Культурные причины экологического кризиса.

К противопоставлению подхода к определению места челе века в природе, свойственного восточным цивилизациям и современному западному миропониманию обратилась в книги «Пределы роста» группа Д. Медоуза, считая, что именно оно лежит в основе различий во взглядах на будущее мира и место нем человека и обусловливает разделение людей, размышляющих о будущем, на экологических оптимистов и пессимистов.

Западная концепция, по их мнению, рассматривает человек как самое выдающееся творение природы, уникальный мозг которого дает ему не только способность, но и право эксплуатировать все другие существа и ресурсы Земли.

Противоположная концепция, тесно связанная с дальневосточными цивилизация­ми, полагает, что человек — один из биологических видов, нарав­не с другими подчиняющийся законам природы. И хотя человек наиболее конкурентоспособный вид, он, преследуя свои цели, неизбежно разрушает природу, которую очень слабо понимает.

Объяснение феномена стремления к власти над природой, исходя из идеи детерминированного цикличного развития куль­туры, дал О. Шпенглер. Он рассматривает цивилизацию с ее практическим духом как последнюю фазу развития культуры, для которой характерен единый центр — город. «Вместо мира — город, одна точка, в которой сосредотачивается вся жизнь об­ширных стран, в то время как все остальное увядает; вместо бо­гатого формами, сросшегося с землей народа — новый кочевник, паразит, житель большого города, человек, абсолютно лишенный традиций, растворяющийся в бесформенной массе, человек фак­тов, без религии, интеллигентный, бесплодный, исполненный глубокого отвращения к крестьянству» (О. Шпенглер. Закат Ев­ропы. М.-Пг., 1923, с. 32).

«Энергия культурного человека, — пишет Шпенглер, — уст­ремлена вовнутрь, энергия цивилизованного — на внешнее» (там же, с. 38). «Тенденция к расширению, это — рок, нечто демони­ческое и чудовищное, охватывающее позднего человека эпохи мировых городов, заставляющее его служить себе независимо от того, хочет он этого или не хочет, знает он об этом или нет. Жизнь — это осуществление возможностей, а для мозгового чело­века остается одна только возможность распространения» (там же). Итак, одной из культурных причин экологического кризи­са может быть переход данной культуры в ее завершающую ста­дию — цивилизацию. Но Шпенглер указывает в своей работе и другую культурную причину — специфику самой западной культуры, которой он уделяет особое внимание.

Душу западной культуры Шпенглер называет фаустовской прасимволом ее считает чистое беспредельное пространство противоположность аполлоновской душе античной культуры, из бравшей «чувственно наличное отдельное тело за идеальный протяженности» (там же, с. 194).

«Душевной статике аполлоновского бытия... противостоит душевная динамика фаустовской — деятельной жизни» (там же с. 316). «Фаустовская культура есть культура воли» (там же с. 360). «Чистое пространство фаустовской картины мира ее совершенно особая идея, не только экстенсивность, но также протяженность как действие, как преодоление только чувственного, как напряженность и тенденция, как воля к власти» (тая же, с. 321). «Вследствие этого фаустовская культура была в высшей мере завоевательной, она преодолела все географические и материальные границы: в конце концов она превратила всю поверхность земли в одну колониальную область. То, к чем стремились все мыслители, начиная от Экхарта и до Канта, именно подчинить мир «как явление» заявляющему свое притязание на власть познающему «я», это же выполняли все вожди начиная от Отгона Великого до Наполеона» (там же, с. 353). Руссо­истский призыв «назад к природе» Шпенглер характеризует как отказ от культуры в эпоху цивилизации.

Философия Шпенглера создала идейную основу для тех, кто видит причину экологического кризиса в особенностях западной культуры на определенном этапе ее развития. Однако и культур­ная причина не является единственной, поскольку экологичес­кий кризис пришел и в такие восточные страны, как Япония, где традиционно культивировалось единство человека и природы.

Дата добавления: 2015-07-10