|
Читайте также: |
Спуд. Αпиций [741].
Спуд. Эй, Апиций, погоди!
Апиций. Не слышу и слышать не хочу.
Спуд. Погоди, говорю, Апиций!
Апиций. Что за докучливый человек такой?
Спуд. У меня важное дело к тебе.
Апиций. И я спешу по важному делу.
Спуд. Куда?
Апиций. К обеду.
Спуд. Именно об этом я и хотел с тобою поговорить.
Апиций. Сейчас недосуг: твоими разговорами не наешься, а там покамест все съедят.
Спуд. Ты не опоздаешь – я провожу тебя, и только.
Апиций. Ладно, говори, но в двух словах.
Спуд. Я очень хочу устроить такое застолье, чтобы угодить всем гостям, а недовольных чтобы не было ни одного. В этом искусстве ты первый, вот я и обращаюсь к тебе, словно к оракулу.
Апиций. Получай ответ, и вдобавок, по древнему обычаю – εμμετρον[742]:
Хочешь всем угодить? Никому не шли приглашенья.
Спуд. Но это торжественный пир, мне нужно принять многих сразу.
Апиций. Чем больше назовешь, тем больше будет недовольных. Знаешь ли ты хоть одну комедию, так хорошо написанную и сыгранную, чтобы пришлась по сердцу всему театру?
Спуд. Ну, пожалуйста, Апиций, любимец Кома[743], помоги мне советом! А я вперед буду чтить тебя, как бога.
Апиций. Тогда вот тебе мой первый совет: не хлопочи о том, что невозможно.
Спуд. О чем именно?
Апиций. Чтобы угодить всем, кто сядет за твой стол. Вкусы слишком разнообразны.
Спуд. Ну, хоть чтобы недовольных было как можно меньше!
Апиций. Зови немногих.
Спуд. Нельзя.
Апиций. Зови равных и подходящих друг к другу умом.
Спуд. И это мне невозможно. Хочешь не хочешь, а придется позвать многих, и самых несходных, – даже людей разных племен и языков.
Апиций. Хм, боюсь, ты не на пир соберешь гостей, а на брань, и легко может выйти та же забава, которая, как рассказывают евреи, приключилась на постройке Вавилонской башни[744]: кто-нибудь попросит холодного, а ему поднесут горячего.
Спуд. Помоги, умоляю! По гроб жизни буду тебе обязан!
Апиций. Что ж, коль скоро выбора нет, в дурных обстоятельствах дам тебе хоть доброе наставление. Веселье за столом во многом зависит от того, как гостей рассадить.
Спуд. Истинная правда!
Апиций. И лучше всего будет, если места распределятся по жребию.
Спуд. Прекрасный совет.
Апиций. Далее, смотри, чтобы блюда не путешествовали вдоль стола, описывая линию вроде буквы «сигмы»[745]или, вернее, вроде змеи, и чтобы не переходили из рук в руки, как миртовая ветвь на пирах у древних[746].
Спуд. Как же быть?
Апиций. Каждой четверке гостей ставь три блюда с четвертым посередине – так ребятишки на три ореха кладут четвертый, – и в каждом блюде пусть будет другое кушанье, чтобы всякий мог выбрать то, что ему нравится.
Спуд. Хорошо. А сколько должно быть перемен?
Апиций. Сколько частей в речи оратора?
Спуд. Пять, если не ошибаюсь[747]!
Апиций. В пьесе сколько действий?
Спуд. Это я у Горация читал[748]: «Пять, не меньше, не больше».
Апиций. Вот столько же раз и блюда переменишь, чтобы вступлением был суп, а заключение, или эпшиэг, состояло из разных сладостей и плодов.
Спуд. Какой порядок в переменах ты одобришь?
Апиций. Тот же, что Пирр[749]– в боевом строю.
Спуд. Что ты имеешь в виду?
Апиций. Как в речи, так равно и за столом вступлению приличествует изысканность, а прелесть эпилогу сообщает скорее разнообразие, нежели пышность. Что же до трех средних частей, здесь следует держаться Пирровой науки: на флангах расставь лучшие силы, средину строя займи чем-нибудь попроще. Тогда тебя и в скупости никто не заподозрит, и хвастливое изобилие никому не будет докукой.
Спуд. О еде – довольно. Теперь научи, как пить.
Апиций. Бокалов никому не ставь, но вели слугам, чтобы они разузнали у гостей, какое вино кому по душе, и живо подносили каждому, что он пожелает. Отсюда будет двойная выгода – пить будут и меньше, и с особенным удовольствием, оттого, во-первых, что чаша всякий раз будет налита заново, а во-вторых, и оттого, что никто не станет утолять жажду, которой нет.
Спуд. Совет, поистине, превосходный. Но как бы сделать, чтобы все веселились?
Апиций. Это отчасти в твоих руках.
Спуд. Не понимаю.
Апиций. Ты ведь помнишь:
«Но прежде – радушье
Лиц» [750].
Спуд. Это ты к чему?
Апиций. К тому, чтобы ты встречал гостей радушно и заговаривал с ними весело, всякий раз приноровляя свою речь к возрасту, расположению духа и характеру гостя.
Спуд. Подойду ближе – может, пойму лучше.
Апиций. Ты знаешь языки своих гостей?
Спуд. Почти что всех.
Апиций. Время от времени заговаривай с каждым на его языке, а чтобы застолье оживляли приятные рассказы, смешивай разные предметы, но лишь такие, которые всем доставляют радостные воспоминания, огорчить же не способны никого.
Спуд. О каких предметах ты толкуешь?
Апиций. У всякого человека особый склад натуры, и эти особенности ты вернее разглядишь сам. Я коснусь немногих случаев, и то в общем. Старики любят вспоминать про то, что многими забыто: они преданы далеким временам, когда были молоды сами. Почтенным матерям семейства приятно освежить в памяти те годы, когда к ним сватались женихи. Моряки и все прочие, кто посещал дальние страны, охотно рассказывают о том, чего никто не видел и чему каждый дивится. Милы, как гласит пословица, и воспоминания о пережитых бедствиях, – если, конечно, они не были сопряжены с позором, – например, о войнах, путешествиях, кораблекрушениях. Наконец, каждому приятно поговорить о своем искусстве, о тех вещах, в которых он сведущ и опытен.
Это самые общие черты. Особенные же пристрастия людей нельзя ни описать, ни перечислить, но вот для примера: один жаден до славы, другой хочет прослыть ученым, третий радуется, если его считают богачом, тот разговорчив, этот немногословен, иные угрюмы, иные любезны. Есть люди, которые не желают выглядеть стариками, хоть они уже стары, а есть и такие, которые хотят казаться старше своих лет, в надежде вызвать изумление тем, как хорошо они сохранились. Есть женщины, которые довольны своею наружностью, есть и дурнушки. Разобравшись в этих пристрастиях, ты легко направишь беседу так, чтобы она была приятна любому, и обойдешь все, что может вызвать тягостное ощущение.
Спуд. Да, ты владеешь застольным искусством в совершенстве!
Апиций. Ха! Если бы я извел столько же времени на оба права[751], медицину и богословие, сколько на это искусство, я бы уже давно стяжал и звание, и лавры доктора и меж законоведами, и среди врачей, и у богословов!
Спуд. Охотно верю.
Апиций. Но послушай, не допусти ошибки! Смотри, чтобы беседа не затянулась слишком надолго и не завершилась опьянением своего рода. Нет ничего приятнее вина, если пить с умом, но нет и ничего противнее, если нахлебаться сверх всякого разуменья. Точно так же и с беседою.
Спуд. Правильно ты предупреждаешь. Но какое предложишь против этого средство?
Апиций. Как только почуешь в воздухе την αοι-νον μεθην[752]прерви разговор при первой же возможности и направь его в иную сторону. Думаю, тебе излишне напоминать, чтобы беседа никому не разбередила старую рану: ведь еще Платон держался того суждения, что на пирах должно врачевать недуги – с помощью вина, которое разгоняет печаль и стирает память об обидах. Но вот что нелишне тебе напомнить: не надоедай гостям слишком частыми здравицами. Впрочем, если ты время от времени поднимешься с места и подойдешь то к одному, то к другому с любезным и ласковым словом, – это хорошо: роль хорошего хозяина требует движения. Нет, однако ж, ничего грубее, как объяснять, что за кушанье перед гостем, и как оно приготовлено, и какая ему цена. То же относится и к вину. Лучше даже несколько преуменьшить цену, хотя чрезмерное преуменьшение ничем не отличается от хвастовства. Довольно дважды, в крайнем случае трижды повторить: «Не обессудьте. Обед, может, и не слишком хорош, зато намерения самые лучшие». Угощение сдабривай шутками, но – будь осторожен! – без малейшей злобы. Не повредит, если иногда перебросишься с гостем несколькими словами на его языке. Да, и еще одно: надо было сказать в самом начале, а я только сейчас сообразил.
Спуд. О чем ты?
Апиций. Если рассаживать гостей по жребию тебе не нравится, выбери троих, самых веселых и речистых, и одного помести во главе стола, другого – на противоположном краю, третьего – посередине, чтобы они гнали прочь молчание и угрюмость остальных. А если ты увидишь, что застолье слишком тихое и унылое пли, наоборот, слишком шумное и беспорядочное, или даже что до драки недалеко…
Спуд. Это у нас часто бывает. Что ж тогда делать?
Апиций. Послушай, какое средство я сам применял много раз.
Спуд. Слушаю.
Апиций. Вели привести двух мимов или γελωτοποιούς[753], чтобы они молча, без слов, разыграли какую-нибудь смешную сценку.
Спуд. Почему «без слов»?
Апиций. Чтобы все получили одинаковое удовольствие, они либо вовсе не должны говорить, либо пусть говорят на языке, всем одинаково незнакомом. Тех, кто изъясняется телодвижениями, все и поймут одинаково.
Спуд. Какую сценку ты имеешь в виду? Мне не очень ясно.
Апиций. Да их без числа! Ну, скажем, жена спорит с мужем, кто в доме главнее, или что-нибудь еще из повседневной жизни. Чем смешнее будет игра, тем больше всем удовольствия. Только пусть они будут полушутами: настоящие шуты иногда сдуру наболтают такого, что может оскорбить.
Спуд. Ком да всегда будет к тебе благосклонен за эти верные и чистосердечные советы, которые я получил.
Апиций. В завершение прибавлю или, точнее, повторю то, что уже сказал вначале: не лезь из кожи вон, чтобы угодить всем, и не только в этом случае, но и вообще в жизни, – тогда скорее всем угодишь. Ведь лучшее из житейских правил – «ничего сверх меры».
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 90 | Нарушение авторских прав