Памяти Сурендры Дахъябхай Патела 67 страница

Десяток солдат опустили и скатывали медицинскую палатку. Не занятые этим, занимались традици-онной армейской работой – убирали территорию. Занятие, очевидно, было бессмысленным, но никто из членов мусорного патруля за это не переживал. Ничто не могло заставить их забыть тот кошмар, свидете-лями которого они стали прошлым полуднем, однако подбирание жестянок, оберток, бутылок и окурков сигарет немного отвлекало. Скоро совсем развиднеется и заведется большой «Чинук». Они залезут на борт и полетят куда-нибудь. Члены этой задолбанной команды никак не могли дождаться, когда же это на-конец-то произойдет.

Одним из них был рядовой Клинт Эймс, родом из Гикори Гроув[475] в Южной Каролине. С зеленым мешком для мусора в одной руке, он медленно брел по вытоптанной траве, изредка поднимая брошенный плакат или раздавленную жестянку из-под колы, только и того, если сюда бросит взгляд маньяк всяких правил сержант Грох, было видно, что он работает. Он чуть ли не спал на ходу, поэтому, сначала ему по-казалось, что стук, который он услышал (такой звук, словно костяшками пальцев по сосуду из термостойко-го стекла), ему пригрезился. И почти наверно так и есть, потому что стук поступал с той стороны Купола.

Он зевнул и разогнулся, упершись рукой себе в поясницу. При этом стук возобновился. Он действи-тельно поступал с той стороны закопченного до черноты Купола.

А тогда и голос. Слабенький, словно бестелесный, как голос духа. Эймса гусиной кожей проняло.

- Здесь есть кто-нибудь? Хоть кто-то меня слышит? Умоляю… я умираю.

Господи, неужели это знакомый ему голос? Он похож на…

Эймс бросил свой мусорный мешок и побежал к Куполу. Положил ладони на его черную, все еще те-плую поверхность.

- Коровий мальчик? Это ты?

«Я сошел с ума, – подумал он. – Этого быть не может. Никто не мог пережить тот огненный ураган».

- ЭЙМС! – гаркнул сержант Грох. – Что это ты, к черту, там делаешь?

Он уже чуть ли не отвернулся, как вновь послышался голос из-за угольно черной стены.

- Это я. Не над… – затем длинный, тяжелый кашель. – Не уходи. Если ты там, рядовой Эймс, не уходи от меня.

А вот и ладонь появилась. Призрачная, как и этот голос, пальцы измазаны в саже. Ладонь изнутри протирала поверхность Купола. А через мгновение показалось и лицо. Сначала Эймс не узнал фермерско-го мальчика. И тогда понял, что у того на лице кислородная маска.

- У меня уже почти закончился воздух, – заспешил мальчик. – Стрелка уже на красном… Уже послед-ние полчаса она на красном.

Эймс засмотрелся в нездешние глаза маленького фермера, а маленький фермер смотрел в глаза ему. И тогда в мозгу Эймса появилась одна цель: он не может позволить умереть этому мальчику. После того, что тот пережил, ни за что… хотя каким образом у него получилось выжить, Эймс не способен был себе представить.

- Мальчик, слушай меня. Опустись сейчас на колени и…

- Эймс, ты, непутевый долбоеб! – проревел, отправляясь к нему, сержант Грох. – Ну-ка, прекращай бить баклуши и принимайся за работу! Мера моего терпения дошла до нуля, ты уже заработал неприятно-сти на свою сраку!

Рядовой Эймс будто и не слышал. Он полностью сосредоточился на лице, которое смотрело на него словно из-за мутной стеклянной стены.

- Падай на колени и оттирай эту херню с низа! Давай быстрей, мальчик, начинай сейчас же!

Лицо пропало из вида, оставив Эймса надеяться, что коровий мальчуган начал делать, как ему было сказано, а не просто упал в обморок.

На плечо рядовому упала ладонь сержанта.

- Ты оглох? Я тебе приказал…

- Вентиляторы сюда, сержант! Сюда надо поставить вентиляторы!

- О чем это ты база…

Эймс завопил сержанту Гроху прямо в лицо:

- Там есть живой!

В красной тележке оставался один-единственный баллон, когда Неряха Сэм добрел до лагеря бе-женцев возле Купола, и стрелка на его датчике стояла лишь чуточку выше нуля. Он не возражал, когда Расти взял его маску и приложил к лицу Эрни Келверту, лишь подполз к Куполу рядом с тем местом, где сидели Барби и Джулия, и начал глубоко вдыхать. На него с любопытством посмотрел корги Горес, кото-рый тоже сидел возле Джулии.

Сэм перевернулся на спину.

- Пусть его и маловато, но все равно это лучше того, что я имел. Останки в тех баллонах всегда на вкус мерзки, совсем не то, что свеженькие сливки в начале.

И тогда, невероятно, он взял и зажег сигарету.

- Погасите, а не сошли ли вы с ума? – позвала Джулия.

- И я едва не умер без курева, – ответил Сэм, затягиваясь с явным наслаждением. – Возле кислорода же не мог закурить, сами понимаете. Мог сам себя подорвать, вероятно. Хотя кое-кто курит и ничего.

- Да пусть уже, – произнес Ромми. – Оно нисколько не хуже, чем то дерьмо, которым мы сейчас ды-шим. Я так понимаю, что смола с никотином в его легких служат ему защитой.

Подошел и сел рядом с ними Расти.

- Этот баллон – уже убитый солдат, – сообщил он, – но Эрни сделал из него несколько вдохов. Сейчас ему будто бы немного стало легче. Благодарю, Сэм.

Сэм отмахнулся:

- Мой кислород – ваш кислород, док. Был таким, по крайней мере. Слушайте, а вы не можете его на-делать из чего-то в вашей санитарной карете? Ребята, которые подвозят мне баллоны – которые подвози-ли, то есть, пока здесь говно не попало в вентилятор, – так они могли его делать прямо в своей будке. У них там стояла какая-то хреновина, черт-его-знает какое она носит название, короче, какая-то такая помпа.

- Концентратор кислорода, – кивнул Расти, – И ты прав, в санитарном фургоне есть такой. На наше несчастье, он поломан. – Он оскалился, что, несомненно, означало улыбку. – И поломан уже месяца три.

- Четыре, – уточнил, подходя, Твич. Он не отводил глаз от Сэмовой сигареты. – Я так понимаю, что у вас больше нет ни одной, или я ошибаюсь?

- Даже не думай, – вмешалась Джинни.

- Боишься, чтобы я не загрязнил атмосферу в этом тропическом рае, принудив тебя к пассивному ку-рению, милочка? – спросил Твич, но, когда Неряха Сэм протянул ему помятую пачку «Американских Ор-лов», Твич покачал головой.

- Я лично подавал заявку на замену концентратора кислорода, – продолжил Расти. – В наблюдатель-ный совет больницы. Они сказали, что госпитальный бюджет весь исчерпан, но я могу попробовать обра-титься к городу, может оттуда помогут. И я подал запрос в совет выборных.

- К Ренни, – произнесла Пайпер.

- К Ренни, – кивнул Расти. – Получил ответ по всей форме, что мой вопрос будет рассмотрен на по-священном бюджету заседании совета в ноябре. Ну, и увидим тогда. – Он воздел руки к небу и засмеялся.

Теперь уже и остальные беженцы собрались вокруг, с любопытством смотря на Сэма. И с ужасом на его сигарету.

- Как вы добрались сюда, Сэм? – спросил Барби.

Сэм более чем охотно готов был повествовать свою историю. Начал он с того, как благодаря диагно-зу «эмфизема» и своему МЕДИКАЛУ, он начал получать регулярное снабжение кислородом, и как у него иногда скапливались полные баллоны. Рассказал, как услышал взрыв и что увидел, выйдя во двор.

- Я понял, что будет дальше, как только увидел, какой силы этот взрыв, – вел он. Теперь к его аудито-рии добавились и военные с той стороны. Среди них и Кокс в длинных трусах и нижней рубашке хаки. – Я видел большие пожары и раньше, давно, когда еще работал в лесу. Пару раз приходилось бросать все, как есть, и просто драпать во весь дух, только бы опередить огонь, да даже если застревал в болоте ка-кой-то из тех пикапов «Интернэшнл Харвестер»[476], на которых мы тогда ездили, нам на то было начхать, бросали и давай драпать. Наиболее плохие пожары те, которые верху, потому что они сами создают свой собственный ветер. Я увидел, что и здесь будет то же самое. Что-то весьма мощное взорвалось. Что это было?

- Пропан, – сказал Расти.

Сэм почесал себе седую щетину.

- Еб твою мать, да не только пропан. Еще какие-то химикаты тоже, потому что некоторые языки пла-мени там были зелеными. Если бы оно двинулось в мою сторону, мне был бы гаплык. И вам, народ, также. Но его засосало на юг. Здесь сыграл какую-то свою роль еще и рельеф, мне-то оно и не удивительно. И русло реки, конечно. Ну, словом, я понял, что должно произойти, и извлек баллоны из кислородного ба-ра…

- Откуда? – переспросил Барби.

Сэм сделал последнюю затяжку, затоптал окурок сигареты.

- А, это я просто так называл то сараишко, где хранил кислородные баллоны. Ну, словом, у меня их было полных пять штук.

- Пять! – буквально простонал Терстон Маршалл.

- Конечно, – удовлетворенно подтвердил Сэм, – но пять штук я бы никак не потянул. Старею, сами по-нимаете.

- А вы не могли себе найти легковое авто или пикап? – спросила Лисса Джеймисон.

- Мэм, у меня водительские права забрали еще семь лет тому назад. Или, может, уже восемь про-шло. Многовато набралось штрафов за вождение в нетрезвом состоянии. Если бы меня поймали за рулем чего-то большего, чем ручная тачка, меня бы заперли в окружной тюрьме и выбросили ключ.

Барби было думал указать на фундаментальную погрешность в таком его предположении, но зачем было лишний раз выдыхать, когда вдох сейчас давался с таким трудом.

- Ну, словом, четыре баллона в этой коляске я решил, что осилю, и еще не прошел и четверти мили, как начал уже тянуть из первого. Должен был – потому что, вы же понимаете…

Джеки Веттингтон спросила:

- А вы знали, что мы здесь?

- Нет, мэм. Здесь просто возвышенность, вот и все, и я понимал, что мои воздушные консервы не протянут долго. О вас я даже не догадывался и об этих вентиляторах тоже. Это просто тот случай, когда некуда больше было прятаться.

- А почему вы добирались так долго? – спросил Питер Фримэн. – Отсюда же до Божьего Ручья не больше трех миль.

- Ну, тут такая смешная штука, – начал Сэм. – Я шел себе по дороге, по дороге Черная Гряда, знаете, ну, мост перешел, все путем… и сосал себе еще из первого баллона, хотя он уже был горячий, как черт, и тогда… о! Народ, а вы видели того мертвого медведя? Того, что, похоже, развалил себе мозг, убившись об телефонный столб?

- Мы видели его, – кивнул Расти. – Дайте-ка, я попробую угадать. Немного дальше, после того медве-дя вы упали в обморок.

- А откуда вы об этом узнали?

- Мы сюда тоже добирались этим путем, – объяснил Расти, – и там действует какая-то специфическая сила. Похоже на то, что на детей и стариков она действует сильнее всего.

- Не такой я уже и старый, – возразил Сэм, явным образом обидевшись. – Я просто поседел рано, как и моя мамаша.

- Вы долго лежали в беспамятстве? – спросил Барби.

- Ну, часов я не ношу, но, когда я наконец-то очухался, было уже темно, значит, вероятно, долго. Один раз я проснулся, потому что ощутил, что мне не хватает воздуха дышать, и переключился на другой баллон и вновь заснул. С ума сойти можно, не так ли? А какие сны мне снились! Чисто тебе трехаренный цирк[477]! Потом я проснулся уже по-настоящему. Было уже темно, и я переключился на другой баллон. Перебрасывать шланг было совсем легко, потому, что тьма там не была полной. А должна была же быть, должно было быть темно, как у негра в жопе, со всей той сажей, которую огонь понакидывал на Купол, но там, где я лежал, что-то такое светилось. Днем его увидеть нельзя, а вот ночью там словно собрался мил-лиард светляков вместе.

- Лучезарный пояс, мы так его называем, – произнес Джо. Дети стояли тесной кучкой – он, Норри и Бэнни. Бэнни кашлял себе в кулак.

- Хорошее название для той штуки, – одобрительно кивнул Сэм. – Ну, словом, я понял, что здесь кто-то есть, потому что тогда уже услышал эти вентиляторы и увидел огни прожекторов. – Он мотнул головой на лагерь по другую сторону Купола. – Не знал только, успею ли добраться, пока не кончится мой воздух, этот пидарский холм меня едва не доконал, я сосал и кашлял, как черт его знает кто… но справился.

Он с интересом посмотрел на Кокса.

- Эй, там, полковник Клинк[478], я вижу, у вас изо рта пар идет. Вы или шинель на себя набросьте, или идите сюда, к нам, у нас здесь тепло. – Сэм захохотал, показывая небогатые остатки своих зубов.

- Моя фамилия не Клинк, а Кокс, и со мной все обстоит благополучно.

Джулия спросила:

- А что вам снилось, Сэм?

- Удивительно, что вы спрашиваетесь, – произнес он, – потому что я запомнил только один кусок из всего ряда, и он был как раз о вас. Вы лежали на сцене, на площади, вы там лежали и плакали.

Джулия сжала руку Барби, и сильно, но, не отводя глаз от Сэма.

- Откуда вы знали, что это была я?

- Потому что вы была накрыты газетами, – ответил Сэм. – Номерами «Демократа». Вы их на себя тя-нули так, словно под низом вы были голой, прошу пардона, но вы сами спрашиваете. Разве это не самый смешной сон, о котором вы когда-нибудь слышали?

Трижды пропикала рация Кокса: фить-фить-фить. Он снял ее с пояса.

- Что там? Говорите быстро, потому что я здесь как раз занят.

Все услышали голос, который произнес из рации:

- У нас здесь, на южной стороне, есть один человек, который выжил, полковник. Повторяю: человек, который выжил.

Когда утром двадцать восьмого октября восходит солнце, последний из семьи Динсморов не претен-дует ни на что другое, кроме как «выжить». Прижимаясь всем телом к низу Купола, Олли лежит и глотает воздух, который ему с противоположной стороны вдувают большие вентиляторы, и мальчику его доста-точно лишь для того, чтобы оставаться живым.

Успеть расчистить достаточный кусок поверхности Купола со своей стороны, пока у него в баллоне совсем не закончились остатки кислорода, – это была еще та гонка. Баллон был тот, который он бросил на поле, прежде чем заползти под картофель. Он помнил, как загадывал, не взорвется ли он. Не взорвался, и это оказалось большим счастьем для Оливера Г. Динсмора. Если бы он рванул, Олли лежал бы сейчас мертвый, под погребальным курганом из картофеля сортов Рассет и Белая длинная[479].

Он упал на колени на своей стороне Купола, отбрасывая на все бока запеченные комья черной грязи, понимая, что кое-что из этого – все, что осталось от недавно еще живых людей. Да и как об этом можно было забыть, когда тебя все время колет обломками костей. Он был уверен, что сдался бы без постоянно-го подбадривания рядового Эймса. Но Эймс не сдался, он беспрерывно побуждал его рыть, черт побери, отбрасывать ту херню, давай-давай, делай, коровий мальчик, чтобы от вентиляторов была какая-то поль-за.

Олли думал, что он не сдался потому, что Эймс на знал его имени. В школе ребята обзывали Олли не иначе, как навозокопом и дойкодером, но пусть его черти заберут, если какой-то деревенщина из Юж-ной Каролины запомнит его как коровьего мальчика.

Вентиляторы с ревом завелись, и его распаленная кожа ощутила первый порыв воздуха. Он сорвал с лица маску и прижался ртом и носом к грязной поверхности Купола. И тогда, хекая и кашляя от сажи, про-должил оттирать накипевшую гарь. На другой стороне он увидел Эймса, тот стоял на карачках, склонив набок голову, словно человек, который заглядывает в мышиную норку.

- Молодчага! – закричал он. – Тут у нас еще два вентилятора подвезли. Теперь ты только не предай меня, коровий мальчик! Не сдавайся!

- Олли, – хекнул тот.

- Что?

- Имя… меня зовут Олли. Перестань называть меня… коровьим мальчиком.

- Ой-ой-ой, я буду звать тебя Олли отныне и вплоть до судного дня, лишь бы не прекращал расчи-щать место, чтобы тем вентиляторам было куда дуть.

Как-то еще легкие Олли примудрялись втягивать в себя достаточно того, что просачивалось сквозь Купол, чтобы поддерживать его при жизни и сознании. Сквозь свою щель в садке он видел, как рассветает в мире. Свет помогал тоже, хотя сердце у него болело от того, что розовое сияние рассвета скрывает та пленка грязи, которая все еще оставалась на его стороне поверхности Купола. Свет, это хорошо, потому что здесь, вокруг него, все было темное, и выжженное, и жестокое, и безмолвное.

Эймса хотели было убрать с его поста в пять часов утра, но Олли закричал отчаянно, чтобы тот ос-тался, и Эймс отказался оттуда идти. Командир, каким бы он там ни был, уступил. Мало-помалу, с паузами на то, чтобы прижаться губами к Куполу, втянуть глоток воздуха, Олли рассказал, как он все пережил.

- Я знал, что должен ждать, пока не утихнет пожар, – рассказывал он. – Поэтому экономил кислород. Дедушка Том как-то мне говорил, что одного баллона ему хватает на целую ночь, если он спит, и я лежал там себе тихо, не шевелился. Некоторое время у меня совсем не было потребности им пользоваться, по-тому что под картофелем еще оставался воздух, вот я им и дышал.

Он прижимался губами к Куполу, ощущая вкус сажи, понимая, что это могут быть останки человека, который был живой еще каких-то двадцать четыре часа тому назад, но не переживал. Жадно вдыхал и сплевывал черные плевки перед следующим вдохом.

- Под картофелем сначала было холодно, но потом она потеплела, а дальше стала горячей. Я думал, что запекусь живьем. У меня над головой горел коровник. Все горело. Но там было так горячо и так быст-ро, что долго это не продлилось, и, вероятно, это меня и спасло. Не знаю. Я оставался на месте, пока не закончился первый баллон. Вот тогда-то уже мне пришлось вылезать. Я боялся, что второй баллон мог взорваться, но нет, он уцелел. Хотя я бы поклялся, что он был очень близок к тому.

Эймс кивнул. Олли вовлек в себя сквозь Купол новую порцию воздуха. Это было похоже на дыхание сквозь плотную, грязную тряпку.

- Ну, и еще ступеньки. Если бы они были деревянными, а не из бетонных блоков, я бы оттуда никак не выбрался. И сначала я и не старался. Я просто заполз назад под картошку, потому что в погребе было так горячо. Верхние картофелины в куче испеклись в мундирах – я слышал их запах. Потом стало тяжело втягивать воздух, и я понял, что и второй баллон также на исходе.

Рассказ прервался, мальчик затрясся в пароксизме кашля. Овладев собой, он продолжил.

- Мне, в основном, хотелось просто услышать чей-то человеческий голос прежде чем умереть. Я рад, что это был ты, рядовой Эймс.

- Олли, меня зовут Клинт. И ты не умрешь.

Но глаза, которые смотрели сквозь грязную щель на низ Купола, словно глаза кого-то, кто созерцает из-за стеклышка сквозь крышку гроба, казалось, знают другую, самую правдивую правду.

Когда зуммер завелся в следующий раз, Картер уже знал, что это такое, хотя этот звук пробудил его от лишенного сновидений сна. Потому что в его душе притаилось намерение больше не спать на самом деле, пока все это не закончится или он не умрет. Это действует инстинкт выживания, думал он: бессон-ный дежурный в глубине мозга.

Этот второй раз случился приблизительно в семь тридцать субботним утром! Он это знал, потому что имел часы того типа, который освещается, если на нем нажать кнопку. Автономные светильники потухли посреди ночи, и в противоатомном убежище властвовала сплошная тьма.

Он сел и ощутил, как что-то толкнуло его в затылок. Ствол фонарика, которым он пользовался про-шлым вечером, решил Картер. Он потянулся в ту сторону, нащупал его и включил. Он располагался на по-лу. Большой Джим на диване. Это Большой Джим и толкнул его фонарем.

«Конечно, он занял себе диван, – подумал Картер оскорблено. – Но он же босс, наконец».

- Давай, сынок, – произнес Большой Джим. – Катись как можно скорее.

«Почему это я? – подумал Картер… но промолчал. Потому что так оно и годилось, все делать должен был он, потому что босс был старым, босс был толстым, у босса было больное сердце. И, конечно же, по-тому, что он был боссом. Джеймсом Ренни, императором Честер Милла.

«Император подержанных машин, вот ты кто и ничего больше, – подумал Картер. – И смердишь ты потом и сардиновым маслом».

- Катись, – раздраженно. И испуганно. – Чего ты еще ждешь?

Картер встал, луч фонарика затанцевал по доверху набитым полкам бункера (видимо-невидимо жес-тянок сардин!), и отправился к кубрику. Один автономный светильник там еще работал, но уже чуть-чуть, вот-вот совсем потухнет. Зуммер теперь слышался громче, беспрерывным «АААААААААААА». Звук при-ближения фатума.

«Нам никогда отсюда не выбраться», – подумал Картер.

Он нацелил луч фонарика на ляду люка перед генератором, который продолжал выдавать монотон-ное гудение, которое почему-то напомнило ему его босса во время боссовского ораторства. Наверное, из-за того, что оба этих звука сводились к одинаковому тупому приказу: «Накорми меня, накорми меня, на-корми меня! дай мне пропана, дай мне сардин, дай мне неэтилированного премиум бензина для моего «Хаммера». Накорми меня. Все равно я умру, а тогда и ты умрешь, но кого это волнует? Кого это к херам даже немного интересует? Накорми меня, накорми меня, накорми меня».

В укрытии под лядой теперь оставалось лишь шесть баллонов пропана. Вот он заменит тот, что уже почти опустел, и их останется пять. Пять сраных маленьких баллончика, не больших чем те, которыми пи-таются «Голубые носороги», останутся между ними и гибелью от удушья, когда откажется работать очи-ститель воздуха.

Картер извлек один баллон из укрытия, но только поставил его возле генера.

Несмотря на это отчаянное «АААААААААААА», он не собирался заменять текущий баллон, пока тот не опустеет полностью. Отнюдь. Нет. Как вот говорят в рекламе кофе «Максвелл Хаус», смакуй до по-следней капли.

Но этот зуммер умел-таки действовать человеку на нервы. Картер подумал, не поискать ли выключа-тель и заглушить его, но как тогда они узнают, что у генера на исходе топливо?

«Точно пара крыс, которые попались под перевернутым ведром, вот мы кто».

В голове у него заскакали цифры. Шесть баллонов осталось, каждого хватает на одиннадцать часов. Они могли бы выключить кондиционер, и тогда действие одного баллона увеличится до двенадцати или тринадцати часов. Будем осмотрительнее, остановимся на двенадцати. Двенадцать умножить на шесть… ага, сосчитаем…

Это «АААААААААААА» делало математические упражнения более тяжелыми, чем они должны были бы быть, однако он наконец-то вычислил. Семьдесят два часа между ними и жалкой смертью от удушения здесь, среди тьмы. А почему тьма? Потому что никто не позаботился заменить батарейки в автономных светильниках, вот почему. Их, вероятно, не меняли уже лет двадцать, если не больше. Наш босс экономит деньги. И почему здесь только семь маленьких сраных баллона, в подвале, когда на РНГХ их было нагро-мождено едва не биллион, только и ждали, чтобы взорваться? Потому что наш босс любит, чтобы все бы-ло именно там, где он приказал.

Так, сидя здесь, слушая то «АААААААААААА», Картер припомнил одну из прибауток своего отца: «Пожалеешь пенни, потеряешь доллар». Это как раз о Ренни. Ренни – императора подержанных машин. Ренни – крупного политика. Ренни – наркобарона. Сколько он заработал на своих операциях с наркотой? Миллион долларов? Два? И они что-то сейчас стоят?

«Он, наверное, их никогда бы не начал тратить, – подумал Картер, – и сейчас он, толстая срака, их не тратил бы. Нет на что их здесь, в бункере, тратить. У него здесь сардин больше, чем он способен сожрать, и все даром».

- Картер? – донесся сквозь тьму голос Большого Джима. – Ты там собираешься менять баллон, или мы так и будем слушать это вытье?

Картер уже было открыл рот, чтобы крикнуть, что им следует еще подождать, что дорога каждая ми-нута, но вдруг это «ААААААААААА» наконец-то прекратилось. А также и «пи-пи-пи» очистителя воздуха.

- Картер?

- Я как раз этим и занимаюсь, босс.

Зажав фонарик под подмышкой, Картер оттянул пустой баллон и поставил новый на металлическую платформу, где хватило бы места для баллона, вдесятеро большего, и подключил редуктор.

Каждая минута дорога… а так ли оно? Почему это так, если все равно в конце концов это приведет к удушению?

Но конвоир на пути к выживанию внутри его решил, что это говно-вопрос. Конвоир выживания решил, что семьдесят два часа большой срок. Потому что неизвестно, что может случиться? Военные ребята мо-гут наконец-то вычислить, как им расколоть этот Купол. Он может даже сам собой исчезнуть, так же не-ожиданно и непостижимо, как появился.

- Картер? Что ты там делаешь? Моя никчемная бабка двигалась быстрее, а она же уже мертвая!

- Уже почти закончил.

Он проверил, плотно ли прилегает редуктор, и положил большой палец на кнопку стартера (думая, что если стартерный аккумулятор маленького генератора такой же старый, как и те батарейки, которые пи-тали автономное освещение, им не поздоровится) и вдруг застыл.

Семьдесят два часа, это если их здесь двое. Но если бы здесь сидел он сам, этот срок можно было бы удлинить до девяноста, а то и сотни часов, особенно, если выключить очиститель, пока воздух не ста-нет совсем спертым. Он предлагал эту идею Большому Джиму, но тот сразу ее отверг.

- У меня слабое сердце, – напомнил он Картеру. – Чем более затхлый воздух, тем большая вероят-ность того, что это во мне откликнется.

- Картер? – громко, требовательно. Этот голос лез ему в ушу так же, как смрад тех сардин в нос. – Что там такое происходит?

- Все готово, босс! – сказал он и нажал кнопку. Стартер застрекотал, и генер тут же завелся.

«Надо мне подумать над этим», – подумал Картер, но конвоир выживания считал иначе. Конвоир вы-живания считал, что каждая утраченная минута – потерянная минута.

«Он был добр ко мне, – напомнил себе Картер, – наделил меня должностью».

«Грязной работой, которой сам не желал выполнять, вот чем он тебя наделил. И норой в земле, где осталось только умереть. Это тоже».

Картер принял решение. Перед тем как войти в главную комнату, он извлек из кобуры «Беретту». По-думал, не спрятать ли пистолет у себя за спиной, чтобы босс ничего не понял, но решил, что не следует. Наконец, этот мужчина называл его сынком и, может, он даже делал это искренне. Он заслуживает луч-шего, чем нежданный выстрел в затылок и отход совсем неподготовленным.

В дальнем северо-восточном уголке города не было темно; Купол здесь был очень грязный, но дале-кий от непрозрачности. Вовнутрь проникало солнце, делая все здесь болезненно-розовым.

К Барби с Джулией подбежала Норри. Девочка кашляла, она закашлялась, но все равно бегала.

- У моего дедушки инфаркт! – успела крикнуть она, прежде чем упасть на колени, задыхаясь, отхарки-ваясь.

Джулия обняла девушку и повернула ее лицом к ревущим вентиляторам. Барби подполз туда, где беженцы окружили Эрни Келверта, Расти Эверетта, Джинни Томлинсон и Даги Твичела.

- Освободите пространство, люди! – сказал Барби. – Дайте человеку воздуха!

- Вот в этом то и проблема, – заметил Тони Гай. – Ему отдалили все, что оставалось… запас, который берегли для детей… но…

- Эпинефрин, – произнес Расти, и Твич подал ему шприц. Расти ввел лекарство. – Джинни, начинай массаж сердца. Когда устанешь, тебя сменит Твич. Потом я.

- Я тоже могу, – сказала Джоуни. По ее щекам текли слезы, но вообще она держала себя в руках. – Я закончила курсы.

- Я тоже ходила, – сказала Клэр. – И я помогу.

- И я, – тихо отозвалась Линда. – Я только этим летом отбыла повышение квалификации.

«Это маленький город, мы одна команда», – подумал Барби. Джинни с лицом, все еще опухшим после собственных травм, начала закрытый массаж сердца. Когда она уступила место Твичу, к Барби как раз присоединились Джулия и Норри.

- Они смогут его спасти? – спросила Норри.

- Не знаю, – ответил Барби. На самом деле он знал; это беда.

После Джинни на грудь старику начал нажимать Твич. Барби смотрел, как капли пота со лба Твича падают на рубашку Эрни, как она темнеет в тех местах. Минут через пять он остановился, беспомощно за-кашляв. Его место хотел было занять Расти, но Твич покачал головой.

- Он отошел. – И, обернувшись к Джоуни, Твич произнес: – Мне так жаль, миссис Келверт.

Лицо у Джоуни задрожало и сразу расплылось. Она так отчаянно зарыдала, что этот ее плач перешел в затяжной кашель. Ее обняла Норри и сама вновь закашляла.

- Барби, – позвал чей-то голос. – На одно слово.

Это был Кокс, одетый теперь, согласно погоде на его стороне, в коричневый камуфляж и суконную куртку. Барби не понравился его очень уж пасмурное выражение лица. Вместе с Барби пошла и Джулия. Они склонились к Куполу, стараясь дышать медленно, равномерно.

- Произошло происшествие на военно-воздушной базе Кертленд[480] в Нью-Мексике, – стараясь го-ворить тихо, начал Кокс. – Проводились последние испытания точечного ядерного заряда, который мы планировали использовать, и… к черту.

- Он взорвался? – с ужасом переспросила Джулия.

- Нет, мэм, расплавился. Погибло двое людей, еще с полдесятка, вероятно, умрут от радиационных ожогов или от лучевой болезни. Но проблема в том, что мы потеряли бомбу. Мы потеряли этот сраный за-ряд.

- Какие-то технические неполадки? – спросил Барби. Надеясь, что именно это и было причиной, пото-му что это означало, что заряд все равно не сработал бы.

- Нет, полковник, как раз нет. Вот потому я и назвал это «происшествием». Они случаются, когда лю-ди спешат, а мы в этом деле спешили, все вместе, как бешеные.

- Мне так жаль тех людей, – произнесла Джулия. – Их родные уже знают?

- Весьма порядочно с вашей стороны, принимая во внимание вашу собственную ситуацию. Родствен-ников вскоре будет проинформировано. Авария случилась сегодня в час. Сейчас уже началась работа по «Малышу» номер два. Этот заряд будет готов через три дня. Скорее всего, через четыре.

Барби кивнул:

- Благодарю вас, сэр, но я не думаю, что мы продержимся так долго.

Дата добавления: 2015-11-04