Глава 15. Оба подростка, наверное, думали, что их отцы никогда не выползают из своих убежищ

Оба подростка, наверное, думали, что их отцы никогда не выползают из своих убежищ, разве только чтобы сходить к Рамирезу или Багги, купить самое необходимое – туалетную бумагу, «Тропикану», нарезку по завышенной цене и прочее.

Оба, наверное, были уверены, что их отцы не представляют, что такое стоять на крыльце, не знают соседей и не умеют наслаждаться солнечным светом.

Оба они ошибались. И Авраам Эбдус, и Барретт Руд-младший знали Дин-стрит – такую, какой она была в одиннадцать утра.

Авраам проснулся несколько часов назад и уже выпроводил в школу молчаливого, измученного Дилана. Взяв недоеденный бутерброд и термос с кофе, он направился в студию – создавать при солнечном свете очередные кадры фильма. Этому занятию Авраам посвящал несколько утренних и ночных часов – время, когда ему работалось особенно легко, – днем же рисовал космические пейзажи, злых гремлинов, досаждающих пилотам, и все остальное, что от него требовалось. Обложки к книгам создавались фактически сами собой, Авраам в это время мог даже слегка вздремнуть. Сонливость притупляла его злобу и художественный вкус, в котором в это время суток он не нуждался. Но кадры фильма требовали сосредоточенности, обостренного кофеином внимания. С восьми тридцати до одиннадцати Авраам продлевал свой фильм на пять-шесть секунд, затем позволял себе передохнуть – разминал руки и ноги, спускался вниз, споласкивал термос и выходил из дома. Дин-стрит о чем-то размышляла в тишине: дети разошлись по детским садам и школам, взрослые где-то работали, а лентяи еще не поднялись с кроватей. На углу у магазина Рамиреза только-только появлялся первый завсегдатай или вообще никого не было. В конце улицы подметали тротуар. Барретт Руд-младший в это время как раз просыпался, обувал домашние тапочки и тоже выходил на крыльцо – взглянуть на наступивший день, глотнуть свежего воздуха, постоять на свету.

Точнее, первым делом после пробуждения Младший шел к стереоустановке – всю ночь таращившей красный глазок, – чтобы снова поставить ту песню, которая убаюкала его вечером. Поэтому, когда в пижаме или в халате он появлялся на крыльце, вслед ему уже лились звуки «Распространения человечества» Донни Хэтуэя или «Вдохновляющей информации» Шагги Оттиса. Проигрыватель работал на полную громкость, и по улице не тарахтел автобус, поэтому Авраам Эбдус, находившийся на расстоянии пяти домов от Руда-младшего, тоже слышал эти песни. Барретт пропах музыкой, она неизменно окружала его, как аромат парфюма. Естественно, Авраам не чувствовал этого запаха, но догадывался, что Руд насквозь пропитан музыкой.

Видеть Барретта в одиннадцать часов утра доставляло Аврааму радость – неизвестно почему. Это происходило раз в несколько дней, совершенно случайно. Тот и другой взирали на мир с высоты своих крылец, как два короля. В дни потеплее они проводили на улице больше времени, в мороз или дождь выходили только на минутку. Авраам старался придерживаться этой традиции вопреки всему и полагал, что Руд-младший рассуждает примерно так же. Но поговорить об этом с соседом он не мог; они лишь кивали друг другу или иногда махали рукой.

Старшего Руда Авраам давно не видел и иногда задумывался, куда тот подевался.

По затененной листвой улице проезжал автобус.

Новая фраза на потрескавшемся асфальте.

Карнизы – линия горизонта, двери – входы в ущелье.

Дин-стрит, естественно, влияла на его работу, по-другому и быть не могло. Авраам рисовал фасады домов из бурого песчаника, раскрашивал их черной краской и дополнял абстракциями. Его фильм, помимо всего прочего, был еще и архивом подсознательного, кладбищем тайных замыслов. Однажды Авраам даже испугался, узнав нарисованную на крыльце фигурку, окутанную серым светом. Странного человека, Барретта Руда-младшего, вышедшего подышать утренним воздухом. Он трудился над этими кадрами, составившими примерно минуту фильма, две недели, а потом вдруг устыдился их. Но не уничтожил фигурку, оставил стоять на крыльце. Человек подышал с минуту воздухом и вернулся в дом.

Фильм пожирал его дни и годы, но Авраам не возражал против этого. Он уже не мог вспомнить мотивов, побудивших его сделать ранние кадры именно такими, а не другими, сопоставить их с реальными событиями собственной жизни. Уотергейт, Эрлан Агопян, уход Рейчел. Фильм проплывал над рутиной – над чашками кофе, газетами, воспитанием сына. Все остальное вообще не имело значения – настроения, разные мелочи. Человек, переходящий из одного дня в другой на пути к высоким целям.

Авраам был уверен в том, что развенчал концепцию времени.

Именно поэтому, а не из страсти к смерти, он обожал читать газетные статьи о чьем-нибудь уходе из жизни. Быть может, только это и имело какое-то значение: смерть бесшумно закрывала всеми забытые счета и проливала свет на жизни, которые после похорон длились еще долгие десятилетия. Авраам прочитывал эти некрологи за завтраком и цитировал их сыну с преувеличенным воодушевлением, с напыщенным смаком:

– Жил в Мексике, был одним из телохранителей Троцкого, позднее работал редактором «Популярной механики» – ну разве не забавно, Дилан? Все эти жизни, такие яркие и противоречивые! Мы ничего о них не узнали бы, если бы они не оборвались! – Чем дольше Дилан молчал, тем сильнее Авраам раззадоривался. – Жан Ренуар, его отец был художником, ну, ты знаешь. Или вот еще, слушай: Эл Ходж! Он играл в «Зеленом Шершне» и в «Капитане Видео». Просто невероятно.

Сиджер, Стэффорд, Вишес. Фамилии выстраивались в длинную вереницу – как утренняя молитва.

– И что самое интересное, про всех этих людей пишут, будто они были гениями. Вот послушай…

В общем, Аврааму повезло, что сегодня утром сына еще не было за столом, когда он читал газету. Никто гениальный не умер. Вообще не оказалось ничего интересного. Глубоко разочарованный, Авраам перевернул последнюю страницу и увидел фотографию Мингуса Руда в нелепой рубашке и с какой-то тряпкой, пришитой к воротнику.

– Хм, хм… Ну и ну. На это тебе стоит взглянуть, Дилан.

Мальчик, жуя с открытым ртом, никак не отреагировал на эти слова.

Авраам свернул газету нужной статьей кверху и протянул сыну. Материал был подан небрежно, изобиловал неясностями и не шел ни в какое сравнение со статьями о смертях знаменитостей, но при этом содержал много занятного.

Дата добавления: 2015-07-12