Кооперация и профессиональное движение

Вопрос о взаимоотношении между кооперацией и профессиональным движением принадлежит к числу весьма сложных и до сих пор еще мало выясненных проблем. И для того, чтобы разрешить ее более или менее удовлетворительно, нам нужно прежде всего выяснить природу организаций того и другого типа, их внутренний характер и сущность. Что такое кооператив и чем он отличается от профессионального союза? Определений кооператива существует очень много, но ни одно из них нельзя признать вполне удовлетворительным. Наиболее правильным представляется лишь такое: кооператив есть добровольное соединение нескольких лиц, которое имеет целью совместными усилиями бороться с эксплуатацией капитала и улучшить положение своих членов в процессе производства, обмена или распределения хозяйственных благ, т.е. как производителей, потребителей или продавцов рабочей силы [1].

Данное определение, несомненно, резко отличается от общепринятых ныне, которые видят в кооперативе, прежде всего, предприятие. Между тем по существу своему кооператив есть, прежде всего, ассоциация, союз лиц; значительная часть их действительно организует разного рода предприятия, но и там, где этого нет – данная ассоциация, не лишается права на название кооператива, если она удовлетворяет прочим условиям, т.е. преследует хозяйственные цели и носит антикапиталистический характер. К этому взгляду очень близко, в сущности, примыкает и то определение, которое мы встречаем в кооперативном законопроекте, составляющем результат работы нескольких комиссий, избиравшихся всероссийскими кооперативными съездами в Москве (1908 г.), Петрограде (1912 г.) и Киеве (1913 г.), и принятом ныне Государственной Думой. Согласно § 1-го, кооперативным товариществом признается товарищество с переменным капиталом, которое имеет целью содействовать материальному и духовному благосостоянию своих членов посредством совместной организации разного рода хозяйственных предприятий или труда.

Но какие же это товарищества, которые не являются предприятиями в собственном смысле и стремятся содействовать материальному и духовному благосостоянию своих членов посредством совместной организации их труда? Ответ на это мы находим в следующем абзаце данного §, где дается примерный перечень товариществ, признаваемых за кооперативные: здесь, после перечисления товариществ кредитных и ссудосберегательных, страховых, земельных, строительных и т.д., упоминаются «трудовые и биржевые артели и другие подобные товарищества»[2].

Я не знаю, какие именно другие подобные товарищества имели в виду авторы законопроекта, но мне кажется, что здесь-то и должны найти себе место профессиональные рабочие союзы, которые имеют целью содействовать материальному и духовному благосостоянию своих членов не устройством разного рода хозяйственных предприятий, а организацией их труда. Я полагаю также, что в вышеуказанном перечне профессиональные союзы должны быть помещены непосредственно после трудовых и перед биржевыми артелями, ибо кооперативность последних представляется мне сомнительной или, во всяком случае, минимальной.

Правда, по действовавшим у нас до революции правилам 4 марта 1906 г., профессиональные союзы отнесены к уставным обществам, т.е. объединениям, преследующим общеполезные цели и стремящимся содействовать развитию духовной и физической природы человека – наравне с благотворительными увеселительными, гимнастическими, художественными, научными и религиозными организациями, но это несомненная натяжка, объясняемая особенностями русской жизни – так же, как и то, что к обществам отнесены и потребительные кооперативы. Ибо в основе профессиональных союзов лежит, безусловно, стремление к доставлению своим членам, главным образом, материальных выгод, к повышению их дохода (заработной платы), почему они должны быть причислены не к обществам, а к товариществам и именно к тому виду их, который носит антикапиталистический характер (кооперативы).

Наше законодательство еще не знает товариществ с переменным составом и капиталом, но введение этой формы настоятельно вызывается требованиями жизни, и признано было редакционной комиссией по составлению нового гражданского уложения. Хотя главным признаком товарищества вообще, является получение прибыли, товарищества же с переменным составом имеют целью содействие кредиту, промыслу или хозяйству своих членов и, следовательно, направлено к достижению не прибыли в точном смысле слова, а вообще имущественной пользы в виде сбережения затрат, расходов и т.п., но редакционная комиссия не считала необходимым оговаривать этого, так как прибыль в обширном смысле обнимает собою вообще имущественную пользу или выгоду, чем именно товарищества и отличаются от обществ, которые преследуют идеальные или духовные цели. Если принять во внимание те цели, которые ставят себе профессиональные союзы, и те функции и, которые им свойственны, то мне кажется очевидным, что они должны быть отнесены не к обществам, а к товариществам. Но теперь возникает дальнейший вопрос – могут ли они подойти именно к тому типу товариществ, какой представляют собою кооперативы? Мне кажется, что – да, ибо цель и способ ее осуществления у них совершенно одинаковы. Подобно кооперативам профессиональные союзы стремятся к тому, чтобы содействовать материальному и духовному благосостоянию своих членов; наравне с ними средством для осуществления этой цели является совместная организация труда.

Если разного рода артели ставят своих членов в более благоприятные условия – сравнительно с неорганизованными рабочими на рынке труда, то же самое делают и профессиональные союзы; и если про кооперативы можно говорить, что они содействуют, промыслу своих членов, то это можно сказать и относительно вторых...

Как ни логично это заключение и как ни естественна, по-видимому, подобная точка зрения, однако, в силу новизны она неизбежно должна вызывать возражения с разных сторон, и вот на разборе последних я остановлюсь теперь боле подробно.

«...Зачем понадобилось автору назвать целое тем именем, каким называется одна из частей этого? Благодаря выбору наименования, может возникнуть путаница уже по существу дела... Если встать на точку зрения игнорирования наименований, то почему все социалистическое движение в целом не назвать коопераций – ведь нужны самые ничтожные изменения в формуле К.А.Пажитнова, чтобы охватить сущность этого движения», – так спрашивает Н.Орлов в своей статье, помещенной в № 2 «Вестника коопераций» за 1916 год.

По этому поводу я должен заметить, следующее. Хотя мое определение кооператива значительно шире, чем все существующие, однако, оно отнюдь не имеет в виду быть всеобъемлющим, и поэтому утверждение автора, что нужны лишь самые ничтожные изменения в его формулировке, чтобы охватить им все социалистическое движение в целом – неверно. Так, под это определение ни в коем случае не могут быть подведены организации политического характера, которые отличаются тем, что имеют в виду интересы не одних только своих членов, а гораздо боле широкого коллектива, и, во-вторых, защищают их не непосредственно, а путем воздействия на органы публичной власти.

Таким образом, данное определение ставит себе боле скромную, но зато и более реальную задачу – объединить в одно целое элементы, в достаточной мере однородные по своим целям, структуре и методам действия. И сам критик готов признать, что рабочие союзы можно, пожалуй, отнести к тому же роду, как и потребительные общества или кредитные товарищества, но он настаивает лишь, что «это все-таки далеко не одно и то же». С последним утверждением спорить не приходится. Конечно, разница между ними есть, но ведь разница есть также между лошадью, ослом и зеброй – тем не мене все эти виды принадлежать к одному и тому же роду (equus); точно также англичанин, несомненно, очень сильно отличается от японца, а последний – от папуаса, что не мешает, однако, всем им принадлежать к одному общему роду – homo sapiens.

Так и здесь. Несомненно, рабочий союз имеет свои особенности, которые отличают его, скажем, от потребительного общества, но ведь и оно также весьма отличается от товарищества кредитного, а последнее далеко не одно и тоже, что производительная ассоциация или трудовая артель. И, тем не менее, с известной точки зрения, все они могут быть рассматриваемы, как части единого целого, принадлежащие к одному общему роду. А если это так, то, естественно возникает вопрос какое же наименование должно быть придано этому целому, этому роду. Я готов согласиться с уважаемым критиком, что, во избежание возможных недоразумений, лучше было бы при образовании нового родового понятия дать ему и новое название. Но так как готового термина для этой цели сейчас не имеется и так как изобретение нового также может породить ряд недоразумений, то к разрешению данной задачи можно подойти и другим путем, а именно – воспользоваться старым наименований ем (кооперация), заложив только в него нисколько иное содержание. И в данном случае это тем легче, что слово кооперация, кооператив имеет весьма неопределенное и расплывчатое значение, ибо точного общепринятого определения до сих пор еще нет. За последнее время вопрос этот усиленно дебатируется в литературе, причем поиски определения производятся в разных направлениях. То определение, которое дается мною выше, имеет тенденцию к расширению области кооперации, включая в нее такие объединения, которые обычно кооперативными не называются (paбoчиe союзы). Конечно, это есть ломка установившихся понятий и, как таковая, она должна быть соответственным образом обоснована, при чем тяжесть доказательства (onus probandi) лежит на мне, как ее инициаторе. Я этого не отрицаю, но прежде чем перейти к делу, считаю очень важным обратить внимание читателей, что в подобном же положении находятся, в сущности, и те авторы, которые придерживаются других определений.

Разница только та, что мое определение расширяет область кооперации и, остальные же – суживают ее, исключая из нее боле или менее значительный ряд организаций, признаваемых ныне за кооперативные. Чтобы не ходить слишком далеко, остановимся на том определении, которое дается Н. Орловым в цитированной выше стать. «Кооператив, – говорит он, – есть хозяйственная договорная организация, стремящаяся к обобществлению капитала. Констатирование этих совершенно объективных признаков исключает дальнейший спор о природе данного хозяйственного коллектива». Автор не поясняет, что он понимает под обобществлением капитала, но на основании того, что написано по данному вопросу в кооперативной литературе, можно предполагать, что он подразумевает здесь тенденцию к образованию, так называемого, неделимого общественного фонда, образуемого путем отчислений из прибылей и предназначаемого для дальнейшего расширения дела. Подобная тенденция действительно наблюдается в некоторых группах кооперативов, например, в потребительных обществах, райфейзеновских кредитных товариществах и производительных ассоциациях (хотя далеко не во всех), но, с другой стороны, во многих тысячах организаций и смело именующих себя кооперативами и другими причисляемых таковым, объективное констатирование ее представляется вряд ли возможным... Таким образом, если мы примем данное определение, то тем самым из круга кооперации исключается добрая половина организаций, обычно к ней причисляемых. То же самое относится и к остальным определениям, только лишь в меньшей степени[3].

Но, спросит, пожалуй, читатель, может быть есть надежда на то, что – если не теперь, так в ближайшем будущем будет выработано определение, которое будет свободно от этого недостатка и сможет охватить всю область коопераций и, как она понимается ныне – не больше, но и не меньше?..

По моему убеждению, надежды на это нет, ибо отсутствие такого определения объясняется вовсе не недостатком попыток, в данном направлении, а существом дела.

Дело в том, что область кооперации является довольно сложным по своему составу конгломератом. В нее входят, с одной стороны, объединения, организующие для достижения своих целей разного рода хозяйственная предприятия и – они составляют преобладающую ее часть. С другой же стороны, мы находим здесь кооперативы, которые являются не предприятиями, в собственном смысле слова, а организациями для защиты интересов труда – сюда относятся разного рода артели. Эти же последние значительно ближе подходят к профессиональным союзам, чем к кооперативам первого типа. И охватить в одном определении характерные особенности этих несхожих частей можно только в том случае, если отвлечься от их внешнего различия и, обратив внимание на их внутреннюю природу, признать их принадлежащими к одному роду. Подобное же представление чуждо теоретикам кооперации и потому мы видим, что в своих определениях они стараются охватить только одну – большую по объему часть ее, рассматривая кооператив, как предприятие. Но примириться с этим – значит выбросить за борт многочисленные виды артелей, которые составляют – по общераспространенному ныне мнению – широко распространенный и стариннейший тип кооперативных организаций. Конечно, рассуждая отвлеченно, подобный прием может быть признан вполне допустимым и законным, но, во всяком случае, он должен быть обоснован и потому на обязанности означенных авторов лежит доказать, что выигрывает кооперативная теория от такой ломки господствующих воззрений. Этого же до сих пор сделано не было...

С моей точки зрения, артели должны быть сохранены и признаны кооперативными образованиями, и потому всякое определение кооператива должно быть настолько широким, чтобы они могли под него подойти: только тогда это определение будет адекватным и может быть признано логически правильными Но вместе с тем нельзя не видеть, что в современном кооперативном движении артели играют в высшей степени скромную роль, являясь каким-то незначительным придатком, чем-то вроде червеобразного отростка слепой кишки в человеческом организме.

И для того, чтобы укрепить их позицию, сделать их участие в кооперативной практике и теории более заметным и плодотворным есть только одно средство: придать им на помощь, включив в область кооперации, такого мощного союзника, как профессиональные рабочие союзы, с которыми эти артели имеют гораздо больше точек соприкосновения и родства, чем например, с ссудо-сберегательными товариществами или потребительными обществами. Но, скажут нам, подобное расширение понятия кооператива является слишком искусственным и не сообразуется ни с установившимся словоупотреблением, ни с историей возникновения, ни с современным взаимоотношением данных двух типов движения.

Разберем все эти возражения. Здесь, прежде всего, нужно иметь в виду, что слово артель, которое в нашем литературном языке является синонимом кооператива, «в народном быту употребляется для обозначения всякого товарищества, всякого соединения нескольких лиц с целью совместной деятельности, совершенно независимо ни от характера деятельности, ни от организации товарищества». Таким образом, распространение этого понятия на рабочие союзы отнюдь не может быть рассматриваемо, как насилие над языком, и вполне согласуется с внутренним смыслом данного термина. Поэтому не парадоксом, а правильным постижением сути дела представляется мне утверждение одного немецкого автора W. Stieda который говорил, что «артель есть характерное для Росси и учреждение, которое можно сравнить с кооперативами (Genos-senschaften), профессиональными союзами (Gewerkvereinen), рабочими синдикатами или трэд-юнионами, хотя она и не совпадает совершенно с указанными институтами».

И, несомненно, именно внутренним родством этих двух типов движения можно легче всего объяснить тот интересный факт, что когда исследователи пытаются заглянуть вглубь истории, чтобы найти там предшественников современной кооперации или трэд-юнионизма, то они постоянно сталкиваются друг с другом и никак не могут размежевать своих владений. Так, напр., Фурнье де Флэ в своей статье о кооперации, помещенной во втором томе Большой (французской) Энциклопедии и, пишет, что производительные товарищества вовсе не новое явление и не вышли из головы Фурье, а существуют с незапамятных времен: «кирпичи Ниневии и Вавилона и папирусы Египта, которые подвергались расшифрованию, позволяют утверждать, что несмотря на развитие рабства в обществах Mесопотами и долины Нила там встречались многочисленные ассоциации очень бедных работников, которых их ремесло обрекало на совместную жизнь. Подобные ассоциации кооперативного характера существовали также в Греции и Риме – таковы те ремесленные кооперации (Collegia opificum), образование которых предание относит к временам Нумы и которые опирались на принцип общего труда и солидарности».

В том же духе высказывается немецкий профессор В. Выгодзинский в своей книге о кооперации в Германии, причисляя к кооперативным организациям средневековые цехи.

Другие же исследователи эти ремесленные корпорации древнего мира и средневековые цехи считают, наоборот, предшественниками современного профессионального движения. Едва только экономическая наука стала наследовать образование рабочих союзов, – говорит A. Лopиа[4], – как ученые поспешили найти его зачатки во мраке самых отдаленных времен. Приводили в пример и корпорацию рабочих в средние века и коллегии ремесленников в древнем мире, как неопровержимое доказательство существовали рабочего движения в самую седую старину». Внешнее сходство рабочих союзов с ремесленными цехами,– пишут С. и Б. Вебб[5] давно уже привлекало внимание, как друзей, так и врагов рабочего движения. Но только, опубликованная в 1870 г., блестящая работа проф. Брентано о происхождении рабочих союзов дала определенную формулировку общераспространенному взгляду и т. д.

Таких указаний на противоречивость генеалогии можно привести много, и невольно является мысль, не объясняется ли это тем, что между кооперацией и трэд-юнионизмом имеется известное родство. И не служит ли подтверждением этого также то обстоятельство, что оба эти движения зародились в Англии приблизительно в одно и то же время и в одном и том же районе (Ланкашир), в условиях одинаковой социальной обстановки? Далее, родоначальником современного кооперативного движения выставляется обыкновенно Р. Оуэн; однако, нельзя упускать из виду, что сам он относился весьма сдержанно к первым попыткам устройства подобных организаций и непосредственного участия в них не принимал. Между тем в истории профессионального движения с именем Оуэна тесно связан один из очень ярких моментов последнего – именно образование так называемого всеобщего союза, который за короткое время достиг небывалого расцвета и включал в себя до 500.000 членов. О характере этого союза можно получить представление из речи Р. Оуэна, произнесенной на конгрессе в Лондоне 6 октября 1833 г. «Теперь, – говорит он слушателям, – я дам вам краткий очерк великих имеющихся в виду перемен, которые ниспадут на общество внезапно, как тать в ночи... Имеется в виду образование таких национальных учреждений, которые соединили бы все трудящиеся классы в одну великую организацию, с тем, чтобы каждая ветвь последней знала, что происходит в других ветвях, и чтобы прекратилась всякая индивидуальная конкуренция, а все фабрики являлись национальными компаниями. Все отрасли труда должны сперва образовать ассоциации лож с таким числом членов, которое достаточно для ведения дела... и все лица, принадлежащие к данной отрасли труда, должны стать членами». Организация, по-видимому, действительно появилась на свет внезапно в январе 1834 г. Оуэн был ее главным пропагандистом; в течение нескольких месяцев он обнаруживал неутомимую деятельность, и к союзу примкнули местные рабочие клубы во всех концах страны.

В начале февраля состоялся делегатский съезд, на котором было решено, что новая организация должна принять форму федерации отдельных рабочих лож.

Всякая ложа – как правило – должна была состоять из рабочих одной отрасли труда, но в тех местностях, где число рабочих, было незначительно, допускались смешанные ложи. Съезд постановил, чтобы всякая ложа организовала для своих членов обеспечение на случай болезни, похорон и старости; кроме того, решено было арендовать землю, чтобы доставить занятие рабочим, уволенным за агитацию, и организовать кооперативные мастерские. По-видимому, приняты были также обряды посвящения и торжественная присяга, общие всем союзам того времени. Целью федерации и была организация всеобщей стачки для того, чтобы добиться установления максимального рабочего дня и минимальной заработной платы. В дальнейшем же предполагалось, что рабочие ложи превратятся в «национальные компании», в руки которых перейдут средства и орудия производства. Земледельческий союз должен был взять в свои руки владение землей, союз рудокопов – рудниками, союз ткачей – теми или другими фабриками[6]...

Интересно отметить, что один из пионеров нашего кооперативного движения – Н. Баллин издал в 1871 г. книгу под заглавием «Кооперация на Западе», посвященную в действительности истории английских рабочих союзов. Это показывает, что кооперация и профессиональное движение не представлялись ему исключающими друг друга...

Но, может быть, раньше действительно было внутреннее родство между рабочими союзами и кооперативами в узком смысле слова, а затем наступила дифференциация, и каждый тип организации настолько развил свои особенности, что соединять их вместе представляется теперь совершенно невозможным.

Природа кооперативных и профессиональных организаций очень мало и редко подвергалась рассмотрению с точки зрения их внутреннего взаимоотношения; обычно большинство авторов проводит между ними резкую черту различия, не приводя сколько-нибудь серьезных аргументов. Наиболее полное, по-видимому, освещение этого вопроса мы находим в недавно вышедшей книге М. И. Туган-Барановскаго, на которой и остановим теперь внимание читателя.

«Профессиональное движение, выражающееся в союзах рабочих, как продавцов рабочей силы, – говорится здесь, – непосредственно направлено против капиталистов. Весь смысл рабочего союза заключается в борьбе с капиталистом-предпринимателем ради возможного улучшения условий продажи рабочей силы. Интересы капиталистов и рабочих находятся в данном случае в резком антагонизме, и всякий выигрыш для рабочих равносилен проигрышу для капиталистов... Рабочий союз борется внутри капиталистического предприятия и, значит, предполагает существование последнего... Напротив, кооператив существует не внутри капиталистического предприятия, а вне его, рядом с ним. Рабочий союз берет капиталистическое предприятие, как оно есть, и стремится изменить, в интересах рабочих, его внутреннее соотношение сил. Кооператив не затрагивает непосредственно внутреннего строения капиталистического предприятия и соотношения его антагонистических сил, а создает новое предприятие в интересах трудящихся классов. Поэтому с формальной, внешней стороны кооператив не ведет никакой борьбы с капиталистическим классом. В то время как весь смысл рабочего союза заключается в этой борьбе, кооператив занят ведением своего предприятия и совершенно не вмешивается в отношения труда и капитала в других предприятиях. Рабочий союз стремится изменить соотношение социальных сил в современном обществе, но не строить непосредственно нового общества. Точно также задача политической партии рабочих разрушительная, а не созидательная. Напротив, кооператив строит новое общество в пределах существующего. Он создает новое предприятие, существенно иного типа, чем капиталистическое. Таким образом, кооператив является творческой, созидательной силой в противоположность разрушительной сил рабочего союза и политической парии рабочих.

Многие кооперативы думают, что кооператив есть организация, принципиально чуждая какой бы то ни было борьбы. Кооперация, говорят они, есть социальный мир, кооперация не посягает ни на чьи интересы, она стоит выше классовых антагонизмов современности. Это, однако, безусловно, неверно... В действительности кооперативы ведут не менее энергичную борьбу с капиталистическим классом, чем и рабочие союзы, но совершенно иным образом. Создавая новое предприятие, кооператив конкурирует с капиталистическими предприятиями и уничтожает последние. В этом смысле кооператив еще опаснее для капиталистического предприятия, чем рабочий союз. Последний стремится изменить соотношения сил внутри капиталистического предприятия в ущерб интересам капитала, но не только не желает разрушения самого предприятия, а наоборот, не менее капиталиста заинтересован в сохранении его. Самой действительной угрозой рабочим является закрытие предприятия: нет работодателя – нет и работы. Напротив, кооператив не только не боится прекращения капиталистического предприятия, а стремится к этому. Всякий кооператив имеет перед собой определенный вид капиталистического предприятия, с которым он конкурирует и который он стремится уничтожить. В этом смысле кооперация ведет с капитализмом еще более решительную борьбу, чем другие организации рабочего класса. Рабочий союз, как сказано, борется с капиталистом, но не с капитализмом. Что касается политическая движения рабочих, то оно, конечно, направлено на уничтожение капиталистической системы, но лишь в окончательном итоге. Непосредственно же удары политической рабочей парии направлены отнюдь не на капиталистические предприятия, а на государственную власть, поскольку последняя ограждает интересы капиталистического класса в ущерб интересам рабочих. С капиталистическими предприятиями, как таковыми, борются только кооперативы. И потому кооперация отнюдь не является социальным миром, а социальной борьбой, столь же принципиальной и идущей до конца, как и политическая борьба рабочего класса. Но кооперация борется не насилием, не оружием и не баррикадами, а мирным строительством нового общественного строя. Кооперация есть, конечно, борьба, но борьба мирными средствами»[7].

Как видно отсюда, через все рассуждения автора красной нитью проходит положение, что кооперация является проявлением классовой борьбы, происходящей в недрах современного общества. Но ведь этим самым именно устанавливается, что внутренняя природа кооперативов и рабочих союзов одинакова, ибо одним из главнейших препятствиях на пути к признанию этого положения служило как раз то широко распространенное представление, будто орудием социальной борьбы являются только последние, наряду с политическими партиями, первые же (кооперативы) – несут с собою не меч, а пальмовую ветвь социального миpa...

Но, – оговаривается затем М. И. Туган-Барановский, – между ними имеется та существенная разница, что кооператив является творческой, созидательной силой, а профессиональный союз – разрушительной. Так ли это? Ведь если мы признали, что кооперация есть социальная борьба, то отрицать в ней наличность разрушительного элемента нельзя, не впадая во внутреннее противоречие, ибо, где есть борьба, там не может не быть стремления к разрушению или уничтожению противного. И автор действительно не отрицает этого, ибо на стр.106 отмечает, что «всякий кооператив имеет перед собой определенный вид капиталистического предприятия; с которым он конкурирует и который стремится уничтожить»...

Таким образом, в конце концов, выходит, что и профессиональные союзы, и кооперативы действуют на капиталистические предприятия разрушительно, следовательно, той кардинальной разницы между ними, о которой говорилось выше в действительности нет. Но, может быть, эту разницу можно усмотреть в том, что кооператив, стремящийся к уничтожению конкурирующего капиталистического предприятия, создает вместо него «новое общество в пределах существующего», тогда как рабочий союз только разрушает, но ничего не создает.

Я думаю, что и с этим согласиться нельзя. Деятельность профессиональных союзов не является только разрушительной, а и творческой, или вернее – она представляется разрушительной с точки зрения предпринимателя-капиталиста, с общественной же и рабочей точки зрения она, несомненно, является созидательной. Главная функция рабочего союза заключается в повышении социального уровня своих членов, и достигается это путем медленного преобразования всего того режима, который является характерным для капиталистических предприятий. С внешней стороны, организация труда в них представляет известный общественный процесс. Будучи построена на началах сложного сотрудничества, где все многочисленные и различные части соединены в одно стройное целое и действуют согласно друг с другом; но внутреннее урегулирование этого сложного целого, управление им построено по принципу деспотического режима, и в этом – основное противоречие современного способа производства.

«Фабричный кодекс, – говорит Маркс, – в котором капитал, частноправными велениями и самовластно, формулируя, свое самодержавие над рабочими, не прибегая к столь возлюбленной буржуазией системе разделения власти и к ещё более излюбленной ею представительной системе, представляет собою лишь капиталистическую карикатуру того общественного регулирования процесса труда, которое необходимо при кооперации в крупных размерах и при употреблении сообща средств производства и в особенности машин»[8].

Задача профессионального рабочего союза и заключается в том, чтобы исправить эту карикатуру и вместо автократического ввести на фабрике конституционный режим, при котором внутренний строй ее определялся бы не усмотрением или произволом предпринимателя, а общими нормами коллективного договора, вырабатываемого при непосредственном участии самих рабочих и предусматривающего все главные стороны их жизни на фабрике.

Так постепенно, шаг за шагом, вырабатываются новые порядки в недрах самого капиталистического строя, облегчая и подготовляя возможность его ликвидации в будущем. А эта функция, несомненно, созидательного характера. «В настоящее время, – писал еще Э. Магайм в середине девяностых годов прошлого столетия, – английские рабочие союзы выполнили уже прекрасную и благородную часть своей задачи: они дали известную независимость рабочим и доставили им возможность свободно сговориться с хозяевами об условиях взаимного договора. Во всех отраслях производства, где они сильны, они содействовали значительному повышению заработной платы; благодаря им урегулированы были условия труда, профессиональной выучки и т. д.; словом, они внесли известный порядок и справедливость туда, где царили сила и произвол.

Одним из главных благодеяний трэд-юнионов с точки зрения социальной является то, что они сделали возможной деятельность посреднических третейских комиссий, которые по отношению к экономической борьбе занимают такое же место, как суды и гражданское право в борьбе правовых интересов. Благодаря им мир, правда – вооруженный, заступил место войны»[9].

Но пусть это так, пусть будет признано, что рабочие союзы являются не только разрушительной, но и творческой силой, что вместо одностороннего и произвольного диктования условий они вводят общие нормы, устанавливаемые соглашением сторон и, таким образом, подготовляют промышленность к тому моменту, когда она может перейти в руки организованных рабочих.

Все-таки же остается огромная разница между тем, что эти союзы служат лишь подготовкой, медленной и постепенной, для построения нового общества, между тем как кооперативы прямо и непосредственно создают последнее при самом своем возникновении. Подобное представление широко распространено в кооперативной среде и с ним нельзя не считаться. «Кооперативное общество, как мы его понимаем, говорить, напр., Ш. Жид, – является маленькой республикой, управляемой потребителями, где капитал играет только подчиненную роль, своего рода микрокосмосом, прообразом будущего общества, которого мы ожидаем и – как мы говорили на Парижском конгрессе, – республикой, «провозглашающей и практически осуществляющей в своем внутреннем устройств новое социальное право»[10].

«В самой чистой форме, – пишет со своей стороны Г. Давид[11], – процесс социализации протекает в кооперативных союзах. Кооперативный союз соединяет в себе организаторские и демократические элементы социализма. Он базирует на добровольном соединении его членов для достижения таких хозяйственных результатов, добиться которых относительно слабые силы отдельного человека не в состоянии. Он, следовательно, знаменует собою упразднение экономического индивидуализма. Далее, он покоится также на демократическом равноправии всех его членов, ибо не количество акций, не размеры собственности являются определяющими моментами в настоящем кооперативном союзе, а личность. Где и поскольку кооперативное движение охватывает экономическую жизнь, там оно заменяет индивидуалистически-капиталистическую тенденцию производства социалистической, независимо от того сознают ли это носители этого движения или нет».

Точно также известный кооператор Ганс Мюллер (бывший секретарь Международная союза) серьезно уверяет, что «уже теперь мы можем увидеть, даже физическим оком, социалистический порядок, который вырос на почве потребительных обществ, в пределах капиталистического строя»; при этом он ссылается на английское Cooperative Wholesale Society (кооперативное о-во оптовых закупок), которое – оказывается – «построено на таких же социалистических основаниях, как и местные потребительные общества»[12]. M. И. Туган-Барановский также говорит иногда о том, что кооператив строит непосредственно «новое общество», но это у него не более, как lapsus linguae, ибо в той же главе, но только раньше, он подробно выясняет всю несостоятельность подобной точки зрения.

В качестве ячеек социалистического строя и прообраза будущего могут быть рассматриваемы коммунистические общины Р. Оуэна и фаланстеры Ш. Фурье, которые, действительно, пытались реализовать «новый мир» в миниатюре, но это ведь – совсем другое дело. И, правда, современное кооперативное движение связано до известной степени с этими утопическими попытками, но – как правильно указываете автор – «первым шагом для понимания сущности кооператива является строгое разграничение последнего от социалистической общины». Принципиальное различие между ними заключается в том, что кооператив «берет человека, как он есть, и социальную среду, как она есть. Правда, кооператив строит нечто новое, но из того материала, который дает современное общество и при помощи тех орудий, которые уже имеются в наличности. Кооперация по плечу среднему человеку, и в этом ее огромная сила... Социалистические общины являются инородным телом в системе капиталистического хозяйства, – они отрицают все основные принципы этого хозяйства и не могут существовать рядом с ним. Напротив, кооператив вполне укладывается в ткань современности; это – новый орган, развившийся в общественном хозяйстве нашего времени, орган, правда, иного строения и иных функций, чем другие органы современной хозяйственной системы, но все же питающийся теми же соками и живущий тою же жизнью, как и другие хозяйственные образования нашей исторической эпохи». (Социальные основы кооперации, 64-65 стр.)

Действительно, когда, напр., кредитное товарищество организовывает выдачу ссуд, а потребительное общество открывает свою лавку, то они, несомненно, помогают членам улучшить свое положение, освобождают их от эксплуатации со стороны лавочника или ростовщика – и это огромное благо, – но ничего социалистического еще тут нет. Покупают и продают товары все же не по их внутренней, трудовой стоимости, а по рыночной цене, и наемный труд применяется в них в той же мере, как и в конкурирующих с ними капиталистических предприятиях. Конечно, кооперативы уделяют больше внимания улучшению положения своих служащих, но... сокращение рабочего дня, повышение заработка, коллективный договор и т. д., все это – вещи, которые широко применяются на фабриках и заводах капиталистических фирм. Допустим даже, что подобную заботу они проявляют сами, по внутреннему побуждению, а не под давлением силы, как во втором случае, но и это будет доказывать лишь то, что по отношению к своим служащими и рабочим, кооперативы выполняют ту же роль, какую профессиональные союзы выполняют для рабочих и частных предприятий. И ничего более.

Таким образом, познакомившись ближе с природой кооперативов и характером их деятельности, мы должны будем придти к заключению, что они также вовсе не строят нового общества непосредственно, при самом своем возникновении, а служат лишь подготовкой к нему, вносят в сущетвующие отношения только «нечто новое» (по выражению М. И. Туган-Барановского), причем это нечто опять-таки реализуется не сразу, а медленно и постепенно в процессе развития дела. Но ведь это – все то же, что делают и рабочие союзы, и никакой принципиальной разницы между ними тут нет...

Но что же тогда остается неоспоримого и неотрицаемого, ведь есть же какая-нибудь разница между ними? Да, есть,– но только та, что рабочие союзы вместе с трудовыми артелями являются организациями по защите интересов труда, потребительные же общества, кредитные товарищества и другие кооперативы суть предприятия. Однако, с кооперативной точки зрения, это различие не настолько существенно, чтобы на нем можно было базироваться при противопоставленных данных типов, движения.

В самом деле, те авторы, которые трактуют о кооперативе, как предприятии, сами же затем всю свою энергию направляют именно на доказательство того, что эти предприятия совершенно не похожи на обычный, господствующий тип и являются чем-то иным. И, в частности, М. И. Туган-Барановский, рассмотрев подробно все виды кооперативов один за другим, приходит к выводу, что последние «характеризуются (в сравнении с обычными предприятиями) прямо противоположными чертами. Их цель – не наибольшая прибыль, но наибольшая степень благосостояния членов кооператива: они не только не подчиняют человека капиталу, но, наоборот, ставят своей задачей избавить человека от такого подчинения. И в этом смысле кооператоры, настаивающие еще со времен Шульце Делича на том, что кооперация есть союз лиц в противоположность союзам капиталов, совершенно правы (95 стр.).

Но это-то обстоятельство в связи с тем, что остальные черты различия оказались при ближайшем ознакомлении и мнимыми – и дает нам основание рассматривать потребительные или строительные общества, кредитные, потребительные и другие товарищества, как объединения того же самого типа, что трудовые артели и рабочие союзы: все они являются ни чем иным, как организациями для защиты интересов труда, Профессиональные союзы и артели защищают интересы своих членов, как продавцов рабочей силы; потребительные и строительные общества – как потребителей; товарищества закупочный, кредитные или по сбыту – как производителей, нуждающихся в организации промысла, кредита или сбыта производимых продуктов и т. д. У них есть, конечно, известные (видовые) черты различия, но эти последствия не мешают им быть все-таки членами одного рода, составными частями одного целого, каким является движение, направленное к защите интересов своих членов в их борьбе с капиталом в сфере хозяйственных отношений. Таким образом, нет оснований для того, чтобы выделить профессиональные союзы из этого общего движения и поставить на особое место; они составляют лишь особый вид кооперации, принадлежа к так называемым кооперативам продавцов рабочей силы. Но что же нового вносится подобным взглядом на вещи и какое значение может иметь такое ниспровержение более или менее установившихся уже в современной литературе понятий?

Всякое разделение общественных сил вредно, если в основе его лежат не какие-нибудь реальные, а мнимые основания. И, в частности, между кооперацией и профессиональным движением долгое время существовали и продолжают существовать еще теперь такие отношения, которые далеко не соответствуют их внутренней природе. «Некоторые апостолы кооперативной веры, – говорит в своем докладе, на конференции в Тайнмаусе, (1892 г.) Б. Вебб, – до сих пор таят в себе, убеждение в ненужности трэд-юнионизма и утверждают, что для рабочего было бы лучше, если бы он оставил всякие попытки организовывать рабочие союзы и удовлетворялся бы выгодами, получаемыми от кооперации. Я не знаю, высказывается ли теперь это мнение вполне определенно.

Но я уверена, что этот взгляд на трэд-нионизм до сих пор жив и, я подозреваю, мешает иногда той согласной совместной работе двух движений – кооперативного и трэд-юнионистского, – которые так необходимы для их успеха. Мне кажется, пора каждому интеллигентному кооператору осознать, что не только существование сильных рабочих союзов необходимо для благополучия современных рабочих, но и никакое широкое развитие кооперации или даже социалистического движения не сделает трэд-юннинизм излишним»[13].

Точно также Ш. Жид в своей речи о практическом применении принципа солидарности, произнесенной в 1903 г., отмечает, что между кооперативами и профессиональными союзами «не существует никаких сношений и они друг друга абсолютно игнорируют».

Действительно, на протяжении последних ста лет не раз случалось, что то кооперация (понимая в современном узком смысле слова), то трэд-юнионизм или синдикализм вступали в борьбу между собою, пытаясь взять на себя роль главного или даже единственно полного выразителя современного социального движения. Представители одного направления были проникнуты убеждением, что кооперация одними своими силами может разрешить социальный вопрос, является, – по выражению Жида, – «всесильным средством социального преобразования» – и притом мирно, без потрясений. Другое же направление именно из-за этих иллюзий социального мира проникалось презрением к кооперации и в качестве единственного агента будущего капиталистического строя и главного орудия классовой борьбы выставляло синдикаты наёмных рабочих. Эти попытки имели иногда шумный, но временный успех, прочных же результатов дать не могли. Это и неудивительно, ибо в основе, как означенных притязаний, так и вражды между собою означенных течений лежит несомненное недоразумение. Сущность данного недоразумения и ближайших источников его оставались, однако, до сих пор мало выясненными, и это создает благоприятную почву для продолжения недоразумений и ложных выступлений. Но – скажет, может быть, читатель – все это дело прошлого, ибо теперь, когда на международных конгрессах в Копенгагене и Гамбурге (1910 г.) признано положение, что кооперация составляет одну из трех ветвей рабочего движения – дело обстоит уже иначе. Я думаю, однако, что эта формула – логически несостоятельна, и потому не только не может устранить вышеуказанных недоразумений, но и сама порождает их или выбывает новые. По моему мнению, основных типов, на которые распадается современное социальное движение, стремящееся к освобождению труда от ига капитала, не три, а всего только два: один из них находит себе выражение в деятельности политических (социалистических) партий и ставит своей целью воздействие на органы публичной власти, другой же охватывает собою многочисленные экономические организации, защищающие интересы своих членов, как производителей, потребителей и продавцов рабочей силы. И этот последний можно назвать кооператизмом, по отношению к которому профессиональные рабочие союзы и то, что теперь называется кооперацией, не более, как разные виды одного родового понятия.

Дата добавления: 2015-07-12