Километры летели навстречу, как быстро проматываемый фильм: общая линия проглядывается, но тонкостей сюжета и красоты актёрской игры не уловить - слишком всё размазано. Мощный двигатель «Хаммера» урчал, как проголодавшийся дракон, и с невероятной интенсивностью пожирал заливаемый в объёмистый бак бензин. Володя спокойно управлял машиной, по извечной водительской привычке удивляясь, почему же в России никак не могут сделать хорошие дороги - даже на такой важной трассе, между двумя самыми большими городами страны, покрытие, по европейским меркам, ужасно. Становилось понятным предпочтение богатых русских к большим и тяжёлым внедорожникам - они хоть и неэкономичны, зато неровности дороги преодолевают вполне сносно. Ладно, тема дорог в России – это тема вечная, такая же, как дураков правителей и общего неустройства. Если бы всё это в один момент исчезло, о чём бы тогда говорили люди друг с другом?
Володя посмотрел в зеркало заднего вида на Ренату, которая опять впала в спокойную стадию своего поведения. За прошедшие четыре часа она уже несколько раз менялась, становясь попеременно либо оживлённо-деятельной, либо депрессивно-равнодушной. В оживлённые периоды она была близка к истерике, на любой вопрос отвечала в повышенном тоне и постоянно пыталась найти хоть какие-нибудь новости в сети или каждые пятнадцать минут звонила матери с одним и тем же вопросом – нет ли вестей от отца или об отце. А вестей, к сожалению, не было. Было много крика, разных версий, одна другой нелепее, начали называть первые имена пострадавших, но о Ренатином отце – ничего. Каждый раз такой период завершался тем, что Рената затихала, забивалась в угол и беззвучно смотрела на пролетавшие мимо тёмные и равнодушные пейзажи лесов, заснеженных полей или плохо освещённых строений.
Для Володи же картинка пока не складывалась, и он пытался анализировать, а точнее, просто угадывать, связано ли крушение дорогущего скоростного поезда с тем, что в нём находился отец Ренаты, который терпеть не мог летать. И если эта связь была, то что, в таком случае, ей больше сопутствовало – собственно деятельность Алексея Рудольфовича как крупного государственного чиновника или его внезапное обладание опасными секретами? Эмоций, разумеется, не было, была попытка разобраться, всё ли сделал он, сам Володя, правильно? Не ошибся ли при передаче сведений, не наследил ли? Нет, вероятность подобного была меньше пяти процентов… Может быть, что, разумеется, более правдоподобно, сам Рудольфыч кому-нибудь проболтался (несмотря на выданные ему очень подробные инструкции). Такой вариант имел гораздо большую вероятность. Хотя, конечно, отец Ренаты никак не походил на добродушного придурка, готового делиться всеми своими радостями с каждым встречным. Да и с не встречным тоже. Оставалась ещё одна, небольшая, возможность того, что те, кто давал Володе задание, решили поменять свои планы и, недолго думая, просто слили своего агента службе безопасности интересующего их лица. Подобные действия со стороны Ватикана Володя допускал с трудом - у святой церкви не было в привычках мгновенно менять свои приоритеты, что бы там ни говорили о методах иезуитов. А вот банкиры – да, те могли запросто, для них высшая мораль – это деньги и власть, а всё остальное - инструмент, который можно как использовать, так и выкинуть, если начинает мешать. Но тогда удар должен быть нанесён и по самому Томпсону, а не только по Алексею Рудольфовичу. Ладно, на месте разберёмся.
И Володя ещё глубже вдавил педаль газа, на что машина ответила мощным рывком вперёд и совсем уж запредельным рычанием. Да, серьёзная штука – выполненный на заказ семисотсильный двигатель, это вам не экономичная европейская малолитражка.
- Володя, - голос Ренаты был сух, но небольшая капля живости в нём всё-таки проскакивала, - Володя, скажи мне, ты ведь всё знаешь…
- Не всё, - ответил Володя, не отрывая глаз от ночной дороги, - не знаю, например, сколько звёзд на небе. Или в каком возрасте ты потеряла девственность…
- В четырнадцать, - вяло ответила Рената, - и было это очень гадко. С тех пор… А, что там старое ворошить… Ты мне лучше вот что скажи, хохотун-рулевой: что такое «Мера»?
- Ничего себе, простой вопрос, совсем для дороги, - присвистнул Володя. Хотя, на самом деле, его порадовало, что Рената, наконец-то, вырвалась из замкнутого круга постоянно меняющихся фаз своего настроения. Недаром говорят, что время – лучшее лекарство. Только психически больной человек может постоянно находиться под давлением неотвратимых обстоятельств, сжигая тем самым свою душу. У нормального индивида обязательно произойдёт, как говорят психологи, вытеснение.
- Ты знаешь ответ? – слабо уловимый нюанс в голосе Ренаты дал понять, что для неё достаточно важно, чтобы её друг ответ знал.
- Когда-то один фараон призвал своих жрецов и спросил у них: «Что является главной тайной Мироздания, его опорным стержнем»? На что жрецы ответили: «Бог создал каждую вещь, каждое дуновение, каждую пылинку и, для того чтобы они отличались друг от друга, для каждого своего творения он определил меру». И задумался тогда фараон…
- И что? Какой за твоим рассказом смысл? – девушка подталкивала Володю, её нетерпение передалось и ему.
- Какой? Вообще-то, это не разговор для скорости сто миль в час на ночной дороге, - от неожиданности вопроса Володя даже употребил более привычную для себя меру скорости. – Ну, если для тебя это так важно… Всё в мире, любая вещь, осязаемая или неосязаемая, будь то стул или жёсткое излучение, подчинены общему правилу – все они материальны. Просто любой вид энергии – это тоже материя, в том числе и вакуум, и плазма. Ничего не берётся из ниоткуда и не исчезает в никуда. Из маленького семечка, которое состоит из клеток, а те в свою очередь – из молекул, а те - из атомов, а те - из более элементарных частиц, уже являющихся не твёрдой материей, а полевой, так вот, из этого семечка, при помощи силы Земли и Солнца, вырастает большое дерево. За время своего материального существования это дерево даёт жизнь ещё множеству деревьев, потом состаривается, умирает, разлагается и превращается опять в энергию. И это всё называется переходом материи из одного состояния в другое. А вот что определяет, как должно выглядеть то или иное состояние материи? – Володя про себя удивился, до чего же сложным оказался ответ на простой, казалось бы, вопрос. – Определяет Мера. И через Меру мы получаем информацию - видимый или представляемый образ того, что размерено Творцом. Масса электрона, форма кристалла алмаза, длина волны рентгеновского излучения – это всё Мера, это то, при помощи чего Господь классифицировал всё созданное им. А нам дал образ, или информацию. Так и получается, что всё в этом мире состоит из материи, а Мера переводит это состояние в информацию, образ… Понятно?
- Не до конца, - покачала головой Рената.
- Объяснил, как умел. Главное понимать, что вопрос: «Что первично, материя или сознание?» - это вопрос абсурдный, так как посредством Меры материя и сознание оказываются одним и тем же. Ладно, потом поймёшь, – Володя усмехнулся. – А скажи-ка мне, прелестное дитя, откуда вдруг выплыл этот более чем странный вопрос?
- Из Игры, - Рената оживилась. – Если я на него правильно отвечу, то стану лейтенантом, смогу получить первое реальное задание.
- А зачем тебе это? – удивился Володя.
- Как зачем? Чтобы выполнить! Знаешь, как там пиплы отрываются, на этих заданиях? Кто во что горазд. Кто достаёт инфу про всяких чинуш, взяточников и ворюг и выкладывает это на всех чатах так, что органы обязаны реагировать, а то скандал будет. Кто про кризис всякую правду пишет, кто вот про алкоголь и наркотики. Между прочим, на твою информацию, о телегонии, мне куча отзывов пришла. И согласные, и критикующие, и те, кто сам видел, и те, кто догадывался. Люди про такие случаи пишут, аж мороз по коже. Как у двух белых вдруг рождается негритёнок, и оба точно знают, что никаких предпосылок к этому не было, никто на стороне с чёрными не зависал. А потом барышня вспоминает, что таки да, в бытность студенткой имела контакт с одним ангольцем, но ведь это было несколько лет назад… А некоторые девушки замечают, что их дети больше походят не на их нынешнего мужа, а на того, который был самым первым и безумно любимым. Короче, класс! Сразу начинаешь гордиться, что и ты не последний дурак. Да и вроде люди нормальные ещё в стране есть, оказывается, - Рената говорила так увлечённо, что Володя с невольной гордостью подумал: «А девочка может натворить дел…»
Ещё полчаса прошло в молчании, а потом мелькнувший указатель сообщил, что до цели осталось всего десять километров. При этом Рената опять напряглась, явно в ожидании самого худшего, а Володя, наоборот, постарался максимально расслабиться, чтобы в самый ответственный момент у него работали не сомневающиеся мозги, а непреклонная воля, ведомая развитой интуицией.
По приезде на место трагедии началось самое «весёлое». Сначала невозможно было найти того, кто мог бы хоть как-то сориентировать, куда именно отвезли пострадавших. Когда такого человека с большим трудом обнаружить удалось, то он радостно сообщил, что людей развезли по разным местам, а кого куда, никто толком не знает. Также пока с большим трудом удавалось идентифицировать погибших. Собравшись с духом, поехали смотреть на трупы. Слава Богу, Рудольфыча среди них не оказалось, что уже вселяло оптимизм. Пессимизм же был вызван тем, что мобильный номер Ренатиного отца молчал, как рыба об лёд. Вернулись на место, где всё тот же ответственный сообщил, что всех более или менее целых отправили на другом скоростном поезде в Питер и уже есть пофамильный список. Но, опять-таки, к сожалению, искомого среди них не оказалось. В общем, по всему выходило, что Алексей Рудольфович, видимо, был без сознания или в тяжёлом состоянии, а таких отвезли в ближайшую больницу. И Володя с Ренатой устремились туда…
К сожалению, посещение реанимации и осмотр раненых тоже ничего не дали - отца девушки не было и там. Почему же тогда он молчит? И тут, глядя на их смятение, один из врачей, бывших на месте трагедии и проводивших эвакуацию, предположил:
- А вашего родственника не могли увезти на тех машинах, что подбирали выживших шишек?
Ни о каких таких машинах никто раньше не говорил, и Володя почувствовал след.
- Может быть, - согласился он, протягивая усталому доктору сигарету из благоразумно купленной заранее пачки, - а какие это были машины?
- Ну, - пожал плечами доктор, - специальные парамедицинские и с ними эскорт из нескольких кубиков с мигалками. Они чуть позже нас приехали, где-то через полчаса. А мы ведь были на месте уже через два часа после оповещения о крушении. А те очень быстро нашли, кого хотели, и помчались сразу в сторону Москвы …
- Спасибо вам большое, вы нам очень помогли, - Володя потянул за руку Ренату.
Когда они вышли из здания и сели в «Хаммер», он жёстко сказал девушке:
- Так, девочка моя, положение хреновое. Судя по всему, твоего отца увезли на одной из этих машин, а поскольку никто до сих пор об этом не сообщил, значит, увезли люди, с которыми он не очень хотел ехать. Мысли есть?
- Володя, этого не может быть, - Рената округлила глаза, - мой папа – это не какой-нибудь бизнесмен, которого можно похитить. Он - помощник премьера, его доверенное лицо, а с этим дядей шутки плохи. Наверное, как всегда, просто в нашем бардаке ещё не до конца разобрались или вдруг из-под обломков поезда не достали, - на этих словах до того стойко державшаяся Рената разревелась.
- Ладно, ладно, поехали на место, поспрашиваем спасателей, - Володя успокаивающе погладил девушку по голове.
Он был уверен, что Рената ошибается, а верна его версия. Но он также и понимал, что догонять предполагаемых похитителей нет смысла - те давно уже спрятались где-нибудь в неприметном домике в Москве или окрестностях. А может, вовсе и не в Москве. Но ужасно интересно, как же эти таинственные машины оказались на месте всего лишь через несколько часов после трагедии? Ведь с получением информации нужно было снарядить спасательную экспедицию, принять решение… От Москвы здесь не меньше четырёх часов езды. Значит, решение было принято мгновенно и мгновенно же сформирована экспедиция. Забавно…
Над местом крушения сияло огромное зарево из осветительных огней спецтехники. Когда до него оставалось около трёх километров, впереди на дороге замигала огнями машина дорожного патруля, и мужик в форме, активно машущий полосатой палкой, недвусмысленно обозначал им место остановки.
«Интересно, - подумал Володя, останавливаясь на скользкой обочине, - это то, что я думаю?» - и, проверив, легко ли вытаскивается из потайной кобуры пистолет, направился к нетерпеливо переминавшемуся сотруднику дорожной полиции.
Рената, слегка расслабившаяся после длительного рыдания и в тепле машины сумевшая задремать, встрепенулась. Но увидев мигание милицейских огней и освещённого мощным светом фар Володю, уверенно шагающего по дороге, успокоилась. Мент долго изучал документы, подсвечивая их фонариком. Видимо, документы его удовлетворили - он козырнул, возвращая их, и Володя пошёл обратно к машине. После того как он отошёл метров на десять, милиционер неуловимым движением развернул висевший у него на плече короткий автомат - и длинная сухая очередь яркими вспышками догнала Володю и повалила его наземь…
Время как будто застыло, ошеломив Ренату абсолютной недостоверностью происходящего. А стрелок, тем временем, отстегнул уже использованный магазин, достал другой, вставил его в автомат и быстро пошёл к стоящему на обочине «Хаммеру». Ужас поглотил Ренату, но он же, на полном автомате, заставил её мгновенно прыгнуть за руль. А дальше всё пошло, как в вязком тумане: стрелок на ходу вскидывает автомат, Рената включает заднюю передачу, жмёт на газ - и, под аккомпанемент пуль, гулко стучащих о пуленепробиваемое стекло и бронированный кузов, мощный внедорожник, взрыв колёсами землю, мчится задом наперёд по дороге. Мнимый гаишник выпустил ещё очередь, но, поняв тщетность своих усилий, развернулся и побежал к мигающей ослепительными синими и красными огнями машине. Спасительный адреналин наперекор парализующему страху вбросил силы в руки и мозг Ренаты, и она, абсолютно автоматически, совершила невозможно резкий разворот, а затем что есть силы надавила на педаль ревущего под ней монстра. «Хаммер», проворачивая колёса и разбрызгивая во все стороны грязный снег, понёсся с запредельной скоростью.
А впереди, довольно далеко, появились блики многочисленных огней. Видимо, сюда спешили очередные борцы с произошедшим несчастьем или просто любопытные. Неважно, кто и зачем. Важным стало то, что огни машины, начавшей преследование, вдруг погасли - она стала удаляться в противоположную сторону. Рената поставила «Хаммер поперёк дороги, включила все огни, какие было возможно, вылезла из машины и на негнущихся ногах побежала туда, где остался лежать расстрелянный Володя.
Через несколько минут над дорогой, перекрывая все звуки, разнесся леденящий душу полный боли крик. Крик человека, чьё отчаяние преодолело пределы возможного. Сквозь непрекращающийся звон в ушах, с ужасом глядя на истерзанное тело любовника, Рената с трудом осознала, что кричит она сама…
Глава 48. Подозрительно всё это…
«…Не складывается. Или складывается? Ну, не верю я в чертовщину эту, пусть и сам её видел. Невозможно настолько виртуозно ограбить банк посреди белого дня, чтобы никто ничего не запомнил - ни одного лица или ещё какие-нибудь приметы. Не могли все вместе крышей поехать, разве что гипноз массовый подключили. Но ведь есть же люди, которые гипнозу не подвержены, они-то там наверняка были?! А может, всё-таки, газ какой-нибудь использовали, с наркотической составляющей, вот людей ужас и обуял? Да нет, на людей-то он мог подействовать, а вот на камеры, на электронику точно не мог. Да и со Шруббе ситуация совсем непонятная, тоже требует объяснений. У него в охране отнюдь не дилетанты работали - не могли они так лохануться. Может быть, всё-таки прав Игорь Николаевич, и там действительно маг работает? Ну, пусть не маг, пёс с ним, просто экстрасенс сильный? Нет, бред всё это. Какие, на хрен, маги и волшебники… Но как же тогда, как всё это объяснить? Ничего не понимаю…», - и подполковник Андрей Подольский, устав от непродуктивных мыслей, высунул голову из своей каморки, отгороженной от общего большого кабинета, где сидел весь его отдел, и крикнул:
- Веня, зайди!
Капитан Вениамин Круглов, которого все в отделе называли не иначе, как «Кругом», быстренько вкатился к шефу в кабинет. Был он невысок ростом, с круглым лицом, очень подвижен и быстр в движениях и решениях, а также отличался чертой, делавшей его очень похожим на упругий резиновый мячик: он всё время легко переминался с ноги на ногу, как будто подпрыгивал. Несмотря на кажущееся добродушие, Круг был скор в расправе и безжалостен, а ещё - очень мобилен. Короче, незаменимый человек для погонь и задержаний, за что начальство его очень ценило, и потому карьера у него стремительно шла в гору.
- Слушаю, Андрей Петрович, - сказал Круг, улыбаясь и не прекращая подскакивать на месте.
- Что по сравнению фотографий? – Подольский смотрел в лежавшие на столе листочки, как будто его и не интересовал ответ подчинённого, а в руках медленно прокручивал карандаш. По этим признакам Круг понял, что шеф напряжён и очень обеспокоен.
- Компьютер выдал, что больше всего этот шедевр, которого кто-то случайно назвал фотороботом, так вот, больше всего он совпадает с чертами лица некого Константина Тибериевича Золотова, бывшего лидера одной из бандитских группировок. Погоняло – «Ювелир». В середине девяностых ему дали срок, пятнашку, но потом кто-то отмазал, и его выпустили. Он почти сразу уехал из страны, и мы за ним особо не следили. Но вот недавно, этим летом, брат его, Август Золотов, погиб при попытке захвата заложника в банке, помните?
Подольский, слушавший Круга не поднимая головы, кивнул. Тогда Круг продолжил:
- После гибели у него осталось двое детей. И в конце сентября опекунство над ними оформил Константин Золотов. Все вместе они проживают в квартире дедушки, тестя Августа, конструктора Савельева. Гениальный был конструктор, между прочим, ракеты и самолёты делал. Но, увы, тоже недавно умер. В августе. Какие будут указания?
- Указания…- также глядя в стол, медленно повторил Подольский. – А сам-то что думаешь, Веня?
- Думаю, что участие Ювелира в этих эпизодах маловероятно. На его руках дети, - Круг широко улыбнулся.
- Ну чё ты всё лыбишься? – умение шефа видеть лица своих подчинённых, не поднимая на них глаз, до сих пор повергало их в трепет. Причём они уже несколько раз пытались найти систему зеркал, которыми он мог бы для этого пользоваться, но пока ничего такого не нашли. Подольский тем временем всё-таки поднял голову и уже строго смотрел на подвижного капитана, с лица которого сползала довольная улыбка.
- Ты вот что, Веня, отбрось свою сентиментальность – дети, не дети. Проверь Золотова, пробей, с кем он сейчас контактирует, должны же были у него остаться какие-то контакты? А я пойду, Семушину расскажу о том, что компьютер нарыл. Адрес квартиры Ювелира есть?
- Есть, товарищ подполковник, - браво отрапортовал Круг.
- Ты вот ещё что… Выяснил что-нибудь по поводу этой Игры? – Подольский опять перевёл взгляд вниз.
- Наши информационщики, на таких штуках специализирующиеся, выясняют. Пока ни в одном поисковике никаких ссылок не обнаружено, хотя сведения об этой Игре у них уже появлялись. В основном, в виде жалоб от родителей, хотя последствия действий игроков уже начинают проявляться и в нашей работе. Но айтишники наши пока руками разводят. Они говорят, что складывается такое ощущение, - тут капитан стал серьёзен, - будто этим деткам ссылки подсовывают, когда они сидят в своих контактах и прочих одноклассниках. Так они и входят в игру. А вот найти Игру самому в поисковиках не получается.
Подполковник вздохнул, карандаш в его руках завертелся гораздо быстрее.
- Опять мистика? – вопрос прозвучал обречённо, похоже было, что Подольский уже согласился с тем, что ему придётся воевать с колдунами.
- Ну, в общем, да, - Кругу стало неудобно, как будто именно он и был тем самым мистическим колдуном, мешающим шефу жить спокойно и счастливо.
- Хреново, Веня, хреново. Я, почему-то, сам не знаю почему, уверен, что Игра эта и наши налёты на банки связаны между собой, понимаешь?
- Понимаю, - капитан глубоко вздохнул.
- Ладно, - Подольский принял решение, - придётся идти к Семушину, пора использовать его специалиста.
Полковник Семушин, Игорь Николаевич, оказался на месте, был не очень занят и даже оказался столь любезен, что угостил вошедшего Подольского хорошим коньяком. Коллеги опрокинули по пятьдесят грамм, закусили лимоном, поговорили о политике, о кризисе, будь он неладен, и каждый при этом ждал, что разговор по делу начнёт его визави. Наконец, Подольский не выдержал и, скрепя сердце, принялся выкладывать свою информацию.
Во время короткого и сухого доклада Подольского (а тот старался быть абсолютно безэмоциональным) Семушин выхаживал короткими шагами вдоль окна, через каждые четыре шага делая разворот. Он ничего не говорил, никак не комментировал полученную информацию, только в особо сложных моментах иногда хмыкал. Когда Подольский закончил, Игорь Николаевич сел за стол, подвинул к себе пепельницу, достал сигарету и, глубоко затянувшись, сказал подполковнику:
- Ты смотри-ка, прав оказался генерал, когда потребовал покопаться в архивах. Он сам фотографии смотрел, на следующий день, и меня звал. Мы тоже Золотова отложили в сторонку, но уверены не были. Но раз компьютер подтверждает, тогда, конечно, другое дело. Надо же, Ювелир…Я его хорошо помню, он же тогда на деле со Шруббе как раз и погорел. Лёня тогда заяву принёс на него и его бригаду, что притесняют, мол… Ну, и сверху очень надавили. Дело было гнилое, сам Пылесос там был замазан с ног до головы, но его велено было не трогать - пустить паровозом Ювелира. А тот твёрдый оказался, ушёл в глухую несознанку. Хотя чует моё сердце, у него много скелетов в шкафу можно найти, ой, как много. Вот только сейчас разрешение на наружку нам никто не даст – больше надо информации, больше, а то ни одной зацепки нет, работать не с чем, по сути. А нахрапом нельзя. Если Ювелир в этом как-то замешан, то он точно не один работает, и если его взять, то спугнём всех остальных. А сам Золотов не расколется, будет молчать, как пень, опыт уже есть. Эх, жаль, ни одного фактика нет, всё сплошь догадки, - Игорь Николаевич затушил сигарету, ловко допил коньяк и сказал: - Ладно, Андрей, попробую генерала убедить на наружку, только перед этим ещё раз девочку Кристину побеспокою, может быть, она сумеет сказать что-нибудь нового. Она ведь просила наводку какую-нибудь, вот и подсунем ей портрет Золотова и его адрес. Сейчас, хотя бы, направление вырисовывается…
…Звонок отца застал Кристину врасплох: в этот момент она (в связи с открывшимися для неё новыми обстоятельствами) готовилась выйти на связь с Русланом. Участие Марка во всех этих авантюрах с банками казалось ей отнюдь не бесспорным, это запросто могла быть наводка, помеха, вызванная её, Кристининым, эмоциональным фоном. Требовалось вмешательство, консультация Наставника - человека, эмоционально не завязанного на это дело, и потому Руслан был крайне необходим. Кроме того, после удара по голове магической дубиной, возникшей в руках девочки со злобным личиком, у Кристины что-то разладилось с системой наведения, и ей стало сложно отслеживать векторы возникающих вокруг неё сил. Короче, требовалась коррекция, и Кристина уже почти вошла в «лёгкость», чтобы послать вызов Руслану (другого способа с ним связаться она не знала, а сам Руслан вовсе не спешил ей открывать), как её потревожил звонок её АйФона. Мелодия из «Профессионала» была установлена только на отца, и потому она решила его проигнорировать, чтобы перезвонить потом. Но звонок повторился несколько раз подряд, и девушка поняла, что от неё понадобилось что-то очень срочное, видимо, достаточно важное, иначе отец не стал бы её беспокоить столь настойчиво. Тем не менее, она сильно разозлилась, что ей помешали в столь ответственный момент, и, с негодованием выйдя из преддверия «лёгкости», с чувством рявкнула в трубку:
- Да!
- Кристя, - отец с видимым облегчением выдохнул на том конце, - спасибо, что взяла трубку. Извини, что беспокою, но дело очень важное, ты сможешь мне помочь?
- Постараюсь, - голос отца был настолько непривычно просящим, что у Кристины мигом испарилась вся злость. Зато появилась тревога: – А в чём дело?
- Лев Михайлович приедет через час с тем эфэсбэшником. У него есть какая-то новая и очень важная информация по поводу того дела, с которым они приезжали в прошлый раз, - говорил отец необычным для него, извиняющимся тоном.
- Папа, а можно как-то от этого отказаться, а? – капризно протянула Кристина, у которой не было никакого желания опять искать неизвестных преступников, косящих под негров и скинхедов. И вдруг похолодела. Марк… А что, если она всё-таки не ошиблась, и новые сведения каким-то образом касаются его? – Ладно, - прервала она отца, начавшего что-то блеять в трубку относительно того, что он никогда бы её не просил, но уж очень это важно для него и его бизнеса, - ладно, папа, не грузись, я приеду. Постараюсь через час, если пробок не будет.
Плюнув на собственный комфорт, Кристина домчалась до ближайшего метро, оставила своего Тишку на охраняемой парковке и уже через час заходила в банк. В кабинете отца она застала старую компанию – насупившегося отца, улыбающегося и потирающего сухонькие ручонки Грановского и сосредоточенного полковника, который опять напомнил ей много пьющего работника коммунального хозяйства.
- Здравствуйте, Кристина, - начал полковник первым, перебив уже приготовившегося произнести дежурный комплимент квазиФюнеса. Тот недовольно покосился на полковника, но ничего не сказал, поняв, что последний на серьёзном взводе.
- Здравствуйте, господа, - Кристина максимально холодно кивнула головой, - надеюсь, мой отец уже сообщил вам, что на банк я больше работать не буду?
Отец укоризненно взглянул на дочь, которая сообщила ему об этом решении совсем недавно. Тогда он не придал её словам серьёзного значения, просто посоветовал подумать и отдохнуть. Грановский бросил сердитый взгляд на отца девушки, затем, придав своему лицу масляное выражение, с улыбкой произнёс:
- Мадемуазель Кристина, я думаю, что мы ещё сможем обсудить это ваше, мягко скажем, неожиданное решение. Но сейчас речь идёт не о банке. О помощи просит вот, Игорь Николаевич, - и он коротко кивнул в сторону полковника. Тот же, поняв, что сейчас из него сделают крайнего, шумно фыркнул и, обратившись к Кристине, тихим голосом произнёс:
- Кристина, я надеюсь, вы понимаете, что ваша помощь нужна не лично мне. Она важна для благополучия нашей страны, и вы, наверное, - тут он замялся, но, чуть приостановившись, продолжил: - не будете настолько не патриотом, что откажетесь помогать Родине?
- Игорь Николаевич, милый, - Кристина усмехнулась, - в наше время слова о помощи Родине, несмотря на постоянно накручиваемый лубочный патриотизм, звучат ненатурально, я бы даже сказала, очень неискренне, и умного человека должны настораживать. Тем более, в вашем случае, когда вы ищете тех, кто напал на столь сомнительную личность, как этот ваш… не помню, как его…
- Кристина, неужели вам не интересно справиться с тем, кто оказался сильнее вас? – полковник сменил тактику. – Ни за что не поверю, что вы настолько не самолюбивы. Или вы боитесь? Скажите честно, тогда мы оставим вас в покое.
Отец Кристины пытливо смотрел на дочь, всем своим видом выражая желание, чтобы его дочь взялась помогать этим достойным людям, а Грановский сидел и очень ехидно улыбался.
Кристина покачала головой. Всё-таки, несмотря на дешёвую попытку развести её «на слабо», полковник, видимо, чувствовал, что у неё в этом деле есть какой-то интерес, иначе она просто не приехала бы на встречу, учитывая сложившиеся обстоятельства.
- Ладно, так и быть. Игорь Николаевич, я помогу вам. Ради отца, а то ведь вы от него не отстанете, - девушка решила таким образом скрыть свою истинную заинтересованность. – Давайте, что там у вас появилось нового?
Полковник окинул всех присутствующих недоумённым взглядом, который можно было перевести, как: «А что это вы здесь делаете, а?», а потом бодро произнёс:
- Господа, дело касается государственных секретов. Прошу вас оставить нас с барышней наедине. Вы, Кристина, я думаю, понимаете, что не должны будете никому ничего сообщать из того, что сейчас узнаете. Прошу прощения за бесцеремонность, господа, но у нас нет времени на лишние перемещения, - поняв, что немного перегнул палку, полковник придал лицу максимально извиняющийся вид.
Господа, которым очень хотелось услышать, о чём пойдёт речь, кивнули, но с кислыми лицами вынужденно покинули помещение. Полковник поёрзал на стуле, недоверчиво взглянул на Кристину, вздохнул и сказал:
- Прости, девочка, у меня просто нет другого выхода. Слишком уж срочно нужны любые сведения, способные нам помочь, - и принялся излагать всё, известное ему по этому делу. Кристина слушала внимательно, стараясь никак не реагировать на фамилию Золотов. Когда полковник извлёк из своей кожаной папки выполненное на компьютере сравнение фоторобота, данных видеосъёмки и фотографий Константина, Кристина достаточно равнодушно пролистала их, похмыкала для приличия, а потом сказала:
- Игорь Николаевич, вы уверены, что это не ваши домыслы? Слишком уж брутален получился ваш подозреваемый, как опереточный злодей. Не верится что-то.
- И тем не менее, - официально проговорил полковник, - я прошу вас воспользоваться вашими способностями, чтобы проверить все возможные вероятности, пусть они и окажутся неправильными домыслами. У нас нет времени и возможности на более детальные проверки. Идёт? – уже мягче спросил он.
- Ладно, я попробую, - кивнула Кристина. – Постарайтесь мне не мешать, пожалуйста…
… Она шла в клубящемся тумане, нервно озираясь вокруг. Очень уж не хотелось опять получить по башке дубиной, а может и кое-чем похуже. Облака тумана расступились, освобождая пространство, и за стоящим посреди облаков столом Кристина увидела уже знакомые лица – три молодых, одно не очень. Они с жаром что-то обсуждали. Кристина послушала, очень удивилась услышанному, разозлилась и развернулась, чтобы уходить. И лицом к лицу столкнулась с той самой недружелюбной девчушкой. На этот раз девочка не делала никаких попыток напасть, просто стояла и с любопытством разглядывала Кристину.
- Ты пришла сюда, чтобы сдать нас этим уродам? – чуть махнув головой назад, спросила она.
- Среди этих уродов, как ты говоришь, мой отец, между прочим, - с негодованием ответила Кристя, не понимая, почему девочка не предпринимает никаких враждебных действий. – А Марк сам меня бросил, и я до сих пор не понимаю, почему…
- Ты сама виновата, не на тех стала работать, - с детским максимализмом заявила девочка. – Меня зовут Юлька, я его сестра, - вдруг представилась она. – Они не знают, - Юля кивнула в сторону сидящих за столом, - что ты их выслеживаешь.
- Почему ты не нападаешь? – удивилась Кристина неожиданному дружелюбию сестры своего бывшего друга.
- Я уверена, что ты не сможешь, точнее, не захочешь его предать. И не захочешь нам мешать. А мы не станем трогать твоего отца.
- А Грановский, как насчёт него? – со вздохом облегчения, что не на её отца направлена агрессия, спросила Кристина.
- Он тебе важен? – удивилась Юлька.
- Нет.
- Тогда не парься.
- Вы долго не продержитесь, они найдут кого-то другого, кто не будет любить твоего брата, - вдруг выпалила Кристина. – И тогда за вас примутся серьёзно.
- Спасибо, - совсем молоденькая девчушка казалась очень взрослой и мудрой. – Спасибо, что ты его любишь, несмотря ни на что. Мы справимся, я в себе уверена. А теперь уходи…
- Пока, - Кристина осознала, что больше ничего говорить не нужно, всё и так понятно.
Когда она открыла глаза, то первое, что она увидела, были встревоженно-ожидающие глаза полковника. Наверное, всё это время он так и просидел – вперив в неё свои умные глаза, диссонансом блестевшие на его очень простецком лице. Кристина встряхнулась и, медленно и весомо проговаривая слова, произнесла:
- К сожалению, господин полковник, ваши догадки оказались неверны, - заметив отблеск разочарования и недоверия в глазах Игоря Николаевича, добавила: - Этот человек сейчас больше всего озабочен своими племянниками, и ничего более. К делу о нападении он точно никакого касательства не имеет. Лично я уверена, что искать злодеев нужно среди тех, кто близок к пострадавшему, может быть, это какой-то его сотрудник или конкурент. А может быть, он просто надоел своему патрону, и тот решил от него избавиться таким образом.
- А что, это мысль, - высказался полковник, но Кристина поняла, что до конца он ей так и не поверил…
Глава 49. Мы же вас предупреждали…
Сидевший рядом парень (как его? Игорь? Сергей? А,… не имеет значения) опять задел Льва Михайловича своим плечом. И опять это стало очень неприятно - будто кто-то провёл старой ржавой железякой по стеклу, издав звук, от которого сводит челюсти, а нервы начинает корёжить от отвращения. Конечно, парень ни в чём не виноват - просто дороги у нас такие, что даже в суперкомфортабельном «Бентли» нет-нет да и отзываются своими кочками и выбоинами. А потому нет смысла и злиться. Но Грановский всё-таки злился. И злился потому, что прекрасно понимал, почему именно злится. Никогда ещё в своей жизни Лев Михайлович не прибегал к услугам охранников, считая это неразумным. Даже водителя себе нанял всего три года назад, а до этого сам, нисколько не комплексуя, рассекал за рулём по московским улицам. Но слишком уж много времени и сил стала отнимать езда в пробках, и Грановскому, пусть и очень не хотелось, но пришлось довериться профессионалу. Единственное, что его утешало, – это то, что водителя он сумел найти очень опытного, сто раз проверенного, который начинал ездить ещё в кортеже у самого Брежнева. Спасибо, знакомые из аппарата президента подсуетились, порекомендовали. Но чтобы охрана… Всю свою долгую и непростую жизнь Лев Михайлович был уверен, что никакая, даже самая лучшая, охрана не убережёт его, если кто-то поставит своей целью свести с ним счёты самым радикальным способом, благо примеров тому в жизни - масса. Просто Грановский старался не лезть на рожон, не светился, не высовывался, не создавал себе никакой опасной публичности. А все неприятные и острые моменты своей трудовой деятельности талантливо перекладывал на своих приближённых и помощников, нанятых специально для того, чтобы принимать на себя все агрессивные эмоции. Но сейчас момент оказался особым, можно сказать, экстраординарным. Подумать только, кто-то, видимо, чересчур хитро сделанный, сумел сбросить ему на самый засекреченный номер такую СМСку: «г-н грановский на вас будет покушение советую срочно уехать или глубоко запрятать свой тощий хитрый зад». Вот такая вот пошлятина…
Нет, приди, наверное, какое-нибудь более серьёзное и более обоснованное сообщение или письмо (или как там ещё сейчас доставляют такую информацию), так вот, приди оно в более солидном, презентабельном виде, Грановский и внимания на него не обратил бы, посчитав дурацким розыгрышем или попыткой его запугать. А тут… Вроде и текст несерьёзный, и отправитель не пойми кто, а вот почему-то прочтение его вызвало у Льва Михайловича приступ неудержимой паники - до дрожи в коленях и холодного пота. После первого прочтения он даже не мог ничего делать, только сидел со сжатыми в кулаки руками и губами, сведёнными в узкую щель, и бессмысленно пялился в одну точку, настолько сильным оказался овладевший им страх. Слава Богу, через час этот непонятный страх отпустил, и Грановский стал более-менее спокойно соображать, через два он уже расслабился, через три почти забыл об этой идиотской шутке, а к концу дня стал обыкновенно весел и даже смог опять шутить. Но, ложась спать, имел он неосторожность вновь прочесть этот текст несуразный, и… На этот раз его накрыло так, что встревоженные домашние вызвали «скорую», настолько неадекватным стало его поведение. Сам Лев Михайлович осознал себя только после того, как бравые врачи аккуратно извлекли его из шкафа и сделали укол успокоительного. Хорошо, хоть в «дом скорби» не увезли…
Больше сам читать это сообщение он не стал, пошёл советоваться к своему давнему знакомому - бывшему генералу КГБ, тому ещё фрукту. Была у Льва Михайловича надежда, что всё это наваждение ему причудилось, и надо просто показать сей пасквиль профессионалу, который посмеётся над его необоснованными страхами и предложит запить коньячком из своих старых, ещё советских времён, запасов. Однако бывший генерал (а сейчас владелец одной из самых серьёзных охранных фирм), прочитав подсунутую ему электронную депешу, вопреки ожиданию Грановского, вовсе не расхохотался ему в лицо и не обозвал старым маразматиком. Наоборот, он посуровел и даже стал как-то отводить взгляд, будто не живой Лев Михайлович сидел сейчас у него в ампирном кабинете, а его укоризненная тень.
- Ты знаешь, Лёва, - пробасил генерал, - я бы, на твоём месте, махнул куда-нибудь этак на полгода из России-матушки, подальше куда-нибудь, в тёплые края. На Сейшелы или Мальдивы, или ещё куда-нибудь. Туда…- генерал махнул рукой в неопределённом направлении.
- Ты уверен? – шутить генерал не умеет, это Грановский знал точно, а потому сердце у него с ужасающей скоростью полетело куда-то вниз, под стул, хотя вида он и не подал, сдержался.
- М-да… - генерал опять повертел пальцами, пытаясь хоть как-то выразить свои ощущения.
- Сейчас не могу - после того, как Пылесоса в овоща превратили, дела слишком серьёзные закрутились. Помочь сможешь?
- Охрану дам, самых лучших, - генерал стал с интересом изучать стоявший у него на столе глобус.
- Что, всё так серьёзно? – не удержался Грановский.
- Ты знаешь, Лёва, это… это, почему-то…я не могу сказать, что меня так взволновало… но это правда… всё, что здесь написано – правда, поверь чутью старого волка, - генерал стал окончательно грустен.
- Ну что ж, - пожевал губами Грановский, - и на том спасибо…
Вот потому и приходилось уже три дня ездить с охраной - два человека в собственной машине и четыре в машине сопровождения. Плюс усилили охрану в местах обитания Льва Михайловича. Ребята, конечно, - реальные профи и своего принципала старались ни в чём не стеснять, но, всё равно, вызывали у Грановского чувство постоянного присутствия чего-то лишнего, как это было и сейчас, по пути на деловой обед.
«Бентли», тем временем, прибыв на место, остановился. И Лев Михайлович, по многолетней привычке, дёрнулся выскочить из салона, поскольку всегда всё делал быстро, несмотря на уже более чем солидный возраст. Но опять, с досадой, вынужден был остановиться, так как нужно было ждать подтверждения на выход от внешнего периметра. Как же его это раздражало, тем более что, недавно казавшаяся серьёзной, сейчас угроза представлялась насквозь призрачной.
- Выходим, Лев Михайлович, - парень, сидевший рядом (ну как же его зовут-то? Игорь? Сергей?), качнул головой в сторону открытой снаружи двери. Грановский стремительно выскочил, настолько ему надоело пространство вроде бы просторного салона, ставшее неожиданно тесным. Он сразу же попал в окружение четырёх человек, охвативших его полукругом, и под их опекой отправился ко входу в ресторан, где у него была назначена важная встреча с очень серьёзными и очень занятыми людьми. Никакой опасности поблизости, как и раньше, не обнаружилось…
Обед начался слегка напряжённо, так как каждый участник встречи был озабочен событиями, развернувшимися со дня выпадения из жизни Лёни-Пылесоса. У них у всех имелись очень тесные контакты со Шруббе, каждый, так или иначе, был на него завязан и, пусть и не смертельно, но достаточно чувствительно, оказался задет неожиданно возникшими проблемами. У кого-то не проходили срочные платежи, зависшие на счетах, известных только Лёне, у кого-то деньги застряли в акциях, начавших стремительное падение, а кто-то просто оказался отрезан от сверхнеобходимой информации. Разумеется, всё, или почти всё, можно будет исправить, но со временем, а в наши дни на финансовом рынке многое решают уже не минуты, а секунды. А тут такая остановка - на несколько дней… Главный винтик отлаженного и, как казалось, вечного механизма неожиданно сломался. И теперь очень важные люди сидели и решали, что же им делать дальше. (Хотя, справедливости ради, нужно заметить, что потери этих людей были на два порядка ниже потерь тех, кто в тот день так и не дождался злосчастного Лёню в его офисе.) В любом случае, пусть и не принято в таких кругах показывать свою озабоченность пошедшими не так, как хотелось, делами, настроение за столом было подавленным, и даже вкуснейшее фрикасе и отличное чилийское вино не могли его исправить. В унисон общему настроению у Грановского окончательно пропал даже напускной задор, и ехидная улыбка, делавшая его так похожим на знаменитого французского комика, ни разу не посетила его подвижного лица. Более того, он был вынужден сообщить своим, э-кхм…пусть коллегам, что ставка на скорые успехи ФСБ пока не оправдывалась, и его, казавшееся столь удачным, посредничество между конторой и чудесной провидицей (дочерью своего ключевого работника) не принесло ничего, кроме разочарования. Эта новость окончательно добила серьёзных людей, и они настолько глубоко задумались, что надолго замолчали. Даже жевать перестали.
В этот момент в дальнем углу ресторана, где вовсю развлекались какие-то избалованные детки богатых родителей (другие бы сюда не попали, учитывая статус заведения и цены), стали раздаваться хлопки, перешедшие в овацию, потому что с другого конца зала к ним повезли огромный торт, украшенный множеством свечей. В зале на какое-то время воцарился полумрак, а в центре торта с громким шипением разгорелся яркий искрящийся фонтан. Крики за столом молодёжи стали совсем уж громкими и такими навязчивыми, что господа, пришедшие сюда тихо поговорить об очень важных делах, стали морщиться и оглядываться, недовольно поглядывая в сторону засмущавшегося метрдотеля. Охранники важных людей, сидевшие неподалёку за четырьмя разными столиками, насупили брови и все, как по команде, повернулись вполоборота к источнику столь неуместного в таком солидном заведении, просто-таки балаганного веселья. Таким образом, они на какое-то время выпустили из своего бдительного поля зрения стол со своими шефами. И никто не обратил внимания на тихо скользнувшего к этому столу средних лет официанта. А зря… Потому что официант выглядел так, как если бы это был не работник сервиса, а очень и очень сосредоточенный на своём деле профессиональный солдат, для которого убийство – просто работа, а не какое-нибудь там глупое выражение эмоций. Рыбак рыбака мог увидеть… Но, в добавок к неуёмному шуму молодёжи, всех отвлёк наглый торт, который выкинул уж совсем неожиданный фортель. Посередине пути, в самом центре обширного зала, этот вульгарный тортище абсолютно неожиданно издал очень, можно сказать, неприличный хлопок, и весь, огромный, помпезный и такой нелепый, разлетелся на множество маленьких кусочков по всему роскошно-холёному залу ресторана, обляпав сладкой разноцветной массой всех гостей и даже персонал. Расстроившиеся, окончательно потерявшие самообладание охранники вскочили со своих мест и начали выхватывать разнообразные орудия защиты ближнего своего от ближнего не совсем своего, пытаясь не допустить и предотвратить. А потому и прозевали они момент, когда уже настоящий, вполне реальный взрыв смёл всех сидевших за тем столом, который они обязаны были охранять.
Последняя мысль Грановского, с открытым ртом наблюдавшего за всем этим безобразием, была такова: «А почему так много свечей, если среди юных бездельников, сидящих за тем столом, нет ни одного старше двадцати?» Но ни найти ответ на свою, вполне здравую, мысль, ни увидеть, как проворно покидают ресторан эти самые юные бездельники, Лев Михайлович, увы, уже не смог…
Когда индикатор начал светиться и очень громко, почти как мобильник, вибрировать, Роман сидел в старом кресле и с удовольствием читал недавно купленную книгу, в которой смелый автор довольно необычно излагал свой взгляд на возникновение современной цивилизации. Было достаточно любопытно и даже весело, а потому некстати засветившийся индикатор не вызвал тёплых эмоций на свой адрес, наоборот, только явное отторжение. Однако это ведь был тот самый, столь долгожданный сигнал, а потому меры принимать следовало немедленно. Роман выкинул себя из уютного кресла, почти мгновенно оделся и рысцой побежал ко вполне прилично выглядевшему «Рено», стоявшему на заднем дворе. Несмотря на холод, машина завелась мгновенно, а дальше следовало делать то, что обычно автомобилистам делать не полагается – полностью расслабиться и отключить мозги, доверив управление автомобилем божественной силе Света Рода Всевышнего, Живе, и своим наработанным рефлексам. И началось. Безумная гонка по улицам, перегруженным движением, могла бы стать сенсацией, если бы только кто-нибудь решился её зафиксировать. Достаточно сказать, что пробки, вдруг, чудесным образом прокладывали бреши в своих сплочённых рядах, и «Рено», ревевший, как гоночный болид, буквально ввинчивался в освободившиеся пространства. Светофоры на всём пути показывали только зелёный, никто не выезжал поперёк дороги, ни один страж дорог не бросался с полосатой палкой наперевес. Куда-то подевались даже столь частые на московских улицах спецавтомобили. Роман не засекал время, но готов был поклясться, что на дорогу, которая при обычных условиях заняла бы часа два, было потрачено от силы двадцать минут. Это был рекорд!
Индикатор продолжал пылать тревожным ярко-алым светом, его дребезжание действовало на нервы посильнее пресловутого пейджера. Поняв, что его занесло к одному из солидных сталинских домов, Роман собрался и в режиме полного осмысления реальности выбрался из гордившегося собой победителя московских пробок. Теперь действовать надо было очень осторожно и осмотрительно - любое неверное движение могло стоить жизни ему и ещё, по меньшей мере, двум-трём миллионам вечно занятых собой и своими нелепыми делами москвичей.
Индикатор привёл Романа к одному из ухоженных подъездов, помог без проблем открыть простой кодовый замок входной двери и подсказал дальнейший путь в одну из квартир на пятом этаже.
Дверь в квартиру открылась так, словно на ней и не было никаких замков, и Роман, вытащив из-за пазухи достаточно нелепый в данной ситуации старенький ПМ, начал осторожно продвигаться вглубь квартиры, чьи лучшие времена прошли лет двадцать назад, но, тем не менее, не потерявшей чувства собственного достоинства. В квартире никого не было, или, вернее, никто не двигался и не издавал обычного шума, но из-за двери одной из комнат лился яркий синий свет и доносилось какое-то гудение. Стало ясно – там и есть гнездо до глупости смелых экспериментаторов, решивших поиграть с неведомыми для себя силами. Очень аккуратно Роман подкрался к двери, силясь как можно плотнее зажать в кулаке сошедший с ума индикатор, который по интенсивности свечения был готов поспорить с прожектором локомотива. Вопреки ожиданию, из-за двери, кроме гудения, не раздавалось ни причитания, ни пения, ни чтения мантр или треньканья медитативной музыки. Ни-че-го… Роман решился и, мысленно наложив на себя Щит Сварога, довольно неуклюже ввалился в комнату, распахнув дверь очень ощутимым для себя толчком плеча. Пролетев по инерции несколько шагов, он в недоумении остановился, выставив перед собой такой нелепый сейчас пистолет. На старом, тяжёлом, как вся ушедшая эпоха, кожаном диване полулежала с закрытыми глазами очень и очень бледная молоденькая девушка, даже девочка. И в открытой руке она держала ярко светящуюся необычную статуэтку. Роман опустил пистолет и, быстро подойдя к девочке, выдернул статуэтку из её вялой руки. Свечение сразу пропало, а девочка дёрнулась, но как-то слабо, почти не пошевелилась. На короткое мгновение приоткрылись её глаза, в них мелькнуло удивление, и они тут же закатились, а сама девочка откинулась на диван в явном изнеможении. Уже не опасаясь, Роман подошёл к юной «волшебнице» и после короткого осмотра, насколько позволяли ему знания, определил, что она в глубоком обмороке. Настала ситуация, которую он никак не мог предвидеть, как бы ни просчитывал различные сценарии развития событий с момента, как получил от Лиазара индикатор. В его фантазиях было всё – и перестрелка, и бешеный отпор, и длительные переговоры, и магическая атака, и даже взрывы, но не было маленькой, по сути, совсем беззащитной девочки, находившейся в полной отключке. Ну, и что же теперь делать? Роман задумчиво почесал затылок дулом застрявшего в его руках «макарова» и буквально подскочил от неожиданности, когда сзади раздался насмешливый голос:
- Осторожнее, он ведь и выстрелить может…
Глава 50. It's a kind of magic…
Сигарета в руке доктора дрожала мелкой дрожью, мелко-мелко тряслось и всё его лицо: тонкие, чуть злые губы, обросшие щетиной щёки, очки «Армани», чёрные, чуть вьющиеся волосы. Взгляд у него был, как у человека, на глазах которого только что приземлился НЛО и оттуда высыпала смеющаяся орава маленьких и очень зелёненьких человечков. Короче, доктор пребывал в совершенной прострации, и что-либо спрашивать у него сейчас было абсолютно бессмысленно - ответа точно не последует. Зато средних лет некрасивая медсестра вела себя более выдержанно, только тихо ойкала каждый раз, когда видела, как из очередной раны сама собой(!) выскакивает пуля, после чего ткани кожи стягиваются с пугающей скоростью.
Рената, сидевшая в ногах Володи, удивляться происходящему давно перестала, впрочем, как и радоваться, огорчаться или проявлять ещё какие-либо эмоции. Она просто сидела и довольно безучастно смотрела, как на её глазах происходит чудо, от созерцания которого доктор реанимобиля временно потерял рассудок и закурил прямо в операционной.
…Когда рядом с рыдающей во весь голос Ренатой остановилась первая машина, она даже не обратила внимания на вышедших из неё людей, настолько ею владело отчаяние. Она держала в руках простреленную, забрызганную кровью, с вытекшим глазом голову своего любимого, и мир вокруг летел в преисподнюю, превратившись из нейтрально-созерцательного в злобно-пожирательный. Не было больше ничего важного – ни собственной, такой противоречивой, личности, ни Москвы, ни отцовского положения, не было даже самого отца. Был только нашпигованный пулями труп Володи и та грань, за которой люди обычно уже ни на что не обращают внимания – ни на боль, ни на холод, ни на тепло, ни на что…
Кто-то тряс её за плечи, кто-то что-то кричал в лицо, кто-то суетился – сложенное из однообразных и невзрачных бесцветных образов, всё плыло мимо неясным маревом. Казалось, в этой реальности её больше нет. Рената вдруг увидела себя со стороны – худенькую девушку с полными губами, с глазами, сухими и безумными, воющую в небо и держащую в руках окровавленную голову лежащего на грязной и мокрой дороге человека, совсем недавно бывшего смыслом её жизни. Какая банальная и лицемерная сцена, как ханжески она смотрится, каким избитым штампом! Всё вокруг - ненастоящее, и даже она сама…
Но вот кто-то, через распахнутую куртку которого проглядывает белый халат, суетящийся рядом с поверженным телом самого любимого мужчины, с изумлением поднимает лицо и, не веря самому себе, шепчет: «Он жив?» И этот более вопрос, чем утверждение, вдруг бьёт Ренату молотом по голове, сознание возвращается в тело, сидящее в тающем снегу, и крик радости рождается помимо её воли. Жив! А дальше – суета. Лица окружающих людей из притворно-скорбных превращаются в облегчённо-суетливые, и кто-то тащит носилки, раздирает на Володе одежду и втыкает ему в руку какую-то иголку с трубочками. Затем кидают его на носилки и бегом несут в стоящую рядом полосатую машину с яркими вращающимися огнями на крыше. Её, Ренату, следом за носилками тащат, сажают в машину у задней двери и кричат ей вдогонку, что «Хаммер» она сможет найти в Твери у прокуратуры, а ключи - у прокурора. Всё это проносится мимо и становится неважным. Важно то, что он ещё дышит, а сердце, хоть и редко, но всё ещё бьётся!
Уже через полчаса интенсивных попыток спасти безнадёжного пациента у доктора, старавшегося вовсю, вырывается первый крик изумления. Он увидел, как из раны, бывшей, по всем канонам медицины, стопроцентно смертельной, сама собой стала вылезать пуля, а края раны начали стягиваться. А дальше этот процесс превратился в медленно откручиваемую назад плёнку: выпадающие из тела пули, зарастающие на глазах раны, появление румянца на щеках, восстановление дыхания, ровного и спокойного, и… Когда в простреленной глазнице стал формироваться новый глаз, доктор очень длинно и витиевато выругался дикой смесью латыни и русской ненормативной лексики, присел на скамеечку и, достав сигареты, нервно закурил, видимо, абсолютно справедливо решив, что такому пациенту не повредит сейчас не то что сигаретный дым, а даже поллитра спирта, закачанного прямо в вену. Зато медсестра оказалась менее подвержена разным неожиданностям - почти безучастно она принялась собирать в металлическую коробочку выпадающие из тела пули.
Рената, неожиданно для себя, смотрела на происходящее без всякого удивления. Наоборот, она очень напряжённо что-то обдумывала, как будто её заранее предупредили, что будет происходить нечто необычное, но при этом не выдали никаких инструкций на такой вот из ряда вон выходящий случай. Оглядев внимательно салон, весь уставленный и увешанный разнообразной светившейся и пищащей аппаратурой, Рената обнаружила на маленьком приставном столике убийственно металлический блеск пистолета, ранее извлечённого из Володиного пальто. Воспользовавшись тем, что доктор и его помощница во все глаза смотрели на происходящее чудо, Рената быстренько протянула руку и стащила эту смертоносную железяку. В оружии Рената не разбиралась, но из фильмов помнила, что пистолет полагается снять с предохранителя и передёрнуть затвор, что она и проделала, опустив руки с оружием так, чтобы никто не обратил на неё внимания. Впрочем, какое там… Докурив сигарету, доктор начал судорожно хлопать себя по карманам, в результате чего нашёл небольшой телефон, после чего стал судорожно нажимать кнопки, продолжая с явным восторгом и изумлением наблюдать за процессом чудесного исцеления. Несколько раз он с раздражением сбрасывал вызов (видимо, в такое раннее время никто не стремился разделить с ним радость фантастического события), но, в конце концов, кому-то дозвонился:
- Алло, - заорал доктор в трубку, - Михаил Моисеевич? Да, это я, Боря! Да в своём я, в своём! У меня тут, - доктор опасливо оглядел салон и почти шёпотом продолжил: - Да нет, не это… У меня тут сенсация! Клянусь! Да я трезв, мы ведь к крушению приставлены! Да нет, не это… Круче! Считайте, чудо! Какое? Человек выжил после множественного огнестрела, один из них - в сердце, один - в голову! Да не вру я, Богом клянусь! Да, через полчаса будем на месте! Подъезжайте, это надо видеть!
Доктор ещё раз довольно взглянул на своего оживавшего почти покойника и хотел набрать ещё чей-то номер, как вдруг услышал твёрдо, даже жёстко прозвучавший девичий голос:
- Боря, не надо больше никому звонить, о'кей?
Доктор посмотрел на сосредоточенное лицо девицы, подобранной вместе с телом, и отмахнулся – мол, не до тебя, девочка! Ответ оказался неправильным, так как вместо словесного аргумента доктор увидел смотрящий на него чёрный, казавшийся вполне безопасным ствол. Эта мнимая безобидность его и подвела:
- Девушка, - от такой наглости доктор даже взвизгнул, - да что вы себе позволяете? Немедленно опустите оружие и ведите себя нормально, а то мы вас тут же высадим!
Доктора поддержала медсестра, лицо которой просто перекосилось от злости:
- Ах ты, соплячка, да ты нам руки целовать должна за то, что мы твоего хахаля спасли, а ты пистолетом тычешь!
Рената вздохнула, с сожалением покачала головой и коротко ответила:
- Спасибо за помощь, но, похоже, он спас себя сам. А теперь извините, - чуть зажмурившись, она направила пистолет в правый верхний угол, подальше от людей, и с усилием нажала на спуск. Пистолет дёрнулся у Ренаты в руке, но грохота от выстрела почти не было - так, хлопок. Зато из того угла раздался звон, и что-то полилось на пол. Лица у доктора и медсестры сразу изменились – сначала стали испуганными, а потом - озабоченными. Доктор, опасливо косясь на вытекающую из простреленного ящика струйку, поднял успокоительно руки и начал, чуть запинаясь, произносить набор стандартных в такой ситуации слов:
- Э…п-простите…м-мы не хотели…не хотели вас об-б-бидеть. Это т-травма, он-на п-понятна… в-вы т-только н-н-не нервничайте, в-ваш друг, к-кажется, б-будет жить…
- Это я уже и без вас поняла, доктор, - спокойно ответила Рената. – Не надо мне ничего впаривать, я сама разберусь. Ваше дело – сидеть спокойно, смотреть за Володей, чтобы ему не стало хуже, и никому не звонить. Понятно? – на последнем слове Рената подняла пистолет стволом вверх.
- Понятно, - слаженно кивнули головами медработники.
- Вот и славно. Дайте указание водителю ехать без остановок в Москву, там разберёмся, что делать дальше.
- П-простите, д-девушка, но у нас б-бензана н-не хватит, - извиняющимся голосом произнёс доктор, который уже понял, что попал в очень неприятную ситуацию.
- Остановимся на заправке, я дам денег. Из машины никому не выходить - буду стрелять. Не дёргайтесь, и всё будет нормально, - Рената вдруг почувствовала себя героиней крутого боевика, отчего ей стало неудержимо смешно. И, не в силах сдержать смех, она истерично рассмеялась. Доктор с медсестрой обречённо переглянулись – не хватало ещё, чтобы у этой сумасбродной девчонки окончательно съехала крыша.
И тут со стола, на котором до этого лежало абсолютно бессознательное тело, раздался жутковатый хриплый смешок, и мужской голос произнёс:
- Ай-ай-ай, Рената, как не стыдно пугать таких хороших людей, - полуобнажённый Володя чуть привстал, насмешливо глядя на Ренату.
- Это полный п….ц, так не бывает, - беспомощно пролепетал доктор, а медсестра, закатив глаза, медленно сползла со своего места вниз.
Дата добавления: 2015-07-11; просмотров: 61 | Нарушение авторских прав