- Я могла бы пойти с тобой… – произнесла она нехотя, понимая, что даже в своем теперешнем тяже-лом состоянии от свежей потери девушка, наверняка, заметит это ее нежелание.
- Не надо. Здесь всего лишь несколько кварталов.
- Ну, тогда…
- Мисс Шамвей,… а вы уверены? Вы уверены, что моя мама…
Очень неохотно Джулия кивнула. Она получила подтверждение от Эрни Келверта: бортовой номер самолета. От него она также получила и кое-что другое, вещь, которая должна была бы попасть в поли-цию. Джулия могла настоять, чтобы Эрни передал ее туда, если бы не ужасная весть о том, что Дюк Пер-кинс мертв, а его место теперь занимает этот некомпетентный лентяюга Рендольф.
Вещью, которую ей принес Эрни, были залитые кровью водительские права Клодетт. Они лежали у Джулии в кармане, в то время как она стояла на крыльце Сендерсов, там они и остались. Она отдаст их или Энди, или этой бледной, с растрепанным волосами девушке, когда случится другая, более подходя-щая возможность… но не сейчас.
- Благодарю вас, – сказала Доди печальным формальным тоном. – А теперь уходите, пожалуйста. Мне не хотелось бы выглядеть невежливой, но…
Она так и не закончила свою мысль, просто закрыла двери посреди этой фразы.
И что сделала Джулия Шамвей? Выполнила приказ убитой горем двадцатилетней девушки, которая, возможно, была такой обдолбанной, что не могла даже отвечать за свои действия. Но самой Джулии было за что отвечать в этот вечер, в первую очередь она несла ответственность за Гореса. И за газету. Пусть люди и подсмеиваются с зернистых черно-белых снимков Пита Фримэна и витиеватых репортажей в ее «Демократе» о таких местных событиях, как бал «Очаровывающая ночь» в Милловской средней школе; пусть говорят, что польза от газеты состоит только в том, что она годится на подстилку в кошачий туалет – они в ней нуждаются и, особенно, когда случается что-то плохое. Джулия хотела, чтобы завтра утром они получили газету, даже если ей придется не спать целую ночь. А благодаря тому, что оба ее репортера уе-хали на уик-энд из города, так оно наверняка и будет.
Джулия сосредоточилась на мысли, как ей справиться с таким вызовом, и скорбное лицо Доди Сен-дерс начало уплывать из ее памяти.
Зайдя в дом, она встретилась с укоризненным взглядом Гореса, но мокрых следов на ковре не уви-дела и коричневой кучки под стулом в коридоре тоже – магическое место, которое пес считал невидимым для человеческих глаз. Она пристегнула поводок, вывела Гореса и терпеливо ждала, пока он, при этом пошатываясь, обссыкал свои любимые водосточные трубы. Ему было уже пятнадцать лет – староват как для корги. Тем временем она засмотрелась на белое сияние, которое отсвечивалось на южном небоскло-не. Ей это напомнило кадр из какого-то фантастического фильма Стивена Спилберга. Сияние нарастало, до нее доносили звуки чуп-чуп-чуп, вертолеты лопотали чуть слышно, однако непрерывно. И сколько же это они там понаставили прожекторов? Такое впечатление, словно Северный Моттон превратился в аэро-дром где-то в Ираке.
Теперь Горес уже лениво кружил, вынюхивая себе удобное место для завершения вечернего ритуала испражнения, исполняя вечно модный собачий вальс «Какашечка». Джулия воспользовалась паузой, что-бы вновь подвергнуть испытанию свой мобильный. Как почти во всех случаях в этот вечер, телефон сна-чала выдал несколько нормальных гудков… и тогда окончательно замолчал.
«Мне придется печатать газету на ксероксе. Это означает – максимум семьсот пятьдесят экземпля-ров».
«Демократ» уже двадцать лет, как не печатался автономно. С 2002-го Джулия каждую неделю отво-зила макет в типографию «Вью Принтинг» в Касл Роке, а теперь она даже этого не должна была делать. Каждый вторник вечером она просто отсылала гранки по электронной почте, и уже на следующий день, еще до семи утра, из «Вью Принтинг» привозили готовые, аккуратно запакованные в пластик, экземпляры газеты. Для Джулии, выросшей с корректорским карандашом при машинописных листах, которые, после завершения работы с ними, назывались «пригвожденными», такой процесс выглядел магией. И, как всякая магия, казался немного ненадежным.
Сегодня ее недоверие получило подтверждение. Компьютерную верстку она еще, наверняка, способ-на переслать в «Вью Принтинг», но никто не в силах привезти сюда утром готовые газеты. Она подумала, что утром никто не сможет подойти к границам Милла ближе, чем на пять миль. По всему периметру. На ее счастье, в бывшей комнате для печати стоял большой мощный генератор, фотокопировальная машина была – зверь, Джулия также имела запас бумаги, свыше пятисот пачек. Если удастся привлечь на помощь Пита Фримэна… или Тони Гая, который пишет о спорте…
Тем временем Горес наконец-то принял позу. Когда он закончил свое дело, за дело принялась она с маленьким зеленым пакетиком, помеченным надписью «Собачий помет», гадая, что подумал бы Горес Грили об этом мире, в котором сбор из водосточных труб собачьего дерьма является не просто социально ответственным действием, а прописанным законом обязанностью. Он бы, наверняка, застрелился, поду-малось ей.
Заполнив и завязав пакет, она вновь попробовала позвонить.
Безрезультатно.
Джулия отвела Гореса домой и накормила.
Мобильный зазвонил, когда она застегивала плащ, собираясь ехать к барьеру. Поковырявшись в кармане, она едва не упустила на землю камеру, которую перед тем повесила себе на плечо. Надыбала телефон, взглянула на входящий номер и увидела надпись АНОНИМНЫЙ.
- Алло? – произнесла она, и что-то такое, вероятно, было в ее голосе, потому что Горес в ожидании под дверями теперь, когда его выгуляли и накормили, более чем готовый к ночной экспедиции, насторо-жил уши и взглянул на неё.
- Миссис Шамвей? – мужской голос, отрывистый, официальный тон.
- Мисс Шамвей. С кем я говорю?
- Говорит полковник Джеймс Кокс, мисс Шамвей. Армия США.
- И чем удостоилась я такого почета, как этот ваш звонок? – она ощутила сарказм в собственном го-лосе, и ей это не понравилось – это непрофессионально. Но ей было страшно, а сарказм у нее всегда про-являлся как реакция на страх.
- Мне нужно связаться с человеком по имени Дейл Барбара. Вы знаете такого человека?
Конечно, она знала Барбару. И была удивлена, увидев его в этот вечер в «Розе-Шиповнике». Не опо-лоумел ли он, оставшись в городе, и разве сама Рози не говорила ей вчера, что он предупредил ее о сво-ем увольнении? Случай с Дейлом Барбарой был лишь одной из сотен известных Джулии похожих историй, о которых она так и не написала. Издателю газеты в маленьком городе приходится оставлять не откупо-ренными много банок с червями. Тебе нужно выбирать свое поле боя. Так же, как – она была в этом увере-на – его избрали для себя Джуниор Ренни с его друзьями. Вместе с тем, она имела большие сомнения в отношении истинности сплетен о связи между Барбарой и Энджи, наилучшей подругой Доди. Прежде все-го, потому, что Барбара, по ее мнению, имел более изысканный вкус.
- Мисс Шамвей? – Холодно, официально. Голос снаружи. Еще и поэтому ее должен был бы раздра-жать этот голос. – Вы здесь?
- Я здесь. Да, я знаю Дейла Барбару. Он готовит в ресторанчике на Мэйн-стрит. И что?
- Похоже, он не имеет мобильного телефона, а ресторан не отвечает…
- Там закрыто…
- …а проводная связь, конечно же, не работает.
- Кажется, в нашем городе сегодня ничто не работает надлежащим образом, господин полковник Кокс. Включая мобильные телефоны. Хотя я заметила, что вы без каких-либо проблем до меня дозвони-лись, что наводит на мысли, что именно на вас лежит ответственность за все это. – Эта ее гневная тирада – как и сарказм, порождение страха – саму ее удивил. – Что вы наделали? Люди, что это вы там наделали?
- Ничего. Насколько мне известно, ничего.
Ее это так удивило, что она растерялась, не зная, что сказать дальше. Это было так не похоже на ту Джулию Шамвей, которую хорошо и давно знали жители Милла.
- Что касается мобильных, да, – произнес он. – Входящие и исходящие звонки из Честер Милла сейчас заблокированы. В интересах национальной безопасности. И, со всем моим уважением, мэм, на нашем месте вы поступили бы так же.
- Сомневаюсь.
- На самом деле? – произнес он заинтересованно, но не гневно. – В беспрецедентной для всего мира ситуации, где задействована технология настолько далекая от понимания нами и кем-либо ещё?
И вновь она промолчала, промедлив с ответом.
- Мне сейчас важно поговорить с капитаном Барбарой, – произнес он, возвратившись к оригинальному сценарию. Собственно, Джулия была удивлена, что он вообще так далеко отошел от своего первого во-проса.
- Капитаном?
- В отставке. Вы можете его найти? Возьмите с собой мобильный телефон. Я дам вам номер, по ко-торому звонить. Этот канал проходной.
- Почему я, господин полковнику? Почему бы вам не позвонить по телефону в нашу полицию? Или кому-то из городских выборных? Я уверена, что все трое в городе.
- Даже не буду стараться. Я сам вырос в маленьком городке, мисс Шамвей…
- Счастливчик.
- … и опыт мне подсказывает, что городские политики знают мало, городские копы много, а издатель городской газеты знает все.
Против воли она расхохоталась на эту его фразу.
- Зачем вам канителиться с телефонным звонком, если вы можете встретиться с ним с глазу на глаз? В моем сопровождении, конечно. Кстати, я как раз выходила из дома, чтобы поехать к своей стороне барь-ера, когда вы позвонили. Найду Барби, и мы…
- Он так себя по-старому и называет, неужели? – изумленно переспросил Кокс.
- Я его разыщу и привезу с собой. Устроим мини-пресс-конференцию.
- Я не в Мэне. Я в округе Колумбия. На Объединенном комитете начальников штабов.
- Я должна быть впечатлена? – И так оно и было, честно говоря.
- Мисс Шамвей, у меня нет лишнего времени, думаю, у вас тоже. Итак, в интересах успешного реше-ния этой проблемы…
- А это возможно, как вы считаете?
- Перестаньте, – оборвал он ее. – Не имею сомнений, прежде чем возглавить газету, вы были репор-тером, я уверен, задавать вопросы для вас вполне естественно, но сейчас фактор времени – главный. Вы можете выполнить мою просьбу?
- Могу. Но если вам нужен он, вы получаете и меня. Мы выедем на шоссе 119 и оттуда позвоним по телефону вам.
- Нет, – произнес он.
- Чудесно, – ласково откликнулась она. – Весьма приятно было посплетничать с вами, господин пол-ковни…
- Дайте мне договорить. С вашей стороны шоссе № 119 полностью ФУБАР[94]. Это означает…
- Мне известно это выражение, полковник, я читала книжки Тома Кленси[95]. Что именно вы имели в виду по отношению к шоссе 119?
- Я хотел сказать, что сейчас там, извините за вульгарность, как в ночь открытых дверей в бесплат-ном борделе. Половина населения вашего города заставили своими легковушками и пикапами обе обочи-ны дороги и часть какого-то пастбища.
Она положила фотоаппарат на пол, достала из кармана плаща блокнот и записала: пол. Джеймс Кокс и Ночь откр. дверей в беспл. борделе. Потом добавила: ферма Динсмора? Конечно же, наверняка, он имеет в виду луг Алдена Динсмора.
- Хорошо, – согласилась она. – Что вы предлагаете?
- Ну, я не могу вам помешать с ним приехать, здесь вы правы, – вздохнул он, словно жалуясь на не-справедливость мира. – Не могу также запретить вам напечатать что-либо в вашей газете, хотя, думаю, это не имеет значения, все равно никто за пределами Честер Милла ее не увидит.
Ее улыбка увяла.
- Вы не хотели бы это прояснить?
- Охотно, в скором времени, а выводы вы потом сделаете сами. Мое предложение таково: если вы желаете увидеть барьер – хотя на самом деле его увидеть невозможно, я уверен, вам об этом уже расска-зывали, – привозите капитана Барбару туда, где барьер перерезает дорогу номер три. Вы знаете, где про-ходит дорога номер три?
Какое-то мгновение она не могла припомнить. И вдруг поняла, что он имеет в виду, и расхохоталась.
- Что вас так развеселило, мисс Шамвей?
- У нас, в Милле, люди называют эту дорогу Малая Сука. Потому что в дождливый сезон она действи-тельно превращается в суку.
- Весьма колоритное название.
- Я так поняла, что на Малой Суке сейчас нет никакой толпы?
- Именно сейчас ни единой души.
- Хорошо, – она положила блокнот в карман и подобрала фотоаппарат. Горес терпеливо ждал, сидя под дверяи.
- Хорошо, когда мне ждать вашего звонка? То есть звонка Барби с вашего мобильного?
Она кинула взгляд себе на запястье, увидев, что сейчас уже около десяти часов. Как это, ради Бога, так быстро минуло время?
- Мы будем там где-то в десять тридцать, конечно же, если я смогу его найти. А я думаю, что смогу.
- Очень хорошо. Передайте ему привет от Кена. Это…
- Шутка, конечно, понимаю. Кто-то нас встретит?
Зависла пауза. Когда он заговорил вновь, в его голосе слышалось сомнение.
- Там прожектора, и дежурные возле шлагбаума, но им приказано не разговаривать с жителями.
- Почему это, зачем? Боже прости, почему?
- Если эта ситуация не разрешится, мисс Шамвей, для вас все со временем станет понятно. Вы и сейчас можете почти все высчитать сами – мне вы кажетесь довольно умной женщиной.
- Ёб же вашу мать, полковник! – вскрикнула она, потому что достало. Горес возле дверей насторожил уши.
Кокс засмеялся, искренне, не оскорбленно.
- Да, мэм, слышу вас четко, ясно. Итак, в десять тридцать?
Ей хотелось сказать ему «нет», но, конечно, она себе этого позволить не могла.
- Десять тридцать. Если я его разыщу. Мне вам позвонить?
- Либо вы, либо он, но поговорить я хочу именно с ним. Буду ждать, держа руку на телефоне.
- Тогда говорите мне ваш магический номер.
Она зажала телефон между ухом и плечом и вновь добыла из кармана блокнот. Всегда так: только спрячешь блокнот, как он тебе вновь нужен; этот факт ей доказала жизнь, когда она еще работала репор-тером, и вот теперь она вновь в этой роли. Произнесенный им номер почему-то напугал ее больше всего из того, что он ей наговорил перед тем. Код начинался с трех нулей: 000.
- Вот что еще, мисс Шамвей: у вас нет имплантатов, типа сердечного стимулятора или вживленного слухового аппарата? Ничего такого нет?
- Нет. А в чем дело?
Она подумала, что он вновь не захочет объяснять, но ошиблась.
- При приближении к Куполу проявляется какое-то излучение. Для большинства людей оно безопас-ное, они ощущают разве что слабенький электрический ток, и это ощущение проходит через пару секунд, но на электронные устройства оно действует ужасно. Некоторые перестают работать – большинство мо-бильных телефонов при приближении ближе, чем на пять футов, – а другие взрываются. Если вы привезе-те с собой обычный магнитофон, он просто заглохнет. Если у вас «Ай-Под» или другое сложное устройст-во, типа «Блэк-Берри»[96], они взорвутся.
- Значит, у Дюка Перкинса взорвался стимулятор? Он из-за этого погиб?
- Десять тридцать. Привозите Барби и не забудьте передать ему привет от Кена.
Он дал отбой, оставив Джулию стоять в коридоре рядом с ее псом. Она попробовала позвонить своей сестре в Льюистон. Пропикало несколько гудков… а потом тишина. Сплошная тишина, как и перед этим.
«Купол, – припомнила она. – Под конец он уже не говорил «барьер»; он назвал это Куполом».
Барби, уже без рубашки, сидел на кровати и расшнуровывал кеды, когда послышался стук в двери, к которым со двора вел один лестничный пролет вдоль боковой стены семейной аптеки Сендерса. Этот стук был уже лишним. Он проходил пешком почти весь день, потом, нацепив фартук, почти весь вечер работал на кухне. И сейчас чувствовал себя напрочь разбитым.
А если там Джуниор с несколькими приятелями, готов устроить пышную вечеринку в честь его воз-вращения? Можете считать это маловероятным, даже параноидальным предположением, но весь этот день был напрочь заполненный невероятностями. Кроме того, ни Джуниора, ни Фрэнка Делессепса, ни ос-тальных членов их ватаги он не видел сегодня в «Розе-Шиповнике». Возможно, они ошивались где-то на 119-м или на 117-м шоссе, подумал он, ловили ворон, однако кто-то мог им сообщить, что он вернулся в город, и они договорились заявиться к нему попозже. Скажем, сейчас.
Вновь прозвучал стук. Барби встал и положил руку на портативный телевизор. Не очень удобное оружие, но тому, кто первый отважится вломиться через двери, вреда наделает. Есть еще деревянная пе-рекладина в стенном шкафу, но все три комнатушки здесь маленькие, а эта палка слишком длинная, чтобы эффективно ей вымахивать. У него был также швейцарский армейский нож, но ему не хотелось кого-то по-резать. По крайней мере, пока не будет вынужд…
- Мистер Барбара? – голос был женский. – Барби? Вы здесь?
Он убрал руку с телевизора и пересек кухню.
- Кто там? – спросил, за мгновение до этого уже узнав голос за дверьми.
- Джулия Шамвей. У меня для вас сообщение от кое-кого, кто желает с вами поболтать. Он просил меня передать вам привет от Кена.
Барби открыл двери, впустив ее в дом.
В обшитый сосной зал заседаний, который находился в цокольном помещении городского совета Честер Милла, тарахтение старого генератора «Келвинейтор»[97] долетало со двора едва слышным жуж-жанием. Хороший, двенадцатифутовой длины стол посредине комнаты был сделан из отполированного до блеска красного клена. Большинство стульев, расставленных вокруг стола, в этот вечер стояли свободны-ми. Четверо участников мероприятия, которое Большой Джим окрестил Чрезвычайным стратегическим за-седанием, скучились около одного торца. Сам Большой Джим, хотя всего лишь второй выборный, занимал центральное место. Карта позади его демонстрировала город в форме спортивного носка.
За столом сидели выборные и Питер Рендольф, действующий шеф полиции. Единственным, кто полностью держал здесь себя в руках, был сам Ренни. Рендольф имел вид ошарашенный и напуганный. Энди Сендерс, конечно, был подавлен горем. А Эндрия Гриннел – полная, седеющая версия своей млад-шей сестры Рози – только казалась взволнованной. Обычное дело.
Лет пять назад, в январе, Эндрия, идя утром к почтовому ящику, поскользнулась у себя на обледе-невшей подъездной аллее. Упала она достаточно сильно, чтобы у нее треснули два позвоночных диска (этому не могли не поспособствовать фунтов девяносто лишнего веса). Для уменьшения ее, безусловно, сильной боли доктор Гаскелл приписал ей новое чудо-лекарство оксиконтин[98]. И с того времени не пере-ставал их для нее выписывать. Благодаря своему доброму другу Энди, Большой Джим знал, что Эндрия, начав когда-то с сорока миллиграммов в день, дошла теперь до головокружительных четырехсот. Весьма полезная информация.
Начал Большой Джим.
- Поскольку Энди испытал тяжелую утрату, эту нашу встречу, если никто не имеет ничего против, со-бираюсь возглавить я. Нам всем очень жаль, Энди.
- Ваша правда, сэр, – поддакнул Рендольф.
- Благодарю вас, – ответил Энди и, как только Эндрия на мгновение накрыла его ладонь своей, слезы вновь начали течь у него из уголков глаз.
- Итак, все мы имеем какое-то представление о том, что именно у нас случилось, – произнес Джим. – Хотя пока что никто в городе этого не понял…
- Я уверена, что никто и за городом, – вмешалась Эндрия.
Большой Джим ее проигнорировал.
- …а военные, хотя и прибыли, не считают нужным установить связь с легитимно избранными руко-водителями города.
- Проблемы с телефонами, сэр, – сообщил Рендольф.
Со всеми присутствующими здесь людьми Рендольф по обыкновению был на «ты», они звали друг друга по имени (а Большого Джима он вообще считал своим другом), однако в этой комнате, думал он, ум-нее будет обращаться к каждому соответственно «сэр» или «мэм». Перкинс вел себя только так, и, по крайней мере, в этом старик был прав.
Большой Джим отмахнулся рукой, словно прогнал какую-то назойливую муху.
- Кто-то из них мог бы подойти со стороны Моттона или Таркера и послать за мной – за нами, – однако никто не соизволил этого сделать.
- Сэр, ситуация все еще очень… гм, переменчивая.
- Конечно, конечно. И вполне возможно, именно поэтому никто нас до сих пор не ввел в курс дела. Это вполне возможно, о да, и я молюсь, чтобы причина состояла именно в этом. Надеюсь, вы все моли-тесь.
Все покорно кивнули.
- Но сейчас… сейчас, – Большой Джим окинул присутствующих серьезным взглядом. Он чувствовал себя серьезным. Но вместе с тем и торжественным. Настроенным. Ничего невозможного нет, подумал он, в вероятности того, что его портрет еще до конца текущего года окажется на обложке журнала «Тайм». Ка-тастрофа – особенно та, где замешаны террористы – не такая уже и плохая штука. Достаточно вспомнить, что она принесла Рыжему Джулиани[99]. – Именно сейчас, леди и джентльмены, я думаю, мы столкнулись с абсолютно реальной вероятностью того, что нас бросили на произвол судьбы.
Эндрия прикрыла себе рот рукой. Глаза ее горели то ли от ужаса, то ли от излишка наркотика. Веро-ятно, от того и другого вместе.
- Этого не может быть, Джим!
- Надеемся на лучшее, готовимся к худшему, так любит говорить Клодетт, – заговорил глубоко отсут-ствующим тоном Энди. – Любила, то есть. Сегодня утром она приготовила мне замечательный завтрак. Яичницу с остатками сыра тако[100]. Боже!
Слезы, который чуть было попритихли, вновь начали струиться из его глаз. Эндрия вновь положила руку на его ладонь. На этот раз Энди ответил ей рукопожатием. «Энди и Эндрия, – подумал Большой Джим, и нижняя половина его лица скривилась в едва заметной ухмылке. – Близнецы Долбодятлы».
- Надеемся на лучшее, готовимся к худшему, – повторил он. Какое мудрое выражение. Худшее в дан-ном случае – это несколько дней прожить отрезанными от внешнего мира. Или неделю. Хотя, возможно, и месяц.
Сам он в такое развитие событий не верил, но, если их напугать, они быстрее согласятся на его пред-ложение.
Откликнулась Эндрия:
- Да не может быть!
- Нам просто ничего доподлинно неизвестно, – сказал Большой Джим, и это была истинная правда. – Откуда нам знать?
- Может, нам следует закрыть «Фуд-Сити», – произнес Рендольф. – Хотя бы на время. Если мы этого не сделаем, туда может рвануть такая толпа, как перед метелью.
Ренни ощутил раздражение. Он приготовил план, и этот вопрос был в его списке, но он стоял далеко не первым.
- Хотя это, вероятно, не очень удачная идея, – поспешил Рендольф, заметив выражение лица второго выборного.
- Именно так, Пит. Мне эта идея кажется неуместной, – сказал Большой Джим. – Тут надо действовать по тому же принципу, когда банк нельзя закрывать на выходной, если у него туго с денежной наличностью. Так лишь спровоцируешь панику.
- Мы также будем обсуждать и закрытие банков? – переспросил Энди. – А что делать с банкоматами? Например, у Брауни… в «Топливе & Бакалее»… и в моей аптеке тоже… – На лице у него застыло сомне-ние, и вдруг оно, просияло. – Кажется, я видел банкомат даже в поликлинике, хотя не совсем уверен в этом…
В какое-то мгновение Ренни удивился, не угощает ли порой этого человечка своими пилюлями Энд-рия.
- Энди, я сказал о банке в переносном смысле, – ласково, по-доброму объяснил он. Вот так оно все-гда и бывает, когда люди начинают блуждать в мыслях вне плана. – В подобных ситуациях еда – это те са-мые деньги, в некотором смысле. Повторяю, бизнес должен работать как обычно. Это будет успокаивать народ.
- Ага, – бросил Рендольф, это ему было понятно. – До меня дошло.
- Однако тебе нужно поболтать с директором этого супермаркета, как его фамилия, Кэйд?
- Кэйл, – доложил Рендольф. – Джек Кэйл.
- А также с Джонни Карвером из «Топлива & Бакалеи» и еще из… кто там, на хрен, руководит магази-ном «Брауни» после смерти Дил Браун?
- Велма Винтер, – произнесла Эндрия. – Она нездешняя, из другого штата, но впрочем, очень дели-катная.
Ренни удовлетворенно отметил, что Рендольф все имена записывает себе в блокнот.
- Расскажите им всем троим, что продажа пива и алкоголя прекращается до особого распоряжения, – его лицо скривилось в довольной улыбке, достаточно трусливой. – А «Диппер» закрываем.
- Многим людям не понравится запрет на выпивку, – заметил Рендольф. – Таким, как Сэм Вердро.
Вердро был самым прославленным городским пьяницей, показательным доказательством того – по мнению Большого Джима, – что акт Уолстеда[101] отнюдь не следовало бы отменять.
- Пусть Сэм и все ему подобные немножечко помучаются, когда с продажи на некоторое время ис-чезнет пиво и кофейный бренди. Мы не можем позволить, чтобы половина жителей нашего города пона-пивались, как на новогодние праздники.
- А почему бы и нет? – удивилась Эндрия. – Выпьют все свои запасы, да и все.
- А если начнут бунтовать?
Эндрия промолчала. Она не понимала, зачем людям поднимать бучу, если они будут иметь доста-точно еды, но спор с Джимом Ренни, как ей было известно по опыту, как правило, оказывался непродук-тивным, и всегда утомительным.
- Я пошлю парочку ребят, чтобы с ними поболтали, – пообещал Рендольф.
- С Томми и Виллой Андерсонами поговори лично. – Андерсонам принадлежал «Диппер». – Они не-благонадежные, – едва ли не прошептал он. – Экстремисты.
Рендольф кивнул.
- Левые. У них над стойкой бара висит портрет дядюшки Барака.
- Именно так. – «К тому же, – этого он не имел намерения высказывать вслух, – Дюк Перкинс позволил этим двум никчемным хиппи встать на ноги с их танцами, громким рок-н-роллом и попойками до часа но-чи. Прикрывал их. Стоит только вспомнить, к каким неприятностям все это привело моего сына с его друзьями». Он обратился к Энди Сендерсу: – И тебе тоже нужно спрятать под замок все лекарства, кото-рые продаются только по рецепту. Конечно, не назонекс, и не лирику[102], ничего такого. Сам знаешь, ка-кие я имею в виду.
- Все, что можно использовать как наркотики, – пролепетал Энди, – у меня и так всегда под замком. – Ему явным образом стало не по себе от темы, в которую перешла их беседа. Ренни знал почему, но сей-час он не обращал внимание на прибыли их предприятий, его ждали более неотложные дела.
- Все равно, лучше дополнительные меры безопасности.
На лице Эндрии отразилась паника. Энди похлопал ее по руке.
- Не волнуйся, у нас всегда хватит, чтобы помочь тем, кому действительно нужна помощь.
Эндрия ответила ему улыбкой.
- Итак, подведем черту, наш город должен оставаться в трезвости, пока не завершится этот кризис, – произнес Большой Джим. – Все согласны? Прошу проголосовать.
Руки поднялись вверх.
- А теперь позвольте мне вернуться к тому, с чего я хотел бы начать, – сказал Ренни и посмотрел на Рендольфа, который растопырил руки в жесте, который мог одновременно означать и «милости прошу», и «извиняюсь».
- Мы должны признать, что люди испугаются. А когда люди напуганы, они склонны к хулиганским про-явлениям, пьяные они, или нет.
Эндрия посмотрела на консоль справа от Большого Джима, на ней были установлены тумблеры и ре-гуляторы телевизора и радиоприемника, а также и магнитофона – инновации, которую ненавидел Большой Джим.
- Может, надо включить запись?
- Не вижу надобности.
Проклятая звукозаписывающая система (тень Ричарда Никсона[103]) была идеей назойливого меди-ка по имени Эрик Эверетт, тридцати-с-чем-то летней занозы в сраке, которого весь город называл Расти. Эверетт подбил народ на магнитофон во время общего городского собрания два года назад, представляя эту идею как большой шаг вперед. Тогда это предложение стало неприятным сюрпризом для Ренни, кото-рого редко чем можно было удивить, особенно если это старался сделать какой-то политический аутсай-дер.
Большой Джим заметил тогда, что это неразумные расходы. Такая тактика обычно прекрасно дейст-вовала с этими экономными янки, но не в тот раз; Эверетт представил цифры, наверняка, предоставлен-ные ему Дюком Перкинсом, и сообщил, что восемьдесят процентов оплатит федеральное правительство. Какой-то там фонд помощи пострадавшим от стихийных бедствий или что-то такое; крохи, оставшиеся по-сле расточительных лет правления Клинтона. И Ренни ощутил себя в глухом углу.
Такое случалось нечасто, и это ему очень не нравилось, но он подвизался на ниве политики намного больше лет, чем Эрик Эверетт дрочил свою простату, и потому знал, что между поражением в битве и проигранной войной очень большое различие.
- Не нужно ли, чтобы кто-то вел протокол? – растерянно спросила Эндрия.
- Думаю, лучше нам все обсудить неформально, по крайней мере, сейчас, – заметил Большой Джим. – Просто между нами четырьмя.
- Ну… если ты так считаешь…
- Двое могут сохранить тайну, только если один из них мертвый, – задумчиво произнес Энди.
- Твоя правда, друг, – согласился Ренни, словно в этом был какой-либо смысл, и обратился вновь к Рендольфу. – Хочу подчеркнуть, что основной нашей задачей, нашей главной обязанностью перед городом является поддержание порядка на протяжении всего этого кризиса, для чего нужно приложить максимум усилий полиции.
- К черту, да! – поддакнул умник Рендольф.
- И сейчас, когда, я уверен, что шеф Перкинс смотрит на нас с неб… – С моей женой, с Клоди, – вста-вил Энди и трубно высморкался, без чего Большой Джим вполне мог бы обойтись. Однако он похлопал Энди по свободной руке.
- Правду говоришь, Энди, они оба сейчас вместе купаются в лучах Иисусовой славы. Но нам здесь, на земле… Пит, какими силами ты располагаешь?
Большой Джим знал ответ. Он знал ответы на большинство своих вопросов. Это очень облегчало ему жизнь. В полицейском участке Честер Милла зарплату получало восемнадцать офицеров, двенадцать по полной ставке и шесть занятых частично (все последние старшие шестидесяти, благодаря чему их услуги стоили чарующе дешево). Из этих восемнадцати, он был уверен, пятеро полноценных полицейских нахо-дились за пределами города; кое-кто в этот день поехал с женами и семьями на матч школьных футболь-ных команд, а кто-то на учения пожарных в Касл Рок. Шестой, Дюк Перкинс, умер. И, хотя Ренни никогда в жизни плохого слова не сказал о мертвых, он был уверен, что городу будет лучше с Перкинсом на небесах, чем когда он находился здесь, на земле, и старался мутить всякую хренотень, хотя и без толку, с этими его ограниченными возможностями.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |