Переведено специально для группы 3 страница

Вероятно, они собирались удвоить обычную дозу, в надежде, что я стану более сговорчивой. Так, чтобы я поддавалась любому влиянию с их стороны.

Чего они не знали точно, так это того, что я уже предприняла меры самозащиты. До того, как меня похитили, я создала собственные чернила на основе человеческой магии. И это было ужасно для алхимиков.

Из всех данных, что мне удалось собрать, я узнала, что вампирское принуждение полностью блокируется этой магией.

Минус в том, что я не успела ввести эти чернила себе в татуировку, чтобы обеспечить дополнительный уровень защиты. Приходилось рассчитывать только на убеждения ведьмы, несмотря на то, что я знала – сеанс был проведен ради моей защиты.

По ее словам, содержащаяся в моей крови человеческая магия будет противостоять вампирской крови в татуировке.

Конечно, у меня не было особой возможности заниматься магией в одиночной камере, но я надеялась на то, что все мои занятия оставили свой след и по сей день.

– Стань снова одной из нас, – сказала Шеридан, когда игла татуировщика коснулась моего лица. – Отрекись от своих грехов и ищи искупления. Присоединяйся к нам в нашей борьбе за освобождение людей от заразы вампиров и дампиров. Они – создания тьмы и не являются частью естественного порядка.

Я напряглась, хоть это и не имело никакого отношения к игле, пронзающей мою кожу. Что если то, что мне сказали, окажется ошибкой? Что если магия не защитит меня? Что если даже сейчас чернила, проходящие через моё тело, используют свою коварную силу, чтобы изменить мои мысли?

Один из моих самых сильных страхов - я боюсь, что мои мысли не будут моими.

Когда я подумала о том, что буду калекой, стало трудно дышать. Татуировщик спросил, не больно ли мне.

Сглотнув, я покачала головой и позволила ему продолжить, пытаясь скрыть свою панику.

Когда он закончил, я не почувствовала себя иначе. Я все еще любила Адриана и всех своих друзей дампиров. Достаточно ли этого? Или чернила начнут работать спустя некоторое время? И если моя магия не смогла защитить меня, хватит ли моей стойкости, чтобы обезопасить себя? Очевидно, я преодолела прошлое нанесение чернил. Но смогу ли я сделать это снова?

Когда татуировщик отпустил меня, Шеридан тут же пристроилась рядом, сопровождая меня. Она болтала без умолку так, словно только что я не подвергалась пытке над моим разумом, а была на курорте.

– Чувствуешь себя такой посвежевшей после этого, не так ли?

То, что она могла так легко разговаривать со мной, как будто мы друзья на прогулке было мне непонятно, ведь они бросили меня полуголую голодать в темной камере на несколько месяцев.

Неужели она ждала, что я смогу простить все остальное и буду с ней милой из-за одной только теплой одежды и душа? Да, думаю, именно этого она и ждала.

Вероятно, было множество людей, которые вышли из той тьмы и были готовы на все что угодно, лишь бы вернуться к привычным удобствам.

Когда мы поднялись этажом выше, я заметила, что в моей голове всё прояснилось, и мои чувства казались острее, чем они были последние месяцы. Скорее всего, не без оснований.

Они бы не стали накачивать меня этим газом снова, – не тогда, когда Шеридан была рядом – так что, скорее всего, это был первый свежий воздух, которым я дышала за долгое время. До сих пор я не понимала, какой огромной была разница.

Адриан, вероятно, сможет связаться со мной во сне теперь, но для этого придётся подождать.

По крайней мере, я могла колдовать снова, ведь сейчас мой организм не был отравлен, и, надеюсь, это сможет отбить любые эффекты татуировки. Надо уловить момент, когда за мной не будут следить, но проще сказать, чем сделать.

В следующем коридоре был ряд одинаковых комнат с открытыми дверями, откуда были видны узкие кровати. Я продолжала вглядываться во все, что мы проходили - каждый этаж и каждую комнату, в поисках выхода, которого, казалось бы, не существовало.

Шеридан впустила меня в спальню с номером «восемь», написанным на выходе.

– Я всегда считала, что восемь – счастливое число,– сказала она. – Рифмуется со словом «великий».

Она кивнула на одну из кроватей.

– Эта твоя.

На мгновение я была слишком озадачена идеей того, какую большую роль играет кровать. Она не выглядела слишком уж удобно, но все же.

Она была несравнима с той, что была в моей камере заключенного. И лишь схожий, грубый матрац, говорил о том, что это был не сон. Здесь же, я могла спать без особых проблем. Спать и думать об Адриане...

– У меня есть сосед? – спросила я, замечая наконец другую кровать.

Было сложно сказать, жилая комната или нет, поскольку не было ни намека на личные вещи.

– Да. Ее зовут Эмма. Ты многому можешь научиться у нее. Мы гордимся ее прогрессом, – сказала Шеридан, выходя из комнаты.

Видимо, мы не задерживались.

– Давай же, ты можешь встретиться с ней сейчас. И с другими тоже.

Коридор, отходящий от комнаты, вел нас мимо помещений похожих на опустелые учебные классы. Когда мы подходили к концу коридора, я осознала, что мои притупленные чувства проснулись окончательно: еда. Реальная еда.

Шеридан привела нас в кафетерий. Голод. Я даже не думала, что смогу ощущать его до болезненной остроты в желудке.

Я настолько адаптировалась к скудной тюремной диете, что забыла о нормальных потребностях своего тела. Только сейчас я поняла, насколько сильно мне хотелось чего-то кроме едва теплой овсянки.

Кафетерий был маленьким по сравнению с Амбервудским. Здесь было только пять столов, три из которых были заняты людьми в коричневой форме, подобной моей.

Они, похоже, были моими сокамерниками – все с золотыми лилиями. Было двенадцать человек, из-за которых я чувствовала себя счастливчиком номер тринадцать.

Мне было интересно, что подумает об этом Шеридан. Остальные заключенные были смешанного возраста, пола и расы, хотя я была готова поспорить, что все они были американцами.

В некоторых тюрьмах заставлять тебя чувствовать аутсайдером, было частью процесса.

Поскольку цель одна – направить нас на путь истинный – скорее всего, они приставят нас к тем, чью культуру и язык мы хотели бы использовать, если бы постарались чуть больше.

Глядя на них, мне было интересно, какими были их истории, и мог бы кто-нибудь из них быть союзником.

– Это Бакстер, – сказала Шеридан, кивая в сторону строгого мужчины в белом.

Он выглядывал из окна, откуда поступала еда, разглядывая столовую.

– Он очень вкусно готовит. Тебе понравится, я уверена. А это Эддисон. Она будет присматривать за вами во время ланча и художественных занятий.

Я бы ни за что не решила, что Эддисон – женщина, если бы мне не сказали об этом.

Ей было около пятидесяти. В своем чопорном, чуть менее стильном, чем у Шеридан, костюме, она прислонилась к стене, наблюдая за нами своим пронизывающим взглядом.

Ее коротко остриженные волосы и прямоугольное лицо расходились с тем, как она беззаботно жевала жвачку. Золотая лилия – единственный орнамент на ее лице.

И, если честно, она была последним человеком, которого я предпочла бы в роли учителя искусств. Что, в свою очередь, привело к другому умозаключению.

– У меня будут уроки искусства?

– Конечно, – ответила Шеридан. – Творчество исцеляет душу.

Тихий шум, наполнявший кафетерий до нашего прихода, стих вовсе. Все взгляды надзирателей были прикованы ко мне.

И не один из них не выглядел дружелюбно.

Шеридан прочистила горло, как будто мы уже не были центром всеобщего внимания.

– Ребята? Я хотела бы представить вам нашего нового гостя. Это Сидни. У Сидни было времени для размышлений, и теперь она желает присоединиться к вам на пути к очищению.

Мне потребовалась секунда, чтобы осознать, что «время размышлений» – это, должно быть, то, как они называют мое одиночное заточение в темноте.

– Я знаю, вам будет тяжело принять ее, – сладко заявила Шеридан. – И я не виню вас. Она все еще в полной, кромешной тьме, запятнана не только любовной, но еще и интимной связью с вампиром. Я пойму, если вы не захотите идти с ней на контакт из-за страха заражения. Но я буду надеяться, что вы упомянете ее в своих молитвах.

Шеридан повернула эту механическую улыбку на меня. – Мы увидимся позже во время групповых занятий.

Я нервничала и беспокоилась, когда выбралась из своей клетки, но как только она ушла, паника и страх накатились на меня новой волной.

– Подождите. Что я должна сделать?

– Поесть, конечно. – Она осмотрела меня с ног до головы. – Если ты не беспокоишься о своем весе. Это зависит от тебя.

Она оставляет меня в кафетерии полном тишины, в то время, как все взгляды были прикованы ко мне. Я попала из одного ада в другой.

Никогда в своей жизни я не чувствовала себя так скованно. Меня выставили напоказ и раскрыли все секреты.

Я отчаянно начала придумывать план действий. Что угодно, лишь бы скрыться от этих взглядов и стать на один шаг ближе к моему освобождению, и обратно к Адриану.

Ешь, сказала Шеридан. Но как? Это место уж точно не похоже на Амбервуд, где был обозначен фронт студентов-ветеранов, помогающих новичкам.

На самом деле, Шеридан сделала абсолютно все, чтобы они и не задумывались о помощи. Считаю, это была просто гениальная тактика: настроить остальных против меня, чтобы я стала искать друга в ком-то, вроде Шеридан.

Раздумывая о психологии алхимиков, я успокоилась. Логика и решение головоломок – то, в чем я себя чувствовала, как рыба в воде. Ладно. Хотели, чтобы я постояла за себя? Да без проблем.

Я оглянула остальных заключенных и прошла к окну, где шеф-повар Бакстер все еще корчил свою гримасу. Я остановилась напротив него, в надежде, что этого будет достаточно. Но, видимо, нет.

– Эм, извините, – тихо сказала я. – Могу я... – Про какую еду говорила Шеридан? Я потеряла счёт времени, находясь в одиночестве, – получить какой-нибудь обед?

Он хмыкнул в ответ и повернулся спиной, делая что-то вне поля моего зрения. Когда он вернулся, он передал мне скромно заполненный поднос.

– Спасибо, – сказала я, забирая у него поднос.

Моя рука легонько коснулась одной из его в перчатке.

Он удивленно воскликнул, и взгляд отвращения исказил его лицо.

Он осторожно снял перчатку, которой я коснулась, выбросил ее и одел новую.

Еще несколько секунд я с удивлением наблюдала, а затем развернулась со своим подносом. Я даже не пыталась наладить контакт с остальными, и вместо этого присела на один из пустых столиков.

Многие продолжали пялиться на меня, но некоторые возобновили свои тихие разговоры, вернувшись к еде.

Я старалась не думать о том, разговаривают ли они обо мне и, вместо этого, сконцентрировалась на еде. Это была маленькая порция спагетти, политая красным соусом из банки. Банан. Двухпроцентная пинта молока.

Не окажись я здесь, я бы никогда не коснулась ничего этого в повседневной жизни. Я бы продолжала читать лекции о содержании жира в молоке и о том, что бананы самый калорийный фрукт. Я бы поставила под сомнение качество мяса и соуса из банки.

Но сейчас все эти придирки исчезли.

Это была еда. Настоящая еда, не бесформенная и безвкусная каша.

Сначала я съела банан, практически не останавливаясь, чтобы вздохнуть, пришлось притормаживать себя, чтобы не выпить молоко залпом.

Что-то подсказывало мне, что Бакстер не давал добавки. Со спагетти я была более осторожна, потому что логика предупреждала меня, что хорошо желудок не отреагирует на резкое изменение диеты.

А мой желудок был не согласен и хотел, чтобы я втиснула в себя всю порцию и вылизала миску. После того, что я ела в последние несколько месяцев, мне казалось, что спагетти прибыли из итальянского ресторана для гурманов.

Я была спасена от соблазна съесть всю порцию, когда прозвучал негромкий звон через пять минут.

Все как один заключённые встали и понесли свои подносы к большому мусорному ведру, который контролировался Эддисон.

Они освободили подносы от оставшейся еды и аккуратно поставили их на рядом стоящую тележку.

Я поспешила сделать то же самое, а затем последовала за остальными, когда все покинули кафетерий.

После реакции Бакстера на мое прикосновение, я старалась оградить остальных заключенных от общения со мной и держалась на достаточном расстоянии от них.

Мы столпились в узком холле, но их нежелание касаться меня было очевидно. В любой другой ситуации это показалось бы мне даже смешными.

Те, кто стоял поодаль, избегали любого зрительного контакта, притворяясь, будто меня вообще не существует.

Взгляды тех, кто пытался избегать меня, леденели, едва найдя. Но я была просто шокирована, услышав чужой шепот: «Шлюха».

Я готова была снести все это, стерпеть и другие наименования, но этот шепот застал меня врасплох. Просто не ожидала, что это может задеть меня столь сильно.

Проследовав за толпой в класс, я ждала, пока все они усядутся на свои места, чтобы не сесть на чужое место.

Когда я наконец выбрала себе место, двое человек, сидевших рядом со мной, перенесли свои парты подальше. И вновь это выглядело нелепо, потому что они, вероятно, были вдвое старше меня.

Алхимик, который руководил процессом, поднял взгляд со своего стола, уловив движение в классе.

– Эльза, Стюарт. Это не то место, где должны стоять ваши столы.

Разочаровавшись, эти двое вернули свои столы на место, ряд к ряду. Любовь алхимиков к самоорганизации превзошла боязнь ко злу.

Взгляды Эльзы и Стюарта ясно давали мне понять: этот выговор они добавляют в список грехов, виновницей которых была я.

Инструктор по имени Харрисон заставил меня задуматься о том, было ли это в первый или последний раз.

Он был старшим алхимиком. У него были тонкие, седые волосы и гнусавый голос. Вскоре я поняла, что он здесь для того, чтобы сообщать нам о текущих происшествиях.

На секунду я решила, что смогу узнать что-нибудь о внешнем мире. Но скоро стало ясно, что это всего лишь узкоспециализированный взгляд на события сегодняшних дней.

– Что мы можем видеть на этом изображении? – спрашивает он, указывая на двух девушек с разорванным горлом на экране ровно напротив класса.

Несколько поднятых рук и он спрашивает того, чья рука взмыла вверх быстрее остальных.

– Эмма?

– Нападение стригоев, сэр.

Я знала это, но больше заинтересовалась Эммой – моей соседкой. Она была моего возраста и сидела в такой неестественной позе на своем месте, что я не сомневалась: в будущем ее ждут большие проблемы с позвоночником.

– Две девушки были убиты около ночного клуба в Санкт-Петербурге, – подтвердил Харрисон. – Ни одной из них не было и двадцати.

Картинка сменилась другой, еще более ужасающей сценой. На этот раз это был пожилой мужчина, очевидно, обескровленный.

– Будапешт, – изображение сменилось. – Каракас, – другая картинка. – Новая Шотландия.

Он выключил проектор и стал расхаживать перед классом.

– Я бы хотел сказать вам, что эти фото сделаны в прошлом году. Или в прошлом месяце. Но, боюсь, это не так. Кто-нибудь хочет угадать, когда они были сделаны?

Рука Эммы взлетела. – На прошлой неделе, сэр?

– Верно, Эмма. Исследования показывают, что нападения стригоев участились, относительно прошлого года. Есть факт, который повышает опасность их нападения. Как вы думаете, что это?

– Потому что стражи перестали охотится на них должным образом.

И это вновь была Эмма.

Господи, моя соседка – Сидни Сейдж после переобучения.

– Это, безусловно одна из теорий, – сказал Харрисон. – Стражи более заинтересованы в том, чтобы без особых усилий защищать Мороев, чем активно искать Стригоев, к счастью для нас. По сути, когда было предложено увеличить их численность, путем привлечения молодых, Морои эгоистично отказались. У них, по-видимому, было достаточно, чтобы считать себя защищенными, и им не было нужды помогать нам.

Мне пришлось прикусить язык. Я знала, на самом деле, это не было правдой.

Морои страдают от низкой численности стражей из-за нехватки дампиров. А дампиры не могут воспроизвести потомство с другими дампирами.

Они были рождены в то время, когда люди и вампиры спокойно сходились друг с другом. И род их был продолжен, когда морои перестали бояться смешения крови с дампирами, из-за чего на свет появлялись дети стражей – дампиры.

Это была генетическая загадка для алхимиков. Я знала, что эта тема была актуальной даже сейчас. В особенности, когда ею была заинтересована королева мороев – Василиса.

Она боролась за то, чтобы дампиры не допускалась к работе стражами до совершеннолетия вовсе не из-за эгоизма. Она считала, что дампиры заслуживают шанса побыть в подростковом возрасте, прежде чем выйти на поле боя, рискуя жизнью.

Я прекрасно понимала, что это не самое лучшее время, чтобы делится своими представлениями, но... Даже, если они знают это, никто бы не захотел слушать меня. Я решила не рисковать и потому промолчала.

Мне нужно было сделать вид, будто я поддерживаю их взгляды, чтобы получить снисхождение окружающих, не обращая внимания на продолжение гневных тирад Харрисона.

– Другим фактором, может быть то, что Морои сами по себе способствуют увеличению популяции Стригоев. Если спросишь, большинство Мороев будут утверждать, что они не имеют ничего общего со Стригоями. Но можем ли мы доверять им, когда они могут в любой момент превратиться в таких же мерзких монстров? Это практически, как стадия развития для Мороя. Они живут «нормальной» жизнью с детьми и работой, а потом, когда возраст нагоняет... ну, как только подвернется случай, решают просто попить подольше из «добровольной» жертвы, затем настаивают, что это был «инцидент»... и пуф!

За количеством «кавычек», использованных Харрисоном во время его речи, было невозможно уследить.

– Они превращаются в стригоев, бессмертных и непобедимых. Первое: морои не такие волевые существа, как люди. И, безусловно, не сильны душой. Как такие существа могут сопротивляться соблазну вечной жизни? – Харрисон печально покачал головой. – Я боюсь, именно поэтому популяция стригоев увеличивается. Наши так называемые союзники не помогают нам.

– Где ваши доказательства?

Этот голос инакомыслия был шоком для всех в комнате – особенно потому, что им была я. Мне хотелось ударить себя и забрать свои слова обратно. Я освободилась от тюремного заключения менее двух часов назад!

Но было поздно, и слова были произнесены. С моим интересом к мороям я не могла просто так стоять, когда люди относились к догадкам и сенсациям как к фактам. Алхимики должны были думать лучше, когда обучали меня искусству логики.

Все вновь уставились на меня, и Харрисон встал перед моим столом.

– Это Сидни, верно? Это так прекрасно, ведь ты недавно вышла из своей камеры. А еще особенно приятно слышать тебя сразу же после того как присоединилась к нам. Большинство новичков выжидают подходящее время. Теперь... не соизволишь ли повторить, что ты сказала?

Я сглотнула, снова проклиная себя за сказанное, но было слишком поздно для того, чтобы изменить положение вещей.

– Я спросила где ваши доказательства, сэр. То, что вы сказали интересно и кажется разумным, но если у нас нет доказательств, то мы сами монстры, распространяющие ложь и пропаганду.

Заключенные коллективно вздохнули и Харрисон прищурился.

– Понятно. Что ж, можете ли вы объяснить, что вы имели в виду под словом «доказательство»?

Еще больше сарказма

Почему, почему, почему я не могла просто промолчать?

– Что ж, сэр, – начала я медленно. – Даже если бы существовало столько стражей-дампиров, сколько Стригоев, они все равно не были бы достойными соперниками. Стригои зачастую сильнее и быстрее, и если некоторым стражам удается в соло совершить убийство, чаще им необходимо охотится на Стригоя группой. Когда смотришь на популяцию дампиров, она и сравнится не может с популяцией Стригоев. Дампиры превосходят по численности. Но они не могут восстанавливаться так же быстро как Морои, люди или даже Стригои, если это можно так назвать.

– Так, из того, что я понял, – произнес Харрисон, – вы – эксперт по размножению с Мороями. Может быть вы персонально заинтересованы в том, чтоб помочь увеличить численность таких дампиров, не так ли?

Смешки пронеслись по классу, и я поняла, что, как на зло, краснею.

– Это не то, что я имела в виду, сэр. Я просто говорю, что если мы собираемся анализировать причину, почему...

– Сидни, – он оборвал меня на полуслове, – Я боюсь, мы не будем ничего анализировать, так как ты не настроена работать с остальными ребятами.

Мое сердце остановилось. Нет. Нет, нет, нет. Они не могут отправить меня обратно в темноту, когда я только из нее вернулась.

– Сэр...

– Я думаю, – продолжил он, – небольшая чистка поможет тебе найти общий язык с нами.

Я понятия не имела, что это значит, но два огромных мужика в костюмах внезапно вошли в класс, который должен быть под наблюдением.

Я попыталась снова протестовать, но мужчины вывели меня из комнаты раньше, чем я успела признать свою вину перед преподавателем.

Так что вместо этого я попыталась поспорить с приспешником, продолжая говорить о том, что это было чистой воды простое недопонимание и если бы они дали мне второй шанс, мы бы смогли во всем разобраться.

Они молчали и с каменными лицами, впрочем, и мой желудок утонул в перспективе быть запертым снова. Я был настолько снисходительна к этому, что смотрела, как Алхимики играли с разумом удобных им существ, что я не понимала, как зависима и почти выросла на них.

Мысль о том, чтобы быть лишенной своего достоинства и основных нужд опять, была слишком пугающей, чтобы ее выносить.

Но они только отвезли меня вниз на один этаж, на этот раз не назад, а на уровне клеток. И комната, в которую они меня привели, была мучительно хорошо освещена, с большим монитором на передней части помещения и огромными креслами с ручными кандалами, стоящими перед ним

Рядом стояла Шеридан, безмятежная как всегда... и выставляла напоказ шприц.

Это не была игла для нанесения татуировок. Это была большая, ужасно-выглядящая вещь, которую используют для медицинских инъекций.

– Сидни, – сладко сказала она, пока мужчина привязывал меня к креслу. – Какая жалость, что я вижу тебя снова так скоро.

ГЛАВА 4

АДРИАН

У меня накопилось куча вопросов к матери, но я не знал с чего начать. Больше всего меня волновало, что она здесь делала, ведь совсем недавно она сидела в тюрьме из-за ложных показаний и препятствию расследования.

– У нас будет много времени, чтобы поговорить, – настаивала она. – А сейчас мы опаздываем на самолет. Человеческий мужчина, ты не мог бы нам найти сумку?

– Его зовут Трей, – сказал я. – И он мой сосед по комнате, а не прислуга.

Я, пошатываясь, встал и направился к шкафу для того, чтобы достать чемодан, с которым я когда-то приехал в Палм-Спрингс. Мама, взяв его, начала упаковывать мои вещи, как будто мне ещё было восемь лет.

– Ты уезжаешь? – спросил Трей, его взгляд точно мог описать мое ошеломленное состояние.

– Похоже, что да, – я поразмыслил насчет переезда и мне, показалось, что это отличное решение. Зачем я все ещё мучаю себя здесь, в этой пустыне? Сидни исчезла. Джилл уже делает большие успехи в блокировке сознания, благодаря моему бурному увлечению алкоголем в последнее время. Кроме того, она тоже скоро уедет отсюда.

– Да, – говоря уже более уверенным тоном. – Я определенно уезжаю. Квартира оплачена до осени. Так что ты можешь остаться здесь.

Мне нужно было уехать подальше от этого место, где все напоминало о Сидни. Она была везде, не только в моей квартире и в Амбервуде, но и во всем Палм-Спрингс. Каждое место ассоциировалось с ней, несмотря на переезд, я все так же буду пытаться найти её, только в другом месте, где меня уже не будет пронизать душевная боль. Возможно, это было новым началом для меня. Вот так вот... Тем более вернулась мама! Я очень сильно скучал по ней, конечно, не так, как по Сидни, но здесь была похожая история, у меня тоже не было возможности как-то контактировать с ней. Мать не хотела, чтобы я проникал в её сон, да и отец запрещал писать ей письма. Что же, я бы волновался, если бы сейчас не смотрел на Даниэллу Ивашкову. Она была все так же элегантна, хорошо одета и двигалась она все с той же уверенностью и чувством власти в руках, как в былые времена, что и повлияло на её арест.

– Вот, – сказала она, протягивая мне что-то из гардероба. – Надень. Ты же не хочешь сдать их в багаж.

Я опустил взгляд и встретился со сверкающим строем бриллиантов и рубинов, вкрапленных в платину. Они были подарком от моей тети Татьяны. Она подарила их мне «по особому поводу», будто бы я имел все основания носить тысячи долларов на своих рукавах. Может быть, я бы имел, если бы остался при Дворе. Главным образом в Палм-Спрингс они стали соблазном, который я скоро заложил в отчаянной попытке получить деньги. На несколько мгновений я крепко сжал их, позволяя острым краям вонзиться в мои ладони, прежде чем они скользнули в мой карман. Мама закончила собирать чемодан менее чем за десять минут. Когда я указал, что она упаковала только часть моих вещей, она лишь отмахнулась от замечания.

– Нет времени. Мы купим тебе новые вещи при Дворе.

Итак. Мы возвращаемся во Двор. Я не был этим слишком удивлен. У моей семьи есть несколько гостевых домов по всему миру, но моройский Двор в горах Поконо штата Пенсильвания, был нашим основным местом жительства. Если честно, мне все равно, куда мы едем, если это находится вдали отсюда.

В гостиной я увидел стража, ожидающего нас. Моя мама представила его как Дейла и сказала, что он также будет нашим водителем. Я неловко попрощался с Треем, который до сих пор был ошеломлён резким поворотом событий. Он спросил, хочу ли я передать через него что-нибудь Джилл или другим, что привело меня в замешательство. Наконец, я покачал головой.

– Нет необходимости.

Джилл поняла бы, почему мне нужно уехать, почему нужно убежать от своих воспоминаний и неудач. Всё, что я скажу ей на словах, померкнет на фоне того, что она узнает через нашу связь, и она могла бы рассказать всё остальным или придумать какую-нибудь милую историю. Эдди подумал бы, что я убежал, ведь пребывание здесь на протяжении трёх месяцев приблизило меня только к страданиям, а не к Сидни. Может быть, смена места это именно то, что мне нужно. Моя мама уже заказала нам места в первом классе до Пенсильвании, Дейл, сидел прямо через проход. Я вёл жизнь скромного студента колледжа так долго, что такого рода расходы поколебали моё мышление, но чем дольше я я сидел рядом с мамой, тем естественней всё становилось. Подошла стюардесса и предложила напитки, но пульсация в голове заставила меня воздержаться и остановится на воде. Этого я и хотел, чтобы мой разум смог услышать то, что хочет сказать моя мама.

– Я была дома на протяжении недели, – сказала она так, будто была в отпуске. – Естественно, я была занята тем, что приводила там всё в порядок, но ты для меня на первом месте.

– Как ты узнала, где найти меня? – спросил я. Моё местоположение, будучи связанным с Джилл, было очень хорошо охраняемой тайной. Никто бы не рискнул ею, чтобы разоблачить меня. Она сдвинула брови.

– Я получила загадочное сообщение. Анонимное. Сообщалось, что ты «переживаешь трудные времена» и нуждаешься во мне. Был указан твой адрес и строгие инструкции не делиться им, так как вы занимаетесь важным заданием по приказу Королевы. Мало того, ты взялся за работу, чтобы защитить нас от стригоев. Это очень впечатляет.

Переживает трудные времена. Это были слова Джилл вчера вечером, когда она оправдывала мою забывчивость о её показе мод. Я чуть не застонал. Никто не станет рисковать безопасностью Джилл, рассказав моей маме, где я находился, кроме самой Джилл.

– Кто-нибудь знает, что ты здесь? – спросил я.

– Конечно, нет, – сказала мама, выглядя обидевшейся. – Я бы никогда не раскрыла тайну столь важную для будущего мороев. Если есть способ искоренить стригоев, я выполню свою часть и помогу вам в вашей... Хотя, должна признаться, дорогой, ты, кажется, немного не в своей тарелке.

Если мама думала, что мы просто проводим исследование о стригоях в Палм-Спрингс, то пусть так и будет. У нее, надеюсь, не будет причин уделить ему внимание теперь, когда она забрала меня.

– «Не в своей тарелке» – это ещё мягко сказано, – сказал я ей. Она положила свою руку на мою.

– Что случилось? У тебя всё было так хорошо. Я понимаю, ты снова брал уроки? И делаешь эту работу для королевы?

Для начала, я понял, что совершенно не задумался о двух моих других предметах. Есть ли у меня экзамены по ним? Итоговые проекты? Дерьмо. Я был так ошарашен маминым приездом и шансом сбежать, что я совершенно забыл о том, что происходит в Карлтоне. Возможно, я разрушил последнюю попытку добиться успеха в колледже. Гордость в ее голосе тронула меня, хотя мне было трудно рассказать ей всю правду.

– Да, я был занят, – неопределённо сказал я.

– Тогда в чём дело? – снова спросила она. Взглянув в ее глаза, я увидел сострадание, которое доводилось видеть немногим. До ее заключения в тюрьму большинство воспринимало ее как чопорную, аристократичную Даниэллу Ивашкову, холодную и безразличную к тому, какой ее видят другие. Я знал ее и с этой стороны, но также в эти редкие, радостные моменты я воспринимал ее как свою мать. И внезапно я понял, что говорю правду... ну или, по крайней мере, ее интерпретацию.

Дата добавления: 2015-11-04