Смерть Румпельштильсхена

Он накричал на нее по телефону, а на следующий день умер.

Говоря с ним, она сгорала от стыда, а на следующий день была просто вне себя от горя и терзалась угрызениями совести.

Я не любила его по-настоящему. Я его предала.

Господь Бог наказал его вместо меня. Прости меня, грешную!

Какой же скандал разразился! На первой странице бульварной газетенки под названием «Голливудский сплетник» был напечатан снимок «Мисс Золотые Мечты» в обнаженном виде, сделанный Отто Эсе несколько лет назад. И ее тут же, немедленно, узнали все.

«НЮ» ИЗ КАЛЕНДАРЯ —

МЭРИЛИН МОНРО?

Студия это отрицает.

«Мы ничего не знали», — заявляют исполнительные продюсеры.

Эту сенсационную сплетню тут же подхватили «Вэраэти», «Лос-Анджелес таймс», «Голливуд рипортер» и целый ряд других средств массовой информации. Снимок «ню» был многократно перепечатан ими, причем самые пикантные части соблазнительного тела девушки были или прикрыты черными полосками, или же затенены чем-то напоминающим прозрачное черное кружево. (О, что они со мной сделали? Это ведь самая настоящая порнография!) Снимок стал предметом жарких дебатов на страницах газет, в колонках сплетен из светской хроники, в радиопрограммах, даже в передовых статьях. Чтобы актрисы, работающие по контракту со Студией, снимались в обнаженном виде — об этом даже речи не могло быть; «порнография» находилась под строгим запретом. Студии из кожи лезли вон, стараясь «сохранить лицо». Их товар должен быть чист и непорочен. Разве, подписывая контракт, Норма Джин не знала, что ее поведение, противоречащее моральным принципам Голливуда, неизбежно приведет к расторжению этого самого контракта?

А началось все с того, что некий востроглазый молодой репортер из «Сплетника» (он испытывал особое пристрастие к снимкам молоденьких голеньких девушек) наткнулся на фото в старом календаре. И, разглядывая лицо изображенной на нем девушки, вдруг узнал в ней восходящую звезду, красавицу блондинку и актрису Мэрилин Монро. Он провел кое-какие расследования и узнал, что в 1949-м на эти съемки был подписан контракт с моделью под именем «Мона Монро». Вот это сенсация! Какой скандал! Какую свинью подложила эта блондинка Студии!

«Мисс Золотые Мечты» появилась в 1950-м на снимке в иллюстрированном календаре «Красотки на все времена года», изданном в «Эйс Голливуд календер». Где только не висели такие календари — и на автозаправках, и в закусочных, на заводах и фабриках, в полицейских участках и пожарных депо, мужских клубах, казармах и спальнях. «Мисс Золотые Мечты» с этой своей знаменитой застенчивой и в то же время дразнящей улыбочкой, с гладкими голыми руками и просто шикарными бюстом, бедрами и ножками. И этими спадающими на спину медового цвета волосами! Все ее прелести населяли мечты тысяч, а то и десятков тысяч мужчин и в целом обладали не большим разрушительным воздействием, чем некий мелькнувший во сне образ, вызвавший оргазм, о котором, едва проснувшись, тотчас забываешь. Девушка была одной из двенадцати обнаженных красоток, представленных в том же календаре, ни одну из которых, кроме нее, разумеется, идентифицировать не удалось. Вообще-то здесь она не слишком походила на миллионы других снимков «Мэрилин Монро», что начали появляться в газетах и журналах в 1950-х. И все это организовывала и распространяла Студия, в точности так же, как любой другой производитель товаров распространяет на рынке сбыта рекламу, яркие, привлекающие внимание изображения собственной продукции.

«Мисс Золотые Мечты» могла бы быть младшей сестрой «Мэрилин Монро», только менее шикарной и стильной. Зато золотистые волосы выглядят натуральными, глаза подкрашены совсем чуть-чуть, и на левой щеке не красуется пикантная черная мушка. Как репортер узнал ее? Загадка… Может, кто подсказал?

Норме Джин не показывали ни негативов, ни первых отпечатков этих печально известных снимков, за которые Отто Эсе заплатил ей наличными пятьдесят долларов. И если б кто спросил, наверняка бы ответила, что совершенно забыла об этих съемках или почти забыла, равно как и об этом прохвосте и хищнике Отто Эсе.

Похоже, никто не знал, куда он исчез, этот Отто.

Несколько месяцев назад, когда во время съемок «Входить без стука» выдался перерыв, Норма Джин неожиданно для себя вдруг решила зайти к нему в старую студию. Подумала, а вдруг… вдруг понадоблюсь? Может, он по ней соскучился? Может, ему деньги нужны? (У нее самой сейчас денег было мало. Она с нетерпением ожидала каждого следующего чека, получала и почти тут же тратила все — на разные пустяки.) Но старая загаженная студия Отто Эсе исчезла, на ее месте находился салон хироманта.

Кто-то распустил злобные сплетни, что Отто Эсе будто бы умер — от недоедания и передозировки героина. Умер в грязном дешевом отельчике в Сан-Диего. Или, решив, что жизнь не сложилась, вернулся на родину, в штат Небраска. Больной, сломленный, умирающий. Потерпевший поражение, захлебнувшийся в мутных водах судьбы. В неумолимом потоке злого рока. Он противопоставил свою хрупкую человеческую лодчонку, со всеми этими идеями собственной исключительности, мощному и безжалостному потоку высшей Воли — и проиграл. В книге Шопенгауэра «Мир как воля и представление», которую он как-то дал ей почитать, Норма Джин наткнулась на следующую фразу: Самоубийство помогает одержать верх над жизнью; и является при этом знаком того, что условия жизни стали невыносимы.

«Надеюсь, он умер. Он предал меня. Он никогда меня не любил». Так подумала Норма Джин и горько заплакала. Почему Отто Эсе преследовал ее с этой своей камерой? Почему не позволил спрятаться, убежать от себя, еще тогда, на авиазаводе? Ведь она была еще девчонкой, едва ли не ребенком, к тому же мужней женой. А он нашел ее и вытащил из небытия, и выставил мужчинам на обозрение. Глаза мужчин… Все равно что клюв ястреба, вонзающийся в грудку певчей птички. Но почему, зачем? Если бы не явился этот Отто, если б не разрушил ее жизнь, Норма Джин и Баки были бы до сих пор мужем и женой. У них к этому времени могла народиться целая куча ребятишек. Два сына и дочь! И миссис Глейзер стала бы любящей бабушкой. И была бы просто счастлива! Разве сам Баки не шепнул ей на ушко перед отплытием в Австралию:

— Заведем детишек, Норма Джин. Сколько захочешь. Тебе решать.

Громкий получился скандальчик! Вульгарный и бесстыдный, он занял свое место на страницах газет, рядом с заголовками, кричащими о потерях США в Корее; снимками шпионов, выдавших «секрет атомной бомбы», Юлиуса и Этель Розенбергов, приговоренных к смертной казни на электрическом стуле; сообщениями об испытаниях водородной бомбы в Советском Союзе. И. Э. Шинн только что звонил Норме Джин с поздравлениями по поводу положительных рецензий на «Входить без стука». По словам агента, он не ожидал ничего подобного, отзывы по большей части были серьезными, умными и уважительными.

— Ну а что касается остальных, все до одного дураки и полные задницы! Да и что, черт побери, они вообще в этом смыслят?

Норма Джин пожала плечами. Ей хотелось поскорее повесить трубку. Со дня, когда состоялась премьера, она чувствовала себя птичкой, присевшей на провода, — уязвимой, беззащитной против камней и пуль. Маленькой птичкой-колибри, за которой следят из оптического прицела винтовки. Шинн хотел ей только добра, как и В., как и прочие ее друзья, старающиеся защитить ее от критиков, о которых она ничего не знала и так никогда толком и не узнает.

Торопливым возбужденным говорком Уолтера Уинчелла[60]он зачитывал ей теперь отрывки из газетных статей, и Норма Джин пыталась расслышать, что он говорит, через стоявший в ушах рев. «Мэрилин Монро, новая восходящая звезда Голливуда, сумела проявить недюжинный и динамичный талант, снявшись в мрачном триллере, где ее партнером была еще одна голливудская звезда, Ричард Уидмарк. Созданный ею образ страдающей душевным заболеванием молодой женщины, няньки, получился настолько убедительным и пронзительным, что ты моментально начинаешь верить…»

Пальцы Нормы Джин впились в телефонную трубку. Ей очень хотелось почувствовать себя счастливой. Довольной. Да, разумеется, она счастлива, разве нет? Она знала, что роль ей удалась, возможно, даже больше чем просто удалась. А в следующем фильме она сыграет еще лучше. Ей не давала покоя одна лишь мысль: что, если Глэдис вдруг пойдет смотреть «Входить без стука»? Что, если Глэдис увидит, как Норма Джин скопировала ее руки с обгрызенными ногтями, пребывающие в постоянном движении, ее отсутствующий взгляд и сомнамбулические манеры?

Норма Джин перебила Шинна, воскликнув:

— О, мистер Шинн! Не надо так на меня сердиться. Я знаю, это г-глупо, но у меня вдруг возникло ощущение, что в этом фильме я снималась г-голой. Я почти у-убеждена в этом. С-смешно, правда? — И она нервно рассмеялась. — Но ведь на самом деле это не так, правда? Я что-то уже и не помню.

Перед глазами у нее внезапно пронеслось воспоминание: в одной из сцен она снимает одежду. Да, точно, Нелл действительно пришлось снять нарядное платье для коктейля. Просто потому, что оно было не ее, она позаимствовала его у богатой женщины. Шинн взорвался:

— Прекрати, Норма Джин! Это просто смешно!

Норма Джин извиняющимся тоном заметила:

— О! Я понимаю, это глупо. Просто… мелькнула вдруг такая мысль. На премьере почти все время просидела с закрытыми глазами. Просто не верилось, что та девушка на экране — это я. И она уже, ну, вы сами знаете, как быстро летит время… время, оно как река, которая протекает сквозь нас, так вот, она уже не я. Но все, кто видел этот фильм, почему-то считают, что она — это я. Эта самая «Нелл». А потом, на банкете, я почему-то превратилась вдруг в «Мэрилин».

Шинн сказал:

— Ты что, сидишь на обезболивающих? У тебя менструация?

Норма Джин отрицательно замотала головой и протянула:

— Н-нет. И вообще это не ваше дело! И ни на каких обезболивающих я не сижу, ничего подобного!

Это был последний ее нормальный разговор с И. Э. Шинном. Последний раз говорил он с ней с любовью и добротой. Говорил о деле. О том, что Студия рассматривает ее кандидатуру на роль в новом фильме с участием Джозефа Коттена. Назывался он «Ниагара» и должен был сниматься на натуре, у Ниагарского водопада. В нем Норме Джин отводилась роль сексуальной интриганки и любовницы главного героя, а затем еще и убийцы по имени Роза.

— Эта «Роза» — просто конфетка, а не роль, дорогуша! Точно тебе говорю. Да и сам фильм должен получиться классом выше, чем «Входить». Кстати, только между нами, и не вздумай на меня ссылаться, все остальные роли в нем, кроме твоей, полное дерьмо! Надеюсь, что, если удастся как следует поторговаться с этими ублюдками, можно выбить…

Через несколько часов Шинн позвонил ей снова. И начал орать на Норму Джин, едва та успела поднять трубку:

— И не вздумай говорить мне, что этого никогда не было! Когда это было, в 1949-м? Когда именно в 1949-м?.. Ты была тогда на контракте или нет? Идиотка! Кретинка, наркоманка! Теперь Студия может разорвать с тобой договор. В самое неподходящее время! «Мисс Золотые Мечты», это надо же! Что это было, мягкое порно? И автор этой мерзости — подонок Отто Эсе! Да чтобы он в аду сгорел! — И Шинн, пыхтя и фыркая, словно дракон, умолк, перевести дух.

Норме Джин на миг показалось, что Румпельштильсхен находится в одной с ней комнате. Она стояла, будто окаменев, и крепко сжимала в пальцах трубку. О чем говорит этот человек? За что он так на нее рассердился? «Мисс Золотые Мечты» — что это означает? Отто Эсе? Но разве Отто Эсе не умер?.. Шинн отдышался и сказал:

— «Мэрилин» была моей, понятно тебе, тупая шлюха? «Мэрилин» была прекрасна, и она была моей. Ты не имела права отбирать ее у меня!

То были последние слова, которые Норма Джин услышала от Шинна. И она уже больше не видела его. Только в гробу.

— Будто я комми какая-нибудь! Все газеты на меня напустились!

Норма Джин пыталась шутить. Неужели все это так важно? Ведь это смешно! И все так на нее сердились! Просто возненавидели ее! Будто она какая преступница или извращенка! Она ведь уже объяснила, что позировала обнаженной всего лишь раз в жизни. И сделала это только ради денег.

— Потому, что я попала в трудное положение. Была просто в отчаянии. Пятьдесят долларов! Вы бы на моем месте тоже были в отчаянии.

Когда мы показали ей этот календарь, она себя не узнала. Причем, похоже, нисколько не притворялась. Улыбалась и потела. Листала календарь в поисках «Мисс Золотые Мечты», пока кто-то из наших не указал на один снимок. И она уставилась на него, и все смотрела, смотрела. И затем лицо ее исказилось страхом. И вот тут она начала притворяться. Притворилась, что не узнает себя на этом снимке, вспоминает, как все было. Вспоминает и никак не может вспомнить.

Она уже скучала по И. Э. Шинну! Ему не разрешили присутствовать на Студии, куда ее срочно вызвали на встречу в офис к мистеру Зет. Весь день она просидела там с этими разгневанными мужчинами. Ни разу даже не засмеялись в ответ на ее шутку! А ведь она уже успела привыкнуть к тому, что все мужчины разражались громким смехом, стоило ей выдать хотя бы намек на шутку. У «Мэрилин Монро» была репутация заядлой шутницы. Но с этими мужчинами такой фокус не проходил, нет.

Там присутствовал мистер Зет с физиономией летучей мыши, сидел, словно не в силах поднять на нее глаза. Там же находился спиралеобразный мистер С., который смотрел на нее с таким видом, будто никогда в жизни не видел более опустившейся и бесстыдной женщины, он, напротив, не сводил с нее глаз. Был здесь и мистер Д., являвшийся сопродюсером «Входить без стука», он-то и вызвал к себе Норму Джин на следующий день после того, как она побывала у У. Присутствовал также мистер Ф., господин с необычайно мрачным лицом, в чьем ведении находился пресс-центр Студии по общественным связям, он не скрывал своего огорчения. Находились там же и мистер А. с мистером Т., адвокаты. Время от времени заглядывали и другие, все до одного мужчины.

Норма Джин пребывала в некотором оцепенении и потом никак не могла вспомнить, кто именно. Мистер Шинн так на нее кричал! И другие люди, звонившие по телефону, тоже страшно кричали! Но что она такого сделала? В отчаянии бросилась она в ванную, распахнула аптечку, достала бритву. Ну, в точности Нелл!.. Но пальцы у нее дрожали, и, когда в очередной раз зазвонил телефон, она выронила бритву из рук.

Она понимала: надо успокоиться, принять что-нибудь, что поможет преодолеть этот кризис. То было первым, чисто инстинктивным побуждением. А в прежние времена первым побуждением была молитва. Снимок «ню». «Мэрилин Монро». Узнали! «Голливудский сплетник». Все средства массовой информации. Студия в ярости. Скандал. Католическая лига, Христианская семья, «Путеводитель по семейным развлечениям». Угрозы от цензоров, бойкот. Она быстро проглотила две таблетки кодеина, прописанные ей студийным врачом на случай колик при менструации и мигреней. И, почувствовав, что они не возымели немедленного эффекта, приняла третью.

Теперь же она, словно со стороны, словно в телескоп наблюдала за растерянно моргавшей блондинкой, окруженной разъяренными мужчинами. Блондинка улыбалась, как улыбаются люди, скользящие по наклонной плоскости и изо всех сил притворяющиеся, что не понимают, в каком отчаянном положении находятся. Твердила про себя, что ситуация сложная. В фильме с участием братьев Маркс это походило бы на комедию. Тупая шлюха. Глупая слезливая корова! Студия тоже намеревалась торговать телом этой блондинки, но только на своих, весьма строгих условиях. Внизу собралась целая банда репортеров и фотографов. Группы с радио и телевидения. Их уведомили о том, что вскоре к ним выйдет сама Мэрилин Монро в сопровождении руководителя пресс-центра и что они сделают официальное заявление по поводу скандального снимка из календаря. Ну разве это не смешно? Норма Джин пыталась протестовать:

— Можно подумать, я какой-нибудь генерал Риджуэй, делающий заявление о событиях в Корее. Всего лишь дурацкий снимок.

Мужчины продолжали пялиться на нее. Среди них был мистер Зет, не обмолвившийся с Нормой Джин и словом — с тех самых пор, как она, почти пять лет назад, побывала у него в «птичнике». Как же молода и наивна была она тогда! За это время мистер Зет сумел стать главой кинопроизводства. Теперь мистер Зет вознамерился разрушить карьеру Мэрилин Монро, наказать ее за то, что она жалкая бродяжка и испачкала кровью его чудесный белый ковер из лисьего меха. А может, этого и не случалось вовсе? Но почему тогда я все так отчетливо помню?.. Мистер Зет так никогда и не простит Мэрилин, хотя она будет работать по контракту на Студии. Мистер Зет просто побоится избавиться от Мэрилин, подозревая, что ее нанял шпионить за ним какой-нибудь конкурент. Он усердно исполнял роль отца в праведном гневе, она — раскаивающуюся в своем проступке и одновременно дерзкую дочь.

Норма Джин взмолилась:

— Ну неужели это так важно? Какой-то снимок «ню». Где я одна? Вы когда-нибудь видели снимки нацистских лагерей смерти? Или Хиросимы, Нагасаки? Горы трупов, сваленных, как поленья? И среди них — и совсем маленькие дети, и даже младенцы. — Она пожала плечами. Она еще больше расстроилась из-за собственных слов. В сценарии они прописаны не были, но она, что называется, закусила удила. — Вот из-за чего следует огорчаться! Это и есть порнография! А не снимок какой-то там глупой шлюшонки, дошедшей до ручки и позирующей голой в надежде получить пятьдесят долларов.

Вот почему они ей никогда до конца не доверяли. Она не следовала сценарию. Из этого прелестного ротика можно было услышать что угодно.

В тот день Норма Джин нарочно сняла телефонную трубку, чтобы утром ее не будили звонки. Она готова была поклясться, что слышит, как вибрирует от гудков аппарат. Сердце ее дрогнуло — возможно, это звонит мистер Шинн?.. А значит, он простил ее. Конечно, простил, раз даже Студия простила! Раз на Студии решили ее не увольнять. На пресс-конференции она вела себя безукоризненно, выступила, как подобает настоящей «Мэрилин Монро». Говорила репортерам только правду. В 1949-м я была так бедна! Мне просто позарез были нужны эти несчастные пятьдесят долларов. Я никогда, ни до, ни после того случая, не позировала обнаженной. И очень сожалею об этом, но ничуть не стыжусь. Ни разу в своей жизни я не сделала такого, чего бы следовало стыдиться. Потому что воспитана я в христианской вере.

Норма Джин нашарила трубку, чтобы положить ее на рычаг. Было почти уже десять. И тут же, немедленно, раздался телефонный звонок. И она поспешно схватила трубку и поднесла ее к уху:

— Алло? Иса-ак?..

Но это был не мистер Шинн. Звонила секретарша мистера Шинна, Бетти, которую Норма Джин подозревала в том, что она приставлена к Шинну шпионить от ФБР. Хотя сама не смогла бы объяснить, почему именно так думает об этой женщине, да и вообще это казалось маловероятным, если учесть, что Бетти была беззаветно предана боссу.

— О, Норма Джин! Ты сидишь или стоишь? — Голос у Бетти был какой-то странный, сдавленный и надтреснутый. Норма Джин лежала голой в постели, на пропахших духами простынях. И почти спокойно подумала: Мистер Шинн умер. От сердца. Это я его убила.

Позднее тем же утром Норма Джин проглотила все оставшиеся таблетки кодеина, штук пятнадцать, не меньше. И запила их слегка прокисшим молоком. Голая и дрожащая лежала она на полу в спальне и готовилась умереть, глядя в потолок, испещренный мелкими трещинками. Мы потеряли нашего ребенка, все пропало. Все потеряно для нас обоих. Интересно, какой бы то был ребенок? С искривленным позвоночником? А может, наоборот, чудесный здоровый малыш с красивыми глазами и прекрасной душой?.. Через несколько минут ее вырвало, изо рта хлынула вязкая белая жидкость, тут же затвердевавшая между зубами, будто цемент. И она чистила, чистила, чистила зубы — до тех пор, пока из нежных десен не начала сочиться кровь.

Дата добавления: 2015-07-12