Глава 17. Церковный совет, состоявший из нескольких чернокожих священников

Церковный совет, состоявший из нескольких чернокожих священников, занимался главным образом координацией общественной, в том числе и политической, деятельности в районах наиболее компактного проживания негритянского населения округа Форд. Вообще-то собирался он нерегулярно, однако в годы проведения выборов члены совета встречались еженедельно, по воскресеньям во второй половине дня, – побеседовать с людьми, выставлявшими свои кандидатуры, обсудить спорные вопросы и, самое главное, оценить ту щедрость, которую каждый из кандидатов проявлял в вопросе пожертвований на нужды общины. Заключались сделки, вырабатывалась стратегия, в церковную кружку падали банкноты. Совет действительно имел определенную власть над голосами избирателей. В период выборов ручеек подношений и подарков негритянским общинам превращался в полноводную реку.

Преподобный Олли Эйджи назначил заседание совета у себя в храме после обеда. Он закончил свою проповедь несколько раньше обычного, и к четырем пополудни, когда на стоянку возле здания церкви начали въезжать «кадиллаки» и «линкольны», прихожане уже успели разойтись. Подобные заседания проходили за закрытыми дверями, в них принимали участие лишь специально приглашенные советом священники. В округе насчитывалось двадцать три негритянских церкви, и к началу собрания в алтарной части присутствовали двадцать три святых отца. Преподобный Эйджи сообщил им, что заседание будет кратким, поскольку части служителей Божиих, тем, кто представляет Церковь Христа, скоро нужно будет идти отправлять требы.

Целью их встречи, продолжил он, является организация моральной, политической и финансовой поддержки семьи Карла Ли Хейли и его самого – весьма добропорядочного прихожанина. Необходимо создать фонд защиты – для оплаты всех связанных с процессом расходов. Другой фонд возьмет на себя заботу о семье. Сам он, преподобный Эйджи, возглавит работу по сбору средств, а все остальные из присутствующих займутся, как обычно, соответствующей деятельностью в своих приходах. Начиная со следующего воскресенья утренние и вечерние службы должны заканчиваться специальным обращением к пастве. Половину поступающих денег Эйджи направит семье, другая часть пойдет в фонд защиты. Времени терять нельзя. Суд назначен на следующий месяц. Средства требуется собрать быстро, пока события не стерлись из памяти и люди испытывают естественное желание помочь ближнему.

Совет единодушно согласился. Эйджи продолжал.

К делу Хейли должна активно подключиться Национальная ассоциация борцов за права черного населения. Будь Карл Ли белым, ему не пришлось бы стоять перед судом. Во всяком случае, не в их округе. Обвинение в убийстве ему предъявлено лишь потому, что Хейли – негр, и ассоциация просто обязана обратиться к общественному мнению. Председатель ассоциации уже извещен. Отделения в Мемфисе и Джексоне обещали свою помощь. Готовится пресс-конференция. Пройдут демонстрации и марши протеста. Возможны бойкоты принадлежащих белым предприятий – эта тактика уже оправдала себя, подчас она дает удивительные результаты.

Все это уже делается, подчеркнул Эйджи, необходимо как можно своевременнее использовать настроение людей.

Полностью признав его правоту и на этот раз, святые отцы отправились по своим приходам.

* * *

Почти все время, что длилась церковная служба, Джейк проспал: отчасти из-за усталости, отчасти из-за того, что Карл Ли все-таки сильно его расстроил. Вернувшись домой, Карла испекла пирожков, и вся семья вместе с маленькой Ханной долго сидела во внутреннем дворике, мирно завтракая. После того как на развороте «Мемфис пост» он обнаружил целую полосу, посвященную Маршафски и его прославленному клиенту, Джейк отложил воскресные газеты в сторону. Огромную статью украшали фотоснимки и цитаты великого мэтра. По собственному признанию Маршафски, дело Хейли было труднейшим в его богатой практике. В этом деле будут затронуты серьезнейшие социальные и правовые аспекты. Он обещал, что построит свою защиту на совершенно новых принципах. Читателям еще раз напоминалось, что известный правозащитник на протяжении двенадцати лет не проиграл ни одного процесса по делу об убийстве. Конечно, задача предстоит не из легких, признавал Маршафски, но силы ему придает уверенность в мудрости и справедливости жюри присяжных.

Джейк молча просмотрел всю полосу, а потом, скомкав, отправил газету в корзину для мусора.

Карла предложила устроить пикник, и хотя Джейку нужно было поработать, он понял, что лучше не спорить. Загрузив «сааб» провизией и игрушками Ханны, они втроем отправились к озеру. Грязноватая, коричневого цвета, вода озера Чатулла достигла самого высокого в году уровня – через несколько дней она должна была начать неторопливо идти на убыль. И все же, пока уровень держался, водоем привлекал к себе сотни, если не тысячи отдыхающих: повсюду виднелись катера с фигурками водных лыжников позади, катамараны, небольшие прогулочные лодочки.

На склоне невысокого холма Карла бросила под ветви дуба три тяжелых стеганых одеяла. Джейк вытащил из багажника коробки с продуктами и кукольный домик. На одном из одеял тут же расположилась Ханна вместе со своим любимым крошечным народцем и принялась устраивать его быт в новом поместье, отдавая налево и направо приказы трогательным тоненьким голоском. Родители слушали ее и улыбались друг другу. Роды у Карлы были жутким, изматывающим душу кошмаром: они начались почему-то на два с половиной месяца раньше, и прогнозы звучали самые неутешительные. Одиннадцать дней Джейк просидел у прозрачных стенок кислородной палатки, наблюдая за крошечным багровым существом едва ли в три фунта весом, которое отчаянно боролось за жизнь, в то время как целая армия врачей и медсестер суетилась вокруг, следя за мониторами, приникая к окулярам, готовя какие-то шланги и иглы и покачивая при этом головами. Когда его на короткое время оставляли одного, он дотрагивался до стенок палатки, а потом смахивал слезы. В те часы он неистово призывал Бога, так, как еще никогда ему не приходилось этого делать. Спал он тут же, в кресле-качалке, рядом с кислородной палаткой, и в снах видел очаровательную темноволосую девочку с голубыми глазами, то игравшую с куклами, то спавшую у него на плече. Он слышал ее голосок.

Миновал месяц, и медсестры начали улыбаться, а врачи чуть расслабились. Ежедневно в течение недели в кислородной палатке становилось на один шланг меньше. После того как девочка набрала четыре с половиной фунта, гордые родители забрали ее домой. Врачи не советовали им заводить еще одного ребенка. Разве что приемного.

Сейчас с дочкой все было в абсолютном порядке, и все же звук ее голоса заставлял иногда глаза Джейка увлажняться.

Сидя на одеяле, он поглощал какую-то снедь и подсмеивался вместе с Карлой над тем, как Ханна учила своих кукол правилам гигиены.

– Впервые за последние две недели ты выкроил время для отдыха, – заметила Карла, вытягиваясь на одеяле.

По поверхности озера скользили в разных направлениях суденышки самой немыслимой расцветки, в визге моторов мимо проносились на водных лыжах не совсем трезвые парни и девушки.

– Прошлое воскресенье мы провели в церкви, – ответил Джейк.

– И ты все время думал о суде.

– Я и сейчас о нем думаю.

– Но ведь теперь с этим уже покончено, разве нет?

– Не знаю.

– Ты считаешь, он передумает?

– Он может это сделать, если Лестер поговорит с ним. Трудно сказать. От черных можно ожидать чего угодно, особенно когда они попадают в беду. Но он малый не промах – заполучить лучшего в Мемфисе адвоката и даром!

– Кто же ему платит?

– Старый друг из Мемфиса, некто Кэт Брастер.

– Кто он?

– Разбогатевший ловчила. Торговец наркотиками, вор и головорез. Маршафски вообще-то его адвокат. Пара мошенников.

– Это Карл Ли тебе все рассказал?

– Нет. Он не сказал мне ни слова, пришлось обратиться к Оззи.

– А Лестеру уже известно?

– Нет еще.

– Что ты имеешь в виду? Уж не собираешься ли ты звонить ему?

– Да, собираюсь.

– А стоит ли?

– У Лестера есть право знать все, и...

– Тогда Карл Ли сам бы сказал ему.

– Должен был сказать, но не сделал этого. Он совершил ошибку, но пока не подозревает об этом.

– Это его проблемы, а не твои. Во всяком случае, теперь.

– Карл Ли слишком смущен, чтобы сказать все это Лестеру. Он знает: Лестер обзовет его последними словами и обвинит в том, что он вляпался еще раз.

– Поэтому ты считаешь, что тебе совершенно необходимо вмешаться в их семейную неурядицу.

– Вовсе нет. Но мне кажется, Лестер должен знать о происшедшем.

– Я уверена, что он обо всем узнает из газет.

– А может, и не узнает, – заметил Джейк без всякого воодушевления. – По-моему, Ханне нужно еще налить апельсинового сока.

– Уж не хочешь ли ты сменить тему?

– Тема разговора меня нисколько не беспокоит. Я хочу заниматься этим делом и твердо рассчитываю вернуть его. Лестер – единственный человек, который способен мне в этом помочь.

Глаза Карлы сузились, Джейк почувствовал на себе ее взгляд. Сам он смотрел за тем, как надувной плотик несло ветром на выступающие из-под воды неподалеку от берега комья грязи.

– Это неэтично, Джейк, ты и сам знаешь об этом. – Голос жены был спокоен и тверд, а ее слова звучали обидно.

– Неправда, Карла. Я никогда не пренебрегал вопросами морали.

– Ты вечно превозносил мораль. Но сейчас ты пытаешься выклянчить это дело. Вот в чем проблема, Джейк.

– Вернуть, а не выклянчить.

– А в чем разница?

– Выпрашивать, клянчить действительно неэтично. Но я никогда не слышал, чтобы стремление человека закончить им же начатое дело признавалось не соответствующим морали.

– Но это же не так, Джейк. Карл Ли нанял другого адвоката, так что тебе пора забыть об этом деле.

– Как я понимаю, ты считаешь, что Маршафски – высокоэтичный человек. А как же, по-твоему, он заполучил это дело? Его нанял человек, который никогда раньше и не слышал о нем. Да Маршафски просто вцепился в это дело.

– Поэтому теперь и тебе можно цепляться за него?

– Добиться его возвращения в мои руки, а не цепляться.

Ханна потребовала печенья, и Карла принялась рыться в корзинке. Опершись на локоть, Джейк смотрел в сторону. Он размышлял о Люсьене. Что бы предпринял тот в такой ситуации? Нанял бы самолет, отправился бы на нем в Чикаго, разыскал бы там Лестера, сунул бы ему какие-нибудь деньги, привез бы сюда и убедил его наставить на путь истинный Карла Ли. Он смог бы дать понять Лестеру, что Маршафски не может практиковать в Миссисипи, что, поскольку он является здесь чужаком, жюри присяжных, состоящее из местных, не очень образованных жителей, не поверит ему. Он мог бы позвонить Маршафски и облить его грязью за то, что тот гоняется за чужими делами, угрожать ему представлением жалобы в ассоциацию адвокатов. Он связался бы со своими чернокожими друзьями и договорился о том, чтобы те стали осаждать Гвен и Оззи телефонными звонками, убеждая их в том, что единственным адвокатом, имеющим хоть какие-то шансы выиграть дело, является только он, Люсьен Уилбэнкс. И в конце концов Карл Ли сдался бы.

Вот что стал бы делать Люсьен. Именно это. Он не говорил бы об этике.

– Чему это ты улыбаешься? – нарушила ход его мыслей Карла.

– Просто мне очень хорошо здесь с тобой и Ханной. Давненько мы не совершали таких вылазок.

– Но ты разочарован, разве нет?

– Конечно. Такого дела у меня больше никогда не будет. Если бы я выиграл его, то стал бы самым известным в наших краях адвокатом. Тогда нам никогда больше не пришлось бы беспокоиться о деньгах.

– А вдруг бы ты его проиграл?

– Даже в этом случае я не прогадал бы. Но нельзя проиграть то, чего не имеешь.

– Это тебя расстраивает?

– Немного. С подобным трудно примириться. Сейчас надо мной смеется каждый юрист округа, за исключением, пожалуй, Гарри Рекса. Но с этим я справлюсь.

– Что мне теперь делать с газетными вырезками?

– Не выбрасывай ни в коем случае. Тебе еще представится возможность заполнить свою тетрадь до конца.

* * *

Крест был не очень большим – всего девять футов в длину и четыре в ширину, как раз чтобы поместиться в кузове грузовика, не привлекая любопытных взоров. Для торжественных ритуалов использовались кресты гораздо больших размеров, с маленькими же было просто удобнее обращаться во время ночных рейдов в жилые кварталы. Прибегали, однако, к ним нечасто или не очень часто, если верить устроителям мероприятия. В округе Форд последний такой случай имел место много лет назад. Тогда крест установили во дворе ниггера, обвиненного в изнасиловании белой женщины.

В понедельник утром, за несколько часов до рассвета, крест быстро и без шума сняли с грузовика и установили в яму дюймов десяти глубиной, вырытую в газоне перед фасадом викторианского особняка на Адамс-стрит. К основанию креста был брошен маленький пылающий факел, и через мгновение сухая древесина была охвачена языками пламени. Растворившийся в ночи грузовик через несколько минут остановился у телефона-автомата на окраине городка, и секундами позже на столе у дежурного офицера полиции звоном взорвался телефонный аппарат.

Выехав на Адамс-стрит, Маршалл Празер издалека увидел во дворе Джейка Брайгенса горящий крест. Свернув на подъездную дорожку, Празер остановил полицейский автомобиль позади «сааба». Поднявшись на крыльцо, он нажал на кнопку звонка, не спуская глаз с вздымающихся к небу языков пламени. Была почти половина четвертого утра. Он еще раз нажал на звонок. На улице было пустынно и тихо, если не считать треска дерева, горящего в пятидесяти футах от дома. Наконец по ту сторону двери раздались шаги Джейка, и через мгновение, окаменев от изумления, он стоял бок о бок с Празером. Казалось, мужчины были загипнотизированы не столько видом огня, сколько тем, что символизировал собой пылающий крест.

– Доброе утро, Джейк, – выдавил Празер, не в силах оторвать взгляда от мрачного зрелища.

– Кто это сделал? – Язык еле поворачивался во внезапно пересохшем рту Джейка.

– Не знаю. Никаких имен названо не было. Нам просто позвонили и сказали, что здесь происходит.

– Когда был звонок?

– Пятнадцать минут назад.

Джейк запустил пальцы в шевелюру.

– Долго он будет гореть? – спросил он, зная, что Празер разбирается в горящих крестах так же, если не меньше, чем он сам.

– Трудно сказать. Похоже, пропитали керосином. Так, во всяком случае, пахнет. Пару часов погорит. Хочешь, чтобы я вызвал пожарных?

Джейк посмотрел на спящую улицу – дома слева и справа от него стояли без света, полные покоя и тишины.

– Нет. Не стоит будить людей. Пусть горит. Вреда от этого ведь никому не будет?

– Тебе виднее – двор-то твой.

Празер продолжал стоять неподвижно: руки в карманах, огромный живот нависает над кожаным ремнем.

– Давненько не видел ничего подобного. Последний раз что-то такое было в Кэрауэе, в шестьдесят...

– Седьмом.

– Ты помнишь?

– Да. Я учился тогда в колледже. Мы подъехали туда на машинах посмотреть, как он горит.

– А как звали того ниггера?

– Робинсон. Какой-то там Робинсон. Поговаривали, что он изнасиловал Вельму Тэйер.

– А на самом деле? – спросил Празер.

– Присяжные этому поверили. Теперь ему до конца жизни суждено перебирать хлопок в Парчмэне.

Празера ответ Джейка, похоже, удовлетворил.

– Пойду разбужу Карлу, – на ходу бросил ему Джейк.

Через несколько минут он вновь вышел на крыльцо вместе с женой.

– Боже, Джейк! Кто это сделал?

– Неизвестно.

– Ку-клукс-клан? – спросила она.

– Похоже на то, – ответил Празер. – Не представляю, кто еще может жечь кресты. А ты знаешь, Джейк?

Джейк покачал головой.

– А я-то думал, они ушли из округа много лет назад, – продолжил заместитель шерифа.

– Значит, вернулись, – задумчиво проговорил Джейк. Охваченная ужасом, Карла стояла неподвижно, правая рука прижата к губам. Ее кожа, освещенная пламенем, казалась красноватой.

– Сделай что-нибудь, Джейк. Потуши его.

Джейк бросил взгляд на летевшие по воздуху искры, осмотрелся. Треск горящего дерева становился все громче, языки пламени разгоняли предутреннюю тьму. Какое-то время Джейк еще надеялся, что огонь уймется сам собой, что никто, кроме них троих, его не увидит, что в ближайшие несколько дней все забудется и жители Клэнтона ни о чем не узнают. Однако тут же он усмехнулся своей наивности.

Празер поморщился – было видно, что он уже устал стоять на крыльце.

– Слушай, Джейк, не хотел я затрагивать эту тему, но если верить газетам, то, похоже. Клан ошибся в выборе жертвы. Ты согласен?

– Наверное, они и читать-то не умеют, – пробормотал Джейк.

– Может, и не умеют.

– Скажи, Празер, ты знаешь кого-нибудь из членов Клана здесь, в округе?

– Ни одного. На юге штата – да, были, но не здесь. Во всяком случае, мне об этом ничего не известно. Если верить ФБР, то Клан давно уже ушел в прошлое.

– Не очень-то обнадеживающе это звучит.

– Почему же?

– Да потому, что если эти люди входят в Клан, то, значит, они не местные. Гости из дальних краев. А это говорит о том, что намерения у них самые серьезные. Тебе не кажется, Празер?

– Не знаю. Меня бы больше волновало, если бы вдруг оказалось, что с Кланом связались наши парни. Вот тогда вполне бы можно было сказать, что Клан возвращается.

– Что означает этот крест? – спросила Празера Карла.

– Это предостережение. Вам как бы говорят: прекрати делать то, что делаешь, или в следующий раз мы сделаем чуть больше, а не просто сожжем кусок древесины. Они действовали таким образом в течение многих лет, запугивая белых, которые симпатизировали чернокожим. И если такой белый продолжал относиться к ниггерам как к братьям, следовало насилие. Подбрасывались бомбы, людей избивали, дело доходило даже до убийства. Но по-моему, все это было давно. В вашем случае они хотят сказать, чтобы Джейк отказался от дела Хейли. Но поскольку теперь не он адвокат Карла Ли, я ума не приложу, что может значить этот крест.

– Поди взгляни на Ханну, – повернулся Джейк к жене, и та скрылась в доме.

– Если у вас найдется шланг для воды, я с радостью помогу вам затушить огонь, – предложил Празер.

– Было бы здорово, – откликнулся Джейк. – Мне бы очень не хотелось, чтобы об этом узнали соседи.

Стоя в своих халатах на крыльце, Джейк и Карла смотрели на то, как заместитель шерифа управляется со шлангом. Вода быстро сбила пламя, и дерево теперь только шипело и дымилось. Предосторожности ради Празер поливал его минут пятнадцать, после чего, аккуратно свернув шланг, уложил его позади кустарника, на клумбе у крыльца.

– Спасибо, Маршалл. Не станем об этом болтать, хорошо? Празер вытер мокрые руки о свои форменные штаны, поправил шляпу.

– Само собой. Проверьте хорошенько замки на дверях. Если что-нибудь услышите, звоните дежурному. А мы несколько дней понаблюдаем за вашим домом.

Усевшись в машину, он подал ее назад, выехал на Адамс-стрит и неторопливо покатил по ней в направлении к площади. Джейк с Карлой сидели в кресле-качалке и следили за тем, как от креста тянется в небо слабая струйка дыма.

– У меня такое ощущение, как будто я листаю старый номер «Лайфа».

– Или главу из учебника по истории Миссисипи. Может, стоит им как-то дать знать, что тебя послали ко всем чертям?

– Спасибо.

– Спасибо?

– За прямоту.

– Прости. Мне нужно было сказать «отставили», или «дали расчет», или...

– Скажем проще: он нашел другого адвоката. А ты и в самом деле напугана.

– Еще бы. Я в ужасе. Если уж они могут поджечь у нас во дворе крест, то что помешает им сжечь и сам дом? Джейк, я очень хочу, чтобы ты был счастлив и чтобы в работе тебе светила удача и все такое прочее, но ведь не за счет же нашей безопасности! Никакое твое дело этого не стоит.

– Значит, ты рада, что меня поперли?

– Я рада, что он нашел другого адвоката. Теперь, может, оставят нас в покое.

Джейк прижал сидящую у него на коленях Карлу к груди. Кресло слабо раскачивалось. В половине четвертого утра Карла в своем халатике была восхитительна.

– Но ведь они не придут к нам снова? – спросила она.

– Нет. На этом они поставят точку. Они же узнают, что я вышел из дела. Они еще будут звонить и извиняться.

– Это не смешно, Джейк.

– Знаю.

– Как ты думаешь, людям об этом станет известно?

– В течение часа-полутора – нет. Но когда в пять утра откроется кафе, Делл Перкинс будет знать все в мельчайших подробностях еще до того, как нальет первому посетителю чашку кофе.

– Что ты собираешься делать с этим? – Она кивнула в сторону креста, теперь уже едва видного в лунном свете.

– Знаешь, что пришло мне в голову? Мы погрузим его в машину, отправимся в Мемфис и сожжем во дворе у Маршафски.

– Я иду спать.

* * *

К девяти часам утра Джейк уже закончил надиктовывать на пленку свой официальный отказ от ведения дела. Этель с пылом стучала по клавишам пишущей машинки, однако ей пришлось прервать свою работу для того, чтобы сообщить Джейку по интеркому:

– Мистер Брайгенс, вам звонит мистер Маршафски. Я сказала ему, что вы в комнате для заседаний, но он настаивает.

– Соедините меня с ним. – Джейк поднял трубку. – Алло.

– Мистер Брайгенс, это Бо Маршафски из Мемфиса. Как у вас дела?

– Превосходно.

– Тем лучше. Я уверен, вы видели утренние газеты в субботу и воскресенье. У вас в Клэнтоне есть газеты?

– Да, а еще у нас есть телефон и почта.

– Значит, вам известно все, что писали о мистере Хейли?

– Да. У вас неплохой слог.

– Плевать я на это хотел. Я звоню вам по поводу дела Хейли, вы не против поговорить минуту-другую?

– С удовольствием.

– Насколько мне известно, в соответствии с правилами судопроизводства штата Миссисипи адвокат из другого штата, принимающий участие в процессе, обязан работать во взаимодействии с местной коллегией адвокатов?

– Вы хотите сказать, что у вас нет лицензии на право практиковать в штате Миссисипи? – недоверчиво спросил Джейк.

– Ну нет.

– А про это вы в своих статейках не упомянули.

– Плевать я хотел. Судьи всегда настаивают на том, чтобы у адвоката был советник из местных?

– Кто настаивает, а кто и нет.

– Ясно. А что Нуз?

– Иногда.

– Благодарю. Я, собственно, как правило, прибегаю к услугам советника из местных, когда приходится ехать куда-то в глушь. Да и тамошним жителям всегда приятно увидеть, что рядом со мной за столом сидит и их человек.

– Действительно здорово.

– Я, конечно, не думаю, что вам покажется привлекательным...

– Да вы смеетесь! – взревел в трубку Джейк. – Меня вытолкали вон, а теперь вы хотите, чтобы я носил за вами ваш портфель! Да вы с ума сошли! Чтобы мое имя упоминали рядом с вашим? Никогда!

– Послушай-ка, пейзанчик мой...

– Нет, это вы послушайте! Может, для вас это будет сюрпризом, но у нас в штате юристы уважают нормы морали и законы, запрещающие им навязываться клиенту. Вы слышали такое словечко – чэмперти[9]? Конечно, нет. Так вот в Миссисипи это считается преступлением, как и в большинстве других штатов. Наши понятия об этике запрещают нам использовать подобные методы. А об этике, мистер Акула, вам приходилось что-нибудь слышать?

– Я никому не навязываюсь, сынок. Клиенты сами находят меня.

– Да, как Карл Ли Хейли. Сдается мне, что он наткнулся на ваше имя в телефонном справочнике. Уверен, у вас там объявление на всю страницу – рядом с номерами тех, кто делает подпольные аборты!

– Меня ему рекомендовали.

– Да, такие же проходимцы. Мне доподлинно известно, как вы заполучили это дело. На клиента оказывалось давление. Я могу направить жалобу в ассоциацию. Или нет, будет лучше, если на ваши методы работы обратит внимание большое жюри.

– Ну еще бы, ведь у вас такие близкие отношения с окружным прокурором. Всего доброго, советник[10].

Последнее слово осталось за Маршафски. Джейку пришлось около часа пыхтеть сигарой, прежде чем он смог собраться и записать кое-какие мысли.

* * *

Уже перед самым обедом Джейку позвонил Уолтер Салливан.

– Как дела, Джейк, мальчик мой?

– Замечательно.

– Я рад. Слушай, Джейк, Бо Маршафски – мой старый приятель. Много лет назад мы с ним защищали двух банкиров, против которых сфабриковали дело. Конечно, вытащили их. Он сильный юрист, Джейк. Он связался со мной как с местным советником по делу Карла Ли Хейли. Я только хотел узнать...

Положив трубку, Джейк вышел из кабинета. Вторую половину дня он провел на крыльце особняка Люсьена Уилбэнкса.

Дата добавления: 2015-07-12