|
Читайте также: |
Большой мастер слова, В. В. Быков умеет обрисовать незабываемую картину природы, помочь читателю, несмотря ни на что, увидеть и понять красоту мира, вызвать желание сохранить эту красоту.
Ч. Т. АЙТМАТОВ
БИБЛЕЙСКИЕ МОТИВЫ В РОМАНЕ Ч АЙТМАТОВА «ПЛАХА»
Церковь священна, мир — не священен; но мир спасен в надежде, и кровь Христа, живительный принцип Искупления, здесь уже оказывает свое воздействие.
Жак Маритен
Известно, как долго не хотел Александр Блок вводить в финал своей поэмы «Двенадцать» образ Иисуса Христа, но в итоге признал: «Все-таки это он, Христос». Сейчас, в начале следующего столетия, это признание выглядит поистине пророческим. «Иисус Христос — литературный персонаж нашего времени!» — констатирует С. Семенова в статье, посвященной советскому роману. Добавим несомненное: персонаж значительный, яркий, концептуально насыщенный. Он появился на страницах лучших произведений нашей прозы — «Мастера и Маргариты» М. Булгакова, «Факультета ненужных вещей» Ю. Домбров-ского, «Доктора Живаго» Б. Пастернака и других. Появился, несмотря на то, что атеистическая наука соглашалась видеть в нем только факт культуры прошлого. Литература еще раз замечательно подтвердила вечность «образа образов» в мировой художественной культуре — образа Иисуса Христа.
Конечно, Иисус Христос — уникальное явление в истории культуры. Вспомним, что с его именем связано возникновение мировой религии, во многом определившей ход истории, и крупнейших церковных движений. Воплощенный в нем идеал всегда был центром важнейших этических движений. Он не утрачивает своего значения в художественных поисках человечества. Много написано о том, как богата и разнообразна история литературных воплощений Иисуса Христа.
«Евангельские» эпизоды в книге Ч. Айтматова поистине изумили читателей. Обраще-
ние к сцене диалога Христа и Понтия Пилата после того, как эту сцену уже дал М. Булгаков в любимом всеми романе, многими расценивалось как кощунственная бестактность. К тому же раньше Айтматова считали представителем национальной художественной традиции, достаточно далекой от образов христианской культуры. А Христос в «Плахе», с одной стороны, так не похож на полюбившихся нам прежних, национально колоритных айтматовских героев. А с другой — обличительные монологи этого Христа настолько далеки от какой бы то ни было стилизации «под евангельского» Иисуса, что трудно удержаться от упрека писателю в том, что он взялся за материал незнакомый и чужой для себя. Но не будем здесь обвинять автора — художественный поиск писателя, тем более такого писателя, уже явление культуры. И «Плаха» — явление.
Тема Христа возникает в «Плахе» в связи с линией Авдия Каллистратова. «В неистовом поиске истины» Авдий не стал молить своих мучителей о пощаде и оказался сброшенным с поезда. Случившееся с ним сравнивается с тем, что произошло когда-то с Христом: «Ведь был уже однажды в истории случай — тоже чудак один галилейский возомнил о себе настолько, что не поступился парой фраз и лишился жизни... А люди, хотя с тех пор прошла уже одна тысяча девятьсот пятьдесят лет, все не могут опомниться... И всякий раз им кажется, что случилось это буквально вчера... И всякое поколение... заново спохватывается и заявляет, что будь они в тот день, в тот час на Лысой Горе, они ни в коем случае не допустили бы расправы над тем галилеянином».
Об Иисусе Христе сказано пока, как видим, коротко, пунктирно. Даже имя его не называется, но по упоминанию Галилеи, Лысой Горы, указанию на время происшедшего ясно, о ком идет речь. Ч. Айтматов предполагает достаточно знающего читателя, рассчитывает на его художественную эрудицию и творческую способность дорисовать намеченное. Подчеркнем это обстоятельство: тема Христа начинается в романе таким образом, что у читателя обязательно возникнут собственные образные ассоциации. Подобное возрастание творческой роли читателя, слуша-
теля, зрителя В. С. Библер рассматривает как художественный феномен культуры XX века: «...зритель по-своему — вместе с художником... должен формировать, доводить, завершать полотно, гранит, ритм, партитуру до целостного навечного свершения. Такой «дополнительный» читатель или зритель проектируется автором, художественно изобретается...» Наличие такого «художественно изобретенного» читателя избавляет автора от необходимости непременной художественной стилизации. «Это никак не стилизация, — продолжает В. С. Библер, — но именно столкновение разных способов видеть и понимать мир».
Евангельский эпизод вводится в роман вовсе не как фон для истории Авдия Калли-стратова. Его история достаточно конкретна, а случай с «чудаком галилейским», хотя о нем и сказано, что в истории он был однажды, перерастает рамки единичности. Он бесконечно повторяется в нескончаемых воспоминаниях: «А люди все обсуждают, все спорят, все сокрушаются, как и что тогда получилось и как могло такое произойти». Он поднимается до уровня вечной памяти: «„.все забудется в веках, но только не этот день». Евангельский эпизод становится, таким образом, не просто фактом прошлого в едином временном ряду, он разворачивается как особое измерение конкретного в его соотношении с вечным, а айтма-товский Христос является носителем идей, воплощающих эту особую меру. Поэтому на вопрос Понтия Пилата, есть ли для людей Бог выше ныне живущего кесаря, он отвечает: «Есть, правитель римский, если избрать другое измерение бытия».
Сложный, многомерный мир воссоздан в «Плахе». Художественное пространство романа тоже, с одной стороны, конкретно, как место совершения конкретных событий, а с другой — соотнесено с другим, высшим пространством: «Солнце и степь — величины вечные: по солнцу измеряется степь, настолько оно велико, освещаемое солнцем пространство».
Сложна и образная ткань романа. Пласт вечного, высшего намечен в книге не только христианскими мотивами: образы солнца и степи как вечных величин органично едины с образом из другой художественной системы — образом синеглазой волчицы Акбары.
Хотя образы Иисуса Христа и волчицы Акбары восходят к совершенно различным и даже разнородным мифологическим и религиозным традициям, в романе Ч. Айтматова они оказываются вплетенными в единую поэтическую ткань. Вспомним, что во внешнем облике каждого из этих персонажей подчеркнута одна и та же деталь — прозрачно-синие глаза. «А если бы кто-нибудь увидел Акбару вблизи, его бы поразили ее прозрачно-синие глаза — редчайший, а возможно, единственный в своем роде случай». И Пон-тий Пилат видит, как Христос поднимает на него «...прозрачно-синие глаза, поразившие того силой и сосредоточенностью мысли — будто Иисуса и не ждало на горе то неминуемое». Образ прозрачной синевы глаз Иисуса и волчицы приобретает силу поэтического лейтмотива в завершении этого образного ряда — в описании озера Иссык-Куль, образа «синего чуда среди гор», своеобразного символа вечного обновления жизни: «А синяя крутизна Иссык-Куля все приближалась, и ему [Бостону] хотелось раствориться в ней, исчезнуть — и хотелось, и не хотелось жить. Вот как эти буруны — волна вскипает, исчезает и снова возрожается сама из себя...»
В сложной художественной многомерности романа Ч. Айтматова судьбы конкретных героев оказываются отмечены особой глубиной и значительностью. Такова прежде всего судьба Авдия. Знаменательно уже имя героя. «Имя-то редкое какое, библейское», — удивляется Гришан. Действительно, имя Авдий — «библейское»: в Ветхом Завете упоминается не менее 12 человек, носящих его. Но автор имеет в виду не просто общий библейский колорит. С самого начала он связывает имя своего героя с конкретным Авдием: «...упоминается такой в Библии, в Третьей книге Царств». Об этом Авдии сказано, что он «человек весьма богобоязненный». Но самое главное в нем — подвиг верности истинному Богу и истинным пророкам: во времена царствия нечестивого идолопоклонника Ахава, когда его развратная жена «истребляла пророков Господних, Авдий взял сто пророков, и скрывал их... и питал хлебом и водою». Так библейская реминисценция освещает намечающуюся тему Авдия как тему человека особенного, при всей его конкретности, тему че-
ловека, избранного судьбой за его преданность вечным, истинным идеалам.
Воплощением этого истинного идеала в романе предстает прежде всего Иисус Христос, учение которого страстно проповедует Авдий, призывая людей мерить себя его, христовой мерой. Вся жизнь и мученическая смерть Авдия — доказательство правоты Христа, возвестившего свое второе пришествие в стремлении людей к праведности, утверждаемом через страдание. Вместе с тем Авдий Каллистратов постоянно возносит свои мольбы к другому богу, которого почитает и любит нисколько не меньше, — волчице Акбаре: «Услышь меня, прекрасная мать-волчица!» Авдий ощущает свою особую избранность в жизни по тому, как пощадила его Акбара, увидев его доброту к ее детенышам. И эта доброта по отношению к маленьким волчатам для героя важна не меньше, чем его принципиальность христианина. Молясь Акбаре, Авдий заклинает ее и своим, человеческим, богом, и ее, волчьими, богами, не находя в этом ничего кощунственного. К Великой Акбаре — и его предсмертная молитва: «Спаси меня, волчица...» И последнее утешение в жизни — явившаяся на его зов синеглазая волчица.
В романной мифологии, созданной самим Ч. Айтматовым, объединились, как видим, образные искания разных культур. Волчица — персонаж, восходящий к мифологиям, в которых преобладает пластическое мышление; здесь образы содержательны своей зримой эмблематичностью. Иисус Христос — герой принципиально иной типологической организации, призванной осмыслить не внешнее проявление жизни, а ее сокровенную, скрытую суть. Писатель тонко чувствует эти различия. Может быть, поэтому тема волчицы развивается в романе как эмоционально-поэтическая основа мифологии автора, а тема Иисуса Христа — как ее теоретический, концептуальный центр.
Некоторые критики упрекали писателя за то, что Христос представлен в его романе только средствами риторики и даже публицистики: «.„у Айтматова Христос превращается в настоящего ритора, красноречивого софиста, дотошно объясняющего свои «позиции» и оспаривающего противную сторону».
Не будем здесь говорить о справедливости или несправедливости этих упреков, подчеркнем другое: образ Христа в «Плахе» выстроен по принципу рупора авторских идей. Развернуто, подробно, но вместе с тем и четко он декларирует свое кредо: «...я... приду, воскреснув, а вы, люди, пришествуете жить во Христе, в высокой праведности, вы ко мне придете в неузнаваемых грядущих поколениях... Я буду вашим будущим, во времени оставшись на тысячелетия позади, в том Промысел Всевышнего, в том, чтобы таким способом возвести человека на престол призвания его, — призвания к добру и красоте». Вот почему для айтматовского Христа самое важное — быть услышанным, а самое страшное — не казнь, не смерть, а одиночество.
В связи с этим приобретает особое звучание в романе мотив гефсиманской ночи. Евангельский Христос стремился к уединению в Гефсиманском саду. Оно было для него моментом концентрации духовных сил перед подвигом высшего искупительного страдания. В «Плахе» это апокалипсическое предвидение страшного конца света, который «от вражды людей грядет»: «Меня томило страшное предощущение полной покинутости в мире, и я бродил той ночью по Гефсимании, как привидение, не находя себе покоя, как будто я один-единственный из мыслящих существ остался во всей вселенной, как будто я летал над землей и не увидел ни днем, ни ночью ни одного живого человека, — все было мертво, все было сплошь покрыто черным пеплом отбушевавших пожаров, земля летала сплошь в руинах — ни лесов, ни пашен, ни кораблей в морях, и только странный, бесконечный звон чуть слышно доносился издали, как стон печальный на ветру, как плач железа из глубин земли, как погребальный колокол, а я летал, как одинокая пушинка в поднебесье, томимый страхом и предчувствием дурным, и думал — вот конец света, и невыносимая тоска томила душу мою: куда же подевались люди, где же мне теперь приклонить голову мою?»
Художественное время жизни Авдия Кал-листратова причудливо соединяет разные временные пласты: конкретное время реальности и мифологическое время вечности. Писатель называет это «историческим синхро-
низмом», способностью человека «жить мысленно разом в нескольких временных воплощениях, разделенных порой столетиями и тысячелетиями». Силой этой способности Авдий оказывается во времени Иисуса Христа. Он умоляет людей, собравшихся у стен Иерусалима, предотвратить страшную беду, не допустить казни Христа. И не может до них докричаться, потому что им не дано услышать его, для них он человек из другого времени, еще не родившийся человек. Но в памяти героя прошлое и настоящее связаны воедино, и в этом единстве времени — великое единство бытия: «...добро и зло передаются из поколения в поколение в нескончаемости памяти, в нескончаемости времени и пространства человеческого мира...»
Мы видим, как сложно соотносятся миф и реальность в романе Ч.Айтматова «Плаха»: освещенная мифологической космичнос-тью, реальность приобретает новую глубину и таким образом оказывается основой для новой мифологии. Введение евангельских мотивов сообщает художественным исканиям писателя особый эпический размах и философическую глубину. Время еще покажет, насколько удачными и плодотворными были поиски автора, одно уже сейчас несомненно: они свидетельство напряженной творческой работы мастера.
НРАВСТВЕННЫЕ ПРОБЛЕМЫ В РОМАНЕ Ч. АЙТМАТОВА «ПЛАХА»
Природа дала человеку в руки оружие — интеллектуальную моральную силу, но он может пользоваться этим оружием и в обратную сторону, поэтому человек без нравственных устоев оказываетсясуществомисамым нечестивым, и диким, низменным в своих инстинктах,
Аристотель
Ч. Айтматов — сын киргизского народа, один из ведущих писателей нашей современности. Его роман «Плаха» — одно из наиболее
значимых произведений автора. В нем Ч. Айтматов затронул многие животрепещущие проблемы настоящего времени. И книга стала результатом наблюдений, размышлений и тревог автора по поводу неспокойной, угрожающей будущему действительности. Она значительно отличается от всех написанных ранее произведений Ч. Айтматова: «Ранние журавли», «Белый пароход», «Материнское поле», «Первый учитель», «Тополек мой в красной косынке», — являясь итоговой по отношению к ним.
В «Плахе» Ч. Айтматов как художник слова выполняет миссию духовного наставника нынешнего поколения, который указывает современникам на трагические противоречия сегодняшнего дня. Писатель затрагивает вопросы экологии, нравственности, проблему угрозы наркомании. Роман насыщен образами, которые на первый взгляд не связаны друг с другом: волки, изгнанный семинарист Авдий, чабан Бостон, «гонцы» за анашой. Но на самом деле их судьбы тесно переплетаются, образуя общий узел назревших в современном обществе проблем, разрешить которые автор призывает нас, живущих сейчас.
Повествование начинается описанием волчьей семьи — Акбары и Ташчайнара, мирно живущей в Моюнкумской саванне. Но спокойствие и безмятежность возможны лишь до тех пор, пока в азиатские просторы не вторгается человек, несущий в себе не созидающую, а разрушающую силу. И совершается ужасное, кровавое действо уничтожения животного мира, когда погибают и недавно появившиеся на свет волчата Акбары. Все живое вокруг истреблено, а люди, одержимые эгоистическим отношением к природе, радуются, что план по мясопоставкам выполнен. Трижды волки уходили в глухие места, пытались обзавестись потомством для продолжения своего рода и жить так, как предписывают им законы бытия, и каждый раз злая и жестокая судьба лишала их детенышей. Волки, в нашем представлении, опасны, но, оказывается, есть еще большее зло, которое способно сокрушить и уничтожить все, — это люди.
Акбара и Ташчайнар обладают милосердием и никому не желают зла. Любовь Акба-
ры к волчатам — это не бессознательный животный инстинкт, а осознанная материнская забота и ласка, свойственная всему женскому на земле. Волки в произведении, особенно Акбара, олицетворяют собой природу, которая пытается спастись от уничтожающих ее людей. Дальнейшие действия волчицы становятся предупреждением человеку о "том, что рано или поздно все живое воспротивится и будет мстить, мстить жестоко и неумолимо. Мать Акбара, как мать-природа, хочет сохранить себя, свое будущее в потомстве, но, когда Базарбай похищает из логова волчат, она ожесточается и начинает нападать на каждого, чтобы заглушить бешенство, тоску и отчаяние, доводившие ее до безумия. Волчица карает не того, кто действительно причинил ей зло, а совершенно невиновного человека — чабана Бостона, семья которого имела несчастье принять в своем доме Ба-зарбая, проезжавшего с волчатами мимо их жилища. Следы и привели Акбару к Босто-нову становищу.
Чабан понимает, какой гнусный поступок совершил Базарбай, но не может ничего изменить. Этот омерзительный пьяница, способный на любую подлость, всю жизнь ненавидел Бостона, честного труженика, который благодаря своим собственным силам стал лучшим чабаном в ауле. И теперь Базарбай злорадствовал и ликовал при мысли о том, что «возомнившего о себе и возгордившегося» Уркунчиева доводит по ночам терзающим и изматывающим воем потерявшая волчат Акбара.
Но самое страшное ожидало Бостона впереди. Увидев, что волчица, похитившая его любимого сына, убегает, чабан убивает одним выстрелом Акбару и малыша, который был его продолжением и смыслом жизни. Погибает и Базарбай, сломавший так много чужих судеб и столкнувший друг с другом две могучие силы — человечество и природу. Совершив три убийства, только одно из которых осознанное, Бостон сам ведет себя на «плаху», подавленный переполнявшими его горем и отчаянием, внутренне опустошенный; но в глубине души он был спокоен, потому что уничтоженное им зло больше не сможет вредить живущим.
Еще одна острая проблема, раскрытая
писателем в романе, — наркомания. Айтматов призывает людей опомниться, принять необходимые меры по искоренению этого страшного социального зла, которое калечит человеческие души. Автор описывает ведущий в тупик и разрушающий жизни путь «гонцов», которые, рискуя, отправляются в азиатские степи за анашой, одержимые жаждой обогащения.
Противопоставлен им образ Авдия Кал-листратова, «еретика-новомысленника», изгнанного из семинарии за недопустимые с точки зрения религии и устоявшихся церковных постулатов идеи о «Боге-современнике». Одухотворенная и мыслящая натура Авдия противится всяким проявлениям зла и насилия. Неправедный, гибельный путь, по которому идет человечество, вызывает в его душе боль и страдания. Он видит свое назначение в помощи людям и обращении их к Богу. Для этой цели Авдий решает присоединиться к «гонцам», чтобы, находясь рядом с ними, показать, как низко они пали, и направить их на путь истинный через искреннее раскаяние. Авдий всеми силами стремится образумить падших, спасти погибающие души, вселив в них высокую мысль о Всеблагом, Всемилостивом, Вездесущем... Но за это его жестоко избивают, а потом и лишают жизни те, кому он протянул руку помощи.
Фигура Авдия, распятого на саксауле, напоминает о Христе, принесшем себя в жертву за Добро и Истину и искупившем смертью человеческие грехи. Авдий тоже принял смерть за добро, и в последних его мыслях не было упрека обезумевшей толпе убийц, а лишь сострадание к ней и горестное чувство невыполненного долга... «Ты пришла» — таковы были его последние слова, когда он увидел перед собой волчицу с удивительными синими глазами, которая с болью заглянула в лицо распятого человека и рассказала ему свое горе. Человек и волк поняли друг друга, потому что их объединяло общее страдание, — страдание, которое они испытывали от нравственной-нищеты людей, погрязших в бездуховности. Если Бостона привели на «плаху» роковые обстоятельства, то Авдий сам избрал свой путь, зная, что в человеческом мире за добро и милосердие нужно жестоко расплачиваться. Трагедию Авдия усугубляет
полное одиночество, потому что порывы его благородной души ни в ком не находят отклика и понимания.
Тревога — вот главное чувство, которое наполняет роман. Это тревога за погибающую природу, за самоуничтожающееся поколение, утопающее в пороках. «Плаха» — это крик, призыв одуматься, принять меры по сохранению жизни на земле.
ПОНИМАНИЕ ДОБРА И ЗЛА
ГЕРОЯМИ РОМАНА Ч. АЙТМАТОВА
«ПЛАХА»
Управлять природой можно, лишь подчиняясь ей.
Фрэнсис Бэкон
Роман Ч.Айтматова «Плаха» основан на идее противоречивости человеческой природы. С одной стороны, человек подчиняет себе и использует природу, потребляя плоды своей деятельности, а с другой — разрушает своими преобразованиями. Таким образом, мир природы превращается в мир человеческий. Между ними должны быть установлены отношения родства, гармонии, но на самом деле — все наоборот. Об этом и говорит Чингиз Айтматов. Дисгармония приводит к трагедии, приводит род человеческий на «плаху»!
Роман композиционно сложен. В нем переплетаются две основные сюжетные линии — жизнь волчьего семейства и судьба Авдия Каллистратова. Главный герой романа — Авдий Каллистратов, бывший семинарист, выезжает по заданию редакции газеты в Моюн-кумскую саванну за материалом про «гонцов», собирающих коноплю. Им движет не только долг журналиста, но и стремление спасти павших, пробудить в них душу. Его духовности и идее утверждения добра только добром противостоит «идея» Гришана, вожака «гонцов», убежденного в том, что и он помогает людям на их дороге к счастью. «Я, — говорит он Авдию, — помогаю людям почувствовать счастье, познать Бога в кайфе. Я даю им то, что вы не можете дать им ни своими пропове-
дями, ни молитвами... У меня к Богу есть свой путь, я вхожу к нему иначе, с черного хода. Не так твой Бог разборчив и недоступен, как тебе мнится...» Гришан не может понять того, что не в кайфе человек получает наслаждение, теряя контроль над собой и настоящую свободу.
Как видим, противостояние героев основано на различии понятий о добре и зле, о счастье и свободе человека. Каждый признает существование зла, однако выход видит по-своему, и каждый идет на свою плаху: компания Гришана — на скамью подсудимых, а Авдий, не переубедив никого, погибает. Наивный, он воспринимает мир только через «свет добра» и, сам того не замечая, иногда становится орудием в руках зла. Не поняв назначенной ему роли, начинает бороться с этим злом и снова идет на плаху. Так случайно он становится участником «моюнкумской войны» — варварского уничтожения животных во имя выполнения плана мясозаготовки.
С огромной силой Ч. Айтматов изображает апокалиптическую картину побоища. «Врезаясь машинами в гущу загнанных, уже бессильных сайгаков, стрелки валили животных направо и налево, еще больше нагнетая панику. Страх достиг таких апокалиптических размеров, что волчице Акбаре, которой от выстрелов казалось, что весь мир оглох и онемел, что всюду царит хаос и само солнце, которое беззвучно пылает над головой, так же гонят с ними в этой облаве». Мимолетный участник этого побоища Авдий не может победить реальное зло и снова, не снимая креста, который наложил на себя добровольно, несет его до приготовленной ему Голгофы.
Этот роман как крик. Как отчаянный призыв, обращенный к каждому из нас. Одуматься, осознать свою ответственность за все, что так — на пределе — обострилось и сгустилось в мире. Синеглазая волчица пощадила Авдия, а люди — распяли. «Спаси меня, волчица», — произнес умирающий Авдий. «Услышь меня, прекрасная мать-волчица», — думает он перед самой смертью. «Ты пришла...» — и голова его безвольно упала вниз.
Осмысливая человеческую жизнь, Ч. Айтматов писал: «Законы человеческих отноше-
J7 Зак. 269
ний не поддаются математическим расчетам, и в этом смысле Земля вращается, как карусель кровавых драм...»
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ТЕМА
В СОВРЕМЕННОЙ
ЛИТЕРАТУРЕ
ЧЕЛОВЕК И ПРИРОДА В СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЕ
Не то, что мните вы, природа: Не слепок, не бездушный лик — В ней есть душа, в ней есть свобода, В ней есть любовь, в ней есть язык...
Ф. И. Тютчев
Литература всегда чутко реагировала на все изменения, происходящие в природе и окружающем мире. Отравленный воздух, реки, земля — все молит о помощи, о защите. Наше сложное и противоречивое время породило огромное количество проблем: экономических, нравственных и других, но, по мнению многих, среди них самое важное место занимает экологическая проблема. От ее решения зависит наше будущее и будущее наших детей.
Катастрофа века — это экологическое состояние окружающей среды. Многие районы нашей страны давно уже стали неблагополучными: уничтоженный Арал, который так и не смогли спасти, Волга, отравленная стоками промышленных предприятий, Чернобыль и многие другие. Кто виноват? Человек, истребивший, уничтоживший свои корни, человек, забывший, откуда он родом, человек-хищник, который становился страшнее зверя. Этой проблеме посвящен ряд произведений таких знаменитых писателей, как Чингиз Айтматов, Валентин Распутин, Виктор Астафьев, Сергей Залыгин и другие.
Не может оставить равнодушным читателя ром,ан Чингиза Айтматова «Плаха». Автор
позволил себе высказаться по самым болевым, злободневным вопросам современности. Это роман-крик, роман, написанный кровью, это отчаянный призыв, обращенный к каждому. В центре произведения конфликт человека и пары волков, потерявших своих детенышей. Роман начинается темой волков, перерастающей в тему гибели саванны. По вине человека гибнет естественная природная среда обитания животных. Волчица Акбара после гибели своего выводка встречается с человеком один на один, она сильна, а человек бездушен, но волчица не считает нужным убить его, она лишь уводит его от новых волчат.
И в этом мы видим вечный закон природы: не причинять зла друг другу, жить в единстве. Но и второй выводок волчат погибает во время разработки озера, и опять мы видим ту же низость человеческой души. Никого не волнует уникальность озера и его обитателей, потому что прибыль, нажива для многих важнее всего. И вновь безграничное горе матери-волчицы, ей негде найти убежище от извергающих пламя махин. Последнее убежище волков — горы, но и здесь они не находят успокоения. Наступает перелом в сознании Акбары: ведь зло должно быть наказано. В ее изболевшейся, израненной душе поселяется чувство мести, но нравственно Акбара выше человека.
Спасая человеческое дитя, существо чистое, еще нетронутое грязью окружающей действительности, Акбара проявляет великодушие, простив людям причиненное ей зло. Волки не только противопоставлены человеку, они очеловечены, наделены благородством, той высокой нравственной силой, которой лишены люди. Животные добрее человека, потому что они берут от природы только то, что необходимо для их существования, а человек жесток не только к природе, но и к животному миру. Без всякого чувства сожаления заготовители мяса расстреливают в упор беззащитных сайгаков, гибнут сотни животных, совершается преступление против природы. В романе «Плаха» волчица и ребенок погибают вместе, и кровь их смешивается, доказывая единство всего живого, несмотря на все существующие различия.
Человек, вооруженный техникой, часто не задумывается над тем, какие последствия для общества и будущих поколений будут иметь его дела. Уничтожение природы неизбежно сочетается с уничтожением всего человеческого в людях. Литература учит, что жестокость к животным и к природе оборачивается для самого человека серьезной опасностью для его физического и нравственного здоровья. Об этом повесть Никонова «На волков». Она рассказывает о егере, человеке, по профессии призванном защитить все живое, в действительности же нравственном уроде, который наносит природе непоправимый вред.
Испытывая жгучую боль за погибающую природу, современная литература выступает в качестве ее защитника. Большой общественный отклик вызвала повесть Васильева «Не стреляйте в белых лебедей». Для лесника Егора Полушкина лебеди, которых он поселил на Черном озере, — это символ чистого, высокого и прекрасного.
В повести Распутина «Прощание с Матерой» поднимается тема вВширания деревень. Бабка Дарья, главная героиня, тяжелее всех принимает новость о том, что прожившая триста лет деревня Матера, где она родилась, доживает свою последнюю весну. На Ангаре строят плотину, и деревня будет затоплена. И вот тут бабка Дарья, проработавшая полвека безотказно, честно и самоотверженно, почти ничего не получавшая за свой труд, вдруг сопротивляется, защищая свою старую избу, свою Матеру, где жил ее прадед и дед, где каждое бревнышко не только ее, но и ее предков. Жалеет деревню и ее сын Павел, который говорит, что не больно ее терять только тому, кто «не поливал пбтом каждую борозду». Павлу понятна и сегодняшняя правда, он понимает, что плотина нужна, но не может смириться с этой правдой бабка Дарья, потому что затопят могилы, а это — память. Она уверена, что «правда в памяти, у кого нет памяти — у того нет жизни». Горюет Дарья на кладбище у могил своих предков, просит у них прощения. Сцена прощания Дарьи на кладбище не может не тронуть читателя. Строится новый поселок, но в нем нет стержня той деревенской жизни, той силы, которой набирается крестьянин с детства, общаясь с природой.
Против варварского уничтожения лесов,
животных и природы вообще со страниц печати постоянно звучат призывы писателей, которые стремятся пробудить в читателях ответственность за будущее. Вопрос об отношении к природе, к родным местам — это и вопрос об отношении к Родине.
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 60 | Нарушение авторских прав