Предсказан распад Казахстана, или новейшая казахстанская история

В 1920 году, всего через три года после события, которое потом будут называть Великой Октябрьской социалистической революцией, Е.Замятин в романе «Мы» не только предсказал печальный конец нового государства, он в своей классической антиутопии гениально угадал важнейшие черты тогда еще неясного социального устройства.

Три года мы живем в кризисе. Это вместе с остальным миром. Наш кризис начался раньше и конца ему не видно. В кризисные периоды, на переломе общественного сознания всегда появляются утопии и антиутопии. В отличие от утопии, которая ищет общество всеобщего благоденствия, антиутопия представляет собой отрицание и настоящего и будущего. Вот, наконец, появилась антиутопия, посвященная Казахстану. Интернет-автор Актан Токиш назвал свой роман «Манкуртстан» (http://www.proza.ru/2010/04/19/542), иначе говоря, «Страна манкуртов». Легенда о манкурте получила широкую известность благодаря роману «Буранный полустанок» Ч.Айтматова, где он создал образ человека, утратившего память и превратившегося в безропотного раба. В метафорическом смысле манкуртами стали называть людей, оторванных от своих корней и лишившихся вековых народных традиций.

Действие романа-антиутопии Актана Токиша происходит в Казахстане в 2035 году, когда на свободу из заключения выходит человек, просидевший в полной изоляции от внешнего мира. Посадили его на 14 лет за какие-то антиправительственные выступления, которые произошли, легко посчитать, в 2012 году. Герои антиутопий часто оказывается в новой реальности. Для достижения этой цели авторы могут использовать фантастические приемы, например, машина времени или глобальные социальные эксперименты, или ядерный взрыв в конце концов. Актан Токиш пошел другим путём, он взял некоторые современные реалии и довёл их до абсурда. Известно, что в 1990-е годы экономика Казахстана находилась в глубоком упадке и многие предприятия нефтегазового, горнодобывающего, металлургического, химического секторов, электроэнергетика, связь были переданы в управление иностранным компаниям с перспективой их дальнейшей приватизации. Так в стране спасли крупное производство, применив на десятилетие ранее принцип, который вслед за Казахстаном повторяют соседи. Например, самый крупный в Казахстане Карагандинский металлургический завод ещё в 1995 году был продан международной корпорации «Миттал стил». Тот же «Миттал стил» купил в Украине «Криворожсталь», но только через 10 лет в конце 2005 года. В Казахстане и в Украине всегда хватало противников «распродажи национальных богатств». Патриоты как будто забыли мировой опыт, тех же США, где иностранные инвесторы владеют огромными активами. Но все понимают, что предприятия остаются в стране, платят налоги, стремятся к применению новых технологий для увеличения производства, создают новые рабочие места.

Главный герой романа на свободе узнаёт, что земля Казахстана сдана в аренду 11 странам-арендаторам: «Первыми «вошли» китайцы. Они арендуют Восточно-Казахстанскую и Алматинскую области, территория которых теперь зовется «Китайская орда»… Позже всех пришел Узбекистан в Южноказахстанскую и Кызылординскую области. Эта территория теперь зовется «Узбек-орда». Среди стран-арендаторов Япония, Иран, Россия, Франция, Германия, США (как же без них) и даже, смешно сказать, Кыргызстан. Таким образом, по прогнозу автора, в 2035 году Казахстан будет находиться на территории бывшей Акмолинской области.

Логика автора антиутопии понятна, но его экономические прогнозы вряд ли можно считать основательными. Только один пример: Кыргызстан построил в арендованной Жамбыльской области целый ряд военных баз и небольших аэропортов, а также самый крупный в Центральной Азии современный международный аэропорт и сдают их в аренду всем желающим странам. Понятно, что такие объекты не могут иметь ни экономического, ни стратегического значения и практически никому не нужны. Кто будет лететь в маленький городок, чтобы с учетом казахстанских расстояний, потом с пересадками добираться до своей «орды»? Дешевле построить собственный аэропорт и не зависеть от соседа. Если уж автор придумывает новую модель, то следует стремиться хоть к какому-то правдоподобию. А.Токиш знакомит своего безымянного героя не только с новой географией Казахстана, основное содержание его антиутопии составляет история жизни народа за эти годы. Печальная, надо сказать, рисуется картина. Автор стремится охватить все вопросы, которые не сходят с повестки дня на протяжении всей новой казахстанской истории. Это экономика, образование, медицина, сельское хозяйство, религия, культура и т.д. вплоть до проблемы ношения хиджабов, развития Интернета, воспитания детей и внуков. Особое внимание уделяется судьбе государственного языка. Герой романа в первый же день слышит казахский язык вперемежку со словами других языков: молодые казахи говорили между собой на «коспа», в котором были перемешаны слова нескольких языков: казахского, английского, немецкого, китайского и русского. Все учат английский и китайский языки, т.к. мечтают уехать на учебу за рубеж. В конечном итоге народ утрачивает свой родной язык. Справедливости ради отметим, что и русские в романе тоже с трудом говорят по-русски.

Оставим в стороне бытовые и другие подробности, не будем обращать внимания на неприятные фактические ошибки. Даже не будем спорить с основными приметами той антиутопии, которую последовательно рисует А.Токиш. В конце концов, каждый автор имеет право на вымысел. Есть более важные художественные и идеологические аспекты. В небольшом по объему романе слишком много композиционных повторов и сюжетных провалов. Слишком навязчиво возникают одни и те же вопросы: «как могло такое случиться? как такое стало возможным? что оставалось в нас казахского? на каком языке будут говорить наши внуки со своими? когда мы остановимся? что происходит с нами? к чему мы пришли? как мы к этому пришли?» и тому подобные вариации повторяются очень часто.

Герой и, очевидно, автор романа являются носителями определенного типа сознания. В годы правления Хрущева были несколько лет, которые назвали «оттепелью». Этого короткого периода хватило, чтобы появилось ощущение свободы, родились надежды на будущее. Успело появиться новое поколение, которое потом назвали «шестидесятниками». Время показало, что идеи обновления социализма не менее утопичны, чем идеи построения государства всеобщего благоденствия, и не важно, в отдельно взятой стране, или в мировом масштабе. Стремление во что бы то ни стало воплотить свой благородный идеал в действительность, неизбежно ведет к разрушению естественного течения жизни, которая всегда так сложна и многообразна, что не укладывается в идеальные схемы. Вот и приходится на практике революционерам-романтикам срезать острые углы грубой реальности. Жизнь сопротивляется любым попыткам навязать ей какие бы то ни было схемы, она привлекательна именно своей непредсказуемостью.

Но утопическое сознание по определению может существовать только в двоичной системе координат: добро и зло, власть и оппозиция, наши и чужие. Романтики мало чем отличаются от любых революционеров: та же нетерпимость, то же стремление преобразовать действительность в свете своих замечательных идеалов. Работа – это очень скучное, мелкое и, главное, незаметное занятие. Романтики глубоко убеждены, что жизнь можно перестроить в свете светлых идеалов и чем скорее, тем лучше. Но вот беда, всегда что-то мешает. И обычно мешает власть, тупая, ничего, кроме собственных интересов не признающая. Начинаются поиски союзников в борьбе с властью. Возникает более или менее активная и обширная оппозиция, которая очень быстро приходит к выводу, что единственной опорой в борьбе за светлое будущее может быть только народ. Но оказывается, что народ как-то не очень стремится бороться за светлые идеалы. Здесь и начинается последний этап драмы романтиков: поиск виноватых. Революционеры, романтики-оппозиционеры милостиво не снимают с себя часть вины: «не смогли повести за собой народ – единственную силу, которая способна противостоять всему и всем. Но ответственность не в меньшей степени лежит на народе; который, будучи единственным хозяином страны, позволял так обращаться с собой и своей землей» (это уже цитата из «Манкуртстана»). Революционные романтики никак не могут отучиться мыслить в категориях военной риторики, героики и жертвенности: «Первыми, невзирая на шквальный огонь, из окопов поднимаются и бросаются в атаку самые храбрые, те, кто, порой ценой собственной жизни, показывает, что можно переломить ситуацию, если имеешь веру в победу и проявишь смелость. Если за смельчаками никто больше из окопов не поднялся, то эта попытка ничего не даст и только приведет к гибели как раз лучших из тех, кто противостоял врагу». Снова слова А.Токиша. Правда, что-то очень знакомое слышится?

Когда же, наконец, закончатся эти призывы идти в атаку и бороться «до последней капли крови»? Когда, наконец, в утопическом сознании романтиков появится простая мысль, что и власть, и оппозиция – это тоже народ, что их нельзя отделить друг от друга. Когда, в конце концов, прекратятся заклинания об инертности народа, который, по утверждению автора, «так и не поднимался из окопов», «не встал с колен». Вся история оценивается А.Токишем тенденциозно: «Казахи не поддержали Кенесары-хана, который в XIX веке поднял народ на борьбу с колониализмом», «в ХХ веке идеи участников декабрьского восстания, за которые ими была уплачена высокая цена, так и не стали национальной идеей возрождения нации и страны, а народ в борьбе за хлеб насущный забыл о них». В том же духе автору видится новейшая казахстанская история: «В XXI веке народ не поддержал оппозицию, которая мечтала о счастье и благополучии многих поколений казахстанцев». Вот так, не больше и не меньше. Оппозиция мечтает, а народ должен проникнуться и поддержать. Сколько мы уже слышали призывов к светлому будущему, во имя которого надо чем-то и кем-то пожертвовать и немного потерпеть. Откуда это глубочайшее убеждение, что идеалы важнее хлеба насущного?

Почему казахстанская история представляется автору уникальной? Любая другая республика бывшего Союза ССР пережила не меньше испытаний. Где не было того, что А.Токишу представляется чисто казахстанским испытанием: «крах советских сбережений, инфляция, девальвация, легализация награбленного у народа, длящаяся годами безработица, обсчет до искомого числа результатов выборов, поставленные на грань выживания пенсионеры и инвалиды, тихо, без излишнего шума похороненная наука и культура, рейдерство, обманутые ипотечники и дольщики, брошенные на произвол судьбы жители малых городов и аулов». Просто подставьте вместо последнего слова кишлаки и деревни, тогда под этим подпишутся Узбекистан и Россия. Не нравится примеры соседей, посмотрим на дальнее зарубежье. Почему благополучная Швеция стоит на одном из первых мест по количеству самоубийств? Почему в политкорректной Франции, имеющей детально разработанное законодательство и программы адаптации выходцев из ее бывших колоний, постоянно происходят серьезные социально-расовые конфликты? Казахстан не уникален, везде свои проблемы и нигде нет простых ответов на сложные вопросы.

Романтический идеализм во всех его разновидностях развивается по одному варианту. Он настолько привлекателен как модель построения общества всеобщего благоденствия, что мобилизует в свои ряды целые армии строителей светлого будущего. Самое страшное происходит, когда подобные идеи начинают воплощаться в действительности. Неудачи порождают массовое разочарование, и романтики постепенно превращаются в нытиков, которых очень скоро перестают воспринимать всерьез.

Любой роман-антиутопия всегда или предсказание или предостережение, а зачастую содержит и то и другое. Роман «Манкуртстан» А.Токиша интересен не своими прозрениями будущего или предостережениями, он воспринимается в первую очередь как констатация факта. Автор, хотел того или нет, свидетельствует о закате романтического утопического сознания, который завершается на наших глазах. Пришло новое время. Может быть, оно не лучше, но уж точно не хуже того, что было. Что ж, будем жить.

Дата добавления: 2015-07-10