Функция поведения привязанности

В гл. 8 были четко разграничены причины (факторы), вызывающие ту или иную форму поведения, с одной стороны, и функция, которую это поведение выполняет — с другой. В число факторов, активизирующих определенную систему управления поведением, входят такие агенты, как уровень содержания гормонов, а также специфические стимулы, исходящие из внешней среды. Что же касается функции, которую выполняет поведение, то ее следует искать в том вкладе, который она вносит в выживание вида. Примером может служить поведение спаривания самца: обычно причинами, вызывающими это поведение, служит уровень андрогенов и присутствие самки; а его функция — способствовать воспроизводству вида.

В традиционных дискуссиях о природе связи, существующей между ребенком и его матерью, причины возникновения и функция этой связи четко не разграничивались. В результате никакого систематического анализа вопроса о том, в чем может заключаться функция привязанности, нет. Очевидно, что сторонники мнения, будто связь с матерью является результатом вторичного влечения, вызванного голодом, полагают, что эта связь полезна, так как обеспечивает ребенку близость к источнику питания, хотя прямо это положение не обсуждается.

Можно предположить, что Фрейд также считал, будто функция связи ребенка с матерью заключается в обеспечении его питанием, однако в действительности позиция Фрейда несколько иная. В своем первом систематическом обсуждении данной проблемы («Торможение, симптом и страх», Freud, 1926) он утверждает следующее: основная опасность, угрожающая ребенку, состоит в нарушении его психического аппарата избыточной стимуляцией, исходящей от неудовлетворенной физиологической потребности. Сам ребенок с этой опасностью справиться не может. Однако мать способна устранить эту опасность. Следовательно, ребенок, зная «по опыту, что она без промедления удовлетворяет все его потребности... хочет ощущать присутствие своей матери». Вывод из этого утверждения следующий: функция вторичного влечения ребенка к матери заключается в том, что, обеспечивая присутствие матери, она тем самым предупреждает нарушения психического аппарата «вследствие накопления стимуляции, от которой нужно освобождаться» (там же. Р. 137). С этой точки зрения пища имеет большое значение, поскольку помогает устранять избыточную стимуляцию.

Все имеющиеся данные свидетельствуют об ошибочности теории вторичного влечения в отношении связи, существующей между ребенком и матерью, в какой бы форме эта теория ни выражалась, так как даже у млекопитающих пища играет минимальную роль в развитии и сохранении поведения привязанности, поэтому функцию привязанности ребенка к матери нужно рассматривать с новых позиций.

Точка зрения, которую я уже высказывал, состоит в том, что функция поведения привязанности заключается в защите от хищников (Bowlby, 1964)¹. В последние годы была также выдвинута теория, согласно которой связь с матерью создает для ребенка возможность перенять у нее различные виды деятельности, необходимые для выживания. Данное предположение иногда высказывается в ходе дискуссий и, по-видимому, его разделяет в своей статье Мерфи (Murphy, 1964)².

_________________

¹Эта гипотеза была также выдвинута Кингом (King, 1966).

²Мерфи пишет: «Мать не только удовлетворяет потребность в пище и другие физиологические потребности... но также поддерживает развитие специфических функций Эго...»

В настоящее время эти два предположения не противоречат друг другу. И не только это: оба они представляются вполне правдоподобными. Если поблизости находятся хищники, поведение привязанности ребенка, несомненно, способствует достижению его безопасности. Кроме того, в обществе матери ребенок получает прекрасную возможность научиться тем формам деятельности, которые полезны для его выживания. Поскольку каждый из названных результатов является следствием поведения привязанности, причем его благоприятным следствием, почему же в таком случае не согласиться с тем, что, возможно, они оба являются его функциями?

Однако такое решение вопроса означало бы уход от проблемы. Как уже говорилось в гл. 8, биологическая функция определенного компонента поведения — это вовсе не любой благоприятный результат, к которому может вести осуществление этого поведения. Биологическая функция представляет собой более узкое понятие — это тот результат, благодаря которому в ходе эволюции данная форма поведения была включена в репертуар биологического оснащения вида. Такое включение происходит в результате некоторого преимущества (с точки зрения выживания и успешного размножения), которое та или иная форма поведения создает тем, кто ею обладает. Поскольку особи, наделенные задатками к развитию данного поведения, оставляют более многочисленное потомство, чем те, у которых оно отсутствует, и благодаря наследственности их потомство тоже наделено им, наступает время, когда фактически все представители вида (или какая-то его популяция) обладает прекрасными задатками к развитию этого поведения. Для того чтобы определить биологическую функцию данной формы поведения, нужно ответить на следующий вопрос: каково то конкретное преимущество, которое рассматриваемое поведение дает индивидам, наделенным способностью к его развитию, и которое обеспечивает им достижение большего успеха в размножении вида по сравнению с теми, у кого нет этой способности?

В отношении поведения привязанности мы располагаем слишком скудными данными, чтобы уверенно ответить на этот вопрос. Поэтому рассмотрим как подтверждающие, так и опровергающие это предположение аргументы.

Предположение, согласно которому главное преимущество, предоставляемое поведением привязанности, в том, что оно дает ребенку возможность научиться от матери различным видам деятельности, необходимым для выживания, на первый взгляд, представляется весьма убедительным. Детеныши разных видов, особенно млекопитающих, получают от рождения гибкий поведенческий репертуар. В ходе развития этот репертуар на основе процессов научения существенно совершенствуется, причем научение в значительной мере происходит путем подражания тому, что делает мать и на какие объекты направляет свое поведение, например, чем питается. Таким образом, нет сомнений, что один из результатов нахождения детенышей млекопитающих вблизи матери — это получение хорошей возможности перенять от нее полезные навыки.

Тем не менее есть две причины, которые не позволяют нам считать это главным преимуществом, создаваемым поведением привязанности. Во-первых, почему (как это происходит у многих видов млекопитающих) поведение привязанности должно сохраняться у них во взрослой жизни столь долгое время уже после завершения научения? И почему оно в таком случае должно особенно стойко сохраняться у самок? Во-вторых, почему поведение привязанности должно возникать и достигать максимальной силы, когда животное находится в состоянии тревоги? Теория, которая связывает функцию привязанности с возможностью научения, очевидно, не может ответить на эти вопросы.

Предположение о том, что кардинальное преимущество, предоставляемое животному поведением привязанности, состоит в защите от хищников, затрагивает аспект, хорошо известный всем натуралистам, ведущим исследования в природных условиях, но практически не знакомый психологам и психоаналитикам. Однако нет сомнений в том, что для всех видов животных опасность смерти в результате нападения точно так же велика, как и опасность смерти от голода. Все животные питаются, потребляя либо растительную, либо животную пищу, либо ту и другую. Поэтому чтобы выжить, животные любого вида должны преуспеть в добывании себе пищи, а также в размножении, по крайней мере, до того как самим стать пищей для животного какого-то другого вида. Поэтому поведенческий аппарат, используемый для защиты от хищников, имеет такое же большое значение, как и аппарат, обслуживающий поведение, связанное с кормлением или размножением. Этот элементарный закон природы слишком часто забывается в условиях лабораторной работы или городской среды.

То, что защита от хищников является наиболее вероятной функцией поведения привязанности, подтверждается тремя фактами. Во-первых, есть убедительное доказательство, основанное на наблюдениях за многими видами птиц и млекопитающих, что одиночное животное с гораздо большей вероятностью подвергается нападению и погибает от хищника по сравнению с животным, ведущим совместный с другими представителями своего вида образ жизни. Во-вторых, поведение привязанности возникает особенно легко и достигает большей силы у тех животных, которые в силу возраста, величины или состояния особенно уязвимы для хищников, например, детеныши, беременные самки, больные животные. В-третьих, сильно выраженное поведение привязанности всегда возникает в ситуациях, когда ожидается или ощущается присутствие хищника. Никакая другая теория не согласуется с этими фактами.

Парадоксальные данные о том, что чем большее наказание получает детеныш, тем сильнее он привязывается к тому, от кого оно исходит, также очень трудно объяснить на основе какой-либо другой теории. Однако оно вполне совместимо с точкой зрения на функцию поведения привязанности как защиту от хищников. Это показывает одно важное наблюдение: когда доминирующий самец чувствует присутствие хищника или какую-либо другую опасность, он обычно угрожает или даже нападает на детеныша, который неосторожно приближается к опасному месту (Hall, DeVore, 1965; Kawamura, 1963). Пугающее детеныша поведение доминирующего самца вызывает у него поведение привязанности. В результате детеныш устремляется к взрослому животному, причем нередко к тому самому самцу, который его напугал. Поступая таким образом, детеныш также избегает опасности¹.

___________

¹Кюммер описывает поведение молодых обезьян, которые отделились от матери, но еще не достигли зрелости. Если молодой обезьяне серьезно угрожает кто-то из взрослых особей из ее же группы, она обычно ищет зашиты у обезьяны, занимающей самое высокое положение — как правило, это доминирующий самец. Поскольку им, чаще всего, оказывается животное, от которого исходила угроза, то нередко животное, к которому приближается молодая обезьяна, бывает тем же, кто был причиной ее страха (см.: Chance, 1959).

Хотя эти аргументы достаточно весомы, наблюдения за приматами в природных условиях бросают некую тень сомнения на их обоснованность. Нападения на обезьян наблюдались крайне редко, а на крупных человекообразных обезьян — шимпанзе и горилл — они вообще не отмечены. Считается, что эти два вида обезьян чуть ли не живут в райском саду, огражденном от врагов. Так ли это на самом деле — неизвестно. Уошберн и его коллеги сомневаются в этом. Обсуждая данную проблему, они (Washburn, Jay, Lancaster, 1965) пишут:

«В целом вопрос об отношениях между хищником и жертвой среди приматов очень труден для изучения. Редкие случаи нападения, такие как нападение орла (Haddow, 1952), может быть, и имеют важное значение для выживания приматов, но они наблюдаются редко, потому что присутствие человека отпугивает либо хищника, либо жертву. Мы считаем, что преуменьшение значения нападения хищников на приматов в настоящее время связано с трудностью проведения наблюдений и с тем, что даже сейчас основная часть исследований приматов в естественных условиях проводится в таких местах, где количество хищников уменьшилось или они вообще исчезли в результате деятельности человека. Большинство хищников активны ночью, однако удовлетворительные исследования ночного поведения низших и человекообразных обезьян до сих пор отсутствуют»².

____________

²При дальнейшем обсуждении проблем, связанных с методами определения частоты нападения хищников на приматов, Уошберн делает вывод, что единственный эффективный путь — это изучение поведения потенциальных хищников. Например, несмотря на обширные исследования жизни обезьян лангуров в естественных условиях, ни один ученый никогда не отмечал случаев нападения на них леопардов. Тем не менее недавнее исследование Шаллера (Schaller, 1967) показывает, что у 27% детенышей леопардов имеют место признаки того, что они поедали этих обезьян. Недавно получены данные о том, что нападение хищников является основным фактором, обусловливающим морфологические характеристики и поведение приматов, эти данные также обсуждает Уошберн.

На этом оставим рассмотрение данного вопроса. В общем, считается, что из нескольких выдвинутых предположений относительно функции поведения привязанности, защита от хищников представляется наиболее вероятным. В ходе дальнейшего изложения мы будем придерживаться именно такой точки зрения.

ЗАМЕЧАНИЯ ПО ПОВОДУ ТЕРМИНОЛОГИИ: ПОНЯТИЕ «ЗАВИСИМОСТЬ»

Следует отметить, что в данной книге мы избегаем употребления слов «зависимость» (dependence) и «подчиненное положение» (dependency), хотя они давно и широко используются психоаналитиками, а также психологами, которые придерживаются теории вторичного влечения. Основой для этих понятий является мысль о том, что ребенок привязывается к матери, потому что он зависит от нее как от источника удовлетворения его физиологических потребностей. Помимо того, что в их основе лежит явно ложная теория, имеются и другие причины, побуждающие отказаться от их использования.

Дело в том, что быть привязанным к матери и зависеть от нее — совершенно разные вещи. Например, в первые недели жизни ребенок, безусловно, зависит от материнского ухода, но он еще не испытывает к ней привязанности. И наоборот, ребенок двух-трех лет, за которым ухаживают чужие люди, может обнаруживать совершенно явные признаки сохранения сильной привязанности к матери, хотя в это время он от нее никак не зависит.

С логической точки зрения слово «зависимость» обозначает, в какой степени один индивид полагается на другого в своей жизни, таким образом, оно обозначает функциональную связь; термин «привязанность» в контексте данной книги обозначает форму поведения и является чисто описательным. С учетом различий в значении этих слов можно сказать следующее: в то время как зависимость ребенка при рождении максимальна и затем более или менее постоянно уменьшается по мере наступления зрелости, привязанность при рождении отсутствует и не проявляется достаточно явно вплоть до достижения ребенком шестилетнего возраста. Таким образом, эти термины далеко не синонимы.

Несмотря на все эти логические неувязки, все же можно было бы утверждать, что такой термин, как «поведение зависимости», можно использовать вместо термина «поведение привязанности» хотя бы потому, что многие психологи привыкли к термину «зависимость». Но имеется еще одна причина, причем более веская, чем приведенные выше, по которой применять его не следует. Эта причина в том, что оценочный смысл термина «зависимость» прямо противоположен смыслу, который несет термин «привязанность», к тому же этот смысл ему придается намеренно.

Согласно распространенному мнению, быть зависимым для человека хуже, чем быть независимым, например, назвать кого-нибудь зависимым, имея в виду его личные отношения, обычно значит отозваться о нем несколько пренебрежительно. Но сказать о ком-то, что он привязан к другому человеку, вовсе не значит отозваться о нем с пренебрежением. Наоборот, привязанность членов семьи друг к другу многими считается достойной восхищения. И напротив, безразличие, проявляемое человеком в личных отношениях, обычно не воспринимается как что-то положительное. Таким образом, если зависимость в личных отношениях — это такое состояние, которого следует избегать или преодолевать, то привязанностью чаще всего нужно дорожить.

Полагаем, что в силу этих причин использование терминов «зависимость» и «потребность в зависимости», если обозначить ими поведение, направленное на сохранение близости и контакта, ничего, кроме путаницы, не принесет. Небезынтересно, что, несмотря на свою приверженность к теории вторичного влечения, и Зигмунд Фрейд, и Анна Фрейд тем не менее пользовались термином «привязанность» (Freud, 1931; Burlingham, Freud, 1944).

Кроме того, они применяли термины «катексис объекта»¹* и «аффилиация».

________________

^1*Катексис — приложение некоторой психической энергии к представлению, части тела или предмету. — Примеч. ред.

У термина «катексис» есть два недостатка. Первый и основной в том, что он был введен в рамках энергетической теории Фрейда, трудности которой обсуждались в гл. 1. Дополнительная трудность заключается в том, что он не позволяет обсуждать различия между объектом, на который направлено поведение привязанности, и объектом, которому адресовано сексуальное поведение, — данный вопрос обсуждается в этой главе далее.

Термин «аффилиация» был введен Мюрреем (Murray, 1938): «Этот термин охватывает все проявления дружелюбия и доброжелательности, желание что-либо делать вместе с другими людьми». Данное значение намного шире, чем привязанность, и в то же время оно не предполагает, что поведение должно быть направлено на одно или несколько конкретных лиц, что собственно является критерием поведения привязанности. Сам Мюррей признает эту разницу и вводит дополнительную потребность — «потребность в опеке» (succorance)²*. В схеме Мюррея зависимость рассматривается как результат соединения аффилиации и потребности в опеке.

____________

²* В некоторых публикациях данный термин переводится на русский язык как «потребность в поддержке». — Примеч. ред.

Другой недостаток понятия «аффилиация» заключается в том, что оно мыслится как «потребность», а неоднозначность этого понятия обсуждалась в гл. 8. Поскольку этот термин продолжает использоваться в том первоначальном значении, которое ему придал Мюррей (например, Schachter, 1959), он определенно не подходит в качестве альтернативы для термина «привязанность».

Дата добавления: 2015-07-12