Неделей позже, уже вернувшись назад во Францию, он мне писал: «Вы – именно такая, какая и есть в своих письмах и на фотографиях, я узнал Вас сразу и сразу принял в свое сердце. Точно так же, как принял и Ваше состояние. Хотя поначалу я растерялся – ведь я никогда прежде в своей жизни так близко не общался с человеком в коляске... Да и честно говоря, проблема таких людей мне виделась, в основном, только в одном – в том, что они не могут сами встать и пойти. Глядя на Вас, я узнал другое… Я понял, что иногда и простое движение пальцев и даже поворот головы могут даваться с великим трудом, но, несмотря на это, человек все еще способен жить полноценными чувствами и стремлениями. Он продолжает мечтать и... любить жизнь и людей, да так, как порой полностью здоровый и успешный человек не в состоянии сделать. Пожалуй, это самое большое открытие в моей жизни, за которое я благодарен Вам... Я сделал запрос в Посольство на следующую визу, я приеду к Вам опять в феврале, если Вы, конечно, не против...»
Я была не против, и он приехал еще раз. А потом – еще и еще... Нам было хорошо и легко друг с другом. О любви еще не говорилось, но она подразумевалась во всем: в интонациях, взглядах, жестах, в тех милых открытках и сувенирах, которыми мы обменивались во время наших встреч. Мы, наконец, перешли на «ты». А потом он как-то сказал: «Я так хочу, чтобы ты все-таки побывала в Париже, я хочу показать тебе мою страну и познакомить тебя со своими друзьями. Приезжай вместе с родителями или с кем-то из них».
И мы поехали вместе с папой, на две недели. Я боялась, что не выдержу это путешествие – четыре тысячи километров, два самолета. Но про себя решила: даже если это путешествие будет последним, что я сделаю в своей жизни, я от него все равно не откажусь. Ведь теперь моя мечта о путешествиях из виртуального мира полностью перенеслась в мир реальный, и, испугавшись или отказавшись от нее, я бы предала ее. А мечту предавать нельзя, за ней надо следовать!
Был май и цвела сакура, и был Париж с высоты Эйфелевой башни, и первый поцелуй был тоже где-то там – на каком-то этаже, между небом и землей... А потом расставание, без всяких обещаний и разговоров о будущих встречах. И слезы уже в самолете, так, чтобы никто не видел. Слезы, потому что, наверное, это был последний красивый аккорд в завершении не очень длинной истории. Ведь всему однажды приходит конец. Но даже если это и так, то я не имела в душе никакого сожаления ни о чем, а только благодарность судьбе за то, что это было в моей жизни: такая встреча, такая дружба, такая... любовь, такое путешествие!
Однако я ошиблась: наши письма и звонки продолжались, мы обменивались новостями и просто подолгу болтали «ни о чем». А еще через месяц он приехал и спросил меня совершенно неожиданно, но очень серьезно:
- Как ты смотришь на то, чтобы… стать моей женой?
- Вопрос, конечно, интересный, - ответила я, - но ты знаешь, я не люблю спешить. Ни в чем. Поэтому надо немного подумать.
- Ну, что ж, подумай, конечно... Я в августе приеду, и мы поговорим.
В августе он приехал с шампанским. Налил его в бокалы и спросил:
- Ну и как, насчет моего вопроса, - ты подумала?
- Подумать-то подумала, - ответила я. - Но понимаешь ли ты, что в нашем случае все будет гораздо сложнее, чем у обычной среднестатистической пары и понимаешь ли ты, что вряд ли из меня получится традиционная жена с уборкой, глажкой, стиркой и пирогами по воскресениям? Однажды ты сказал, что-то обстоятельство, что я в коляске, неважно для дружеских отношений. А как насчет... других отношений, которые выходят за рамки дружеских? Не боишься ли ты...
- Я уже мало чего боюсь в этой жизни, - перебил он меня. А если я чего и боюсь, так это как раз проблем, присущих так называемой «среднестатистической» паре. Наша с тобой история с самого начала незаурядна, и уж тем более не «среднестатистична», и это значит, что у нас есть счастливый шанс продолжать отношения вне пределах всякой статистики. У нас, возможно, будут трудности, но они будут только нашими, и мы сумеем их преодолеть, если будем помогать друг другу... К сожалению, я не могу предложить тебе роскошных условий жизни, да и здоровье для тебя не смогу купить в магазине ни за какие деньги, но я могу предложить тебе свою любовь и заботу, если они тебе приятны и нужны. А насчет стирки и глажки – не беспокойся – существуют на то стиральные машины и одежда из немнущихся тканей. Да и пироги по воскресеньям у нас тоже будут, если ты потрудишься объяснить мне, как их приготовить. И вообще, о чем весь этот разговор: если ты согласна, без всяких оговорок, взять меня в мужья вместе с моими очками, то я тем более буду считать за честь жениться на такой красавице, как ты... вместе с твоим личным «автотраспортом», разумеется!
Эта его последняя фраза, про очки и мой «автотранспорт», высказанная так искренне и горячо, меня ужасно рассмешила. Ну что поделаешь, если наши с ним такие, казалось бы, разные проблемы со здоровьем он ставил на один уровень. Действительно, без очков он не видел ничего дальше вытянутой руки, и это обстоятельство, в свое время, помешало ему стать летчиком-испытателем, о чем он продолжает переживать и по сей день.
- В таком случае,- сказала я, - я согласна взять тебя в мужья... вместе с твоими очками!
В дальний путь…
Родители все приняли очень спокойно и мудро (хотя, как нелегко порой дается такое спокойствие и такая мудрость!...). Меня не подталкивали вперед, но и не ставили на моем пути преград. Конечно, разговаривали насчет того «а вдруг..?», «а что если...» и т.д. Были и тревоги, и переживания. Но в целом родители мне доверяли в том, что если уж я решилась на такой шаг, то это означает, что для меня он действительно очень серьезен и очень важен, и что в таком случае не стоит меня отговаривать, а стоит дать мне попробовать взять на себя ответственность за это решение. К тому же, наши отношения с Ивом развивались открыто на их глазах, и, наверное, они сумели сделать обо всем свои выводы сами, да и он тоже за два года своих регулярных приездов к нам сумел завоевать их доверие. Вот примерно с таким настроем мы готовились к новой поездке во Францию, на этот раз мы ехали уже втроем: папа, мама и я, ровно через год после моего первого путешествия...
Свадьбы, как таковой, не делали, а произошла довольно скромная регистрация в мэрии, по месту жительства Ива, с последующим ужином в ресторане. Народу тоже было не очень много: только родители, дети Ива и несколько уже наших общих французских друзей. С самого начала отношение ко мне со стороны французской родни было приветливым, хотя и очень сдержанным. Нужно сказать, что здесь вообще не очень принято как-то эмоционально реагировать и обсуждать поступки других. Естественно, наше решение с Ивом вступить в брак, мягко скажем, оказалось слегка неожиданным, как для его, так и для моего окружения. Но открыто никто не продемонстрировал своего неприятия к нашему союзу. Да, встречала удивленные и изучающие взгляды, которые я порой ощущала на себе и замечала на Иве. Также какие-то комментарии (особенно на российской стороне), как правило, за нашей спиной, случайно оброненные, скажем так, в «третьем лице». Но и только! По большому счету, и здесь и там люди замерли в ожидании, похожем на «Ну хорошо, пожениться-то поженились, а что дальше?..»
А дальше – я уехала вместе с родителями обратно домой, потому что квартира Ива была расположена на третьем этаже, и в здании не было лифта, потому что была ванна вместо душа, и много чего еще, совершенно не подходящего для моей каждодневной жизни. Тем не менее, несмотря на бытовые трудности, мы все же решили начать нашу совместную жизнь именно во Франции. Главным образом потому, что мое неуемное любопытство толкало меня к исследованию новой страны: хотелось понять людей, их культуру и обычаи, хотелось увидеть все эти знаменитые музеи и замки, да и просто хотелось испытать свои силы, как умственные, так и физические, по адаптации в новых условиях.
Вернулась я сюда уже в качестве жены лишь спустя несколько месяцев – тогда, когда Иву удалось создать подходящие для меня жилищные условия. Он приехал за мной, очень волнуясь, поскольку понимал, что для меня и моих родителей такое происходит в первый раз: мы расстаемся друг с другом и, возможно, надолго. Волновался папа, переживала мама... Все мы четверо понимали, что идем на риск, каждый из нас по-своему, но в то же время – все вместе, в одной связке. И что стоит только лишь одному из нас проявить слабость, сомнение или обронить слезу – как все то, что мы так терпеливо создавали, «взращивали» в течение последних лет, можно разрушить бесповоротно. Поэтому слез никто не ронял, даже мама..., хотя я видела, как они блестели иногда в ее глазах. Она лишь сказала мне на прощание: «Если тебе будет тяжело, знай, что ты всегда, в любой момент, можешь вернуться домой, потому что здесь тебя очень любят и ждут!»
Ну а у меня было такое ощущение, что я вот-вот прыгну в ледяную прорубь, глубокую и темную как ночь, без всякой уверенности, что у меня хватит сил всплыть на поверхность. Прыгнула... Вместе с коляской и чемоданом. Четыре тысячи километров... два самолета... И вот ведь – всплыла!
Ощущение ситуации, как «ледяной проруби», неслучайно: на дворе был январь, и мы даже опасались, что у нас в Тюмени отменят рейсы из-за морозов и риска обледенения. Но рейсы не отменили, а во Франции, куда мы с Ивом приземлились спустя 18 часов после начала нашего путешествия, на газонах росла зеленая трава!
С первого же дня моей новой, уже семейной жизни, я во всем чувствовала помощь и поддержку своего мужа, его искреннее желание, чтобы мы справились с нашим новым образом жизни, чтобы я сумела адаптироваться как можно быстрее. Трудности были, и их не счесть (да они есть и по сей день), но мы с ним как-то старались подстраиваться друг к другу, что-то меняли в нашем быту. Передвигали мебель, меняли режим дня, Ив с удовольствием выполнял для меня роль личного переводчика во всех моих контактах с окружающими. Он сменил работу ради особого графика, который позволял бы нам с ним больше времени проводить вместе, а также использовать это время для решения каких-то административных вопросов, которых была уйма в связи с моим статусом «иностранки». Постепенно исчезли и удивленно-выжидательные взгляды на нас со стороны: люди, увидев, что мы справляемся, как-то успокоились и расслабились. С некоторыми из них отношения переросли в дружеские.
Спустя два года совместной жизни, я по-прежнему встречаю каждый новый день с интересом и волнением: что он мне принесет, какие открытия и испытания на стойкость и терпимость (а без нее невозможно строить серьезные и долгие отношения!)? Я по-прежнему ужасно скучаю по своим родителям, и мне по-прежнему очень не хватает именно их любящей заботы и помощи. Но я ни на минуту не сомневаюсь в правильности того, что несколько лет назад я рискнула последовать за своей Мечтой, в том, что всецело доверилась ей. Моя Мечта меня не предала и не обманула. Что сказать еще? Вслед за Эдит Пиаф я лишь могу повторить: «Я ни о чем не сожалею…» Повторить уже по-французски…
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 77 | Нарушение авторских прав