Взрослые дети

К сожалению, день влюбленных (по совместительству день расстрела Чикатило) я отметил в компании своих соседей и уютного, всегда дружелюбного интернета. Виной тому была моя вторая половинка, укатившая в Штаты к родителям. Ну, а теперь она вернулась и нужно было отрабатывать. Наученный горьким опытом, заведение общественного питания я выбирал сам. Конечно же, выбор пал на университетскую столовую: по-своему уютно, недорого и самое главное – никаких «фокусов», типа оплаты в иностранной валюте, минимальной сумме заказа и прочих заправских штучек. Правда, спутница моя была немного недовольна. Ну как, немного… Поначалу ей было интересно – стоять в очереди с подносом, самой набирать готовые блюда (ассортимент которых был, сами понимаете, какой), а потом рыскать в поисках свободного столика, подальше от галдежа остальных. Студенческая романтика! Которая длилась ровно до контакта «пюрешечки» с вкусовыми рецепторами Ани. Неуверенное озорное выражение лица моментально сменилось чем-то, напоминающим страдания, перемешанные с тупой болью, приправленной глубоким разочарованием. Немного посидев, Аня сплюнула картошку обратно в тарелку:

– Это что за гадость??? – нагибаясь, спросила она шепотом, чтобы никто не услышал.

Я попробовал свою картошку. Нормальное пюре. Немного жидковатое, конечно, и слегка недосоленное. Ну, и успевшее остыть чуточку. Но вполне съедобное.

Взяв солонку со стола напротив, я посолил самый дорогой столовский гарнир и демонстративно откушал.

– Просто посоли и всё. Нормальная картошка. Хотя… – я посмотрел на только что побывавшую во рту картошку, – можешь котлетку с салатом и соком употребить.

– Ты зачем меня сюда привёл? Котлетку с салатом употреблять???

Аня расстроено откинулась назад и начала рассматривать картины, висевшие на стенах.

Ну вот. Опять. Нужно ж было привести Аню – взрослую женщину, питающуюся только в фешенебельных элитных ресторанах, ещё и только приехавшую из Пиндостана, в нашу столовую. Эх, жадность-жадность… И глупость.

Я представлял, что происходит в голове у человека напротив. Три недели не звонил, не писал, забыл поинтересоваться, когда приедет, ещё и привёл в какой-то гадюшник. Чем больше времени она думала, тем больше становился снежный ком негативных мыслей, и, если я буду продолжать тормозить, на него скорее всего налепится ещё много чего интересного.

– Ань, – робко поинтересовался я, – а ты, ну, будешь? Если нет, я доем.

– Доедай, – холодно бросила она, не поменявшись в лице ни на секунду. А вот глаза чуть видно заблестели.

– А ты и котлету не будешь?

– И котлету не буду! – надувшись ответила Аня, но все же бросила короткий взгляд на самое дорогое в этом заведении блюдо. – Нет! Котлету буду.

Ножа не было, а разрезать вилкой Аня, судя по всему, не привыкла, поэтому наколола котлету целиком на алюминиевые шипы и откусила маленький кусочек. Осторожно, подобно саперу на минном поле, она разжевывала несчастную котлету с полминуты, потом всё-таки проглотила, запивая апельсиновым соком.

– Ну, это ещё ничего так. Сойдет, – недовольно пробормотала она, откусывая кусок побольше.

Ещё бы! Я в ларьке могу полкило нормальных котлет за её стоимость купить.

– Салатик кушай, – облегченно сказал я, приступив к полноценной трапезе.

– А можно ещё одну? – спросила Аня с набитым ртом.

Молча, я положил свою котлету в блюдце, где только что был салат.

– А салатика? А то тут порции мизерные.

Молча встав из-за стола, я направился к витрине.

Очереди было человек двадцять. Каждый набрал по максимуму и явно не хотел никого пропускать вперед. Пускай бабулька – продавщица и мастер своего дела, но на всё это дело уйдет минут десять – непростительный для меня срок.

– Пропустите пожалуйста, – нагло протискиваясь к кассе я обратился к «бабушке». – Ващенко прислал. Сказал, что нужно три… нет, четыре котлеты и большую порцию салата из морковки и помидоров.

Не знаю, есть ли у нас в универе какой-то Ващенко или я очень важно это сказал, но меня обслужили вне очереди и очень быстро, даже не обсчитав на привычные двадцать копеек.

Попросив прощения, я удалился, но не к выходу, а вглубь столовой, чувствуя, как спину пронзают недобрые взгляды всей очереди во главе с кассиршей.

Но игра стоила свеч. Всё развивалось по нужному сценарию, пока Ане не потребовалось ещё сока. Пришлось бегать в малый зал. А в остальном всё очень предсказуемо.

Аня осталась довольна и наградила меня поцелуйчиком в щёчку. Это была месть, так как она точно знала, что я терпеть не могу подобных «телячьих» нежностей.

– Хлевицкий! – начала Аня, выйдя на свежий морозный воздух. – Вот у тебя это так классно получается! Сначала испортишь настроение, а потом поднимаешь до прежней планки, но так, что… Ну, ты понял.

– Ничего подобного! Ты сама себе его испортила! Да-да! И не нужно на меня так смотреть! Ишь ты, не нравится ей картошка! Котлеты с овощами подавай ей, да сок апельсиновый! Я же ел молча картошку без ничего и ничего? Жив, здоров. Всё для тебя. А ты – «испортить настроение». И шапку быстро натяни. Мороз на улице.

– Ну-ну, не расстраивайся. Иди, я тебя в щечку чмокну, – защебетала она, обгоняя меня и протягивая руки.

– Иди в… – я обрисовал в воздухе (_._) и серьёзно обиделся.

Она – единственный человек, который может мне испортить настроение. По такой модели: Аня из-за меня расстраивается, я напрягаю все мускулы той самой (_._) и делаю ее счастливой. А потом сам обижаюсь, потому что мне отплачивают чистой воды эгоизмом вместо взаимности.

– Ну ты чего-о-о-о, обиделся что ли? Ну, прекращай! Я же тебе из Нью-Йорка привезла подарок.

– Gibson Les Paul? – с надеждой спросил я, уже обрисовывая в воображении контуры вожделенной гитары. Я говорил ей, что давно мечтаю о такой, но у нас продается только «гордость китайского гитаростроения», а настоящий американец стоит десятки тысяч денег.

– Дурачок! Как же я тебе целую гитару привезу? Она же большая!

Гитара в сознании начала улетучиваться, превращаясь в брелок с надписью «I Love NY» или что-то похожее, абсолютно ненужное ни в хозяйстве, ни вообще.

– Только не говори, что это сувенир…

– Это сувенир! – лыбясь во все тридцать два, ответила Аня.

– Это брелок для ключей?

– Нет.

– Футболка?

– НЕТ!

– Кружка? – обреченно спросил я.

– ДА-А-А-А!!! – Запрыгала Аня и тут же поскользнулась на скользкой тротуарной плитке.

За секунду я раз пять переменил решение – ловить её или нет. Но все-таки словил.

Потирая зад, я встал с земли и помог подняться Ане. У меня-то двое штанов и трусы с начёсом (у нас мороз -20), а у неё только колготки (как в них вообще можно ходить по такой погоде?) и юбка. Прихрамывая, опираясь на меня, она доковыляла до обледеневшей лавочки и уселась.

– Ой, ой-ой-ой! Кажется, я подвернула лодыжку, – потирая часть сапога, за которой скрывалась пострадавшая лодыжка, Аня начала жалобно смотреть на меня. Ну да, так я и поверил.

– Больно? – не выказывая своей догадки, сочувственно подыграл я.

– Да нет, не сильно. Ой-ой! – продолжала стонать она. – Ой, мамочки!

– Давай, я тебя на руках отнесу?

Аня тут же забыла про мучения и расплылась в улыбке.

– Да что ты! Я сама дойду! Не нужно-о-о! – договаривала она, будучи подхватываемой моими худыми руками. Но направились мы не к машине, а обратно в универ. – Ты куда? – испуганно лепетала она. Зачем? Машина на стоянке!

– Сейчас доктору тебя покажем. У меня тут спортивный врач знакомый, справки мне постоянно подписывает на физ-ру, специалист своего дела!

Будучи слегка подброшенной, Аня взвизгнула и начала потихоньку вырываться из цепких объятий.

– Да я же говорю, ничего страшного, уже и не болит совсем! Вот, смотри!

Аня демонстративно покрутила ступней в воздухе, и я остановился у самых дверей.

– Ты за другую ногу держалась? – переведя взгляд с ноги на застыдившиеся глаза, я усилил хватку.

– Ой, ну да. Они же обе не болят теперь! – забегала глазами Аня.

– Вообще-то я пошутил, – опуская свою ношу на землю угрюмо сознался я.

Ноше было стыдно. Стыдно до покраснения. И до неловкого молчания. Немного похмурившись напоказ, я весело продолжил:

– В следующий раз привезешь мне Лес Пол и ниипет. Хотя бы игрушечный. Ну это ж надо – Кружка! Вот скажи, нафиг мне кружка? У меня уже целая коллекция кружек! Недавно, вон, купил кружку за сорок баксов! Такой тут ни у кого нет! Потом покажу.

– Ну, это же сувенир, – расстроилась Аня. – С другого конца света. Тут такого ни у кого нет.

– И что? Ни у кого нет, потому что нафиг не нужно никому. В крайнем случае можно пойти в фотосалон и напечатать на кружке что угодно. – Аня совсем раскисла. – Да не грузись ты! Подаришь кружку кому-то другому.

– Ну я же тебе подарок сделать хотела…

– Для меня лучший подарок, это когда ты улыбаешься.

– Правда? – в её глазах заблестели огоньки, а на щеках появились небольшие ямочки.

– Конечно! Ну, Лес Пол…

Анька повисла на мне, так и не дав договорить. Сжимая мою несчастную шею, она издавала звуки, напоминающие то ли хлюпающий плач, толи идиотский смех. На нас с завистью пялились прохожие студенты, с неодобрением оценивающе смотрели пожилые профессора, а просто взрослые преподаватели ностальгически вздыхали. Хорошее чувство – быть в центре внимания. Плохое – осознавать, что мы стоим у самой двери и нагло загораживаем вход. Но приходилось душить совесть, наслаждаясь долгожданным моментом.

В носу начали подмерзать козявки, закоченели руки и немного затекла шея. Нужно было выбираться. Очень вовремя зазвонил телефон.

Дисплей любезно сообщил «Серега Ш» – мой куратор и руководитель дипломного проекта, над практической частью которого (учебный фильм) я усиленно пыхтел уже целых две недели.

– Алё Коль, привет! Значит, почитал я твой сценарий и что могу сказать… Если бы мне можно было править, то я бы правил всё. От начала и до конца. Слишком уж он популярный, понимаешь? Но ты доделывай, это мы на конкурс отправим. А для диплома сделаешь ещё один. Добро?

– Ага… – растерянно ответил я.

– Ну и хорошо. У меня в пятницу пары – покажешь, что получилось. Всё, давай!

– До свиданья, Сергей Александрович…

С застывшим взглядом я неподвижно стоял около минуты. Потом вспомнил, что руки мёрзнут при минусовой температуре и телефон не обязательно держать возле уха после окончания разговора.

– Что там? – боязливо спросила Аня.

– Да пи#дец. Делал клип 2 недели и всё коту под хвост. Вот ты как часто почту проверяешь электронную?

Вопрос был неожиданным, и немного озадачил Аню.

– Ну, если ничего не жду, то недели две-три где-то. Могу и месяц не проверять. А что?

Сговорились что ли??? Я сценарий отправил ещё Бог знает, когда! Не дождался ответа и начал монтировать. Повезло, что месяц не пришлось ждать, прежде чем обломаться.

– Да ничего. Всё, я никуда не спешу сегодня. Можно погулять по Харькову. Я фотик захватил. Ты как? Давно я тебя не фоткал.

– Да нууу, ты что? Посмотри, какой мороз? У меня на всех снимках нос будет красный! И кожа жухлая! Нет, давай как нибудь в другой раз. Поехали лучше ко мне?

– У тебя ж предки вернулись?

– Ну и что?

– Как что? А домой я как буду добираться? На собаках?

– Останешься у меня. А завтра…

– Не-не-не-не! Не катит!

– Боишься что ли?

– Представь себе. Более того, совершенно не вижу смысла к тебе ехать. Мне вон трудиться нужно, диплом мертвым грузом…

– ДИплОм мЕрТвЫм гРуЗОм, – иронизировала Аня. – Ты только что говорил, что выходной. Значит так, – она стала очень серьёзной. – Если не поедешь со мной, буду считать тебя трусом!

Немного посомневавшись, я решил:

– Да пожалуйста! Мы оба знаем, что это так и есть. Это бессмысленно, не уговаривай меня и не пытайся троллить. Ты же сама знаешь, чем это кончится? Всё, пошли, провожу тебя до машины.

Не дождавшись реакции, я быстро зашагал к стоянке. Сзади послышалось частое цокотание каблуков.

– Ну Коооль, ну пожалуйста! Они меня с ума сведут! Достали уже! За эти дни они меня доконали со своим «поехали в США»! Целый день разговоры типа: «Что ты тут забыла? Тут нечего делать. Бросай всё, продадим дом и…», ну, и так далее. А я не хочу. Я им сто раз говорила, что мне не нужен такой большой дом, что хватит и небольшой трехкомнатной квартирки на окраине, и что в штатах мне не нравится. А они: «ты ничего не понимаешь» и всё тут. А у меня здесь работа, карьера, – Аня немного помолчала. – Ты... Как я тебя брошу?

Бесспорно, последние слова могли переубедить кого угодно. Что ж я, хуже других? Конечно, стремно было ехать, но эти жалобные серо-зелёные глаза… У неё глаза имеют свойство менять цвет с бледно-голубого до глубокого зеленого, немного карего. Бывало, правда, и красными становились, но только благодаря мне.

Всю дорогу Аня тараторила о том, что много рассказывала обо мне своим предкам. Причём нарассказывала такого… Будто я – Том Круз, воевавший во Вьетнаме, Афгане, Чечне (где и потерял глаз), владеющий собственной фото-галереей и снимающий для ведущих глянцев Украины и СНГ. И при этом остаюсь «обычным» студентом и неплохо играю на гитаре. Не знаю, что послужило причиной для такого дерзкого вранья – желание не падать в глазах родителей или видение меня сквозь розовые поляризационные очки, фильтрующие обидную правду. Но свинью Анна мне подложила большую. Огромных усилий мне стоило перебороть себя и не развернуться, добираясь домой на попутках. Все дурацкие поступки за последние три месяца (кроме покупки кружки за 40$), я совершил из-за Ани. Уверен, сегодня их число увеличиться ещё на один. Минимум.

Мы заехали в подземный гараж, успевший мне стать родным.

– Главное, веди себя естественно, не притворяйся, не играй – папа это сразу видит, и терпеть не может. И не соглашайся с ним пить. Ни в коем случае! Придумывай что угодно, но не смей с ним пить! И расслабься! Чего ты так напрягся? Как будто тебя сейчас расстреляют? – Аня по-матерински улыбнулась. – Всё будет хорошо.

Я совсем не разделял её уверенности. В голове прочно засела картина, где я, в какашку пьяный, защищаюсь гитарой от такого же нетрезвого Аниного папы, нападающего на меня с пустой бутылкой какого нибудь «Джека Дэниэлса». Аня с мамой визжат, слышатся пьяные маты, на ковре лежат недавно нарезанные дольки лимона и сыра…

– Ну, смотрите, кто к нам в гости пожаловал! – перебил мои мысли вошедший в гараж дядька лет сорока пяти, одетый в белый, с голубыми полосками, спортивный костюм и домашние тапочки. Очень эффектно смотрелась пышная, аккуратно уложенная шевелюра с проступающей на висках сединой. В дополнение к шевелюре, имелись полуседые аккуратно подстриженные усы.

– Пап, это Николай. Я тебе про него рассказывала, помнишь?

– Приветствую, Николай! – мне показалось, что он говорил это с легкой издевкой.

– Добрый день, – вежливо поздоровался я.

– Ань, а почему это ты Николая катаешь? Не даешь ему побыть джентльменом? Где это видано, дабы достойный мужчина ехал на пассажирском сидении, если за рулем дама?

– Пап, ну не начинай…

– Всё нормально, – перебил я шёпотом Аню, и обратился к папе. – Представьтесь пожалуйста! А то как-то некрасиво получается – вы знаете мое имя, а я ваше – нет.

Папа немного смутился, понимая, что план по троллингу меня претерпевает неуправляемые изменения, но, найдясь, тут же ответил.

– Александр Иваныч Русинов. Слышал про такого? – немного язвительно спросил папа.

– Конечно же! – он возликовал. – Аня о вас много интересного рассказывала.

– И что же рассказывала? – ещё язвительнее спросил Александр Иванович.

– Давайте это попозже обсудим, а? – опять вмешалась Аня. – Пап, даже раздеться не дал. Кто так гостей встречает? Сам ведь учил быть гостеприимной?

– Тоже мне гость, – еле слышно процедил сквозь зубы папа, разворачиваясь к выходу.

Аня виновато посмотрела на меня. Но я и не думал сердиться:

– Не парься. Я бы на его месте реагировал точно так же. Всё нормально.

Мне действительно была понятна позиция Александра Ивановича: он хочет забрать свою единственную дочь в прекрасный город на побережье океана, а она упирается всеми силами, отчасти из-за какого-то студента. И всеми силами он будет меня унижать, чмырить и демонстрировать мою убогость, пока, наконец, не сломает. А если не сломает, то включит дипломата и попробует объяснить свою позицию, договориться, может денег предложит. Раньше бы я согласился. На уговоры – не знаю, а вот на деньги – точно. Сам бы подстроил ссору, показал себя в «нужном» свете, разбил Ане сердце, а там дело за малым. И согласился бы за смешную сумму. Уверен, что пары тысяч долларов мне хватило бы с головой. Но это было раньше, до знакомства с Аней. А теперь я знаю себе цену. И знаю цену нашим отношениям. Так что, Александр Иваныч, можете пытаться, но не думаю, что вам что-то удастся.

Я объяснил свои догадки и получил «добро» на действия, выслушав некоторые советы.

Мы прошли в гостиную, где нас, ерзая на диванчике, ждали Александр Васильевич и, скорее всего, мама Ани. Не могу сказать, что они были похожи (могу сказать, что они были совсем непохожи), но выглядела мама очень неплохо и не по годам. То ли она куда-то собиралась, то ли только что пришла, то ли она по дому ходит в макияже и не совсем удобной для дома блузке с брюками.

– А вы… – я немного помялся, подходя к маме. – Аня не говорила, что у неё есть сестра.

– Ну, что вы, Николай! – смущенно улыбаясь, мама привстала. – Я мама Анюты.

– Боже, что за дешевый комплимент! – с иронией, негромко, но так, чтобы все слышали, съязвил папа.

Я, было, хотел ответить, но мама вдруг начала меня защищать.

– От тебя и такого не дождешься. Николай, Лия Марковна. Очень приятно. Наконец-то мы на Вас вживую посмотрели.

Я немного задумался и только сейчас заметил, что ко мне протянута дамская рука. Че с ней делать? Пожать или чмокнуть? Или ещё что? Но точно не стоять и тормозить.

Обхватив левой кистью правое предплечье, я аккуратно пожал руку.

– А вы, смотрю, с японской культурой знакомы? – немного удивившись, сказала Лия Марковна. – бывали в Японии?

– Нет, что вы! Я границ Украины пока ещё не покидал.

– Ну, кто бы сомневался, – довольно констатировал папа.

– Саш, ну прекрати ты! Ведешь себя как… Не при детях будет сказано. Николай, вы не обращайте внимания на нашего папу. Он немного ворчливый последнее время. Смена обстановки, знаете ли. Ой! А может, вы кушать хотите?

– Да нет, что вы! Мы только что с Аней из… Только что пообедали…

– Все равно негоже, чтобы в доме гости, а на столе пусто. Сейчас я хоть фруктов нарежу.

– Да, иди, а мы тут пообщаемся, – разрешил папа.

Оглядевшись, я понял, что Аня каким-то чудным образом исчезла. Оставаться с Александром Иванычем не было совершенно никакого желания.

– Лия Марковна, а давайте, я вам помогу? А то нечестно как-то. Я приехал в гости, с пустыми руками, а…

– Да ну что вы! Николай! Успокойтесь. Присаживайтесь.

Мама убежала на кухню. Присаживаться можно было только на диван, который наполовину был занят папой. Воцарила неловкая тишина. Папа пристально вглядывался в меня, а я обшаривал взглядом помещение в надежде найти что-то, на что можно было бы присесть. Но наткнулся только на акустическую гитару.

– А вы играете? – наконец спросил я.

Вопрос мой папе явно не понравился, но не ответить с его стороны было бы странно и глупо.

– Дааа, в молодости баловался. В ансамбле играл. Мы «Led Zeppelin» переигрывали на танцах. И «Песняров» иногда. Там с Лией и познакомился.

– А сыграйте что-нибудь?

Просьба эта выбила папу из колеи совсем.

– Я уже давно не играю. Нет времени. Дела, дела… Сыграй-ка ты? Анюта говорила, что ты специалист?

– Смею признаться, что мне ваша дочь высказывала совершенно противоположную мысль. Но, раз вы не против, почему бы и нет?

Играть страшно не хотелось. Во-первых, только с мороза, во-вторых, нервничаю, в-третьих, аудитория не самая благодарная. Но деваться некуда.

Взяв гитару, я немного подстроил её, слегка размял пальцы и подумал, что бы «эдакого» сыграть? Можно было вспомнить что-то из старого рока, например, тот же Led Zeppelin или Deep Purple? Но это было бы «позерством», а стелиться не хотелось. Можно было вспомнить русский рок – Чижа или ДДТ, но обстановка немного не та. Вот уж не думал, что вопрос «что сыграть?» может ввести в такой ступор. Нужно было что-то с повышенным «Вау!-фактором», но не выходящее за рамки приличия. И на ум пришла песня, пускай немного резковатая, но…

Вкладывая всю экспрессию и артистизм, который я успел получить, тренируясь перед зеркалом, я начал брынчать.

– Итак, предлагаю вашему вниманию композицию под названием «Без названия». Слова Моисея Изельмана, текст – Анатолия Вожделенского.

Немного похрипев, я наконец-то начал:

C

Желтый, желтый, желтый снег,

Am

Синие бабищи.

F

Так встречают Новый Год

G

В городе Мытищи!

По обалдевшему лицу Александра Иваныча я понял, что продолжать не стоит. Не знаю, как качество исполнения, а вот «Вау!-фактор» композиции Эдуарда Сурового сработал на все сто.

– Ну и песни у нового поколения! – возмутился папа. – Вот раньше пели про любовь, родину…

– Сталина, – иронично добавил я.

– Щенок! Ты переходишь все границы! – сдавленно зашипел Александр Иваныч. – Ты в моем доме позволяешь себе такое? Я не допущу, чтобы моя дочь встречалась с таким хамом! Сейчас вышвырну отсюда!

– Всё верно, – искренне согласился я.

– Как верно? – удивился папа.

– Ну так, верно, – так же искренне сообщил я отвлекаясь на вошедшую в комнату Лию Марковну. – Ого! В этом доме действительно рады гостям! – сорвавшись, я подкатил под поднос с фруктами журнальный столик на скрипящих колесах.

– Ну что вы, – засмущалась мама. – Может чайку? А, что я спрашиваю? Вы всё равно откажитесь.

И опять мы остались в комнате вдвоем.

– Александр Иваныч, я вас прекрасно понимаю.

– Что понимаешь?

– Ваше отношение ко мне, – папа хотел сказать что-то, но я перебил. – Вы хотите видеть свою дочь рядом, да? – Александр Иваныч неуверенно кивнул. – Но этому препятствуют некоторые факторы, включая меня. Так?

– Ну конечно! – воскликнул папа, обрадовавшись, что его хоть кто-то поддерживает. – Я ей говорю: «что ты здесь сидишь?», а она мне: «у меня тут работа, знакомые, дом, молодой человек». Ладно, если бы нормальная работа и дом, и… – уже с опаской он посмотрел на меня. – Но тут же делать нечего. Она на своей любимой работе получает ровно столько, сколько стоит содержание этого дома и машины. А пашет, как бурлаки на Волге. Она одна, как они все вместе! Думаешь, я не знаю? У неё всё есть – знания рынка, умение общаться с партнерами, иностранный язык, внешность, а она себя здесь хоронит! Сколько она здесь получает? Полторы-две тысячи? Да это же смешно! В США грузчики столько получают! А цены? Я вообще не представляю, как здесь люди живут: вот мы заехали в супермаркет, скупились на неделю – полторы сотни долларов. В месяц получается шесть-семь сотен. Так это только на еду! А комунальные услуги? А бензин? А на улицах какой бардак? Везде грязь, мусор…

– Саш, ну прекрати ты! – возмутилась вошедшая Лия Марковна. – Вечно тебе все не так! Человек в гости пришел, а ты ему мораль читаешь. Себя вспомни в двадцать лет!

Видимо, в двадцать лет Александр Иваныч «давал джазу», за который сейчас было немного стыдно. Но слова его я поддерживал полностью. Будь моя воля, я бы давно уехал подальше отсюда.

Тем временем мама решила освежить воспоминания о буйной молодости:

– Такой же худой ходил, в одном и том же костюме со своим фотоаппаратом! И вагоны разгружал. И ко мне через окно лазил. Что, не так было?

– Тогда времена другие были. – Вздохнул папа.

– Тогда ты был другой! Весёлый, амбициозный, интересный. А я, дура, тоже думала, что это плохо и вышла за багатенько маминого сынка… – Лия Марковна опустила глаза и процедила сквозь пальцы. – Ублюдок… на машине меня, помню, катал… а я и купилась. А у тебя не то, что машины не было, на трамвай не всегда было.

– Была у меня машина! – начал возмущаться папа.

– Ха-ха! Этот бензо-масложер ты называешь машиной? Оно даже не ездило!

– Это не бензо-масложер! – взъерепенился папа.

– Дорогие Лия Марковна и Александр Иванович, – перебила беседу вошедшая в комнату Аня. – Не забывайте, что у нас важный гость. Это неприлично. Коль, пошли со мной в кухню. Стульев принесем.

Выйдя на кухню и прикрыв за собой дверь, Аня, краснея, начала извиняться передо мной за своих предков и за то, что оставила меня наедине с ними, но я объяснил ситуацию, добавив, что получаю неимоверное удовольствие от общения. А чего? Всё живо, весело, по-настоящему. Они меня не стесняются и общаются на равных.

Вообще-то я был очень удивлен. Я представлял её родителей совершенно не такими. Думал, что мама – весьма надменная, импазантная особа, следящая только за внешностью и за модными тенденциям, а папа – эдакий мудрец-маргинал. А оно вот как получилось. Ещё меня очень удивляло то, что я ни разу не повел себя по-идиотски. Совсем не в моём стиле.

Вернувшись в гостиную с двумя стульями, мы уселись напротив родителей и начали пить чай. Чай оказался без сахара, а сахарницы на подносе не было. Пришлось терпеть. Как можно пить чай без сахара?

– Николай, – начала мама. – А вы где-то работаете?

– Нет, – честно ответил я. – Я голодранец.

– А за что вы живете? Родители помогают?

– Нет, что вы! У меня есть стипендия и пенсия по инвалидности. Конечно, не много, но мне хватает. Ещё и остается Аню в ресторан сводить.

Аня поперхнулась чаем.

– А дальше что? – принялся за старое Александр Иваныч. – Так и будешь сидеть сложа руки?

Женщины посмотрели на папу с большим недовольством, но вопрос этот был вполне ожидаем.

– Нет. Сейчас я учусь. Фотографирую, пишу музыку, небольшие рассказы, рекламу делаю, зарабатываю связи помаленьку. Думаю, после университета с работой не будет проблем.

– Так вы творческий человек? – констатировала мама.

– Голодный художник, – папа довольно покрутил поседевший кончик усов.

– Не совсем. Я воспитываю вкус. Вот, смотрите: представим, что я работаю на крупную рекламную компанию в роли штатного дизайнера. Мне заказывают логотип. Например, за пять сотен долларов. В свою очередь, я оставляю объявление на сайте свободных авторов с оплатой в триста долларов. В России и Украине полно талантливых школьников и студентов, которые за триста долларов готовы не то, что родину прдать, готовы и делать «от души». Через неделю я имею несколько совершенно разных логотипов на выбор, автору которых я заплачу часть денег, а остаток оставлю себе. Часто нужно дорабатывать, но эти усилия не соизмеримы с авторским трудом. По сути, моя работа заключается в отборе приемлемых кандидатов.

– Мелко, – гордо заключил папа. – обычная спекуляция.

– Спасибо, – добродушно кивнул я, сербая чай.

– Давайте не будем о делах говорить хотя бы сегодня, – уже не очень вежливо перебила Лия Марковна. – Николай, а вы бы не хотели покинуть Украину и уехать в США? И работать в сфере дизайна там?

Мы с Аней синхронно поперхнулись. И стало ясно, почему мама ко мне так хорошо относилась. Она тоже хочет забрать дочь с собой, но делает это более элегантно.

Конечно же мне хотелось уехать в Америку! Хоть сейчас! Только фототехнику в рюкзак засуну и пару футболок. Ну и маме позвонить, чтобы не волновалась. Конечно, она будет против, но также она будет знать, что переубедить меня невозможно и быстро согласится. Но Аня… Она-то не хочет. Уверен, если я начну её агитировать, то она всё равно не согласится. Я знаю, как она любит свою работу. Даже в своих подчинённых-роботах души не чает! А Лия Марковна – умная женщина. Я чуть не попался.

– Конечно, Лия Марковна! – Аня выпучила глаза. – Но не сейчас. Язык ещё не на должном уровне, навыки не совершенны, да и менталитет там другой.

– Ну что вы, Николай, – не унималась мама. – В Нью-Йорке русских гораздо больше, чем вы думаете. Это совершенно не критично. Мы вас устроим в отдел, где работают только наши.

Вот она и проговорилась. Но доводы были железными. Что я мог предложить против? Абсолютно ничего.

Аня тоже поняла хитрый замысел и с надеждой смотрела на меня. Ведь я всегда что-то придумываю. Но, видимо, не в этот раз. Было очень стыдно за свою опрометчивость и легкомысленность.

– Это конечно да, но ведь Аня тут. А я её не брошу.

– Опять двадцать пять! – не выдержала Лия Марковна. – Ну, она здесь только из-за тебя!

– Мам… – засмущалась Аня.

– Что мам? Я же ничего «такого» не предлагаю! Ты говоришь, что у тебя тут работа и молодой человек, верно? Будет тебе там работа ещё лучше. И получать будешь в десять раз больше. И Николай рядом будет!

– Не хочу я там работать! Я тут хочу! Мне здесь нравится! – переходила на крик Аня. – И никуда я ехать не хочу! Там всё другое!

– Ань, ты ведешь себя, как ребёнок! За что ты здесь держишься? Ты же просто боишься что-то новое попробовать!

– Нравиться мне тут и всё! А там не нравится! Я же видела, как там люди живут: не моё это. Не хочу я так! Скучно!

– Скучной ей! – вступил в дискуссию багровеющий папа. – А если бы я был не состоятельным и без связей, то что тогда? А? Что молчишь? Я тебя спрашиваю! ОТВЕЧАЙ!

Аня начала плакать. По-настоящему. Негромко и сдержанно. Маленькие слёзки ещё не успели докатиться до подбородка, как Аня встала и ушла в свою комнату, не оборачиваясь и не реагируя на недовольные возгласы родителей.

Пойти за ней или поболтать с родителями? Они ведь и вправду ничего плохого не хотят. Просто используют авторитарные методы идиотские.

– Лия Марковна, Александр Иванович, может, вы и не заметили, но я на вашей стороне, – меня встретили крайне удивлёнными взглядами. – Я готов всё отдать, лишь бы уехать в страну, где тебе хотя бы не мешают нормально жить. А если там ещё и создают условия… не так много у меня было удачи в жизни, чтобы упускать такой шанс. Ну, а если ещё и Аня рядом будет, то это просто рай! – отвисшие челюсти родителей заставили улыбнуться. – Но вы же всё неправильно делаете! Вы же взрослые люди! Так ведь?

Не думал, что подобный вопрос может вогнать «взрослых людей» в когнитивный диссонанс.

Взрослые неуверенно кивнули, и я продолжил:

– Вот видите? А ведете себя, как дети. Какие бы у вас доводы не были, вы так всё равно не переубедите Анюту. Вы же не стараетесь её понять. Почему она не хочет ехать, почему хочет оставаться тут. Не обижайтесь, но мне кажется, что кроме меня Аню вообще никто понять не старается.

– Да как ты… – начал было папа, но Лия Марковна быстро заткнула его и велела продолжать.

– И эти ваши указания. Аня – взрослый человек! У неё вон дядьки взрослые на работе бегают на цыпочках. А вы с ней, как с ребёнком обращаетесь.

– Она и есть ребёнок! – не успокаивался Александр Иваныч.

– А мне кажется, что она – взрослый человек, не знаю, самостоятельно или нет, но она добилась успеха и статуса. А вы – «ребёнок». Да ей уже самой пора и меть детей! – я как-то не подумал, что опасность стать бабушкой и дедушкой могут шокировать родителей. – Да вы не волнуйтесь! Мы ещё даже не планировали! Так вот. Выключите «родителей» и дайте человеку свободу! Если нужно, прекратите помогать финансово, всячески, не знаю, но не навязывайте свое мнение. Это же никогда не работает. Вот вы, Александр Иванович, бизнесмен? – папа кивнул. – Вы, когда переговоры ведете, учитываете интересы партнера или клиента?

– Ну да… – папа, видимо, начал понимать, к чему я клоню.

– Ну а здесь – чем не бизнес? Поймите, что Ане нужно и дайте ей. Зачем свою идею нагло «впаривать»?

– Но она же просто не понимает, что теряет!

– Ну так дайте ей понять! Вот, говорят, что дураки учатся на своих ошибках, а умные – на ошибках дураков. Ничего подобного! Дураки вообще не учатся. А умные, совершив ошибку, тщательно анализируют её и делают выводы. И никогда больше её не повторяют. Вот я уже понял, что здесь меня душат и не дают нормально работать. Открыть легально своё дело невыгодно, приходится взятки давать, постоянно работать в тени, боятся, переживать. Власть постоянно меняется, но никаких перемен не делает. Одни «хапуги» сменяются другими. Ну, вы-то понимаете, о чём я. А вот Аня ещё не поняла. Но, в скором времени, уверен, и она дойдет. Вы только не навязывайте своё мнение, и все придет к гармонии. Так ведь всегда бывает.

Родители были под впечатлением. На меня начали смотреть по-другому.

Немного подумав, Лия Марковна спросила:

– И что же вы, Николай, можете предложить?

– Ничего. Просто перестаньте давить и дайте всему развиваться своим ходом. И попытайтесь поставить себя на место Ани. Уверен, через годик всё решиться само собой.

Последняя фраза была лишней и чуть смутила моих собеседников, но я заставил их задуматься.

Вот странные они всё-таки. Взрослые люди, умные люди, а таких простых вещей не понимают. Если ребёнку сказать: «Не играй с огнем», он не будет хотеть взять спички в руки? Любой здоровый ребёнок будет хотеть этого гораздо больше, чем чего-либо разрешенного. И возьмет и таки обожжётся. Умные родители должны следить, чтобы он не сжег дом вместе с собой, но не тупо ограждать его от опасности. Тогда ребенок поймет, что нужно быть аккуратнее и осторожнее. А если с детства на спички было наложено табу, то, с большой вероятностью, к юности разовьется глубокая фобия, которую уже ничем не искоренить. Ребёнок просто будет боятся спичек, сам не понимая, почему.

– Николай, – перебил поток умных мыслей папа (странно, чего это он меня так называть стал). – Тогда скажи: по-твоему, нормально, что мы оставляем дочь на другом конце света?

– Ну и что? Пускай, мои родители живут в соседней области, но их влияния я практически не чувствую. А случись что – приехать, ну или прилететь не проблема. Ведь так?

– Так-то оно так, но…

Что именно «но», Александр Иваныч не придумал. Просто не хотел оставлять дочь. Сразу видно – собственник.

– А действительно, Саш, чего мы теряем? Месяц уговоров не сработал, ещё один месяц может горя наделать. Тем более, если Николай нас поддерживает, и Аню «подогреет», то все будет ОКей.

– Мать. Посмотри на него! – он презрительно показал на меня. – Он сам ещё ребёнок! Ещё ничего не знает. Тоже мне, «психолог» выискался! Да он ещё…

– Ну, раз такой ты у нас умный такой, почему тебя Аня не слушается, а в нём души не чает? Или ты считаешь, что вырастил дуру?

Я очень зауважал Лию Марковну. Мощный аргумент.

Александр Иваныч был осажден, и взглядом, обращенным к жене, повторял: «И ты, Брут…». Но ничего противопоставить не мог. Потом серьёзно посмотрел на меня и поставил ультиматум:

– Значит так: ты всё делаешь для того, чтобы Аня переехала в Штаты в течение года.

– Или что? – азартно спросил я.

– Или… Или… – Александр Иваныч набрал полную грудь воздуха и… сдулся, как воздушный шарик, – вот чёрт. Наверное, старею. Делайте что хотите, раз такие умные.

Я выиграл словесную дуэль, но и нажил себе обиженного врага. Оно мне, спрашивается, надо?

– Александр Иваныч, Вы меня, наверное, невнимательно слушали или неправильно поняли. Я два раза сказал, что с радостью бы уехал куда угодно отсюда, но рубить «сгоряча» не намерен. Всему своё время. Я сделаю это. Но не для Вас, а для себя с Аней.

Конечно, я мог бы подать то же, но в гораздо более мягкой форме, но тупо хотелось мести.

– Николай, сходи к Анне. Ей сейчас нужна твоя поддержка. А мы тут поговорим.

Захватив пару яблок и банан, я отправился в Анину комнату.

Стоя перед дверью, я придумывал, как начать успокаивать Аню. В таком состоянии она (впрочем, как и любой другой) очень импульсивна и непредсказуема. Начать с банального «я с тобой» или сразу обрадовать? А, всё равно! Буду импровизировать.

Открыв дверь, я увидел сидящую на кровати, уткнувшуюся в коленки Аню. Тапочки, лежащие в разных углах комнаты, говорили о недавнем нервном срыве. Растрёпанные волосы сообщали, что их хозяйке чхать на внешность (что бывает крайне редко). Странно только то, что подушки лежат на обычном месте. Обычно, в таких случаях их обнимают и плачут тоже в них.

-– Зацени! – из банана и двух яблок я изобразил нечто очень характерное. – Хорошие новости!

Не высовывая мордочки, Аня уставилась на меня. Но я молчал, демонстрируя интригующую улыбку.

– Ну что??? – не выдержала Аня, раскинув руки и высвободив лицо.

Тушь почти не потекла, а значит, она не сильно тут и плакала.

– Ты что, играла?

– Ну…

– Ах, ты СВОЛОЧЬ! – по-доброму разозлился я. – Ну, это было выше всяческих похвал! Нужно тебя в актрисы отдавать. Будем кино снимать. Немецкое, гы-гы.

– Дурак! Ну, давай, рассказывай.

Плюхнувшись на кровать, я поведал о годовой отсрочке и, честно пересказал весь диалог, акцентируя внимание на том, какой я все-таки молодец. Но Аня была недовольна:

– Год пролетит – оглянуться не успеешь! А что потом будет?

– В Америку уедем?

– Ещё один! – Аня начала свирепеть. – Я же тебе объясняла…

– Да успокойся ты! Шучу я! Что я мог придумать за десять минут? Теперь времени чуть больше, можно придумать что-то ещё.

– Это тебе так кажется! Они тебе плешь проедят через год! Ты их плохо знаешь!

– А-а-а!!! – разозлился я. – Вечно тебе всё не так! Я там на пять лет постарел, пока вещал. Руки, вон, до сих пор трясутся, а ты… эх, ты…

Стало опять очень мерзко и обидно. Видимо, я очень сильно зависим от похвалы. И Аня это прекрасно знает. Но обязательно нагадит в душу, а потом начнет эти свои:

– Ну, зайчик, ну не обижайся. Я тебе очень благодарна, за то, что ты меня поддержал и защищал там и выиграл у моих родителей целый год. И вообще, я заставила тебя решать свои проблемы. И вообще, я стерва. Ну, ты же меня за это и любишь?

Вот нельзя так сразу? Хотя, так бы было скучно и неинтересно.

__________________________

Я как раз стаскивал с Ани футболку, когда в комнату вошли родители. Вроде и ничего плохого мы не делали, но стало тааак стыдно! Подобно нашкодившим школьникам, мы уселись на край кровати, поправляя одежду и глядя в разные стороны.

– Мы тут посовещались, – неохотно начал Александр Иванович, – и решили, что ты, Аня, уже взрослая и сама можешь распоряжаться своей жизнью. Дом мы продавать не будем, но платить за содержание теперь будешь ты. Полностью. И машину я также оставляю тебе. Но, если с ней что-то случится, то это будет на твоей совести. И я честно обещаю, что больше не буду заставлять тебя переезжать никуда. Уверен, что через некоторое время ты сама попросишь меня о помощи, и вспомнишь…

– Всё, успокойся! – перебила Лия Марковна. – Аня, папа хочет сказать, что мы уважаем твоё мнение и не будем настаивать на своём. Но, если вдруг понадобиться помощь, то не стесняйся, сообщай, мы поможем чем сможем.

– И приезжай к нам на каникулы зимой!

– И летом!

Видимо, Аню сейчас меньше всего заботил вопрос о каникулах в Нью-Йорке. Может она кое-где намокла, а может ещё что. Я же с ужасом обнаружил, что сижу с расстегнутой ширинкой.

Комната наполнялась неловкостью.

– Мы пойдем, наверное, а то помешали.

Дверь закрылась, и Аня набросилась на меня, не дав сказать и слова.

– Да подожди ты! – пятясь подальше от этой озабоченной, я прикрылся подушкой. – Ты что, не слышала, что они сказали?

Но, видимо, это заботило Аню гораздо меньше, чем разбушевавшаяся за время нашей разлуки сексуальная жажда. В неё вселился демон. Похотливый и сексуальный! Никогда я ещё не видел такого огня в глазах! Гореть нам с ней в аду, шкварчать на сковородке. Сто тысяч лет. А всё из-за чего? Из-за двадцати минут райского наслаждения? Ну и ладно! Как говорил один мой знакомый металлюга: «в котле через пару часов кожа слезет, нервные окончания умрут и валяйся, как в теплой ванне. ещё и рок-н-ролл играет! Не то, что в раю – одни зануды вокруг и целый день Киркоров!».

Забывшись в сладкой агонии, мы перешли к решительным действиям.

– А-а-ань, а у тебя презервативы есть?

– Нет, – не останавливаясь, Аня кусала мои мочки, от чего срывало крышу вместе с креплениями.

– А-а-а-а как же тогда? – я тщетно пытался удержать в голове трезвые мысли.

– А давай по старинке? – томно и жадно она опускалась все ниже и ниже.

– Не-не-не! Давай по нормальному. А то ещё маленького заделаем.

– Сам ты маленький! – наконец отвлеклась от своего занятия Анна. – Сегодня можно.

– Ань, ну ты чё? Какой «можно»? – трезвея, я нехотя отпускал томную расслабленность. – Я твоим предкам пообещал, что мы ближайшее время не планировали ничего «такого».

Видимо Аню тоже немного отпустило. Она уселась передо мной прикрывая грудь, и продолжила:

– Сегодня у меня маленькая вероятность.

– Чего???

– Ну, забеременеть, – смущенно прошептала Аня.

– Как это?

– Ну-у-у-у-у, – удивленно протянула Аня. – Ты что, не знаешь, что у женщин существуют циклы? Благоприятные дни, неблагоприятные дни. Вот сегодня вероятность очень маленькая. Процентов пятнадцать, не больше.

– ОГО! Пятнадцать процентов это не немного! Особенно в таких делах!

– Ну че ты, как девочка??? – Аня обиженно отвернулась. – Ну противозачаточное выпью. Делов-то?

– Сама ты как девочка! Как будто маленькая! Нечего всякую гадость есть!

– Ха-ха! Тоже мне взрослый! Как мальчишка себя ведешь.

Начала появляться небольшая злоба, а это значит, что пора включать мозги и прекращать как раз таки ДЕТСКИЙ спор.

– Ань, ну я же не для себя стараюсь. Я просто не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. Ведь забеременеть – это не простудиться. Таблетки не всегда помогут, – я немного помолчал, наблюдая за Аниной реакцией. Она подобрела. – А давай у твоих предков лучше попросим?

– Ты чего??? С ума сошёл? – покраснела Анна. – Они же...

– Да брось ты! Эт тебе так кажется!

– Ну, д… давай.

– Что «давай»?

– А что, я должна идти и просить? «Мам, пап, дайте нам презервативов, а то мы забыли купить». Нет уж, извольте!

– А я им что скажу? «Лия Марковна, Александр Иваныч, начислите нам парочку гандонов, а то… или, может, вы внучку или внучка хотите?» Они тогда все резинки в вашем сельпо скупят.

Тихонько открылась дверь, и в комнату заглянула Лия Марковна.

– Я тут подслушала ненароком вашу беседу. Нечаянно. Вот… – Лия Марковна начала мять ворот блузки. – И у меня совершенно случайно под рукой оказалась парочка эммм… – мама показала упаковку презервативов. – Нам по акции в супермаркете дали.

Мы с Аней офигели от такого номера. Конечно, не закрыться было очень неразумно с нашей стороны, но ещё неразумнее было в полный голос рассуждать на столь щекотливую тему.

Лия Марковна положила упаковку на тумбочку и, неловко улыбнувшись, удалилась.

Дата добавления: 2015-07-12