Если б не Господь

Не надо обманываться: к сожалению, в нашей теперешней ситуации настоятель обители уже никак не «духовный предводитель» или «старец», «наставник» на пути к Богу, но, пожалуй, он всего-навсего «прораб», «завхоз» и «милиционер»,– это в основном его послушания в обители. Все остальное уже вслед за этим. В основном все силы настоятеля уходят на стройки, на хозяйственные устройства, на приобретение всякого рода житейского хлама и рухляди, на установление и поддержание нравственного порядка и на борьбу с посягателями на чинность и упорядоченность монастырского уклада. В немалой мере приходится бывать и «вышибалой», так как довольно часто в обитель настырно пытаются влезать и упорно задерживаться личности весьма неспокойные и много досаждающие мирному течению жизни; избавление от них порой не обходится без весьма «горячих эмоций» с обеих сторон…

«Духовным наставником» настоятелю удается представить себя, когда он выезжает из обители по делам монастырским: миряне и монахи других монастырей смотрят на него гораздо почтительнее, чем своя братия. Здесь обычно настоятель утешается применением к себе слов, сказанных Спасителем: не бывает пророк без чести, разве только в отечестве своем и в доме своем ^[63]. В монастыре же все предпочитают сами себя наставлять на путь спасения, и попытки настоятеля преподать какой-либо урок, относящийся к конкретному лицу, воспринимаются этим лицом чаще всего с немалой надутостью, как незаконное вмешательство в его личную свободу и в личную его жизнь.

К тому же нередко даже самые общие поучения, им высказываемые в братском собрании, вообще рассуждения его о вере и подвижничестве, хоть бы и со многими цитированиями, также выслушиваются не без нетерпеливого покашливания и какого-то свербящего ощущения в животе. Почему-то у братий часто возникает непонятное недовольство и даже подозрение, что их «настоятель» что-то разумничался и что это он играет, строит из себя этакого учителя-старца. «Ну чем он мудрее нас? Книжек, что ли, больше прочел? Ну что, повезло ему, сподобился начальствования,– думает иной,– сделали бы меня начальником – я бы гораздо лучше повел дела обители». Постоянно приходится сталкиваться с фактом, что многие из братий пригревают у сердца именно такую уверенность, что поставь их начальниками над монастырем, и они гораздо лучше бы справились с настоятельскими обязанностями, чем их «дутый» игумен. Но, конечно, подчиняются, «несут послушание», несут точно так, как грузчики носят тяжелые мешки, работая на вокзалах, или как рабочий на фабрике носит какие-нибудь предметы и терпит иго своего начальства, потихоньку поругивая его. И действительно, почему надо верить, что данный человек, будучи настоятелем, заслуживает доверия в вопросах духовных? А имеет ли он сам право считать себя учителем? Здесь и с одной, и с другой стороны может быть немало ошибок!

Во-первых, сам настоятель должен смотреть на себя как на наиболее немощного и никуда не годного монаха, лишь за послушание обязанного учить и подсказывать братии, в чем их ошибки и слабости. С другой стороны, важно братиям понять, что не возраст, не житейская умудренность, не смекалка и горячность характера, даже не склонность к психологическому анализу делают человека способным мудро вести себя в вопросах духовного устроения обители, но именно умение не надеяться на себя, предоставляя действовать Самому Господу, умение «самоустраняться», сомневаться в себе, бояться своей воли, осторожно нащупывать, на что есть воля Божия и на что нет. Беда, что монастыри наши с самого своего начала устраиваются, как какие-то мирские организации: назначается начальник, увешивается санами и крестами, получает задание отстраивать здания и заселять их насельниками; затем все силы бросаются на изыскание денег и средств для строительства; вслед за этим – по ходу уже – набирается вспомоществующая этой цели братия. Естественно, что в такой череде дел настоятель воспринимается лишь как старший прораб или директор.

Итак, все должно создаваться иначе: во-первых, цель – не строить и заселять вновь отстроенные здания, а разжигать яркий очаг веры, возле которого могут собраться уставшие, ищущие духовного тепла и света озябшие путники. Начинать разжигать этот очаг надо именно со своего собственного сердца, и на это уйдут годы. Учительствовать, если благословят, опять же надо крайне осторожно и как бы нЕхотя, с окаявАнием себя, лишь из страха дать отчет за умолчанное слово. Сами братия ни в коем случае не должны думать, что настоятельство – честь: это лишь труднейшее послушание. Главное, необходимо понимать,

что через старшего в обители Сам Бог наставляет и ведет братию и что многие духовные истины открывает ему Господь именно ради братии и ради ее веры в это таинство духовной иерархии.

И в том, что монастыри превращаются в мирские организации, что в настоятеле хотят ценить и признавать только мирские качества и не видят духовного таинства,– во всем этом опять проявляется маловерие нашего времени. Люди разучились верить, поэтому не умеют и доверять. Верят только тому, что ощутимо, осязаемо, верят «крепкому слову», жесткому движению, сочувствуют грандиозному размаху земных предприятий, верят крепким стенам, прочной мебели, надежной технике, верят деятельному и живому характеру начальников, верят крепкой руке и грозному взгляду, но весьма не доверяют, когда им ненавязчиво, без самоуверенности кто-то скромно укажет на учение святых отцов, на их собственные духовные ошибки, постарается отвлечь их внимание от пристрастий земных. Да, духовные отношения невозможно спланировать умом и затем воплотить их в жизнь: никакие искусственные усилия не заложат этого духовного фундамента. В лучшем случае при определенных талантах настоятеля монастырь может быть сорганизован как налаженная трудовая артель с четким распорядком жизни.

Опять – только вера, живая вера может стать условием для правильных взаимоотношений, и всякое маловерие здесь будет действовать как капля едкой кислоты – разъедать, разлагать, оставлять дыры на нежной ткани монастырской жизни. И то надо, видимо, признать, что теперь старший в монастыре, то есть настоятель, так называемый «игумен», пусть даже архимандрит, «высокопреподобный отец», «батюшка» и тому подобное – на самом деле только лишь старший брат, а не «отец»! Старший брат, который по причине осиротелости братий вынужден пещись о них, хлопотать, заботиться о том о сем, пытаясь как можно благочиннее «свести концы с концами» и вообще стараясь возместить, насколько это удастся, отсутствие родителя. Да, он несет скорбь и заботы отца, и труд его немал, но он не должен забывать, что сам он всего лишь неумелое дитя, «зеленый мальчишка». Если б не Господь…

Дата добавления: 2015-07-11