Читайте также: |
|
– Да, – шепчу я, и тогда он опускает меня на свой член, медленно, нарочито медленно, смакуя каждое мгновение.
Я со стоном закрываю глаза и наслаждаюсь длящимся ощущением. Кристиан выгибается, я судорожно вздыхаю, подаюсь вперед и лбом упираюсь в его лоб.
– Пожалуйста, разреши мне дотронуться до тебя, – шепчу я.
– Нет, не смей ко мне прикасаться! – умоляет он и, отпустив мои запястья, кладет ладони на бедра.
Вцепившись в бортики ванны, я медленно двигаюсь, не сводя с него глаз. Кристиан наблюдает за мной. Его рот полуоткрыт, он дышит прерывисто и шумно, язык блестит между зубами. Кристиан выглядит таким… чувственным. Наши влажные тела скользят. Я наклоняюсь и целую его. Он закрывает глаза. Тогда я запускаю руку ему в волосы и тяну, запрокидывая голову назад, но не отнимая губ. Это разрешено, нам обоим это по душе. Мы движемся вместе. Мой поцелуй все глубже, я скачу во весь опор, убыстряя ритм. Кристиан приподнимает меня, быстрее, еще быстрее. Влажные рты, спутанные волосы, мокрые бедра. Я близка к оргазму… я уже начинаю узнавать это сладкое сжатие. И вода, вода плещется вокруг, воронка затягивает нас внутрь, наши движения становятся яростнее и неистовее, брызги летят во все стороны, и такой же водоворот бушует внутри меня… и мне все равно, что будет дальше.
Я люблю его! За чувства, которые в нем возбуждаю, за его страсть и горячность. Люблю за то, что он прилетел ко мне с другого конца континента. За то, что он любит меня. Это так неожиданно, так ошеломляюще. Он – мой, а я принадлежу ему.
– Давай же, – шепчет Кристиан.
И я взрываюсь, оргазм сотрясает меня, бурный, неистовый, сокрушающий. Неожиданно Кристиан стискивает меня в объятиях – и кончает вслед за мной.
– Ана, детка! – восклицает он, и его страстный возглас проникает в самые глубины моей души.
Мы лежим на животе, укрытые простынями. На громадной кровати, обнимая подушки, глаза в глаза, серые в голубые. Мы обнажены, но не касаемся друг друга.
– Хочешь спать? – мягко спрашивает Кристиан. Он невероятно красив, белые египетские простыни оттеняют цвет волос и выразительные серые глаза. Кристиан кажется задумчивым.
– Нет, я не устала.
Я ощущаю прилив сил. Это так здорово – просто разговаривать, что я не могу остановиться.
– Чего тебе хочется? – спрашивает он.
– Болтать.
Он улыбается.
– О чем?
– О пустяках.
– Пустяках?
– О тебе.
– Обо мне?
– Какой твой любимый фильм?
Он усмехается.
– Сейчас «Пианино».
Его улыбка заразительна.
– Ну конечно, я должна была догадаться! Печальная, волнующая мелодия, которую ты наверняка умеешь играть. Ваши достижения неисчислимы, мистер Грей.
– И лучшее из них – вы, мисс Стил.
– Значит, мой номер семнадцать.
Он хмурится, не понимая.
– Семнадцать?
– Я о женщинах, с которыми вы… занимались сексом.
Кристиан кривит губы, скептически ухмыляясь.
– Не совсем так.
– Ты сказал, их было пятнадцать!
Мое смущение очевидно.
– Я имел в виду тех, кого приводил в игровую комнату. Я неправильно тебя понял. Ты не спрашивала, сколько всего женщин у меня было.
– А…
Вот черт… больше… насколько больше?
– Ты говоришь про ванильный секс?
– Нет, ванильный секс у меня был только с тобой. – Он качает головой, все еще улыбаясь.
Ему смешно? И почему я, идиотка такая, улыбаюсь в ответ?
– Не знаю, сколько их было, у меня нет привычки делать зарубки на столбике кровати.
– Я о порядке цифр. Десятки? Сотни?.. Тысячи?
С каждым вопросом мои глаза расширяются.
– Господи помилуй! Десятки, остановимся на десятках.
– Все сабы?
– Да.
– Хватит ухмыляться, – говорю я грозно, безуспешно пытаясь нахмуриться.
– Не могу, ты такая странная.
– Странная означает особенная? Или с придурью?
– И то, и другое.
Он повторяет мои слова.
– Кажется, вы мне дерзите.
Кристиан целует меня в кончик носа.
– Приготовься, Анастейша. То, что я скажу, потрясет тебя. Готова?
Я киваю, сохраняя на лице глуповатое выражение.
– Все сабы профессионалки. В Сиэтле и окрестностях есть места, где этому учат.
Что?
– Ой.
– Увы, я платил за секс, Анастейша.
– Нашли чем гордиться, – бормочу я надменно. – Вы были правы, я потрясена. И злюсь, что мне нечем потрясти вас в отместку.
– Ты надевала мое белье.
– Неужели это вас шокировало?
– Да.
Моя внутренняя богиня в прыжке с шестом берет отметку в пятнадцать футов.
– А знакомиться с моими родителями пришла без трусов.
– Чем привела вас в шок?
– Да.
О боже, отметка повышается до шестнадцати футов.
– Выходит, все мои достижения в этой области связаны с нижним бельем.
– Но самый большой шок я пережил, когда ты призналась, что девственница.
– Да уж, на вашу физиономию в этот момент стоило посмотреть, – хихикаю я.
– Ты позволила мне отходить тебя стеком.
– Как, и это было шоком?
– Да.
Я усмехаюсь.
– Можем повторить.
– Я очень на это надеюсь, мисс Стил. Как насчет ближайших выходных?
– Хорошо, – смущенно соглашаюсь я.
– Правда?
– Да, я снова войду в Красную комнату.
– Ты называешь меня по имени.
– Шокирует?
– Шокирует то, что мне это нравится.
– Кристиан.
Он усмехается.
– На завтра у меня кое‑какие планы.
Его глаза возбужденно горят.
– Какие планы?
– Пусть это будет сюрпризом, – мягко говорит он.
Я поднимаю брови и одновременно зеваю.
– Я утомил вас, мисс Стил? – насмешливо интересуется Кристиан.
– Ничего подобного.
Кристиан наклоняется надо мной и нежно целует в губы.
– Спи, – приказывает он и выключает свет.
Я закрываю глаза, усталая и пресыщенная, ощущая себя в самом центре циклона. Однако, несмотря на все, что он сказал и что утаил, я никогда еще не была так счастлива.
Глава 24
Кристиан в облегающих рваных джинсах стоит в железной клетке и смотрит на меня. Он бос и обнажен до пояса. На прекрасном лице дразнящая усмешка, серые глаза сияют. В руках у него миска с клубникой. С грацией атлета Кристиан подходит к решетке и протягивает сквозь прутья спелую сочную ягоду.
– Тебе, – говорит Кристиан, его язык ласкает небо на первом звуке.
Я хочу шагнуть к нему, но невидимая сила удерживает руки. Пустите меня!
– Ешь, это тебе, – улыбается он маняще.
Я тянусь к ягоде, но тщетно… пустите же! Хочу кричать, но из горла не вырывается ни звука. Кристиан протягивает руку, подносит ягоду к моим губам и произносит, смакуя каждый звук моего имени:
– Ешь, Анастейша.
Я открываю рот и кусаю, клетка исчезает, мои запястья свободны. Я тянусь к нему, пальцы слегка касаются волос на груди.
– Анастейша.
«Нет!» Я издаю стон.
– Проснись, детка.
«Нет, я хочу тебя коснуться!»
– Вставай.
«Нет, пожалуйста!»
Я с трудом разлепляю глаза. Кто‑то тычется носом мне в ухо.
– Вставай, детка, – шепчет нежный голос, растекаясь по жилам, словно расплавленная карамель.
Это Кристиан. За окном темно, образы из сна не отпускают меня, дразня и смущая.
– Нет…
Я хочу назад, в мой удивительный сон, хочу прижаться к его обнаженной груди. Зачем он будит меня посреди ночи? Вот черт. Неужели ради секса?
– Пора вставать, детка. Сейчас я включу лампу, – тихо говорит Кристиан.
– Нет!
– Мы встретим с тобой рассвет, – говорит он, целуя мои веки, кончик носа и губы.
Я открываю глаза.
– Доброе утро, красавица, – шепчет Кристиан.
Я издаю жалобный стон, а он лукаво улыбается.
– Я гляжу, ты не ранняя пташка.
Кристиан склоняется надо мной. Довольный. Не сердится. И он одет! С головы до ног в черном.
– Я решила, ты разбудил меня ради секса, – бормочу я.
– Анастейша, я всегда не прочь заняться с тобой сексом. И меня трогает, что ты разделяешь мои желания, – сухо говорит он.
Постепенно глаза привыкают к свету. Кристиан выглядит довольным… слава богу.
– И я не прочь, только не так поздно.
– Сейчас не поздно, а рано. Вставай, нам пора. Секс переносится на потом.
– Какой сон мне снился… – капризно тяну я.
– И что тебе снилось?
Кристиан само терпение.
– Ты.
Я вспыхиваю.
– И чем я занимался в твоем сне на этот раз?
– Кормил меня клубникой.
Его губы кривятся.
– Доктор Флинн целый день ломал бы над этим голову. А ну‑ка, вставай и одевайся. И никакого душа – мы примем его после.
«Мы!»
Я сажусь на кровати, простыня съезжает с обнаженного тела. Кристиан встает, чтобы освободить мне пространство, его глаза темнеют.
– Который час?
– Половина шестого.
– А кажется, часа три ночи.
– У нас мало времени. Я и так не будил тебя до последней минуты. Вставай.
– Мне точно нельзя принять душ?
Кристиан вздыхает.
– Если ты пойдешь в душ, мне захочется пойти с тобой, и – день потерян.
Кристиан взволнован и, словно мальчишка, рвется в бой. Его воодушевление заставляет меня улыбнуться.
– И что мы будем делать?
– Сюрприз, разве ты забыла?
Я не могу сдержать усмешку.
– Ладно.
Я встаю. Разумеется, моя одежда аккуратно разложена на кресле у кровати. Там же лежат его трусы‑шорты из джерси, Ральф Лорен, не иначе. Я натягиваю их, и Кристиан усмехается. Еще один трофей в мою коллекцию, белье от Кристиана Грея, в дополнение к машине, «блэкберри», «маку», черной куртке и первому изданию Томаса Харди. Он так щедр. Я трясу головой и хмурюсь, вспоминая знаменитую сцену с клубникой из «Тэсс». Так вот откуда взялся мой сон! К черту доктора Флинна – Фрейду придется попотеть, анализируя Пятьдесят Оттенков.
– Раз уж ты встала, не буду тебе мешать, – Кристиан уходит, а я бреду в ванную. Мне нужно в туалет и умыться. Спустя семь минут я присоединяюсь к Кристиану в гостиной умытая и причесанная. На мне джинсы, блузка и его нижнее белье.
Кристиан сидит за столиком для завтрака. Завтрак! В такое время!
– Ешь, – говорит он.
Вот дьявол… мой сон. Я стою, открыв рот, думая о его языке, ласкающем небо. О его искусном языке.
– Анастейша, – строго говорит он, отвлекая меня от мечтаний.
Нет, слишком рано для меня. Я просто не смогу ничего в себя впихнуть.
– Я выпью чаю, а круассан съем потом, ладно?
Кристиан смотрит на меня с недоверием, и я расплываюсь в улыбке.
– Не порти мне праздник, Анастейша, – мягко предупреждает он.
– Я поем позже, когда проснется мой желудок. В половине восьмого, идет?
– Идет, – соглашается он, но взгляд по‑прежнему строгий.
Правда‑правда. Я с трудом сдерживаюсь, чтобы не скорчить рожицу.
– Мне хочется закатить глаза.
– Не стесняйся. Нашла чем испугать, – произносит он сурово.
Я щурюсь в потолок.
– Думаю, хорошая порка – отличное средство, чтобы проснуться.
Я задумчиво морщу губы.
У Кристиана отпадает челюсть.
– С другой стороны, ты войдешь в раж, вспотеешь – то еще удовольствие в здешнем климате. – Я с невинным видом пожимаю плечами.
Кристиан закрывает рот и тщетно пытается нахмуриться. Я вижу, как в глубине его глаз мелькают веселые искорки.
– Ваша дерзость не знает пределов, мисс Стил. Лучше пейте свой чай.
На столе «Твайнингс», мое сердце поет. «Вот видишь, он не забыл», – изрекает подсознание. Я сажусь напротив Кристиана, упиваясь его красотой. Смогу ли я когда‑нибудь насытиться этим мужчиной?
У двери гостиной Кристиан подает мне толстовку.
– Пригодится.
Я удивленно смотрю на него.
– Бери, не пожалеешь, – усмехается Кристиан, чмокает меня в щеку и, взяв за руку, выводит на улицу.
Предрассветный воздух встречает нас прохладой. Гостиничный служащий протягивает Кристиану ключи от шикарной спортивной машины с откидным верхом. Я вопросительно смотрю на него – он усмехается.
– Иногда приятно быть мною, – говорит Кристиан с хитрой и самодовольной улыбкой, описать которую я не в силах. Когда ему приходит охота быть беспечным и игривым, Кристиан неотразим. Он с преувеличенно низким поклоном открывает для меня дверцу, и я забираюсь внутрь. Кристиан в прекрасном расположении духа.
– Куда мы едем?
– Увидишь, – усмехается он, запуская мотор и выезжая на Саванна‑парквей. Запустив GPS‑навигатор, он нажимает кнопку на приборной панели, и классическая музыка заполняет салон.
Нас берут в плен нежные звуки сотен скрипок.
– Что это?
– «Травиата». Опера Верди.
Господи, как красиво.
– Травиата? Знакомое слово, не помню, где я его слышала. Что оно означает?
– Буквально падшая женщина. Опера написана на сюжет «Дамы с камелиями» Александра Дюма‑сына.
– Ах, да, я читала.
– Не сомневался.
– Обреченная куртизанка. – Я ерзаю на роскошном кожаном сиденье. Он пытается что‑то сказать мне? – Какая грустная история.
– Слишком тоскливо? Хочешь сама выбрать музыку? С моего айпода. – На лице Кристиана уже знакомая мне ухмылка.
Я нигде не вижу его айпода. Кристиан пальцами касается панели, и на ней возникает плей‑лист.
– Выбирай.
Его губы хитро кривятся, и я понимаю, он меня испытывает.
Наконец‑то я добралась до его айпода! Я пробегаю глазами по списку, выбираю отличную песню и нажимаю на воспроизведение. Никогда бы не подумала, что он фанат Бритни. Клубный микс и техно оглушают, Кристиан делает звук тише. Возможно, слишком рано для Бритни с ее взрывным темпераментом.
– Это «Toxic», нет? – морщится Кристиан.
– Не понимаю, о чем ты.
Я делаю невинное лицо.
Кристиан еще уменьшает громкость, и мысленно я ликую. Моя внутренняя богиня с гордым видом стоит на верхней ступеньке пьедестала. Кристиан сделал звук тише. Победа!
– Я не записывал эту песню, – замечает он небрежно и давит на педаль газа, заставляя меня вжаться в сиденье.
Что? Вот негодяй, он сделал это нарочно! Если не он, то кто? А Бритни никак не допоет. Если не он, кто тогда?
Наконец песня заканчивается, вступает печальный Дэмиен Райс. Так кто же? Я смотрю в окно, внутри все переворачивается. Кто?
– Это Лейла, – отвечает он на мой невысказанный вопрос. Как ему это удается?
– Лейла?
– Моя бывшая загрузила эту песню на айпод. Дэмиен уходит на задний план, я сижу оглушенная.
Его бывшая саба? Бывшая…
– Одна из пятнадцати?
– Да.
– Что с ней случилось?
– Мы расстались.
– Почему?
О господи. Слишком рано, чтобы выяснять отношения. Впрочем, Кристиан выглядит спокойным, даже счастливым и, что важнее, разговорчивым.
– Она захотела большего, – говорит он тихо и задумчиво.
Его слова повисают между нами. Снова это выражение: «хотеть большего».
– А ты нет? – выпаливаю я. Черт, хочу ли я знать ответ?
Кристиан качает головой.
– До тебя мне никогда не хотелось большего.
У меня перехватывает дыхание, голова идет кругом. О боже. Неужели это правда? Выходит, и он, он тоже хочет большего! Моя внутренняя богиня делает обратное сальто и колесом проходит по стадиону.
– А что случилось с остальными четырнадцатью?
«В кои‑то веки он разговорился – воспользуйся этим!» – нашептывает подсознание.
– Тебе нужен список? Развод, голова с плеч, умерла?
– Ты не Генрих Восьмой.
– Ладно, если коротко, у меня были серьезные отношения с четырьмя женщинами, кроме Елены.
– Елены?
– Для тебя – миссис Робинсон. – Он снова загадочно улыбается.
Елена! Вот дьявол! У зла есть имя, отчетливо иностранное. Образ бледнокожей черноволосой женщины‑вамп с алыми губами встает перед мысленным взором. «Сейчас же выбрось ее из головы!» – слышу я внутренний голос.
– Так что случилось с остальными? – спрашиваю я, чтобы не думать о Елене.
– От вас ничего не укроется, мисс Стил, – в шутку бранится Кристиан.
– Неужели, мистер Когда‑у‑тебя‑месячные?
– Анастейша, мужчине важно это знать.
– Важно?
– Мне – да.
– Почему?
– Я не хочу, чтобы ты забеременела.
– И я не хочу. По крайней мере, в ближайшие несколько лет.
Кристиан удивленно моргает, затем вздыхает с облегчением. Значит, детей он не хочет. Сейчас или вообще? От его внезапной искренности у меня кружится голова. Возможно, все дело в том, что мы встали раньше обычного? Или в воздухе Джорджии разлито что‑то, располагающее к откровенности? Что бы еще у него выспросить? Carpe Diem.
– Так что с четырьмя прочими?
– Одна встретила другого, три захотели большего. Однако это не входило в мои планы.
– А остальные?
Кристиан косится на меня и качает головой.
– Так не пойдет.
Кажется, я перегнула палку. Я отворачиваюсь к окну и вижу, как в небе ширится розово‑аквамариновая полоса. Рассвет гонится за нами.
– Куда мы едем? – спрашиваю я, с тревогой всматриваясь в шоссе I‑95. Пока ясно одно – мы движемся на юг.
– На аэродром.
– Мы возвращаемся в Сиэтл? – восклицаю я. А ведь я не попрощалась с мамой! Боже, она ждет нас на ужин!
Кристиан смеется.
– Нет, Анастейша, мы собираемся уделить время моей второй страсти.
– Второй?
Я хмурюсь.
– Именно. О первой я упоминал утром.
Разглядывая его точеный профиль, я пытаюсь сообразить.
– Вы, мисс Стил, вы моя главная одержимость. И я намерен предаваться ей всегда и везде.
Ах, вот как…
– Должна признаться, в списке моих пороков и странностей и вы тоже котируетесь весьма высоко, – бормочу я, вспыхнув.
– Рад слышать, – сухо замечает он.
– А что мы будем делать на аэродроме?
Кристиан усмехается.
– Займемся планеризмом.
Планеризмом? Я не впервые слышу от него это слово.
– Мы догоним рассвет, Анастейша. – Кристиан с улыбкой оборачивается ко мне, а навигатор велит ему свернуть направо к промышленного вида ангару. Кристиан останавливается у большого белого здания с вывеской: «Брансвикское общество планеристов».
Парить! Мы будем парить в небе!
Кристиан выключает мотор.
– Согласна?
– А ты полетишь?
– Да.
– Тогда я с тобой! – выпаливаю я.
Кристиан наклоняется и целует меня.
– И снова впервые, мисс Стил, – замечает он, вылезая из машины.
Впервые? О чем он? Первый раз в небе? Вот черт! Нет, он же не новичок в планеризме! Я с облегчением вздыхаю. Кристиан обходит машину и открывает мне дверь. Редкие облачка висят на разгорающемся бледно‑опаловом небе. Рассвет ждет нас.
Он берет меня за руку, и мы идем к огромной бетонной площадке, где стоят самолеты. У кромки поля нас ждет незнакомец с бритой головой и безумным взглядом. Рядом с ним стоит Тейлор.
Тейлор! Кристиан без него как без рук. Я широко улыбаюсь Тейлору, он сияет в ответ.
– Мистер Грей, пилот буксировщика мистер Марк Бенсон, – говорит Тейлор. Кристиан и Бенсон жмут друг другу руки и углубляются в разговор о скорости ветра, направлении и прочих тонкостях.
– Привет, Тейлор, – тихо говорю я.
– Мисс Стил, – кивает он.
Я хмурюсь.
– Ана, – поправляется Тейлор и заговорщически подмигивает. – В последнее время с ним никакого сладу. Хорошо, что мы здесь.
Никакого сладу? Вот это да! Я тут точно ни при чем! Просто какой‑то день откровений! Что‑то не так с местной водой? С какой стати сегодня всех тянет излить душу?
– Анастейша, – подает мне руку Кристиан, – пошли.
– До скорого! – улыбаюсь я Тейлору, и он, коротко отсалютовав мне, удаляется к стоянке.
– Мистер Бенсон, это моя девушка Анастейша Стил.
Мы обмениваемся рукопожатиями.
– Приятно познакомиться, – бормочу я.
Бенсон ослепительно улыбается.
– Взаимно, – отвечает он. Акцент выдает англичанина.
Я беру Кристиана за руку, и внутри все переворачивается. Парить в небе! Невероятно! Вслед за Марком Бенсоном мы по бетонной площадке направляемся к взлетно‑посадочной полосе. Они с Кристианом обсуждают предстоящий полет. Я успеваю схватить суть. Мы полетим на «Бланик L‑23», эта модель не идет ни в какое сравнение с L‑13, хотя тут можно спорить. Бенсон будет на «Пайпер Пауни», который уже пять лет буксирует планеры. Все эти подробности ничего не значат для меня, но Кристиан в своей стихии, и наблюдать за ним – истинное удовольствие.
На вытянутом белом боку планера нарисованы оранжевые полосы. В крошечной кабине два сиденья, одно позади другого. Белый трос соединяет планер с обычным одномоторным самолетом. Бенсон откидывает плексигласовый купол кабины, приглашая нас внутрь.
– Сначала нужно пристегнуть парашют.
«Парашют!»
– Я сам. – Кристиан забирает ремни у Бенсона.
– А я пока схожу за балластом, – говорит он, широко улыбаясь, и уходит к самолету.
– Вижу, тебе нравится стягивать меня ремнями, – замечаю я сухо.
– Мисс Стил, не болтайте глупостей. Шагните сюда.
Подчиняясь приказу, я кладу руки на плечи Кристиану и чувствую, как его мышцы напрягаются, но он не двигается с места. Я ставлю ноги в петли, Кристиан подтягивает парашют, а я продеваю руки в стропы. Ловко защелкнув крепления, он проверяет ремни.
– Ну вот, готово, – говорит Кристиан спокойно, но в серых глазах горит опасный огонек. – Есть резинка для волос?
Я киваю.
– Поднять вверх?
– Да.
Я делаю, как велено.
– Залезай внутрь, – приказывает Кристиан.
В его тоне столько спокойной властности!
Я хочу сесть назад, но Кристиан останавливает меня.
– Нет, спереди. Сзади сидит пилот.
– Но ты ничего не увидишь!
– Мне хватит, – усмехается он.
Я никогда еще не видела Кристиана таким счастливым. Властным, но все равно счастливым. Я забираюсь внутрь кабины, кожаное сиденье на удивление мягкое. Кристиан склоняется надо мною, фиксирует плечи, затем, вытащив между ног ремень, защелкивает карабин на животе и проверяет стропы.
– Хм, дважды за утро, везунчик, – бормочет он и чмокает меня в щеку. – Мы будем в воздухе минут двадцать‑тридцать. Утром не так жарко, а по ощущениям полет на рассвете ни с чем не сравнится. Волнуешься?
– Предвкушаю! – широко улыбаюсь я.
Чему я радуюсь? На самом деле какая‑то часть меня трепещет от страха. Моя внутренняя богиня залезла под диван, с головой закутавшись в одеяло.
– Хорошо. – Кристиан с улыбкой скрывается из виду.
Я слышу, как он забирается в кабину. Кристиан так сильно затянул ремни, что обернуться я не могу. Я не удивлена. Передо мной циферблат, рычаги и какая‑то торчащая штуковина. Что ж, могло быть и хуже.
С улыбкой на губах возникает Марк Бенсон, подтягивает мои стропы, затем просовывается в кабину и проверяет пол. Наверное, что‑то делает с балластом.
– Все нормально. Первый раз?
– Да.
– Вам понравится.
– Спасибо, мистер Бенсон.
– Зовите меня Марк. – Он оборачивается к Кристиану. – Порядок?
– Да.
Хорошо, что я не позавтракала. Меня переполняют эмоции. Вряд ли мой желудок справился бы с отрывом от земли. Я снова отдаюсь в умелые руки этого невероятного мужчины. Марк закрывает крышу кабины, идет к своему самолету и скрывается в кабине.
Мотор самолета начинает тарахтеть, мой чувствительный желудок подкатывает к горлу. Боже… неужели это происходит со мной? Марк медленно едет вдоль полосы, трос натягивается, толчок – и планер срывается с места. Бормочет радио. Вероятно, Марк говорит с диспетчером, но слов не разобрать. Планер набирает скорость, нас ощутимо потряхивает. Господи, когда же мы взлетим? Желудок ухает вниз – и мы отрываемся от земли.
– Летим, детка! – кричит Кристиан. Мы парим в нашем собственном пузыре, одном на двоих. Слышен только свист ветра и далекий шум мотора буксировщика.
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 45 | Нарушение авторских прав