Взрывная волна крушит все окна в почти пустом сейчас центре города, поднимает в воздух жалюзи, оставляет за собой наклоненные телефонные столбы, срывает двери с навесов, плющит почтовые ящики. В автомобилях, припаркованных вдоль Мэйн-стрит, надрывается сигнализация. Большой Джим Ренни и Картер Тибодо воспринимают это так, словно здание горсовета сдвинуло землетрясением.
Телевизор все еще работает. Вульф Блицер нескрываемо тревожным тоном спрашивает:
- Что это было? Андерсон Купер? Кэнди Кроули? Чед Маерс? Соледад О’брайен?[457] Кто-нибудь из вас знает, что это к черту такое? Что это происходит?
Возле Купола наиболее актуальные телезвезды Америки оглядываются, показывая камерам свои спины, и, прикрывая ладонями глаза, вглядываются в город. Одна из камер быстро панорамирует, на мгновение, показывая монструозную колонну черного дыма и завихрения обломков на горизонте.
Картер вскакивает на ноги. Большой Джим хватает его за запястье.
- Одним глазком, – говорит Большой Джим. – Только чтобы увидеть, насколько все плохо. И сразу же возвращай свою сраку назад, сюда. Нам, возможно, придется спуститься в противоатомное убежище.
- О’кей.
Картер мчится вверх по ступенькам. Он бежит по коридору, и под его подошвами трещат обломки стекла из передних дверей, которые совсем испарились. Увиденное им с крыльца настолько не отвечает всему, что он мог себе представить, что его словно забрасывает назад в детство, и на миг он застывает на месте, думая: «Это как самая большая, самая ужасная пурга изо всех, которые когда-нибудь случались, только еще хуже».
В небе на западе бурлит красно-оранжевый ад в осаде волнистых туч глубочайшего черного цвета. В воздухе уже воняет горелым сжиженным газом. Грохот такой, словно на полную мощность работает с де-сяток прокатных станов.
Прямо над ним в небе темно от вспугнутых птиц.
Взгляд на птиц – животных, которым не куда убегать, – освобождает Картера от паралича. Это, а еще и тот ветер, который дует ему в лицо. Ветра в Честер Милле не было уже шесть дней, а этот горячий и од-новременно жестокий, он воняет газом и горелым лесом.
На Мэйн-стрит с треском рушится большой дуб, тянет за собой вниз петли мертвых электрических проводов.
Картер убегает назад по коридору. Большой Джим встречает его уже на ступеньках, на тяжелом, по-бледневшем лице у него заметен испуг и, впервые, растерянность.
- Вниз, – гремит Картер. – В противоатомное убежище. Он приближается. Огонь приближается. А как сюда дойдет, он сожрет весь наш город живьем.
Большой Джим стонет:
- Что те идиоты там наделали?
Картеру это не интересно. Что они там наделали, этому уже конец. Если они не поспешат, им здесь тоже придет конец.
- Босс, внизу есть аппарат очищения воздуха?
- Да.
- Подключенный к генеру?
- Да, конечно.
- Благодарить Иисуса за это. Может, у нас есть шанс.
Помогая Большому Джиму спускаться по ступенькам, чтобы тот двигался быстрее, Картер очень на-деется, что они там, внизу, не зажарятся живьем.
Двери придорожного ресторана «Диппер» стояли настежь открытыми, подпертые клиньями, но силой взрыва клинья выбивает, и двери с хлопком закрываются. Стекло харкает вглубь, и несколько человек, ко-торые стоял позади танцевальной площадки, получают порезы. У Вита, брата Генри Моррисона, распоро-та яремная вена.
Толпа бросается к дверям, напрочь позабыв о большом телеэкране. Они топчут бедного Вита Морри-сона, который лежит, умирает в разрастающейся луже собственной крови. Они бьются в двери, и еще не-сколько человек получают порезы, прорываясь сквозь зазубренные отверстия.
- Птицы! – вскрикивает кто-то. – Ох, ты ж, Господи, взгляните на птиц!
Однако большинство из них смотрят на запад, а не вверх – на запад, откуда под небом, которое те-перь стало гибельно-черным и преисполненным отравленного воздуха, на них катится горящий фатум.
Те из них, кто еще способен бежать, подражают птицам и начинают трусцой, рысью или вскачь гало-пом мчаться прямо по середе шоссе 117. Несколько человек заскакивают в свои машины и сразу же мно-гочисленные столкновенья бамперами происходят на гравийной стоянке, где в незапамятные теперь уже времена принял бой Дейл Барбара. Велма Винтер оказывается в своем старом пикапе «Датсун»[458] и, избежав разрушительного авторалли на стоянке, видит, что проезд по дороге заблокирован убегающими пешеходами. Она смотрит направо – на огненную бурю, которая метется к ним, словно какое-то горящее платье, пожирая лес между Малой Сукой и центром города – и вслепую гонит вперед, не обращая внима-ния на пешеходов на своем пути. Она сбивает Карлу Венциано, которая убегает со своим грудным ребен-ком на руках. Велма ощущает, как подпрыгивает ее пикап, переезжая через их тела, и решительно засло-няет себе уши, чтобы не услышать воплей Карлы, когда у той ломается позвоночник, и ее сыночка Стиве-на, задавленного насмерть собственной матерью. Все, что знает Велма, это то, что ей надо убраться от-сюда. Она должна, во что бы то ни стало убраться.
С внезапным появлением на празднике этого незваного гостя, обрывается День свиданий возле Ку-пола. Те, что внутри, теперь имеют перед собой кое-что важнее родственников: гигантскую грибовидную тучу, которая вырастает на северо-западе, поднимаясь вверх на огненном пенисе уже почти с милю в вы-соту. Первое дуновение ветра, который погнал Картера и Большого Джима в противорадиационное убе-жище – ударяет их, и они щурятся, прижатые к Куполу, большей частью игнорируя людей у себя за спина-ми. Инстинктивно люди за их спинами откатывается назад. На их счастье, они могут ретироваться.
Генриетта Клевард ощущает, как ее обнимает чья-то холодная рука. Она оборачивается и видит Пет-ру Ширлз. Волосы Петры освободились от шпилек, которые их удерживали, и теперь развеваются, хлопая ее по щекам.
- А того веселящего сока больше не осталось? – спрашивает Петра, выжимая из себя страждущую улыбку типа «гуляем дальше».
- К сожалению, все уже кончилось, – отвечает Генриетта.
- Ну… наверное, это уже и неважно.
- Держись меня, дорогуша, – скажет Генриетта. – Просто держись возле меня. Мы как-то выкарабка-емся.
Но, посмотрев в глаза старой женщины, Петра не видит там ни веры, ни надежды. Праздник уже поч-ти подошел к концу.
Смотрите же. Смотрите и ужасайтесь. Восемь сотен людей прижало к Куполу, головы у них задран-ные, глаза широко раскрыты, они смотрят на собственный неминуемый конец, который мчится на них.
Здесь Джонни и Керри Карверы, и Брюс Ярдли, который работал в «Фуд-Сити». Здесь и Тебби Мор-рел, владелец лесосклада, который вскоре будет растерт в пепел, и его жена Бонни; Тоби Меннинг, кото-рый служил кассиром в универмаге; Трина Коул и Донна Барибо; Вэнди Голдстон со своей подругой и кол-легой по учительствованию Эллен Вандестайн; Билл Оллнат, который отказался ехать за автобусом, и его жена Сарра, которая видит приближение огня и взывает к Иисусу, чтобы тот спас ее от него. Здесь Тодд Вендлештат и Мануэль Ортэга с лицами, бессмысленно задранными к западному горизонту, где мир исче-зает в дыме. Томми и Вилла Андерсоны, которые никогда больше не пригласят в свой ресторан очеред-ную группу прямо из Бостона. Увидьте их всех, весь город, который стоит спинами к невидимой стене.
А за ними визитеры от пячения переходят к отступлению, а от отступления к откровенному бегству. Автобусы они игнорируют и несутся прямо по дороге в сторону Моттона. Своих позиций держатся несколь-ко солдат, но большинство из них тоже побросали оружие и рвут когти вслед за толпой, оглядываясь назад не больше, чем Лот оглядывался на Содом.
Кокс не убегает. Кокс приближается к Куполу и кричит:
- Вы! Офицер, командир!
Генри Моррисон оборачивается, подходит туда, где стоит Кокс и упирается руками в твердую, зага-дочную поверхность, видеть которой не может. Дышать стало тяжелее; хотя поднятый огненной пургой ве-тер бьется о Купол, завихряется, и тогда откидывается назад, навстречу тому голодному чему-то, что на-ступает: черному волку с красными глазами. Здесь, на Моттонской границе, его ожидает отара овец, кото-рой он насытится.
- Помогите нам, – говорит Генри.
Кокс смотрит на огненную бурю и предполагает, что та достигнет местоположения этой толпы где-то минут через пятнадцать, возможно, плюс-минус три. Это не просто пожар, и не просто взрыв, в запертом и уже загрязненном пространстве это настоящий катаклизм.
- Сэр, я не могу.
Генри не успевает на это ничего сказать, как его хватает за руку Джо Боксер. Он что-то лепечет.
- Оставь, Джо, – говорит Генри. – Здесь не куда убегать и нечего делать, кроме как молиться.
Но Джо Боксер не молится. Он все еще держит в руке свой идиотский пистолетик и, бросив послед-ний сумасшедший взгляд на приближающийся ад, приставляет его себе к виску, словно игрок в русскую рулетку. Генри делает движение, чтобы выхватить у него оружие, но не успевает. Боксер нажимает курок. Однако сразу он не умирает, хотя сгусток крови и вылетает из его головы. Он пятится назад, размахивая идиотским пистолетиком, словно платочком, и визжит. Потом падает на колени, подбрасывает руки вверх к темнеющему небу, словно человек в восторге от полученного свыше откровения, и падает ничком на бе-лую разделительную полосу шоссе.
Генри поворачивается своим ошарашенным лицом к полковнику Коксу, который находится от него на расстоянии трех футов и вместе с тем за миллион миль.
- Мне так жаль, друг мой, – говорит Кокс.
Подходит, спотыкаясь, Памела Чен.
- Автобус! – кричит она, стараясь перекрыть нарастающий грохот. – Нам надо в автобус и проехать эту штуку прямо насквозь! Это наш единственный шанс!
Генри понимает, что шанса нет никакого, но кивает, бросает на Кокса последний взгляд (Кокс никогда не забудет бесшабашные глаза этого копа), берет за руку Памелу Чен и ведет ее к автобусу №19, тем временем как дымная чернота мчится к ним.
Огонь достигает центра города и летает с шумом вдоль Мэйн-стрит, как пламя паяльной лампы в трубе. Исчез мост Мира. Большой Джим с Картером щурятся в противоатомном убежище, когда над ними взрывается здание городского совета. Департамент полиции всасывает в себя собственные кирпичные стены, и выплевывает их высоко в небо. Статую Люсьена Келверта вырвало с фундамента на Мемориал-Плазе. Люсьен взлетает в горящий мрак, храбро держа наготове свою винтовку. На библиотечной лужайке хэллоуиновское чучело в веселом колпаке и с садовыми лопатками вместо ладоней, поднимается вверх в вихре пламени.
Оглушительный свист с шипением – он звучит, как пылесос Бога – поднимается, когда голодный на кислород огонь всасывает свежий воздух в свое единственное, ядовитое легкое. Здания вдоль Мэйн-стрит взрываются одно за другим, подбрасывая в воздух свои вывески и вещи, и стекло, словно конфетти в но-вогодний вечер: брошенный кинотеатр, семейная аптека Сендерса, универсальный магазин Бэрпи, «Топ-ливо & Бакалея», книжный магазин, цветочный магазин, парикмахерская. В похоронном салоне самые свежие новобранцы, призванные в строй мертвых, начинают запекаться в своих металлических секциях, как цыплята в голландской печи. Огонь завершает свой триумфальный рывок вдоль Мэйн-стрит, заглаты-вая «Фуд-Сити», и тогда катится к «Дипперу», где те люди, которые все еще находятся на парковке, кричат и хватаются руками один за другого. Последнее их зрелище на земле – это огненный шар в сто ярдов вы-соты, который мчится, словно Альбион[459] на встречу со своими детьми. Теперь пламя катится по всем главным дорогам, превращая их асфальт на закипающий суп. В то же время огонь распространяется на Восточный Честер, закусывая там усадьбами зажиточных яппи, а также и лично несколькими яппи, кото-рые перепугано щурятся внутри своих домов. Скоро Мишель Бэрпи побежит к погребу, но все равно слиш-ком поздно; ее кухня взорвется вокруг нее, и последним, что она увидит на земле, будет ее холодильник «Амана»[460], как он будет плавиться.
Солдаты, которые стоят на границе Таркер-Честер – ближе всего к месту зарождения катастрофы – отскакивают назад, когда огонь бессильно лупит кулаками по Куполу, оставляя его почерневшим. Солдаты ощущают печной жар, который полыхает сквозь барьер, за какие-то секунды, поднимая температуру сна-ружи на двадцать градусов, делая совсем сухой листву на ближайших деревьях. Один из них потом ска-жет: «Это было так, словно стоишь возле стеклянного шара, внутри которого произошел атомный взрыв».
Теперь на людей, которые съежились напротив Купола, сверху начинают сыпаться мертвые и уми-рающие птицы, несчастные в бегстве дрозды, воробьи, скворцы, вороны, чайки и даже гуси разбиваются о Купол, которого они так быстро научились избегать. А через Динсморовское поле мчится стая городских котов и собак. Бегут также скунсы, и сурки, и дикобразы. Между ними скачет олень и несколько галопи-рующих лосей и, конечно же, прет молочное стадо Алдена Динсмора, глаза у коров выпячены, они сму-щенно мычат. Достигая Купола, звери бьются об него. Счастливые животные умирают. Несчастливые ле-жат распластанные на полных колющих, сломанных костей подушках, они лают и скулят, мявчат и ревут.
Олли Динсмор видит Долли, хорошую бурую швейцарку[461], которая однажды завоевала для него на выставке «4-Н»[462] призовую синюю ленту (это его мать дала ей такое имя, думая, что Олли и Долли будет звучать очень круто). Долли тяжелым галопом бежит в сторону Купола, а за ней чей-то веймара-нер[463] гонится по пятам, и задние ноги у коровы уже окровавлены. Она врезается в барьер с хрустом, которого Олли не может услышать из-за рева огня… Вот только в своем мозгу он его слышит, и непости-жимым образом от зрелища, которое он сейчас видит – когда так же, как и все здесь, обреченный пес пры-гает на бедную Долли и начинает рвать на клочья ее беззащитное вымя, – ему делается еще хуже, чем то-гда, когда он нашел мертвым своего отца.
Вид погибающей коровы, которая когда-то была его любимицей, освобождает мальчика от паралича. Олли не знает, существует ли пусть самое малое время выжить в этот ужасный день, но вдруг он с абсо-лютной ясностью понимает две вещи. Одна из них – баллон с кислородом, на кранике которого висит кепка его отца. Вторая – дыхательная маска его дедушки Тома, которая висит на крюке на дверях ванной комна-ты. Пустившись бегом к ферме, где он прожил всю свою жизнь – ферме, которая скоро перестанет сущест-вовать, – Олли держит в голове единственную связную мысль: погреб для картофеля. Запрятанный под коровником, вырытый глубоко в холме картофельный погреб может стать безопасным местом.
Беглецы все еще стоят на краю сада. Барби не смог их заставить услышать его, где уже говорить о том, чтобы сдвинуть их с места. Однако он должен отвести их к фермерскому дому, к машинам. И быст-рее.
Отсюда перед ними приоткрывается панорамный вид на весь город, и Барби может судить о курсе распространения огня, как генерал может судить по аэрофотографиям о наиболее достоверном направле-нии движения армии противника. Огонь метется на юго-восток и, возможно, остановится на западном бе-регу Престил. Речушка, хотя и пересохшая, все равно может послужить естественным брандмауэром. Ро-жденный пожаром взрывной ураган также может предотвратить распространение огня на северный квад-рант территории города. Если огнем выпалит все дотла к границе Купола с Касл Роком и Моттоном, тогда та часть Честер Милла, которая граничит с ТР-90, и северный Харлоу могут спастись. От огня, по крайней мере. Но не огонь его беспокоит более всего.
Ветер его беспокоит.
Он чувствует его сейчас, как тот хватает его за плечи, дует между его расставленных ног, достаточно мощный, чтобы срывать на нем одежду и мотылять волосы Джулии у нее перед лицом. Ветер летит из-за их спин, чтобы кормить тот огонь, а поскольку Честер Милл сейчас находится в почти полностью запертом пространстве, скоро здесь останется очень мало свежего воздуха, который мог бы заместить утраченный. Перед Барби возникает кошмарное видение мертвой золотой рыбки, которая плавает на поверхности ак-вариума, из которого высосали весь кислород.
Он не успевает схватить за руку Джулию, как она сама обращается к нему и показывает на что-то внизу: какая-то фигурка бредет по Черной Гряде, тянет по дороге за собой что-то на колесах. С такого рас-стояния Барби не может распознать, мужчина это или женщина, и это и не имеет значения. Кто бы ни был этот человек, он умрет от недостатка кислорода задолго до того, как достигнет вершины холма.
Он берет Джулию за руки и прислоняется губами к ее уху:
- Мы должны идти. Хватай Пайпер, а она пусть цепляет того, кто стоит дальше за ней. Все друг дру-га…
- А как же он? – кричит она, не переставая показывать на медленную фигурку.
Возможно, там детская коляска, та вещь, которую тянет этот мужчина или женщина. Она нагружена чем-то тяжелым, потому что тот человек согнут и движется очень медленно.
Барби должен убедить Джулию, потому что времени осталось очень мало.
- Не думай о нем. Мы возвращаемся домой. Сейчас же. Всем сомкнуть руки, чтобы никто не остался здесь.
Она старается обернуться, посмотреть на него, но Барби держит ее крепко.
Ему нужно ее ухо – буквально, – потому что он хочет, чтобы она все наконец-то поняла.
- Если мы не пойдем сейчас, потом может уже быть поздно. У нас закончится воздух.
По шоссе 117 в голове колонны убегающих автомобилей мчится Велма Винтер в своем пикапе «Дат-сун». Она не способна думать о чем-то другом, кроме дыма, который заполняет ее зеркало заднего вида. На спидометре у нее семьдесят миль, когда она врезается в Купол, о котором в своем паническом состоя-нии Велма абсолютно забыла (словом, очередная птичка, только эта наземная). Столкновение происходит там же, где Билли и Ванда Дебек, а потом Нора Робишо и Эльза Эндрюс попали в беду неделю назад, не-много погодя, как опустился Купол. Двигатель Велминого пикапа прыгает назад и разрывает ее пополам. Верхняя ее часть катапультируется через лобовое стекло, тянет за собой праздничный серпантин кишок, и расплющивается об Купол, словно сочное насекомое. Это начало скопления двенадцати машин, в котором несколько человек гибнут сразу. Большинство получают лишь ранения, но долго страдать им не придется.
Генриетта с Петрою ощущают, как их омывает жаром. Тоже самое чувствуют и сотни прижатых к Ку-полу людей. Ветром им поднимает волосы, ветер дергает их за одежду, которая вскоре сгорит.
- Возьми мою руку, дорогуша, – говорит Генриетта, и Петра берет ее за руку.
Они видят, как большой желтый автобус делает широкий, пьяный разворот. Он едва не заваливается в канаву, чудом не наезжая на Ричи Кильяна, который сначала уклоняется в сторону, а потом проворно бросается вперед, к проходящему его автобусу, и хватается за задние двери. Ричи подбирает ноги и уже наприсядки сидит на бампере.
- Я надеюсь, у них получится, – скажет Петра.
- Я тоже, дорогуща.
- Но мне в это не верится.
Теперь некоторые олени из пожарища, который надвигается, выскакивают, уже охваченные огнем.
Генри перехватывает руль автобуса. Памела стоит рядом с ним, держась за хромированный стояк. Пассажиры – это около дюжины тех жителей города, которые сели в автобус раньше, потому, что имели какие-то физические проблемы. Среди них Мейбел Олстен и Мери Лу Костас со своим ребенком, на голо-ве у которой все еще бейсбольный кепка Генри. Грозный Джо Ламойн тоже забрался на борт, хотя у него проблемы, похоже, не физического, а скорее психологического порядка; он скулит от страха.
- Топи педаль и газуй на север! – кричит Памела. Огонь уже почти добрался до них, он меньше чем за пятьсот ярдов впереди, и от его рева трясется мир. – Гони как мазефакер, ни за что не останавливайся!
Генри понимает, что это безнадежно, но поскольку он также понимает, что лучше уж такой выход, чем также безнадежно прижиматься спиной к Куполу, он моргает передними фарами и резко рвет вперед. Па-мелу бросает назад, на колени Чеза Бендера, учителя – Чезу помогли залезть в автобус, когда у него на-чало учащаться сердцебиение. Он обхватывает Памми руками, чтобы не дать ей упасть. Звучат вопли и испуганные вскрики, но Генри их едва слышит. Он знает, что, не смотря на фары, скоро перестанет видеть дорогу, ну то и что? Он коп, он ездил по этому участку шоссе тысячи раз.
«Используй силу, Люк»[464], – думает он и вслух смеется, вдавливая педаль акселератора в пол, на-правляя автобус в горящую тьму. Ричи Кильян, который держится за задние двери автобуса, вдруг не мо-жет дышать. Времени ему хватает только на то, чтобы увидеть, как вспыхивают его руки. Через миг темпе-ратура за бортом автобуса подскакивает до восьмисот градусов[465] и его сметает с бампера, словно мяс-ной уголек с раскаленного гриля.
Светильники вдоль центра автобуса включены, в их слабом мерцании «полуночного кабака» про-блескивают испуганные, орошенные потом лица пассажиров, но мир снаружи автобуса превратился в мертвенную черноту. Курчавится смерчами пепел в радикально сокращенных лучах фар. Генри управляет по памяти, удивляясь, что шины под ним до сих пор не взорвались. Он все еще смеется, хотя сам себя не слышит из-за визжания ошпаренного кота, который издает двигатель 19-го. Он держится дороги; этого уже достаточно. Сколько еще осталось, пока они вырвутся с другой стороны огненной стены? Если это вообще возможно, что они смогут через нее прорваться? Он начинает думать, что да, такая возможность сущест-вует. Боже милостивый, насколько же она реальна?
- Ты прорвешься! – кричит Памела. – Ты уже прорываешься!
«Может быть, – думает Генри. – Может, я вывезу нас».
Но, Господи, какое же пекло! Он тянется рукой к регулятору кондиционера, собираясь провернуть его до конца, на максимальный холод, и именно в это мгновение внутрь вваливаются окна и автобус затапли-вает огнем. Генри думает: «Нет! Нет! Не теперь, когда мы так близко».
Но когда из обугленного автобуса выветривается дым, впереди он не видит ничего, кроме черной пустыни. Деревья выгорели до тлеющих пней, и сама дорога превратилась в кипящую канаву. А затем сзади его накрывает огненным покрывалом и Генри Моррисон больше не помнит ничего. Автобус № 19 со-скакивает с останков шоссе и перекидывается, и из каждого его разбитого окна полыхает огонь. Быстро чернеющий лозунг позади автобуса призывает: «НЕ СПЕШИ, ДРУГ! МЫ ЛЮБИМ НАШИХ ДЕТЕЙ!»
Олли Динсмор мчится к коровнику. Дыхательная маска дедушки Тома висит у него на шее, а в руках он тянет два кислородных баллона с силой, о которой он у себя никогда не подозревал (второй баллон он заметил, когда бежал через гараж), мальчик бежит по ступенькам, которые ведут его вниз, к картофельно-му погребу. Сверху что-то тяжело скрипит, это загорелась крыша. С западной стороны коровника начинают гореть еще и тыквы, запах такой насыщенный, питательный, как на День благодарения[466] в аду.
Пожар движется к южной границе Купола, пробегая последнюю сотню ярдов; на ферме Динсмора разрушаются коровники и что-то взрывается. Генриетта Клевард засмотрелась на огонь, который наступа-ет, и думает: «Ну, я уже старая. Я прожила целую жизнь. Ее у меня больше, чем могла бы себе предста-вить эта бедная девушка».
- Отвернись, дорогуша, – говорит она Петре, – и положи голову мне на грудь.
Петра Ширлз поднимает свое заплаканное и очень юное лицо к Генриетте.
- Мне будет больно?
- Лишь одну секунду, дорогуша. Закрой глаза, а когда их раскроешь, ты уже будешь омывать ноги в прохладном ручье.
Петра проговаривает свои последние слова:
- Красиво звучит.
Она закрывается. То же самое делает и Генриетта. Огонь охватывает их. Вот только что они были здесь, а через секунду… исчезли.
Кокс все еще вблизи, по другую сторону Купола, и камеры все еще снимают с безопасного расстоя-ния на территории блошиного рынка. Вся Америка смотрит на это в шокированном очаровании. Ошара-шенные комментаторы занемели, и единственным звуковым сопровождением остается сам огонь, у кото-рого есть чего сказать.
Еще какое-то мгновение Кокс видит длинную человеческую змею, хотя фигуры, из которых она со-ставляется, виднеются лишь силуэтами на фоне огня. Большинство их – как и беглецы на Черной Гряде, которые наконец-то отправились к зданиям фермы и своим автомобилям – держатся за руки. А потом огонь накатывается на Купол и закипает, и все они скрываются. Словно ради компенсации их исчезнове-ния становится видимым сам Купол: грандиозная закопченная стена, которая возвышается к небу. Боль-шую часть жара она задерживает внутри, но и наружу его прорывается достаточно, чтобы заставить Кокса развернуться и убежать. На бегу, он срывает с себя задымленную рубашку.
Пожар выпалил ту диагональ, которую и предусматривал Барби, огонь прочесал Честер Милл с севе-ро-запада на юго-восток. Когда начнет гаснуть, пожар сделает это с невероятной скоростью. Что огонь за-бирает – так это кислород; что он оставляет за собой – это метан, формальдегид, хлороводород, углекис-лый газ, угарный газ и остатки не менее токсичных газовых смесей. А также удушающие тучи твердых час-тичек: сгоревших зданий, деревьев и, естественно, людей.
За собой огонь оставляет яд.
Двадцать восемь людей и две собаки отправились караваном туда, где Купол отмежевал Честер Милл от ТР-90, поселение, известное старожилам также под другим названием – Кантон. Они поместились в трех фургонах, двух легковых автомобилях и санитарной машине. К тому времени, как они прибыли к своему месту назначения, день потемнел, а воздух стал невероятно тяжелым для дыхания.
Барби нажал на тормоза «Приуса» Джулии и побежал к Куполу, где, поздравляя его, подступили бли-же обеспокоенный армейский подполковник и с полдюжины других солдат. Пробежка была короткой, но, достигнув нарисованной на Куполе красной полосы, Барби уже успел закашляться. Пригодный для дыха-ния воздух исчезал, как вода, которая стекает в рукомойник.
- Вентиляторы! – задыхаясь, крикнул он подполковнику. – Включайте вентиляторы.
Из фургона Бэрпи вывалились Клэр Макклечи и Джо, оба качались, хватая ртами воздух. Следом подъехал фургон телефонной компании. Вылез Эрни Келверт, сделал два шага и опустился на колени. Норри с матерью старались помочь ему встать. Обе плакали.
- Полковник Барбара, что случилось? – спросил подполковник. Согласно именной нашивке на его ро-бе, фамилия у него была СПРИНГФЕЛЛОУ – Докладывайте.
- В сгаку себе запхай свое «докладывайте»! – закричал Ромми. Он держал на руках бессознательного ребенка, Эйдена Эпплтона. За ним следом брел Терси Маршалл, обнимая рукой Алису, чья испещренная искрами блузка прилипла ей к телу; она вырвала себе на грудь. – В сгаку твое «докладывайте», включай, давай, те вентиляторы, ты!
Спрингфеллоу отдал приказ, и беженцы упали на колени, руками упираясь в Купол, жадно вдыхая ле-генький ветерок чистого воздуха, сколько его были способны прогнать через барьер огромные вентилято-ры.
Позади них бушевал огонь.
УЦЕЛЕВШИЕ
Только триста девяносто семь из двух тысяч жителей Честер Милла переживают катастрофу, боль-шинство из них в северо-восточной части города. Когда падает ночь, доводя закопченную тьму внутри Ку-пола до непроглядного состояния, их остается лишь сто шесть.
К тому времени, когда субботним утром восходит солнце, хило светя через единственную не до сплошной черноты закопченную часть Купола, население Честер Милла составляет только тридцать два человека.
Прежде чем сбежать вниз по ступенькам, Олли захлопнул за собой двери. А также щелкнул выключа-телем, еще не зная, будет ли работать здесь электричество. Свет вспыхнул. Ковыляя вниз к погребу (пока еще холодному, но ненадолго; он уже чувствовал, как позади его и даже сюда начинает полыхать жаром), Олли вспомнил, как четыре года назад грузчики из «Айвз Электрик» в Касл Роке, пятясь, затягивали в ко-ровник новенький генератор «Хонда».
- Очень дорогой сукин сын, да только бы работал хорошо, – жуя травинку, произнес тогда Алден, – потому что я влез в долги из-за него по самую макушку.
Работал генератор хорошо. Он и сейчас работает надлежащим образом, хотя Олли понимает, что это ненадолго. Генератор так же станет добычей огня, как уже стало все другое. Если у Олли впереди ос-тается еще хотя бы одна минута света, его это весьма удивит.
«Я через минуту уже и живым, возможно, перестану быть».
Посреди помещения на грязном бетонном полу находилась калибровочная установка для сортировки картофеля, пучок ремней, цепей и рычагов, который был похож на какое-то древнее устройство для пытки. За этим аппаратом возвышалась большая куча картошки. Урожайной выдалась эта осень на картофель, и Динсморы закончили ее сбор лишь за три дня до того, как опустился Купол. В обычный год Алден с сы-новьями калибровали бы урожай весь ноябрь, чтобы продавать перебранный картофель на кооператив-ном рынке в Касл Роке и на разных базарчиках в Моттоне, Харлоу и Таркер Милле. В этом году никаких картофельных прибылей уже не светит. Зато Олли думал, что картошка может спасти ему жизнь.
Он отправился бегом к куче, задержавшись лишь, чтобы проверить баллоны. Счетчик на том, кото-рый он взял в доме, показывал только половину, вместо этого стрелка на баллоне из гаража держалась на зеленом поле. Олли со звоном бросил полупустой баллон на бетонный пол, и присоединив маску к балло-ну, взятому в гараже. Эту операцию он делал много раз, пока дедушка Том был живой, и она отняла у него лишь несколько секунд.
Как только он успел вновь повесить маску себе на шею, как тут же выключилось электричество.
Воздух в подвале явно потеплел. Олли упал на колени и начал зарываться в тяжелый холодный кар-тофель, подталкивая себя ступнями, прикрывая длинный баллон собственным телом, подтягивая его под собой одной рукой. Второй он делал какие-то неуклюжие, похожие на плавательные, движения.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |