Переведено специально для группы 1 страница

Райчел Мид

Кровные узы – 5

«Серебряные тени»

Переведено специально для группы

«Академия вампиров» ВКонтакте

http://vk.com/vampire_academy_club

Копирование строго запрещено! Уважайте чужой труд.

АВсемья, большое спасибо за проделанную работу!

Переводчики:

Sam_; dramanice; KateJoy; shynya; nvkateryna; Ailrina; kseniya13; jill_mk; Radiel; Linabett; Nautika; youl4ona; mariaxoxo; Lerka_Nemchinova; Lesya_2000; smirnovajr; Kozhmina; IraBelikova; Shulia; the_elizabethm; Damnare; MrsTranslate; OksanaBin; Kalya; theshadowhunters; ma_ma; DelEllieRi; Nephele; Matanya00; Natasha051199; Nastya_dragomir; tomka_perm; alanlera; Jane14.

Редакторы:

Оля Соколова; Полина Кривова; Ира Борщ

Вычитка/редакция

Арина Сапелина (Sam_)

Организатор/Переводчик:

Елизавета Воробьева

Редактор/корректор/дизайнер:

Julia Ksentsova

Аннотация:

Сидни Сейдж – алхимик, принадлежит к группе людей, которая занимается магией и разделяет мир людей и вампиров. Алхимики защищают секреты вампиров и жизни людей.

В «Пламенном сердце» Сидни рискнула всем, чтобы последовать за своими инстинктами, идя по опасной линии, чтобы сохранить свои чувства втайне от алхимиков.

Сейчас впоследствии событий, разорвавших их мир на кусочки, Сидни и Адриан изо всех стараются собрать все кусочки воедино и найти свой путь друг к другу. Но сначала они должны выжить.

Для Сидни, попавшей в ловушку и окружённой врагами, жизнь стала ежедневной борьбой за сохранение собственной личности и воспоминаний о тех, кого она любит. Тем временем, Адриан цепляется за надежду перед теми, кто говорит ему, что Сидни проигранное дело, но битва оказывается сложной, когда старые демоны и новые искушения начинают охватывать его...

Их самые ужасные страхи становятся холодной реальностью, Сидни и Адриан сталкиваются с тёмными временами в этой захватывающей пятой части романа «Кровные узы», где возможна любая концовка...

ГЛАВА 1

Сидни

Я проснулась в темноте.

Не было ничего нового в том, что я просыпалась в темноте последние... ну, я не знаю, сколько дней. Может, несколько недель или даже месяцев. Я потеряла счет времени в этой маленькой, холодной клетке с грубым каменным полом вместо кровати. Мои похитители держали меня бодрствующей или спящей по своему усмотрению с помощью какого-то препарата, который сделал подсчет дней невозможным. Некоторое время я была уверена, что они подсовывали мне его в пищу или в воду, так что я объявила голодовку. Единственное, чего я достигла, – принудительное кормление – то, что я никогда не хотела бы испытать снова, и никакого спасения от наркотиков. Я, наконец, поняла, что они распыляли его через вентиляционную систему, и, в отличие от еды, я не могла устроить воздушную забастовку.

Некоторое время у меня была причудливая мысль, что я отслежу время по своему менструальному циклу, как в первобытном обществе женщины отслеживали свой цикл по луне. Мои похитители, сторонники чистоты и эффективности, даже обеспечили меня продуктами женской гигиены, когда пришло время. Этот план тоже потерпел неудачу. Из-за того, что я резко перестала принимать противозачаточные таблетки во время пленения, все мои гормоны сбились и сделали цикл нерегулярным, лишив меня возможности измерять что-либо, особенно, в сочетании с моим дурацким графиком сна. Единственная вещь, в которой я могла быть уверена, – то, что я не беременна, и это было огромным облегчением. Если бы я беспокоилась о ребенке от Адриана, у алхимиков появилась бы неограниченная власть надо мной. Но в этом теле была только я, и я могла вынести все, чему они меня подвергали. Голод, холод. Это не имело значения. Я не позволю им сломать меня.

– Ты подумала о своих грехах, Сидни?

Металлический женский голос разнесся эхом по маленькой комнате, будто звучал отовсюду сразу. Я приняла сидячее положение, одергивая грубую одежду на колени, скорее по привычке. Без рукавов, она была тонкой, как бумага, и вообще не приносила тепла. Единственное, что она предоставляла, – психологическое чувство скромности. Они дали мне эту «одежду», утверждая, что это знак доброй воли. На самом деле, я думаю, что алхимики просто не могли держать меня тут голой, особенно, когда они увидели, что это не подействовало на меня так, как они надеялись.

– Я спала, – сказала я, подавляя зевок. – Не было времени думать.

Препарат в воздухе, казалось, постоянно поддерживал мое сонное состояние, но так же они посылали какой-то стимулятор, который не давал мне спать, когда они хотели, независимо от того, насколько я была измотана. В результате я никогда не чувствовала себя полностью отдохнувшей, каково и было их намерение. Психологическая война работает лучше всего, когда разум уставший.

– Тебе снились сны? – спросил голос. – Снилось освобождение? Снилось, на что это похоже, – увидеть свет снова?

– Вы знаете, что нет. – Я была непривычно разговорчива сегодня. Они все время задавали эти вопросы, и иногда я просто молчала. – Но если вы прекратите кормить меня на некоторое время успокоительными, я нормально посплю и увижу сны, о которых мы сможем поговорить.

Что еще более важно, если я буду спать без воздействия этих препаратов, то Адриан сможет найти меня во сне и помочь мне найти выход из этой адской бездны.

Адриан.

В течение долгих, темных часов одно только его имя спасало меня. Мысли о нем, о нашем прошлом и нашем будущем, помогли мне выжить в моем настоящем. Я часто погружалась в мечты, вспоминая те несколько месяцев, которые мы провели вместе. Неужели этого было так мало? Ничто иное за мои девятнадцать лет не казалось столь же ярким или значащим, как время, проведенное с ним. Мои дни были поглощены мыслями о нем. Я хотела воспроизвести каждое драгоценное воспоминание, радостное и душераздирающее, и когда исчерпаю их, я буду фантазировать о будущем. Я пережила бы все возможные сценарии, которые мы придумали, все наши глупые “планы побега”.

Адриан.

Он был причиной, по которой я могла выжить в этой тюрьме.

И также причиной, по которой я здесь оказалась в первую очередь.

– Тебе не нужно твое подсознание, чтобы сказать нам то, что твое сознание уже знает, – сказал мне голос. – Ты порочна и нечиста. Твоя душа окутана тьмой, и ты согрешила против своего собственного рода.

В ответ на эту старую риторику я вздохнула и подвинулась, пытаясь устроиться поудобнее, но у меня ничего не вышло. Мои мышцы теперь находились в бесконечном царстве жесткости. В этих условия невозможно было найти комфорт.

– Это должно печалить тебя, – продолжал голос, – знать то, что ты разбила сердце своего отца.

Это был что-то новое. Это застало меня врасплох, так что я ответила, не задумываясь:

– У моего отца нет сердца.

– Есть, Сидни. Есть, – если я не ошибалась, голос звучал немного радостно из-за того, что разговорил меня. – Он очень сожалеет о твоем падении. Особенно, когда ты проявила такое обещание нам и нашей борьбе со злом.

Я прислонилась к грубой стене.

– Ну, у него есть еще одна дочь, более перспективная, так что я уверена, что он справится с этим.

– Ты разбила и ее сердце тоже. Ты не можешь себе представить, как они оба огорчены. Разве плохо было бы помириться с ними?

– Вы предлагаете мне такую возможность? – спросила я осторожно.

– Мы предлагали тебе это с самого начала, Сидни. Просто скажи, и мы с удовольствием начнем твой путь к спасению.

– То есть все это не было его частью?

– Это было частью усилий, чтобы помочь тебе очистить душу.

– Верно, – сказала я. – Помочь мне голодом и унижением.

– Ты хочешь увидеть свою семью или нет? Разве плохо сесть и поговорить с ними?

Я не ответила, пытаясь разобраться, началась ли игра. Голос предлагал мне в плену многие вещи, большинство из них земные блага – тепло, мягкая кровать, настоящая одежда. Также мне предлагали другие вознаграждения – крестик, который сделал для меня Адриан, и еду, более существенную и аппетитную, чем те каши, которые поддерживали во мне жизнь сейчас. Они даже пытались соблазнить меня, распыляя через вентиляцию аромат кофе. Кто-то – возможно, семья, которая так заботилась обо мне, – проинформировал их о моих предпочтениях.

Но это... Возможность увидеть людей и поговорить с ними – совершенно новая вещь. Правда, Зои и папа были не наверху списка тех, кого я хочу увидеть прямо сейчас, но это интересовало меня больше всего и того, что предлагали алхимики: жизнь вне этой клетки.

– Что я должна сделать? – спросила я.

– То, о чем ты всегда знала, что ты должна была делать, – ответил голос. – Признай свою вину. Скажи, что готова искупить свои грехи.

Я чуть не сказала, что мне не в чем признаваться. Я уже говорила им это тысячу раз раньше. Но я все еще была заинтригована. Встреча с другими людьми означала, что они должны будут отключить этот яд в воздухе... Верно? И если бы я избежала его, я могла бы видеть сны...

– Я просто скажу эти слова и увижу свою семью?

Голос звучал раздражающе снисходительно.

– Не сразу, конечно. Ты должна заработать это. Но ты можешь перейти к следующей стадии исцеления.

– Переобучения, – проговорила я.

– Ты говоришь таким тоном, будто это плохо, – сказал голос. – Мы делаем это, чтобы помочь тебе.

– Нет, спасибо, – ответила я. – Я привыкаю к этому месту. Жаль будет оставлять его.

Я знаю, что с переобучением начнется настоящая пытка. Несомненно, она будет не столько мучить физически, сколько контролировать сознание. Эти суровые условия должны заставить меня чувствовать себя слабой и беспомощной, чтобы я стала восприимчива к изменению разума при переобучении. Так, чтобы я была признательна и благодарна им за это.

И все же я не могла избавиться от мысли, что если я оставлю это место, я снова смогу нормально спать и видеть сны. Если я смогу установить контакт с Адрианом, все изменится. По крайней мере, я буду знать, что он в порядке... Если переживу само переобучение. Я могла только предполагать, какими психологическими манипуляциями они воздействуют на меня, но не знала наверняка. Вынесу ли я это? Смогу ли сохранить свой разум, или они настроят меня против всех моих принципов и близких людей? Было рискованно покидать эту клетку. Я знала, что у алхимиков есть препараты и уловки, которые заставят, так сказать, "придерживаться" их команд, и хотя я была, вероятно, защищена от них благодаря регулярному использованию магии до моего заключения в тюрьме, страх, что я все еще могу быть уязвимой, снедал меня. Я знала единственный надежный способ защиты от их принуждения. Когда-то я сделала снадобье и успешно использовала его на друге... но не на себе.

Дальнейшие размышления прервались, поскольку я почувствовала нахлынувшую усталость. Очевидно, разговор окончен. Теперь я знала достаточно, чтобы не бороться, так что растянулась на полу, позволяя густому, лишенному сновидений сну нахлынуть на меня, хороня мысли о свободе. Но прежде, чем препарат усыпил меня, я мысленно произнесла его имя, используя его как опору, чтобы сохранить силы.

«Адриан...»

Я проснулась некоторое время спустя и обнаружила еду в моей камере. Это была обычная каша, какая-то из тех горячих каш, вероятно, обогащенных витаминами и минералами для сохранения моего здоровья. Однако, называть ее "горячей кашей" слишком великодушно. Больше подходит "чуть теплая". Они делали ее как можно более неаппетитной. Вкусная или нет, я автоматически ела, зная, что я должна сохранять силы, чтобы выбраться отсюда.

«Если я выберусь отсюда».

Предательская мысль возникла прежде, чем я смогла остановить ее. Давний страх, мучивший меня, ужасающая возможность того, что они будут держать меня здесь вечно, что я никогда не увижу людей, которых люблю, ни Адриана, ни Эдди, ни Джилл, никого из них. Что никогда не смогу снова практиковать магию. Что никогда больше не смогу читать книги. Последняя мысль поразила меня особенно сильно, потому что пока я грезила об Адриане в эти мрачные дни, я бы убила, чтобы прочитать даже что-то настолько приземленное, как дрянной романчик. Я бы согласилась на журнал или брошюру. На все, что не будет темнотой и тем голосом.

«Будь сильной, – сказала я себе. – Будь сильной для себя. Будь сильной для Адриана. Разве он сделал бы меньше для тебя?»

Нет. Где бы он ни был, все еще в Палм-Спрингс или переехал, я знаю, что Адриан никогда не перестанет бороться за меня, и я должна соответствовать этому. Я должна быть готова к тому, когда мы будем вместе. Я должна быть готова к тому, когда мы воссоединимся.

«Centrum permanebit». Латинские слова крутились у меня в голове, придавая мне сил. Они из стихотворения, которое мы с Адрианом читали, и переводятся как "центр устоит". «Теперь мы центр, – подумала я. – И он и я устоим, что бы ни произошло».

Я закончила свою скудную трапезу и попыталась на ощупь немного помыться под краном маленькой раковины в углу клетки, рядом с туалетом. О настоящих ванне и душе не могло быть и речи (хотя раньше они использовали это в качестве приманки), и мне приходилось ежедневно (или, как я полагала, ежедневно) мыться грубой мочалкой и пахнущей ржавчиной холодной водой. Было унизительно знать, что они смотрят на меня через свои камеры ночного видения, но все же не так, как оставаться грязной. Я не доставлю им такого удовольствия. Я останусь человеком, даже если это будет большой платой за их допросы.

Когда я стала достаточно чистой, я снова свернулась в клубок напротив стены. Мои зубы стучали, и я дрожала из-за мокрой кожи на холодном воздухе. Когда-нибудь мне будет тепло снова?

– Мы говорили с твоим отцом и сестрой, Сидни, – сказал голос. – Они были очень расстроены, когда услышали, что ты не хочешь видеть их. Зоя плакала.

Я внутренне вздрогнула, сожалея о том, что играла с ними в прошлый раз. Голос теперь думает, что семейная тактика имеет воздействие на меня. Как они могли подумать, что я захочу сблизиться с людьми, которые заперли меня здесь? Единственная семья, которую я, возможно, хотела видеть – моя мама и старшая сестра – вероятно, не была в списке посетителей, особенно, если отец получил свое при разводе. Этот результат на самом деле был тем, что я бы предпочла услышать, но я ни за что не выдала бы им этого.

– Ты не сожалеешь о боли, которую им причинила? – спросил голос.

– Я думаю, что Зоя и отец должны сожалеть о боли, которую они причинили мне, – ответила я.

– Они не хотели причинять тебе боль, – голос пытался быть успокаивающим, но я хотела ударить его обладателя, кем бы он ни был. А ведь я не была человеком, склонным к насилию. – Они сделали то, что они сделали, чтобы помочь тебе. Это – то, что все мы пытаемся сделать. Они хотели бы поговорить с тобой и объясниться.

– Уверена, хотели бы, – пробормотала я. – Если даже вы говорили с ними.

Я ненавидела себя за взаимодействие с похитителями. Я разговаривала с ними время от времени, и они, должно быть, любили это.

– Зоя спросила нас, можно ли принести тебе обезжиренный ванильный латте, когда она будет посещать тебя. Мы сказали, что ничего страшного. Мы все за цивилизованные посещения, за то, чтобы вы сели и по-настоящему поговорили, за вашу семью и особенно за исцеление души.

Мое сердце учащенно забилось, и это вор связано с тем, что меня приманивают кофе. Голос в очередной раз подтвердил то, что предлагал ранее. Настоящие встречи, посиделки и кофе... Это имело место за пределами этой клетки. Если бы эти фантазии и были правдой, то они никаким образом не могут привезти сюда отца и Зою. Не то чтобы увидеть их было моей целью. Выбраться отсюда – вот моя цель. Я по-прежнему утверждала, что могу остаться здесь навсегда, что могу выдержать все, чему они меня подвергали. И я могла бы. Но чего я достигну? Все, что я доказала, – это собственную стойкость и неповиновение. В то время как я была горда этими качествами, они не делали меня ближе к Адриану. Чтобы дотянуться до Адриана, до остальных моих друзей... Мне нужен сон. Чтобы увидеть сон, мне надо избавиться от этого наркотического существования.

И не только это. Если я окажусь где-то не в этой темной камере, я смогу снова творить магию. У меня может появиться подсказка, где они меня держат. Возможно, я смогу освободиться.

Но сначала я должная покинуть эту клетку. Я думала, что была храброй, оставаясь здесь, но внезапно задалась вопросом: может, уход отсюда будет настоящим испытанием моего мужества.

– Ты бы хотела этого, Сидни? – если я не ошиблась, голос звучал крайне взволнованно, почти ревностно, что контрастировало с высоким и властным тоном, к которому я привыкла. Я никогда не вызывала у них такого интереса. – Хотела бы ты начать первые шаги к очищению своей души? И увидеть семью?

Как долго я томилась в этой клетке? Ощупывая свой торс и руки, я могла сказать, что потеряла значительное количество веса, такое, которое заняло бы недели, чтобы потерять. Недели, месяцы... Я понятия не имела. И в то время, как я находилась здесь, жизнь в мире продолжалась без меня – мире, полном людей, которые нуждались во мне.

– Сидни?

Не желая показаться нетерпеливой, я попыталась приостановиться.

– Откуда мне знать, могу ли я доверять вам? В том, что я увижу мою семью, если я... начну это путешествие?

– Зло и обман – не наш путь, – сказал голос. – Мы получаем наслаждение от света и честности.

«Лгуны, лгуны», – думала я. Они врали мне годами о том, что хорошие люди – монстры, и пытались диктовать мне, как мне прожить мою жизнь. Но это не важно. Они могут сдержать свое слово о моей семье или нет.

– У меня будет... настоящая кровать? – я сделала мой голос немного сдавленным. Алхимики научили меня быть превосходной актрисой, и теперь они увидят, как хорошо их обучение работает на практике.

– Да, Сидни. Настоящая кровать, настоящая одежда, настоящая еда. И люди, с которыми можно поговорить, люди, которые смогут помочь, только если ты будешь их слушать.

Последняя часть решила дело. Если я буду находиться среди других, они не смогут больше отравлять воздух. Я почувствовала, что сейчас я особо внимательна и взволнованна. Они перекачивали по трубопроводу какие-то стимуляторы, заставляющие меня беспокоиться и действовать опрометчиво. Это была хорошая уловка для уставшего и измотанного разума, и это работало – просто не так, как они ожидали.

По старой привычке я поднесла ладонь к ключице, касаясь креста, которого там больше не было. «Не дай им изменить себя, – молилась я мысленно. – Позволь мне сохранить разум. Позволь вынести все, что произойдет»

– Сидни?

– Что я должна делать? – спросила я.

– Ты знаешь, что ты должна сделать, – сказал голос. – Ты знаешь, что ты должна сказать.

Я положила руки на сердце, и следующими моими словами в голове была не молитва, а тихое послание Адриану: «Жди меня. Будь сильным, и я тоже буду. Я смогу выкарабкаться из всего, что у них есть в запасе. Я не забуду тебя. Я никогда не отвернусь от тебя, неважно, как мне придется врать им. Наш центр устоит».

– Ты знаешь, что ты должна сказать, – повторил голос, практически брызжа слюной.

Я прочистила горло.

– Я нагрешила против своего собственного рода и позволила моей душе прогнить. Я готова очиститься от тьмы.

– И каковы твои грехи? – требовал голос. – Признайся в том, что совершила.

Это было тяжелее, но я смогла подобрать слова. Если так я смогу быть ближе к Адриану и свободе, я скажу что угодно.

Я глубоко вздохнула и сказала:

– Я влюбилась в вампира.

И после этого меня ослепили светом.

ГЛАВА 2

Адриан

– Не пойми меня неправильно, но выглядишь ты дерьмово.

Я оторвал голову от стола и приоткрыл один глаз. Хоть я и был в помещении и при этом в солнечных очках, свет был для меня всё ещё слишком ярким и бил мне по глазам.

– Серьёзно? – сказал я. – А это можно понять как-нибудь правильно?

Ровена Кларк посмотрела на меня тем повелительным взглядом, которым могла бы посмотреть Сидни. От этого что-то пошатнулось в груди.

– Можешь отнестись к этому конструктивно. - Ровена сморщила нос. – Похмелье, да? Ну был же ты какое то время трезвый. Но, судя по этому запаху, я совсем не уверена в этом.

– Я трезв. По большей части. – Я осмелился снять свои очки, чтобы получше рассмотреть ее. – У тебя голубые волосы.

– Бирюзовые, – поправила она, застенчиво касаясь волос. – И ты видел их два дня назад.

– Правда? – Наше последнее занятие здесь, в Карлтоне, было где-то два дня назад. Я с трудом помню то, что было два часа назад. – Ну, возможно тогда я был не настолько трезв. – Но выглядит мило, – добавил я, надеясь, что это избавит меня от ее осуждения. Но этого не случилось.

По правде говоря, в последнее время я был трезв где-то на половине занятий. Учитывая, что я вообще на них появлялся, тем не менее, я надеялся, что получу поблажку. Когда Сидни уехала – нет, когда ее забрали – я не хотел возвращаться сюда. Я не хотел ехать куда-то или делать что-то, не связанное с ее поисками.

Я целыми днями лежал, свернувшись в кровати калачиком, ждал и пытался связаться с ней через мир сновидений с помощью духа. Вот только у меня не получалось. Не важно в какое время дня я пытался, у меня никак не получалось застать ее во сне. Это было бессмысленно. Никто не может не спать так долго.

С пьяными людьми трудно соединиться, так как алкоголь заглушает эффект духа и блокирует разум, но так или иначе я сомневался, что у неё и её похитителей, алхимиков, были безостановочные коктейльные вечеринки.

Я вполне мог сомневаться в самом себе и в своих способностях, особенно после того, как принимал медикаменты, чтобы на некоторое время отключить душу. Но магия в конце концов полностью вернулась, и мне было не трудно проникать в чужие сны. Возможно, мне не удавались многое в жизни, но я все еще без особых усилий оставался самым умелым лунатиком, которого я знал.

Проблема в том, что я знал всего нескольких пользователей духа, и советов мне ждать было не от кого. Именно поэтому я никак не мог достучаться до Сидни. Все морои используют стихийную магию. Многие специализируются на одном из четырех физических элементах: земля, воздух, вода или огонь.

Только немногие из нас использовали дух. И не было точных исторических подтверждений тому, что он являлся одним из других элементов. Было много теорий, но никто не знал наверняка, почему я не мог связаться с Сидни.

Ассистент профессора положил передо мной кипу сшитых листов и точно такую же перед Ровеной, оторвав меня тем самым от мыслей.

– Что это?

– Эм, твой последний экзамен, – сказала Ровена, закатывая глаза. – Дай угадаю. Ты и про это забыл? И про мое предложение позаниматься с тобой?

– Должно быть, это был выходной для меня, – пробормотал я, беспокойно листая страницы.

Осуждающий взгляд Ровены стал сочувствующим, она хотела что то сказать, но промолчала – профессор велел начать работать,. Я уставился на задание и поразмыслил над тем, смог ли бы обхитрить его. Та часть, что вытащила меня из постели и вернула в колледж, знала, что образование играет для Сидни немаловажную роль.

Она всегда завидовала этой возможности, – возможности, которую отнял у нее все-контролирующий мудак-отец. Когда я понял, что не смогу найти ее прямо сейчас – уж поверьте, я испробовал множество обыкновенных и магических способов – я решил, что буду держаться и сделаю то, что она бы хотела: закончу этот семестр в колледже.

По правде говоря, я не был самым примерным студентом. Так как большинство моих вводных занятий были преимущественно художественными, мои преподаватели обычно давали хорошую отсрочку, если ты работал над чем-то. Это было невероятной удачей для меня, потому что «что-то», вероятно, лучшее описание для того дерьма, над которым я работал последнее время.

Я едва дотягивал до проходного балла, но этот экзамен мог все испортить. Эти вопросы были «все» или «ничего», «верно» или «неверно». Тут я не мог просто от балды нарисовать что попало и рассчитывать на дополнительные баллы за старание.

Когда я попытался ответить на вопросы по контурному черчению и ландшафтах, я почувствовал, как темные волны депрессии поглощают меня. И не только потому, что я, вероятно, провалю экзамен. Это было из-за того, что я оплошал перед Сидни и не оправдал ее ожиданий.

Но, на самом деле, чего стоил один экзамен, когда я уже провалился перед ней во всем остальном? Если бы мы поменялись ролями, она, скорее всего, уже нашла бы меня к этому времени. Она была куда умнее и изобретательнее. Она могла сотворить необычайное. Я же не мог справиться с чем-то обычным.

Я вернулся на экзамен часом позже и надеялся, что не потерял в процессе целый семестр. Ровена закончила рано и ждала меня около класса.

– Хочешь что-нибудь поесть? – спросила она. – Я угощаю.

– Нет, спасибо. Мне нужно встретиться с кузиной.

Ровена посмотрела на меня с беспокойством.

– Ты же сам не поведешь, не так ли?

– Я трезвый, большое спасибо, – сказал я ей. – Но если тебе станет лучше от этого, то нет, я поеду на автобусе.

– Ну, я думаю, это все, да? Последний день занятий.

Я предполагал, что скоро конец, но сейчас я это понял. У меня было еще пару других классов, но этот был моим единственным с ней.

– Я уверен, мы увидимся снова, – доблестно сказал я.

– Надеюсь, – сказала она. Ее глаза были наполнены заботой, – У тебя есть мой номер, ну, по крайней мере, был. Я буду неподалеку этим летом. Позвони нам с Кэсси, если захочешь встретиться... Или если появиться что-то такое, о чем захочешь поговорить... Я знаю, тебе трудно пришлось в последнее время.

– Я во всем разобрался, – соврал я. Она даже о половине этого не знала, да она и не могла, будучи человеком. Я знаю, она думала, что Сидни порвала со мной. И меня убивало, видеть жалость Ровены, хотя я вряд ли смог что-то с этим поделать.

– И я обязательно позвоню, так что лучше сиди рядом с телефоном. Увидимся, Ро.

Она неуверенно помахала, когда я направился к автобусной остановке. Она находилась не так уж и далеко, но я понял, что вспотел, к тому времени, как пришел туда. Был май в Палм-Спрингсе. И наша мимолетная весна была втоптана в землю жарким и знойным наступлением лета.

Убрав солнцезащитные очки, я ждал, стараясь игнорировать парочку хипстеров, куривших позади меня. Сигареты – одна из вредных привычек, к которым я так и не вернулся, после ухода Сидни, хотя иногда было трудно устоять. Очень трудно.

Чтобы отвлечь себя, я открыл сумку и обнаружил внутри маленькую статуэтку золотого дракона. Я прикоснулся к его спине, кончиками пальцев чувствуя маленькие чешуйки. Ни один художник не смог бы выполнить работу настолько идеально, потому что это, была не совсем статуэтка.

Это был настоящий дракон. Ну, каллистана, если быть точным. Он был чем-то, вроде доброго демона, которого вызвала Сидни. Каллистана был связан с ней и со мной, но только она могла трансформировать его в живую или замороженную форму. К несчастью Хоппера, дракон пребывал в форме статуи, когда Сидни похитили, что означало, что каллистана застрял в этом состоянии.

Согласно словам магического наставника Сидни, Джеки Тервиллидера, Хоппер был теоретически жив, но существовал в довольно жалком виде, без еды и какой-либо деятельности. Я брал его повсюду, куда бы ни шел, хотя и понятия не имел, имел ли для него хоть какое-то значение наш контакт.

Что ему действительно было нужно, так это Сидни, и я не мог винить его. Я в ней тоже нуждался.

Я говорил Ровенне правду: я был трезв. И это было намеренно. Долгая поездка на автобусе дала мне прекрасную возможность попытаться найти Сидни. Даже учитывая, что я не пытался дотянуться до неё во сне так жадно, как когда-то, я до сих пор считаю обязательным для себя протрезветь несколько раз в день и искать.

Как только автобус двинулся, я сел на свое место и воззвал к магии духа внутри меня. Я почувствовал бесконечную радость, хоть она и была подпорчена фактом того, что магия потихоньку сводит меня с ума.

– Безумие – это мерзкое слово, – сказал голос в моей голове. – Думай об этом как о новом виде реальности.

Я поморщился. Голос в моей голове не был моей совестью, ничего такого. Это моя умершая Тетя Татьяна, бывшая королева мороев. Или это дух просто создавал иллюзию ее голоса.

Я привык слышать ее голос, когда мое настроение становилось хуже некуда. Теперь, когда Сидни исчезла, призрак тети Татьяны стал моим компаньоном. Плюс этого (если его вообще можно считать таковым) был в том, что побочные эффекты духа стали не такими частыми.

Создавалось впечатление, что безумие духа сменило форму. Лучше уж вести внутренние беседы с воображаемым умершим родственником, чем быть предметом бесконтрольных перепадов настроения? Я честно не был уверен.

Дата добавления: 2015-11-04