Читайте также:
|
С весенними дождями, туманами и слякотью приходит время размышлений, время выбора решающей схемы победы в войне. Время уже не работает на страны «оси» и они, эти страны начинают осознавать необходимость быстрых решений. Лишние месяцы войны уже означают мобилизацию невиданных ресурсов – советских, американских и прочих, которым «ось» может противопоставить только сокращающиеся ресурсы. Берлин и «Вольфшанце» не были в ослеплении – там видели, что возможности Германии сократились даже в сравнении с прошлым годом. Грозовой горизонт диктует: Германия должна напрячься в решающем усилии, сейчас или никогда. Важными были соображения стратегической разведки.
На фоне благоприятного для Германии поворота фортуны в конце февраля 1943 года руководитель германской военной разведки на Гелен завершает большую аналитическую оценку положения на Восточном фронте. Каковы стратегические наметки советской стороны? Главными целями Москвы Гелен назвал: 1) уничтожение 17-й германской армии на Кубани; 2) удар по первой танковой армии и армейской группе Холидт (Донбасс); 3) освобождение территории к югу от озера Ладога с целью снятия блокады с Ленинграда. Давая характеристику достижимости этих целей, Гелен был достаточно оптимистичен. Операции Центрального фронта русских ни к чему особенному не привели, положение в центре и на флангах не внушало особых опасений. Гелен отмечает удачное перемещение германских войск (16 дивизий) из стабильно защищаемого района Вязьма-Ржев – здесь немецкое командование ослабило свою группировку (ориентированную, при определенных обстоятельствах) на Москву, в район большей флюидности фронта - в направлении Орел-Харьков, укрепив силы, ориентированные на оборону в Северной Украине.
Германские генералы приступили к главному занятию своей профессии - к планированию операции летом данного года. Среди свидетелей процесса принятия решений в высшем военном руководстве Германии, возможно, наиболее выигрышную позицию занимал министр вооружений А. Шпеер. Личная дружба с Гитлером способствовала его несколько отстраненному и независимому взгляду на происходящее. В спартанской обстановке «Вольфшанце» (исключение составлял барак с мягкой мебелью, построенный специально для Геринга) заседания, на которых анализировалась обстановка на фронтах, проходили дважды в день – большое и малое заседание. На большом было шумно и душно. Группы военных переговаривалась между собой довольно громко, пока Гитлер не поднимал на них недовольный взгляд. Кто-то пытался устроить систему вентиляции, но Гитлер сказал, что она создает «дополнительное напряжение» и ее включали до и после заседаний. На малых конференциях после обеда присутствовали ближайшие военные сподвижники, здесь не было места спорам, шло общее обсуждение складывающейся ситуации.
Впервые Гитлер был относительно молчалив, он не был таким уже двадцать лет. Менее чем прежде вмешивался в дела профессионалов, на некоторое время он - воплощение уважения к своим генералам. В воздухе в феврале-марте 1943 года незримо присутствовал дух Сталинграда. Недолго это будет продолжаться, но пока фюрер молчаливо слушал тех, кого он неизменно унижал последние годы.
Получивший в результате «возвращения Харькова» признание в вермахте, возможно лучший германский стратег – фельдмаршал Манштейн он предложил два варианта германского планирования на текущий год. Первый лично ему нравился больше: основные массы германских войск имитируют ослабление и полный отход на западный берег Днепра; нет сомнения, что воодушевленные южные фронты Красной армии триумфально двинутся за ними; огромная масса советских войск окажется втянутой в западню расставленную между Херсоном, Запорожье и Днепропетровском; на следующем этапе мобильные танковые части вермахта, прячущиеся в районе Харькова (где имитируют перенапряжение) ждут своего часа; убедившись в быстром отрыве авангарда советских войск от баз снабжения, германский танковый молот выйдет из района Харькова и обрушится всей своей мощью на тылы увлеченных к Днепру сил. В этот суперкотел попадет не менее миллиона советских солдат, элитарные советские атакующие части, множество тех соединений, которые получили бесценный военный опыт под Сталинградом. Это будет германский ответ на Сталинград.
Гитлеру в этом плане не нравилось одно, но важнейшее обстоятельство – необходимость массового отступления на весьма значительные расстояния. А если русские закрепятся на новых позициях и сумеют отбить танковый набег с севера? Не рискованно ли все положить на то, что русские, услышав позади урчание германских танков, впадут в панику? А если не впадут? На дворе не 1941 год и русские многому научились. Характер их отступлений все менее походит на панический. Большой риск. А выигрыш? Конечно, если это будет повторение Киева или Вязьмы – игра стоит свеч, но если они не позволят себя обойти так, как это удалось сделать в районе Харькова ранним летом 1942 года?
Второй вариант требовал обращение центра внимания севернее. Здесь у русские позиции венчал стратегически внушительный Курский выступ (200 километров в ширину и в 100 километров территории, вонзающейся в германскую линию фронта – в глубину). У германского командования почти не было сомнения в том, что советские генералы попытаются с этого выступа нанести удар либо в северном направлении - в тыл группировке армий «Центр», либо на юг, пытаясь зайти в тыл группе армий «Дон». Русские собирают здесь свои резервные силы. К текущему моменту здесь уже расположена основная мощь Советской армии – 40 процентов войск и 70 процентов танков. Есть смысл не дожидаться окончания их приготовлений и нанести мощный упреждающие удары с севера и юга в два основания Курского выступа, погребя при этом все, что Советы хотят выставить против германии на поле брани в 1943 году. Взять эту элиту противостоящей армии клещами с двух сторон, с севера и юга, использовать маневренность германских танковых армий, обыграть «органическое единство» всех элементов машины вермахта на относительно ограниченной территории. Вот уже в двух мировых войнах германскую армию в таких сражениях не превзошел никто. Манштейн решительно настаивал только на том, чтобы не откладывать операции, не дать этим упорным русским времени подготовиться, использовать великолепную германскую способность импровизировать – то, что плохо получается у русских. Удар по Курскому выступу нужно произвести быстро и в полной мере использовать фактор неожиданности, слабость русской системы снабжения. Завершающаяся рядом Харьковская операция является хорошим трамплином. Нанести главный удар года, начать собственно летнюю кампанию следовало сразу же после взятия Харькова в марте 1943 года. Манштейн готов был начать выполнение этого плана в апреле, в худшем случае в мае.
Идею радикально отступить к Днепру, а затем нанести решающий удар разделял фактически лишь один автор идеи – Манштейн. У прочих военачальников сработал инстинкт собственничества, отдавать колоссальные территории ради возможного успеха в будущем германские генералы были неготовы. Атака на Курск на этом фоне выглядела менее авантюрной, менее рискованной. Цайцлер: «По меньшей мере, она (атака на Курск. – А.У.) не создаст такого напряжения на резервные силы».
Гитлер избрал второй вариант (названный им «Цитаделью», а Сталиным -«Германским Сталинградом»). Несколько обстоятельств усложнили обрисованную Манштейном схему. Во-первых, группа армий «Центр» отказалась принять максимально возможное участие – она, мол, занята своими сложными проблемами на критически важном центральном направлении и волнуется о судьбе Смоленска и прочих подступов к Москве (где русские войска и руководство наиболее чувствительны). Во-вторых, русские уже забеспокоились. Уже в конце марта 1943 года советская разведка обратила особое внимание на явно занимающие ударные позиции две группировки германских войск, расположенные по противоположным сторонам Курского выступа - у Орла (север) и в районе Харькова-Белгорода (юг). После двух лет войны у русских срабатывало правило: там, где одновременно находятся сорок пехотных и двадцать танковых дивизий вермахта, места самоуспокоению быть не должно. Ради стратегического успеха ОКВ и ОКХ должны санкционировать наступательные операции как можно скорее.
Но прошедшие два года войны на Восточном фронте и Гитлера сделали менее податливым в отношении германского таланта импровизировать. На этот решающий раз и он склонен лучше приготовиться - ведь они лучше готовятся, чем природно беспечные русские. Пусть русские попытаются подготовиться. Ведь смертельно серьезно готовились они в 1941 и 1942 годах, но из этого у них так ничего и не получилось. Почему должно быть иначе в данном случае? В конечном счете два объективных обстоятельства воспрепятствовали быстрой реализации «Цитадели» сразу: наступившая весенняя распутица и неспособность фельдмаршала Клюге организовать необходимое давление на Советскую армию с севера.
Идея выраженная в вышеописанном варианте номер два снова оказалась поставленной в конкретную плоскость на конференции начальников штабов, созванной Главным командованием сухопутных сил в Летцене, в апреле 1943 года. Итак, после двух неудач - под Москвой и Сталинградом - германские вооруженные силы решили попытать удачи в третий раз. Дважды немцам удавалось восстановить свои силы, на третий раз они были полны решимости приложить все возможные силы, чтобы склонить весы истории в свою пользу. Вермахт пересмотрел свою структуру, ввел новые виды вооружений, согнал в рейх миллионы трудовой силы и провел тщательную плановую подготовку. Летом 1943 года реформы должны были дать ответ на вопрос, может ли Германия рассчитывать на гегемонию в Евразии. Пехота получила «Шмайссеры», огнеметы и небельверферы, танкисты - «тигры» и «пантеры». Рабы трудились по 18 часов в день. Вермахт использовал все ресурсы науки и репрессивного государственного аппарата. Но судьба всех этих усилий зависела не только от немцев. Воины России и ее тыл трудились на пределе человеческих сил, чтобы никто и никогда не гнал наших людей щелкая бичами. Предстояло определить где и когда произойдет схватка, которая определит судьбу исторического поединка.
Меморандум, содержащий описание крупного наступления в районе Курского выступа силами предоставленной Клюге 9-й армии Моделя (с севера) и 4-й танковой армии Гота (с юга) был дан на подпись Гитлеру 11 апреля 1943 г.
«Цитадель»
Расшифрованная «Энигма» позволила западным союзникам следить за «Цитаделью» начиная с 15 апреля, когда Гитлер объяснил своим командирам задачу предстоящей операции: «Добиться успеха быстро и тотально» с тем, чтобы перехватить инициативу на все лето. «Победа под Курском должна быть маяком для всего мира». 30 апреля англичане передали имеющиеся у них сведения Москве. Речь шла о детальной характеристике германских войск, собирающихся вокруг курского выступа.
Итак, германское командование намерилось решить итог войны ударом по Курскому выступу. Гитлер полагал, что двенадцати танковых дивизий для масштабного прорыва фронта будет недостаточно. Цайцлер отвечал, что пяти с половиной танковых дивизий оказалось достаточно для возвращения Харькова, однако Гитлер склонен был объяснять харьковский успех введением в строй «тигров»: «Один батальон «тигров» равняется нормальной танковой дивизии». Успех весенне-летнего наступления, полагал Гитлер, будет обеспечен с присоединением к «тиграм» менее тяжелых танков «пантера». Последние выходили с конвейера пока медленно – по двенадцать в неделю. В конечном счете даже покорный Йодль стал определенно охладевать к идее расколоть советский фронт и прорваться танками в советский стратегический тыл. Йодль, помимо прочего, боялся упустить время на Западе. Возбужденный Цайцлер, напротив, полагал, что на Восточном фронте вермахт не может стоять и ожидать ошибок русских, так можно потерять все. Цайцлер, как пишет Варлимонт, «все более настойчиво требовал осуществления «его» наступления и жаловался Гитлеру на вторжение Йодля в его сферу ответственности».
Противоречия в среде руководства вермахта дошли до того, что Клюге в мае 1943 года пытался вызвать Гудериана на дуэль. Клюге был яростным сторонником «подрубить основания» курского выступа и ринуться в образовавшуюся брешь. Клюге с неодобрением и завистью следил за подъемом Гудериана в германской военной иерархии. Опасения Гудериана под Курском отражают его боязнь рисковать танковыми войсками – не самое главное соображение на фоне решающих судьбыу войны событий.
Гитлер пока тоже не пришел к окончательному решению. Через своего адъютанта Шмундта Гитлер продолжал опрашивать полевых командиров: стоит ли рисковать всем танковым арсеналом? Большинство выступило адептами концепции Манштейна-Цайцлера. Из видных командиров только Гудериан восходящая звезда вермахта Модель высказали сомнения. Посмотрите с воздуха на этот участок фронта и вы увидите, как русские отчаянно его укрепляют. Ему отвечали, что если русские готовы так отчаянно защищаться, то они непременно бросят сюда лучшие свои силы – самое время и место с ними разделаться. Теперь все зависело от Гитлера как верховного главнокомандующего. Гитлер колебался до начала мая. Все должна была решить конференция командующих армиями в Мюнхене 3-го мая 1943 года. Конференция продолжалась два дня. Категорически против указанной операции выступили шеф танковых войск Гудериан и руководитель военного производства Шпеер. За нее с большим энтузиазмом высказались начальник штаба сухопутных сил Цайцлер и командующий группой армий «Центр» Клюге. Манштейн в присутствии Гитлера всегда был сдержанным, так произошло и на этот раз. Он сказал, что проведение такой операции в апреле имело превосходные шансы на успех, но в дальнейшем очертания ситуации стали расплывчатыми. Подводя итог дискуссии, Гитлер поставил все в зависимость от прихода в танковые части «пантер», хотя и отдал должное реализму Моделя. Пока в войска поступили только 130 «пантер». К 31 мая их будет 250. Шпеер внес оптимистическую поправку, к концу месяца их будет 324 единицы. Тогда-то и была назначена первая определенная дата главной операции текущего года - 13 июня.
Гудериан продолжал противостоять идее позже, когда 10 мая в Берлине, в здании рейхсканцелярии он задал вопрос Гитлеру и его ближайшему окружению: зачем вообще предпринимать генеральное наступление на Востоке в текущем году? Кейтель ответил за ОКВ и ОКХ: «Мы должны наступать по политическим соображениям». Гудериан: «Как много людей по-вашему знают, где находится Курск? Миру глубоко безразлично, в наших руках Курск или нет». Гитлер признал, что мысль об операции «Цитадель» «заставляет его желудок выкручиваться». Складывается впечатление, что Гитлер пришел к следующему выводу: единственной альтернативой «Цитадели» является отступления на Восточном фронте. Или что лето – германский сезон. Или что время начинает работать против Германии. Алан Кларк: «Генералы утверждали, и не без основания, что им всегда удавалось проникать сквозь русские позиции первым ударом… огневая мощь и мобильность войск будут больше, чем в 1941 или 1942 году, степень концентрации выше, цели даже менее амбициозные. Не является ли фактом то, что никакая сила на земле не способен выдержать первый удар германской армии, когда она начинает заглавное наступление?».
Но жребий брошен. 13 мая он возвращается в Растенбург, чтобы оттуда наблюдать за разворачивающимися наступательными операциями. Шпеер сообщал ему из Берлина о резко возросшем военном производстве: «Прошлой осенью вы приказали нам создать определенное количества оружия к 12 мая. Сегодня мы можем доложить, что мы достигли всех намеченных результатов, а в некоторых случаях значительно их превзошли». Май и июнь прошли в ожидании новых «пантер», которыми снабжали прежде всего Моделя и дивизии СС - Кейтель, Цайцлер и Клюге убедили Гитлера выпустить соответствующую директиву. В качестве даты наступления было названо 4-е июля 1943 года. Итак, к бою изготовились семнадцать танковых дивизий. На севере у Моделя были три танковых корпуса, на юге к выступлению была готова самая мощная сила вермахта – 4-я танковая армия Гота.
Дата добавления: 2015-07-10; просмотров: 66 | Нарушение авторских прав