Студопедия
Случайная страница | ТОМ-1 | ТОМ-2 | ТОМ-3
АрхитектураБиологияГеографияДругоеИностранные языки
ИнформатикаИсторияКультураЛитератураМатематика
МедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогика
ПолитикаПравоПрограммированиеПсихологияРелигия
СоциологияСпортСтроительствоФизикаФилософия
ФинансыХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника

Глава девятая. Ежели гребец ошибется — малый вред, кормщик ошибется — всему кораблю пагуба

Корсары Ивана Грозного | Глава вторая. НЕ ТОТ СНЕГ, ЧТО МЕТЕТ, А ЧТО СВЕРХУ ИДЕТ | Глава третья. СМЕРТЬ ВОЛЧЬЯ ЕСТЬ ЗДРАВИЕ ОВЕЧЬЕ | Глава пятая. И ГОСУДАРИ НАРАВНЕ С НИЖАЙШИМИ ПОДВЕРЖЕНЫ ПЕРЕВОРОТАМ | Глава шестая. КОРОЛЬ ПОЛЬСКИЙ, КНЯЗЬ ЛИТОВСКИЙ И РУССКИЙ | Глава одиннадцатая. КОГО ПРОЩАЮ, ТОГО УЖ НЕ ВИНЮ | Глава двенадцатая. В ОТЧИНЕ БОЯРИНА ИВАНА ПЕТРОВИЧА ФЕДОРОВА | Глава тринадцатая. И ОН УВИДЕЛ НЕСМЕТНЫЕ БОГАТСТВА, О КОТОРЫХ ДАЖЕ МЕЧТАТЬ НЕЛЬЗЯ | Глава четырнадцатая. МЕХОВЩИКИ АНИКЕЯ СТРОГАНОВА | Глава семнадцатая. РУЛЬ КОРАБЛЮ ДОРОГУ ПРАВИТ |


Читайте также:
  1. Апостолов. Их проповедь по всему миру.
  2. В наполненном сердце есть место всему, а в пустом сердце нет ни для чего места. — Антонио Форчо
  3. В) По всему курсу
  4. Глава девятая. Всемирное тяготение
  5. Глава девятая. Из тьмы веков 1 страница
  6. Глава девятая. Из тьмы веков 2 страница

 

На реке Северной Двине в ста двенадцати верстах от Белого моря среди малых и больших островов, возникших между двинскими протоками, стоял посад и морская пристань Холмогоры. На островах пески и леса, а весной они покрывались сочными зелеными травами и яркими цветами. Отсюда уходили корабли в Колу, на северные реки Обь и Енисей. Отсюда начинались беспредельные морские дороги.

В Холмогоры беломорские промышленники привозили моржовую кость, шкуры и сало морского зверя. А еще на ярмарках торговали мехами, солью, рыбой и железом, смолой и дегтем. Жители посада славились резьбой по моржовой кости и выделкой сундуков. Резьбой украшались ларцы и гребни, а сундуки и погребцы обтягивались тюленьими кожами и оковывались лужеными железными полосами. Английские купцы построили в Холмогорах вместительные амбары и вели на ярмарках обширную торговлю.

…На песчаном берегу протоки Курополки за деревянными пристанями слышался веселый шум и людской говор. Здесь лучшие корабельные мастера со всего Поморья строили кочи note 33 и лодьи для Аники Строганова. На ближнем от пристаней участке корабельщик саженью, разбитой на вершки, размечал на песке шпангоуты, рассчитывал размеры корабля. Несколько подмастерьев готовили к работе тесла, скобели и сверла, точили топоры и пилы.

Неподалеку дымились печи для распаривания досок и вицы. Доски закладывались в трубы из листового железа и туда пускался пар. Отпаренное дерево хорошо выгибалось и плотно прилегало к опружьям note 34.

Вверх по течению реки строилось еще несколько кораблей. Со всех сторон доносились взвизгивания пилы, удары топора и возгласы людей.

День выдался на славу. Легкий ветерок шевелил листву небольших березок. Небо было синее, чистое, только на западе виднелись легкие, кудрявые облака.

Седобородый монах, с кружкой для сбора подаяний, брел по берегу. Он остановился возле раньшины note 35, у которой были поставлены опруги и сооружение походило на человеческий скелет, лежавший на спине с торчавшими ребрами. С правой стороны мастер стал нашивать распаренные доски. Расставив широко ноги, монах наблюдал, как он приложил доску к опругам, согнул ее, прибил пятью гвоздями, поставил еще одну… Подмастерья сверлили в досках одинаковые дыры. Когда они принесли приготовленную вицу в сажень длиной и толщиной в большой палец, сделанную из молодой елочки, и стали протаскивать ее сквозь просверленные дыры, монах подошел ближе. Он погладил беспалой ладонью место, где только что легла деревянная нитка.

— Что ты, святой отец, раньшину оглаживаешь, словно девку? — спросил молодой подмастерье с небольшими ржавыми усиками и едва заметной бородкой.

Отец Феодор посмотрел на него, усмехнулся.

— Двадцать годков кормщиком хаживал, — ответил он. — Ты бы, молодец, глубже вицу в доску прятал, а то сотрет ее льдом-то. Понял?

Подмастерье, тянувший вицу железными клещами, удивился.

— Митька, — сказал он товарищу, — монах-то — кормщик. Я гляжу, он на песке ноги раскорячил, будто на лодье… А вицу-то, святой отец, мы сейчас спрячем. — Подмастерье тяжелым дубовым молотком дважды ударил по деревянной нитке. — Ну-ка, теперь потрогай!

Отец Феодор потрогал, хмыкнул одобрительно, поправил кружку у пояса и вздохнул. За три года в монастыре он истосковался по морю, по кораблям, и сейчас его внимание привлекала каждая мелочь.

«Как хорошо дышится у реки! — думал монах, чувствуя радостное стеснение в груди. — Чайки летают, пахнет сосной, елью… Стружка смолистая, песок под ногами, а кораблики чистые, нарядные, как невесты. И люди здесь другие. Пожалуй, на корабле-то способнее богу служить, чем в монастыре. Эх, поторопился я! Трудно жить без морского простора…» — Отец Феодор снова вздохнул.

Подойдя к следующему кораблю-лодье, он опять остановился. Здесь шла трудная работа: крепились на места готовые ребра-опружья, состоявшие из нескольких частей.

Феодор осмотрел, из какого они дерева сделаны, у места поставлены ли.

Один из кочей, с написанным на корме прозванием «Сольвычегодск», был совсем готов. Судя по приготовлениям, вскоре должен состояться спуск его на воду. Все лишние крепления убраны. Корабль удерживался на месте толстым бревном, подпиравшим корму. На палубе «Сольвычегодска» вокруг сухонького старика в черном длинном кафтане сгрудились люди. Этот старик был Аника Строганов, приехавший вместе с сыном Григорием из Нарвы посмотреть на Холмогорскую верфь.

На построенный корабль привезли съестных припасов и хмельной браги. Хозяин захотел отблагодарить корабельного мастера Ивана Баженова, его подмастерьев и учеников. Того дня на всю братию был приготовлен корм: щи из баранины с перцем, икра в зерне, жареные гуси, пироги с горохом… Новый коч понравился Строганову: рука хорошего мастера видна во всем. Аникей Федорович осмотрел шитье бортовых досок, спускался в трюм, приказывал опробовать насосы, посмотрел, хороши ли блоки и другая снасть.

Все на корабле было крепко, дельно, красиво.

Толстый Григорий Строганов еле двигался, лениво переставляя ноги. Однако его холодные голубые глаза подмечали все. Люди боялись Григория больше, чем отца.

— Сколько поднимает коч? — спросил он вертевшегося около него холмогорского приказчика.

— Четыреста пудов, господине, и мореходов двенадцать, и два карбаса. А кормщиком здеся, как Аникей Федорович приказал, Молчан Прозвиков.

— Железа не много ли положил на крепость Баженов? — допытывался Григорий.

— Что ты, что ты, господине! Баженов мастер славный, дело знает. И дерево сухое поставил, и железо только на главных членах. И во льдах кораблик хорош, и на волоках легок.

— На три года кормщику запас выдай, оружие, товары и деньги для торга. На реку Обь и дальше пойдет коч.

Внизу, на берегу, послышалось церковное пение. Протопоп Иероним из соборной Преображенской церкви спешил освятить новый корабль. Крестным ходом с иконами и хоругвями, помахивая кадилом, он три раза посолонь note 36 обошел «Сольвычегодск».

Три деревянные церкви на возвышенном берегу дружно затрезвонили в колокола.

Аника Федорович, прислушиваясь к голосам священника и дьяконов, вдыхал дымок кадильного ладана и усердно крестился. Пение закончилось. Строганов подал знак. Дюжий, с красной шеей мужик, стоявший возле крепежного бревна, ударил тяжелым молотом. Все замерли, однако бревно не шевельнулось и корабль не стронулся. Мужик вытер рукавом пот со лба и ударил второй раз: бревно опять осталось на месте.

В толпе, собравшейся возле корабля, пронесся вздох. Примета была плохая: корабль не хотел покинуть землю.

— Пустите, православные! — послышался голос, толпа молча выдавила вперед отца Феодора. Он подошел к мужику: — Без сноровки дела не сделаешь, дай-кось я.

Испугавшийся, растерянный мужик молча повиновался.

Перекрестясь, отец Феодор взял поудобнее молот, примерился глазом к дубовому клину, размахнулся. Все услышали, как звякнули деньги в монастырской кружке… Сильным ударом монах ловко вышиб клин. Бревно рухнуло наземь. Коч дрогнул, будто ожил.

— Пошел коч-то! — раздался из толпы чей-то обрадованный голос.

Корабль стронулся с места и, поскрипывая суставами, медленно поехал на катках к воде.

Толпа радостно закричала, полетели кверху шапки.

Когда «Сольвычегодск» закачался на волнах, кормщик Молчан Прозвиков отдал якорь. Течение могло отнести корабль на мель.

К корабельному мастеру Ивану Баженову, скромно стоявшему на корме, подошел Аника Федорович и стал благодарить. Он пожаловал ему сверх установленной платы первостатейных соболей на шапку и козловые сапоги.

— Хорош у тебя коч, словно из воды родился, — сказал Строганов.

— Как умел строил, — склонил голову мастер. — Не прогневайся, коли что не так.

— Да уж лучше некуда.

За Строгановым подходили остальные гости, и все кланялись Баженову, желали ему здоровья, поздравляли с новым кораблем.

Особнячком державшиеся старики с длинными седыми бородами, приглашенные кормщиком, запели заклинание:

 

Встаньте, государи,

Деды и бабы:

Постерегите, поберегите

Любимое судно.

Днем под солнцем,

Под частыми дождями,

Под буйными ветрами.

Вода — девица,

Река — кормилица!

Моешь пни и колодья

И холодные каменья.

Вот тебе подарок:

Белопарусный кораблик…

 

По старинному обычаю, пока старцы пели заклинания. Молчан Прозвиков с помощью мореходов поднял якорь, поставил паруса и обошел вокруг маленького песчаного островка. Коч хорошо слушался руля, был остойчив и быстроходен. На прежнем месте кормщик снова отдал якорь.

— Приведи-ка, Молчан, того монаха, что вышиб упоры, — приказал кормщику Строганов.

Дружинники мигом привезли на коч отца Феодора.

— На что деньги собираешь? — кивнул Строганов на железную кружку с монастырской восковой печатью.

— На каменные стены для Спасо-Андроникова монастыря.

Аника Федорович посмотрел на однопалую ладонь монаха.

— Где пальцы потерял?

— На твоей службе, господине. Кормщиком на Обь и другие реки плавывал…

— Так, так… То-то ты дело знаешь… Прозвище-то как?

— Старец Феодор, а в миру Аристарх Иванов, сын Гурьев.

— Вот тебе, отче Феодор, на монастырское строение. — Строганов опустил в кружку сверкнувший на солнце золотой. — А сейчас садись за стол вместе с гостями, отпразднуй рожество нового корабля… Посади святого отца, — обернулся он к приказчику.

У стола отцу Феодору сразу очистилось почетное место.

Аникей Строганов, закрывшись в каморе с кормщиком, обсуждал тайные дела. Молчан Прозвиков узнал, куда должен он направить свой коч, с кем вести торговлю и каким способом.

На палубе начались песни и пляски. Заголосила свирель, запел гудок. Неожиданно стихла песня, оборвалась на полуслове.

За дверью каморы раздались поспешные шаги.

— Во имя отца и сына и святого духа, — произнес чей-то голос.

— Аминь, — отозвался Молчан Прозвиков и вышел на палубу.

— Аникей Федорович, господине! — вернулся он к Строганову. — Твои люди, посланные в Аглицкую землю, у дверей. Вести недобрые.

— Зови.

В камору вошел плотный бородатый человек с повязкой на голове и низко поклонился Строганову.

— Дементий Денежкин, ты?

— Я, господине.

— Сказывай.

— Сказывать недолго. Вышли из Колы благополучно. Как прошли Северный нос, напали на лодью чужеземные люди. Множеством взяли.

— Почему же напали?

— Они говорили: «Нет вам сюда дороги. Если хотите торговать, нашим купцам товары продавайте, а они повезут в другие страны на своих кораблях…» Нас на карбас посадили, кто вживе остался, а лодью с товаром захватили. Мы на карбасе от Северного носа шли.

— Кто сгиб?

— Сергушка Сумкин, Никола Лобода, Третьяк Собакин, Андрюшка Кольцо… в бою убиты.

Строганов поднялся со скамьи.

— Вечная им память! — строго сказал он. — А сирот ихних я выкормлю.

И снова тяжело опустился на лавку.

Он сидел, выпрямив спину, устремив взгляд на новую икону святого Николая, сияющую серебряными ризами. Левая рука старика крепко держала железный крест на груди, а правая сжалась в кулачок.

Перекрестившись, он опустил голову и задумался. Мысль о понесенных убытках так и не пришла ему в голову. Один корабль, груженный дубовыми плахами. Велико ли дело? Нет, не о корабле задумался Аника Строганов. Он перебирал в памяти последние события. «Почему не дают торговать русским купцам в Нарве? — стучало в голове. — Почему закрывают путь морские разбойники, грабят на дороге? Я должен уступить свою торговлю иноземцам лишь потому, что у них есть хорошие пристанища на морском берегу и корабли с пушками и воинскими людьми. Нарва, а вот теперь и здесь, на севере, закрывают дорогу исконную, русскую… Не смеют они, дорога морская — божья, никто ее закрыть не может. Не одному, всем русским кораблям грозит разбой».

Аника Строганов поднял голову.

— Ступай, Дементий Денежкин, — сказал он. — Даю тебе новый коч «Солекамск», пойдешь за дальнюю реку Енисей выискивать неясачных людей… Завтра приходи, еще разговор будет, а сегодня устал я…

Кормщик Денежкин поблагодарил купца за честь и вышел.

Аника Строганов долго еще сидел на лавке, сожалея, что уже стар и не может сделать все, что задумал. Сын Григорий умный мужик, размышлял он, но гонится за ближней копейкой, а далекий рубль ему невидим… С морским разбоем самому не совладать. Надо просить у царя защиты. Он вспомнил разговор с Карстеном Роде и решил с ним посоветоваться.

Строганов никуда не пошел с коча. Ему постлали на кровать мягкую перину, и он заснул под едва заметное покачивание корабля и скрип снастей и блоков.

 


Дата добавления: 2015-07-12; просмотров: 99 | Нарушение авторских прав


<== предыдущая страница | следующая страница ==>
Глава восьмая. И РАЗРУБИЛ ЦАРЬ РУССКУЮ ЗЕМЛЮ НА ДВЕ ПОЛОВИНЫ| Глава десятая. И ТОМУ НЕТ СПАСЕНИЯ, КТО В САМОМ СЕБЕ НОСИТ ВРАГА

mybiblioteka.su - 2015-2024 год. (0.015 сек.)