри меня, причем для этого я не совершаю никаких усилий. Напротив, сознательное или бессознательное мое действие состоит в том, что я отказываюсь от усилий, направленных на контроль над ситуацией, на исправление другого человека или себя и приведение его (или себя самого) в соответствие с моими "правильными" идеями. Я отказываюсь от идеи правильности, я просто расслабляюсь и позволяю мышам спокойно уминать мою муку, зная, что у Бога ее бесконечное количество, и вся она - моя. Либо так же спокойно отказываюсь от того, что я должен соблюдать правила гуманного обращения с животными, заряжаю мышеловку и выбрасываю мышиные трупы в печку. Я перестаю бороться за идею (будь то идея собственности или идея гуманности) и позволяю ситуации разрешиться по пути наименьшего сопротивления. Т.е. если мне по ощущениям легче простить, чем бороться, я прощаю. Если легче показать всем кузькину мать и успокоиться, то делаю именно так. И не мучаюсь больше по поводу решения вопроса "что же все-таки правильнее?".

Мне кажется, что именно это имеет в виду Анастасия, говоря о том, что нам нужно "освободить свою мысль". Многие вопросы гораздо проще решаются чувствами.

И тонкий момент заключается в том, что после того, как это произошло, у меня вдруг возникает новое, творческое желание, а еще точнее - воспоминание о том, чего же я на самом деле в этой жизни хочу. Не знание того, с чем я борюсь, что "недопустимо в нашем поселении", что "мы должны искоренить и устранить" и т.п. - а творческое предвкушение того, чего я действительно хочу, сюжет новой игры, к которой меня влечет сердце. И таким вот путем и начинает постепенно выстраиваться та самая картина, тот самый образ, которого нам не хватало, когда мы собирались вместе на этих полях. И, кстати, вполне возможно, что, когда этот образ станет совсем четким, поселение, в котором я живу, будет выглядеть совершенно иначе.

Похоже на то, что большинство людей, которые бегут в поселение из города просто потому, что "в городе плохо", не могут пока сформировать четкий образ того, чего они хотят, потому, что огромная часть их энергии расходуется на борьбу с тем, чего они не хотят. И собираясь вместе, обнажая и концентрируя эту проблему, они ускоряют ее решение. Либо им придется вернуться в город (и такие случаи у нас были), либо они прекратят бороться и наконец поймут, чего же они хотят, и начнут это строить.

Примерно так я вижу направление той внутренней работы, которая должна привести к оздоровлению поселенческого коллектива, сформировавшегося неосознанно (а по-другому люди, похоже, на тот момент еще не могли). И эта работа уже идет полным ходом. Возможно, в статье, посвященной духовной жизни в экопоселении, я еще вернусь к этим моментам и рассмотрю их более подробно.

(5) Прием в поселение в случае семейного конфликта.
Отношение к приему в поселение в случае внутрисемейного конфликта (т.е. когда жена - за, а муж против или наоборот), принятое в Ковчеге, может показаться жестоким. Не секрет, что огромное большинство среди желающих создать родовое поместье - это женщины, чаще всего старше 40 лет, не поддерживаемые своими мужьями. Довольно много среди участников экопоселений и женщин моложе 40 лет, но они очень часто бывают с одним и даже с двумя малолетними детьми и все тем же скептически настроенным к идее мужем. Увы, но молоденьких девушек, еще не обремененных малолетними мужьями и серьезно настроенных на освоение поместья, довольно мало: видимо, пока девушка не познает всех тягот беременности, родов, воспитания детей и конфликтов с мужем в современных городских условиях - ей довольно трудно понять практический смысл анастасийства. Помучившись же, она начинает искать выход и в книгах Мегре находит ответ, что "все это оттого, что ребенок был неправильно зачат", и становится ярой сторонницей идеи родовых поместий. Вот только способность к освоению целины у нее в таком положении становится весьма невысокой: такая женщина не только не сможет построить дом и ухаживать за участком, но, напротив, она сама нуждается в мужской поддержке, и потому, если в поселении есть хотя бы трое постоянно живущих мужчин, им придется работать за девятерых. Причем, сложности у них могут быть даже если муж и не относится к ярым противникам идеи.

К примеру, одна женщина заказала нам печку. Мы, искренне желая ей помочь и полагая, что больше помочь некому, взялись за это дело и начали работу (хотя, честно говоря, ощущали, что берем на себя слишком много работы, из-за чего частенько нарушали сроки). Однако на полпути выяснилось, что муж вник в дела, решил организовать дело на свой манер и, отказав нам, нанял другого печника - профессионала. Печник печку почти сложил, но что-то запил под конец и, в общем, уехал в город, не доделав работу. Говорят, что они не сумели достичь согласия с хозяйкой, ей не понравилась манера и качество его работы, да и сам он, в свою очередь, за этот заказ не держался, т.к. в городе у него были более выгодные предложения. А муж как-то, похоже, снова интерес к делу утратил (сам он появлялся в поместье всего несколько раз). И вот, в этом году бедная женщина, смущаясь, снова идет к нам и просит помочь или посоветовать, что с этим сделать, а мы оказываемся в двусмысленном положении. Во-первых, мы не видели и не знаем, что там печник выложил и по какой системе (к тому же, в не совсем трезвом виде), и как это будет работать, но, завершая его труд, мы как бы берем ответственность за печку в целом. А во-вторых, нет никакой гарантии, что муж опять не передумает и не пошлет нас куда подальше, что тоже и неприятно, и даже как-то унизительно.

Я описываю этот случай для того, чтобы вы представили примерно, какие неприятности для поселенцев могут быть из-за этих неразрешенных семейных ситуаций, тем более, что подобные случаи довольно распространены. У нас есть женщина, которая имеет участок на полях со времен основания поселения - с 2003 года. За это время она успела выйти замуж за человека, который изначально не был сторонником идеи родового поместья (и она это знала), родить от него ребенка и разойтись с ним - в том числе потому, что он не захотел помогать ей с поместьем, хотя с самого начала вроде бы и не особо обещал. И в 2007 году ее подруга активно агитировала поселенских мужчин "на общественных началах" построить Ирине дом (мотивируя тем, что с ей с маленьким ребенком очень трудно жить в городе), при том, что саму Ирину мы видим на полях от силы 2-4 раза в год. Агитация была весьма настойчивой, так что даже были куплены и привезены стройматериалы, нанят экскаватор и т.д. - но в конечном счете все равно дело встало, потому что ощущение бессмысленности строить дом для человека, у которого поместье явно не находится в числе первых приоритетов, - только из жалости - стало слишком сильным. Тем более, что для большинства поселенцев очевидно, что жить в поместье без мужа с малолетним ребенком ничуть не легче, чем в городе.

Вообще, когда женщина при формально живом муже просит о помощи в строительстве других мужчин это выглядит как-то не очень хорошо. Представьте, какие чувства должны возникать у мужа (которого на словах жена продолжает любить и считать своим) по отношению к поселенцам и идее поместий вообще, когда какие-то молодые люди начинают помогать тому, чтобы его жена от него ушла жить в другое место, по сути разрушая семью (хотя называя это поместье родовым). Если же поселенцы помогать не будут, то скорее всего, участок так и останется лежать неосваиваемым мертвым грузом на поселении, потому что своими силами женщина с малолетними детьми мало что сможет сделать.

А представьте, если на полпути она вдруг помирится с мужем или послушает лекции по ведическому знанию и решит, что для ее счастья мужа все-таки надо слушаться, и вернется в город - что тогда? Мужчины-поселенцы опять оказываются в дураках: и время потеряно, и отношение к себе заработали не самое лучшее.

Волей-неволей поселение оказывается втянутым во внутрисемейный конфликт. И тут ей-богу очень уместно вспомнить уже упомянутые лекции по ведическому знанию многоуважаемого Олега Геннадьевича Торсунова (к ним можно относиться по-разному, но семейные проблемы там описываются исключительно наблюдательно и точно): "Ведическое знание говорит, что когда жена пытается служить другой идее, чем служит ее муж, она совершает измену." Жестоко, но по существу. И опыт показывает, что, изменив мужу с идеей родового поместья, эта же женщина легко может изменить и идее родового поместья, потому что она вдруг поймет, что все-таки любит своего мужа. И принимая в поселение женщину, муж которой против, поселение в каком-то смысле помогает ей совершить одно предательство и подготовить почву для второго (потому что когда женщина с малолетними детьми на опыте ощутит всю тяжесть жизни в поместье без мужчины, - а это на самом деле нелегко! - она, очень вероятно, захочет вернуться к мужу). И ребята из Ковчега очень хорошо прочувствовали этот момент.

Да, женщине с плохим мужем тяжело. Женщине с малолетними детьми еще тяжелее. Но тем не менее, я считаю, что ковчеговцы правы, и ни попытка тащить мужа в поселение за шиворот, ни обращение за помощью к другим мужчинам в обход мужа, ни самостоятельное выполнение мужской работы - это не выход. Поэтому если женщина хочет остаться с мужем, то самое лучшее - хранить верность ему и идеям, которыми он живет. Если же жить с ним уже невозможно - то лучше решить этот вопрос окончательно, развестись до вступления в поселение. Иначе же получается, что женщина перебегает то к мужу, то к поселенцам, всякий раз обманывая тех, от кого уходит.

Я живу в поселении с весьма нездоровым преобладанием женского населения - не просто много женщин, но много женщин разведенных или находящихся в конфликте с мужем, и тенденция пока такова, что этих женщин становится больше. Обе мои сестры из-за нашего (разумеется, стихийного, нецеленаправленного) поселенческого влияния находятся в разладе со своими мужьями. Бросить мужа и уйти от него в поселение представляется им самым легким способом разрешения семейных проблем. Я чувствую, однако, что реально это далеко не лучший выход. Если они приедут сюда жить вместе с детьми (у одной один, у другой - уже двое), то наши с братом силы - силы почти единственных постоянно живущих в поселении мужчин - будут сверх меры загружены обустройством их быта (при том, что приходится немало помогать и многим другим одиноким женщинам, заниматься своим поместьем и пр.), а из-за такой огромной нагрузки и наше психологическое отношение к женщинам может эволюционировать не в лучшую сторону. Да и отношения с их мужьями портить совершенно бы не хотелось. Я отношусь к ним достаточно хорошо и иногда думаю, что их, как и многих других современных мужчин, удерживает от вступления в ряды экопоселенцев не какие-то принципиальные различия во взглядах, а именно та навязчивость и бескомпромиссность (даже агрессивность), с которой эта идея преподносится им женами.

Очень важно, занимаясь помощью другим людям (и в том числе одиноким женщинам с детьми), не довести себя и свое поселение до состояния, когда оно уже никому не сможет помочь, будучи всецело погружено во внутренние проблемы и конфликты. Если мы ради того, чтобы кому-то помочь сейчас, когда мы сами еще некрепко стоим на ногах, взвалим на себя нагрузку, которую не сможем вынести, то от этого будет плохо всем, вплоть до того, что само по себе существование поселения оказывается под угрозой. Ведь и власти, и весь внешний мир требует, чтобы мы показали какой-то вдохновляющий результат, а мы вместо этого создаем больное общество, состоящее из разведенных женщин и одиноких мужчин, по горло погруженных в свои личные проблемы. Чему такое общество сможет научить других? В каком духе оно воспитает и своих детей - детей, знающих, что такое настоящая семья, только по книжкам?

"The poor do not need charity. They need inspiration... Poverty can be done away with, not by increasing the number of well-to-do people who think about poverty, but by increasing the number of poor people who purpose with faith to get rich... If you want to help the poor, demonstrate to them that they can become rich: prove it by getting rich yourself*. " - пишет Wallace D. Wattles (в книге Financial success trough the power of creative thought), и это в полной мере относится как к деньгам, так и к семейной жизни. Хороший пример настоящей любящей семьи действует на одиноких людей в тысячу раз лучше, чем попытки компенсировать их несчастье предоставлением земли или помощью по хозяйству.

Поэтому я вполне понимаю ковчеговцев, которые вместо того, чтобы заниматься благотворительностью, решили просто показать этот пример. Подавляющее большинство населения Ковчега - настоящие полноценные семьи, и это потрясающе смотрится после того, к чему я привык, - пары, настоящие пары! Он и она! И мужчины, такая куча молодых и здоровых мужиков!!! Нет, это трудно понять тем, кто не жил в анастасиевском поселении ... И дети, огромное количество детей!.. Мы шли по дороге вместе с пятилетним Артемкой, своими светлыми кудрями, напоминавшим бога Аполлона в детстве, и он мне рассказывал, кто где живет, и философствовал о том, какое Светлое Будущее открывается перед человечеством с развитием экопоселений... Эта удивительная атмосфера семейного счастья рождает волшебные ощущения и сама по себе действует оздоравливающе. Оба успешных поселения, которые я знаю (Ковчег и СветоРусье) - семейные.

Но опять-таки буду честен. Я знаю одну историю, когда мужчина, бывший против идеи, все-таки поменял свое мнение, и теперь активно ездит на поля вместе с бесконечно счастливой женой. И эта история произошла у нас в поселении, и супругам было уже более 50 лет. Но вот какой момент важен: Татьяна действовала очень корректно и по-женски. Она не воспитывала своего мужа и ничего ему не навязывала. Она никому ни единого плохого слова не сказала про мужа, говорила, что ее муж - самый лучший на земле человек. Она не просила у поселенцев помощи и не пыталась начать строиться сама - она два года ездила на поля, ночевала в палатке и сажала деревья... и верно и преданно ждала, когда он созреет. И это случилась. Может, именно потому, что она в него верила и других вариантов не искала. Это настоящая Любовь.
Однако в наше время так мало кто умеет. Чаще, увы, женщина старается начать сама делать мужскую работу, чем только усугубляет ситуацию.

Честно говоря, я не знаю, как решать семейные проблемы - это другая тема, и я в ней малокомпетентен. Но здесь, анализируя опыт известных мне экопоселений, я прихожу к мысли, что для поселения выделение земли женщинам, не способным справиться с ее освоением из-за конфликта с мужем и забот о малолетних детях, создает в основном лишь проблемы. Поэтому лучше землю выделять тем, кто способен ею заниматься. А если женщине просто хочется приезжать или пожить в поселении, то ее можно поселить в Общем Доме, например, или у кого-то из друзей-поселенцев.

Ситуация, когда, наоборот, мужчина желает переехать в поселение, а жена против - все-таки намного проще. Если семья более-менее здоровая, где мужчина ответственно выполняет свое мужское предназначение (а как гласит ведическое знание , основное предназначение мужчины в семье - это духовное развитие и хранительство Идеи), то жена рано или поздно последует за ним достаточно естественно. И я знаю такие случаи (к примеру, такую историю о своей жене рассказывает Сергей Смолин в фильме о поселении Русский Сарамак). Сам по себе факт мужской верности Идее (какой бы то ни было) оказывает на женщину очень сильное действие: она начинает сильнее любить его, а любя, готова простить многое.

И хотя, конечно, сейчас в России очень много семей, где предназначение мужчины и женщины перепуталось ("женщины стали мужественными, мужчины - женственными... Кали-Юга!.."), тем не менее, похоже на то, что любые отношения меняются и могут измениться в лучшую сторону, если хотя бы кто-то один начнет выполнять свое предназначение, а не пытаться исправить другого.

(7) Проблема выхода из поселения.
Наверно, многие, кто бывал на форуме Anastasia.ru, обращали внимание на тему «Проблема выхода из проекта поселения», где описывается довольно-таки скандальная ситуация, произошедшая в Липецком поселении Заполянье. Как я понял, суть проблемы там состояла в том, что человек вступил в поселение и заплатил какие-то деньги то ли за оформление земли, то ли в качестве вступительного взноса в кассу поселения, но потом решил выйти из проекта, однако всех денег обратно получить не смог.

Ситуация, в общем, довольно простая, и о ней, может, и не стоило бы много говорить, если бы в ней не проявлялся один момент, характерный для очень многих анастасиевских поселений.

Поскольку идея родового поместья подразумевает получение гектара земли «на века» («Вначале из всех благоприятных мест найди одно тебе понравившееся место... Там на века один гектар себе возьми...» - В.Мегре, «Сотворение»), то во многих экопоселениях действует презумпция, что каждый человек, взявший там землю, останется в поселении навсегда. Поэтому процедура выхода из поселения в образе и уставе поселения не предусматривается и тщательно не продумывается. А между тем, случаи, когда люди уходят с полученных участков или просто перестают ими заниматься, на практике куда более распространены, чем случаи переезда хозяев участка на свою землю на постоянное жительство. И это естественно: когда затевается совершенно новое дело, которым практически никто из участников группы раньше не занимался, то просто невозможно заранее предсказать, насколько оно в действительности окажется посильным, интересным, привлекательным. Фактически очень многие люди идут на землю пробовать свои силы в неизвестном деле, ставить эксперимент, и результаты этого эксперимента могут оказаться самыми разными.

Я на днях разговаривал с очень интересным человеком, который в свое время (в 1991-1998, еще до выхода книг Мегре) организовывал экологическое поселение в одном из лесных районов Свердловской области. И он мне назвал очень примечательные цифры. В его поселении в период наибольшего расцвета постоянно проживало около 70 человек, однако всего, в общей сложности за время существования поселения через него прошло (пришло, пожило и ушло) до полутора тысяч (!!!) человек. Конечно, организация этого поселения отличалась от того, что принято у большинства сторонников идеи родового поместья, однако характерный момент - из всех кто приходит в экопоселение, остается в нем жить надолго лишь незначительная часть - остается верным, пожалуй для любого экопоселения или подобного проекта.

Происходит подобное потому, что существует очень много людей, которые легко устремляются к новым начинаниям, обещающим улучшение их жизни, но столь же легко бросающих дело, когда эти обещания не оправдываются, начинаются трудности или когда где-то на стороне всплывает более соблазнительное обещание. Эти люди первыми загораются от новых идей (как бумага загорается от спичек), с огромным пылом их проповедуют и даже пытаются воплотить, но столь же быстро выгорают, гаснут и совершенно охладевают к тому, что вчера еще казалось им единственным смыслом жизни. И, по моим наблюдениям, именно такие люди первыми устремляются в создающиеся анастасиевские клубы и инициативные группы, в ряды солнечных бардов и т.п. - при этом своим неистовым пылом они вовлекают в дело других, более инертных, «практичных» людей (как бумага зажигает дерево), но потом, по мере начала практического освоения участков, по большей части куда-то исчезают, а через год-другой бывает довольно забавно встречать старых знакомых по инициативной группе уже с пламенными речами в защиту корпорации Amway или медитации рэйки. Таким образом, за несколько первых лет существования экопоселения его коллектив может весьма существенно обновиться.

И этот момент хорошо бы учитывать при формировании образа поселения. Фактически должна быть детально продуманная процедура выхода людей из поселения - с тем, чтобы, во-первых, не возникало межличностных конфликтов, во-вторых, оперативно решалась судьба участков и созданного на них имущества (дом, постройки, колодцы и пр.), в-третьих, решались все финансовые вопросы, связанные с выходом.

Следует иметь в виду, что если земля находится у человека в собственности, то очень часто в силу психологической инерции, даже уходя из поселения или переставая заниматься землей, человек осознанно или неосознанно стремится сохранить права на землю за собой «на всякий случай». Понятно, что для остальных поселенцев подобное весьма нежелательно, ибо наличие таких «мертвых» участков подрывает нормальную жизнедеятельность поселения, о чем уже много писалось выше. Поэтому либо участки не должны предоставляться поселенцам в собственность (вообще или же до тех пор, пока человек не построится, не переселится жить на землю и не проживет на ней определенное время), либо между поселенцами должны заключаться какие-то специальные соглашения, по которым в случае неиспользования участка в течение такого-то срока право собственности на него прекращается и переходит к другим лицам.

Первый вариант - земля находится в собственности некоммерческого партнерства, членами которого являются все жители поселения, и предоставляется конкретным помещикам в аренду сначала на три года, а потом на более длительный срок - опробован в поселении Ковчег, и я о нем еще напишу ниже. Похожий вариант - это создание потребительского или производственного кооператива, в который каждый из собственников земли вносит свой участок в качестве вклада в уставной капитал, принимая на себя при этом определенные обязательства в соответствии с уставом кооператива (пример - Пермское поселение в урочище Кушма).

Другой вариант - договор инвестиции или подобного рода договор (скажем, соглашение о порядке пользования и распоряжения общим имуществом, когда один большой участок типа 11 Га находится в общей собственности, скажем, 11 хозяев), когда собственники земли обязуются друг перед другом использовать участки для какого-то общего дела и предусматривают возможность перехода права собственности на участок, когда его хозяин перестает участвовать в этом деле.

Следует, однако, учитывать, что, если участки находятся в собственности помещиков и смена хозяина происходит путем купли-продажи участка, то продажная цена участка имеет свойство возрастать с каждой новой продажей участка в связи с тем, что в нее каждый раз включаются расходы на оформление, а иногда и суммы уплаченных в кассу поселения взносов. Поэтому может создаться странная ситуация, когда два участка, находящиеся на одинаковом уровне освоения (или полностью в первозданном виде) продаются по совершенно разным ценам только из-за того, что первый участок принадлежал только одному человеку, а второй сменил уже трех хозяев. В этом смысле юридическая схема, подобная Ковчеговской, где, насколько я понял, переход прав на конкретные участки отражается лишь во внутренних документах партнерства, а в регистрационной палате оформлялось лишь право Партнерства на единый участок земли в 120 Га, может быть предпочтительней, т.к. освобождает от лишних расходов при переходе прав на участки. Однако такая схема будет работать только при высоком уровне доверия людей внутри поселения.

Так или иначе, когда процедура выхода из поселения формально-юридически определена в конктреных документах поселения, это предупреждает многие проблемы.

Определенную сложность при выходе из поселения представляет вопрос о решении судьбы созданного на земле имущества (в частности, построек) и возвращении вступительных и прочих взносов.

В Ковчеге действует правило, согласно которому выходящий из Партнерства член представляет на собрание бумагу, в которой оценивает стоимость указанного имущества, и новый хозяин участка выплачивает прежнему соответствующую сумму. Однако были случаи, когда стоимость построек явно завышалась просто по той причине, что спрос на участки в таком развитом поселении, как Ковчег, исключительно высок. Мне рассказывали, что один человек (еще пару лет назад) оценил недостроенный дом (сруб под крышей, без всякой отделки) в 300 000 рублей - это как бы скрытая попытка получить дивиденд на вложенные в поселение деньги.

Поэтому поселенцы пришли к решению о том, что в случае явного завышения стоимости остающегося на земле имущества назначается его оценка специалистами БТИ. Как известно, эта организация выдает оценки довольно консервативные (заниженные по отношению к рыночной стоимости). Мотив такого решения был прост: поселенцы сочли несправедливым, что люди, уходящие из поселения (как правило, мало в него вложившие) пытаются нажиться за счет своих соседей (причем в основном постоянно живущих) ибо именно благодаря труду последних социальная жизнь поселения и его обустроенность так поднимает цену. Т.е. поднялась цена благодаря работе одних, а получают за это живые деньги другие. Соответственно, с введением этой процедуры соблазн серьезно завышать цену пропадает.

Что касается возвращения вступительных и иных взносов, то этот момент тоже хорошо бы продумывать и закрепить в уставе поселения. В том же Ковчеге, к примеру, взнос при выходе возвращается, т.к. новый человек, вступивший во владение участком, его снова заплатит.

(8 Помещики и просто жители.
Еще один любопытный момент, о котором следовало бы упомянуть, говоря о формировании коллектива экопоселения, звучит следующим образом: подобно тому, как есть люди, берущие участок земли в поселении, но не желающие на нем жить, есть также люди, желающие жить в поселении, но не желающие заниматься землей.

Это довольно-таки распространенная ситуация: люди приезжают в поселение, с энтузиазмом участвуют в разнообразных общественных начинаниях, помогают строить дома, участвуют в организации фестивалей и праздников, выполняют разнообразные сложные поручения - но при этом совершенно не представляют, с какой стороны подойти к грядке и абсолютно равнодушны к посадке кедров, яблонь и т.п. Такие люди часто берут себе участок земли только потому, что в поселении так принято - всем давать по гектару; гектар как бы является пропуском в поселение: если у тебя нет гектара, то ты не поселенец и непонятно, что ты в нем делаешь. В результате же бывает такое, что гектар так и остается в диком виде, а человек живет в Общем Доме или у кого-то из поселенцев, активно участвует в общественной жизни, но строительство собственного дома на участке растягивает на годы и продукты покупают в деревенском магазине или у других поселенцев. При этом любопытно, что такой человек может быть для поселения «незаменимее» многих из тех, кто действительно занят обустройством своего поместья.

Наблюдая подобные случаи, я снова и снова думал о том, что схема «поселение - это сумма родовых поместий» бесконечно беднее того, что происходит в реальной жизни. И вообще «родовое поместье» и «экопоселение» - это две совершенно разные вещи, часто совсем не пересекающиеся. Можно иметь настоящее родовое поместье, доставшееся от предков, но жить за 2000 км от него, в Москве или другом мегаполисе. А можно жить и активно трудиться на земле, но не иметь того конкретного места на планете, которое можно назвать своим «кусочком родины». Я, к примеру, все последние годы, после переселения из города ощущаю себя в каком-то смысле «размазанным по Уралу». Есть по крайней мере три места, очень сильно родных для меня, есть поселения, в которых я ощущаю себя так, словно я там родился, хотя живу я в другом. И бесконечные поездки от одной родины к другой стали уже чем-то настолько привычным, что я ощущаю что-то невыразимо теплое и родное даже просто находясь на своих любимых трассах Екатеринбург-Челябинск и Чусовой-Пермь.

Это богатство жизни, ее многовариантность и даже непредсказуемость очень важно ощущать и тогда, когда перед вами стоит новый человек, желающий присоединиться к вашему общему делу. Чего он хочет? Купить землю? Сотворять пространство любви? Жить и трудиться бок о бок с вами, совместного сотворения и радости от созерцания его?

Мне кажется, что очень хорошо было бы предусматривать для людей возможность полноценно жить в поселении, не приобретая там гектар под поместье, потому что, если человек не хочет заниматься землей, она может быть для него обузой, и тот факт, что он не сажает живую изгородь «как все» может создавать в душе комплекс вины. Возможно, какие-то гостевые домики с небольшими участочками, возможно, общая гостиница. В то же время, земля достанется тому, кто действительно хочет ею заниматься, садить сады, пасти коз или держать пчел.

В идеале, конечно, разнообразие форм жизни на природе и форм взаимодействия людей в коллективе еще более многовариантно. Возможно, в будущем, по соседству с экопоселениями появятся «индейские заповедники», где будут жить люди, стремяшиеся к еще более близкому контакту с природой, питающиеся дарами леса, ходящие в «ведрусских купальниках» и не оформляющие никаких документов на землю. И ведруссы, умаявшиеся от хозяйственных хлопот на своих гектарах, и от всякой общчественной жизни и организаторства будут временами вырываться в эти заповедники дабы приобщиться к нетронутой природе, послушать пение эльфов и прикоснуться к вековой мудрости лесных братьев...

Думаю, что подобное мирное сосуществование разных культур и разных подходов к жизни на земле очень обогатило бы нашу культуру.

Выводы. Подводя итоги, скажу, что для успешного формирования хорошего поселенческого коллектива нужно, похоже, хотя бы просто-напросто осознавать, что же именно мы хотим сделать, постоянно иметь в виду, что мы выбираем для себя именно соседей, с которыми вместе будем постоянно жить в общем поселении в условиях сельской местности. А это значит, что, во-первых, мы должны этим людям достаточно доверять, во-вторых, эти люди должны иметь ту же цель, что и мы - создание поселения с такими-то принципами, и, в-третьих, эти люди действительно должны быть способны к освоению земли и сельской жизни по своим физическим, материальным, семейным и прочим условиям.

Довольно часто происходит так, что люди не могут сосредоточиться и понять, чего же конкретно они хотят создать в поселении, потому что огромное количество их сил, внимания, энергии уходит на борьбу с тем миром и теми качествами людей, от которых они хотят уйти. В этом случае понимание своей цели и улучшение отношений с соседями происходит, когда прекращается борьба и внутреннее сопротивление.

Часто, когда инициативная группа еще только собирается в городе, люди очень мало могут посвятить себя мыслям о будущем поселении, потому что их мысль сильно поглощена текущими проблемами жизни. И поэтому не проявляется и десятой доли того, что сокрыто в людях и откроется на земле. А когда люди не ставят прямой целью именно создание поселения и поиск соседей, то внимание организаторов проходит мимо даже самых фундаментальных вопросов, в частности вопроса о том, ДЛЯ ЧЕГО ВООБЩЕ ЛЮДИ БЕРУТ ЗЕМЛЮ. Между тем, очень многие берут землю в поселениях не для того, чтобы ЖИТЬ вместе с поселенцами и быть чьим-то соседом, а для того, чтобы просто "ИМЕТЬ свой кусочек родины". Как сказала одна из наших женщин, "А почему это я должна быть привязана к этой земле? Участок - не повод сидеть всю жизнь на одном клочке земли. Он у меня есть - это главное". Т.е. это две довольно-таки разные идеи. И любопытно, что достаточно многие инициативные группы собирают в свои ряды не соседей, а единомышленников по желанию ИМЕТЬ землю. И в этом случае в итоге получаются довольно характерные вещи, о которых я напишу ниже.

Дата добавления: 2015-07-11