- Напоминаю о ходе событий, – начал Розин Вулфи. – Сегодня после полудня, приблизительно в пер-вом часу…
- Это случилось совсем не в первом часу, а на довольно значительный кусок времени раньше, – про-изнес кто-то.
- А это правда, о Майре Эванс? – спросил еще кто-то. – Она на самом деле умерла?
- Да, – подтвердил Ферналд Бови. Старшим братом Ферна был Стюарт Бови, единственный гробов-щик в Милле. И Ферн ему изредка помогал, когда бывал трезв, вот и сегодня он выглядел трезвым. Вол-нующе трезвым. – А сейчас все взяли и замолчали, я хочу послушать.
Барби также хотел послушать, потому что Вульфи говорил именно на ту тему, которая больше всего волновала Барби, и говорил он как раз то, что хотел услышать Барби: воздушное пространство над Честер Миллом объявлено зоной, запрещенной для полетов. Фактически, весь Западный Мэн и восточный Нью-Хэмпшир, от Льюистона-Оберна до Северного Конвея стал такой зоной. Президент был проинформиро-ван. И впервые за последние девять лет цвет Бюллетеня национальной безопасности подскочил выше оранжевого[69].
Проходя мимо столика Джулии Шамвей, хозяйки и редактора «Демократа», Барби заметил, как она стрельнула в его сторону глазами. А следом и скупая, откровенная полуусмешка, которая была ее особым, едва ли не фирменным знаком, промелькнула на ее лице.
- Похоже на то, что Честер Милл не желает вас отпускать, мистер Барбара.
- Похоже, что так, – согласился он. То, что она знала о его отступление отсюда – и по какой именно причине – не удивило Барбару. Он достаточно времени прожил в Милле, чтобы понимать, что Джулия Шамвей знает все, о чем тут следует знать.
Рози заметила его, как раз когда собиралась расставлять на четырехместный столик, вокруг которого взгромоздились шесть клиентов, фасоль с сосисками (плюс зажаренные остатки чего-то, что когда-то, не-сомненно, было кусками свинины). Держа по две тарелки в каждой руке и еще парочку на сгибах локтей, она оцепенела с выпяченными глазами. И тогда улыбнулась. Эта ее улыбка была преисполнена непод-дельного счастья и чувства облегчения, и сердце его обрадовалось.
«Такое это оно, возвращение в милый дом, – подумалось ему. – Пусть меня черти заберут, если это не так».
- Да неужели это ты, Дейл Барбара, я и подумать не могла, что увижу тебя когда-нибудь вновь!
- Мой фартук еще жив? – спросил Барби немного стыдливо.
В конце концов, Рози приняла его, дала ему работу – какому-то приблуде с написанными от руки ре-комендациями в рюкзаке. И потом сказала, что полностью понимает его намерение оставить город, папа Джуниора Ренни не тот человек, которого следует иметь своим врагом, но у Барби все равно было ощу-щение, что он покинул ее в беде.
Рози пристроила на стол тарелки и поспешила к Барби. Ей, невысокой дородной женщине, пришлось встать на цыпочки, чтобы его обнять, но она с этим справилась.
- Я так рада тебя видеть! – прошептала она.
Барби тоже ее обнял и поцеловал в темечко.
- Большой Джим и Джуниор не обрадуются, – произнес он. Но ни одного из Ренни, по крайней мере, сейчас, не было здесь; уже за одно это можно быть признательным. Барби осознал, что на какую-то мину-ту интерес к его особе здешних завсегдатаев перевесил даже естественное любопытство к показу их горо-да на национальном телеканале.
- Большой Джим Ренни может только отлизать у меня! – ответила она. Барби рассмеялся, польщен-ный такой злостью, и удовлетворенный ее таинственностью – она все сказала шепотом. – А я думала, ты уехал совсем!
- Я едва не выбрался, но слишком поздно отправился в путь.
- А ты видел… это все?
- Да. Расскажу позже.
Он разомкнул объятия, продолжая держать ее на расстоянии вытянутых рук, и подумал: «Вот если бы ты была лет на десять моложе, Рози… или хотя бы на пять…»
- Могу ли я снова получить свой фартук?
Она вытерла себе уголки глаз и кивнула.
- Пожалуйста, надень его. Убери оттуда Энсона, пока он нас всех здесь не потравил.
Барби отдал ей честь, проскользнул по коридорчику к кухне и послал Энсона Вилера за стойку разби-раться там с заказами и убираться, пока Рози не позовет его себе на помощь в главный зал. Отступая от плиты, Энсон вздохнул с облегчением. Прежде чем пойти за стойку, он обеими руками пожал Барби пра-вую ладонь.
- Слава Богу, дружище. Я никогда не видел такой горячки, я просто растерялся.
- Не переживай. Мы готовы накормить пять тысяч.
Энсон, отнюдь не пастор, посмотрел на него непонимающе:
- А?
- Не обращай внимания, это я так.
Прозвенел звонок, который висел в уголке кухонного закутка.
- Выполняйте заказ! – позвала Рози.
Раньше, чем прочитать бумажку, Барби схватил жаровню – на гриле творилось бог знает что, как все-гда, когда Энсону приходилось заниматься катастрофическим процессом с привлечением огня, который он почему-то называл поварством, – тут же набросил на шею хлястик фартука, завязал его на себе сзади и заглянул в шкафчик возле мойки. Там было полно бейсбольных кепок, которые служили всем обезьянам, которые работали в «Розе-Шиповнике» возле гриля, за шеф-поварские колпаки. Он выбрал кепку с эмбле-мой «Морских Псов» в честь Поля Джендрона (который теперь находится в объятиях своих самых родных и самых дорогих, как надеялся Барби), задом наперед водрузил его себе на голову и хрустнул пальцами.
И тогда заглянул в первую бумажку и взялся за работу.
В четверть десятого, более чем на час позже обычного для субботы время закрытия, Рози выпрово-дила последних гостей. Барби запер двери и перевернул табличку с ОТКРЫТО на ЗАКРЫТО. Провел взглядом по тем с полдесятка последним клиентам, которые пересекли улицу в направлении городской площади, где уже стояли, разговаривая между собой, человек пятьдесят. Взгляды их были направлены на юг, где над 119-м шоссе завис большой шар мощного света. Не телевизионного света, подумал Барби; это армейские подразделения создают там охранный периметр. А как иначе охранять периметр ночью? Ко-нечно, выставив дежурных и осветив мертвую зону, конечно. Мертвая зона. Ему не нравилось, как звучит этот термин.
При этом Мэйн-стрит выглядела непривычно темной. Электрические огни светились в некоторых до-мах – там, где работали генераторы, – а также, подпитанные аккумуляторами, светились аварийные огни в универмаге Бэрпи, в «Топливе & Бакалее», в магазине «Новые & Подержанные книги», в «Фуд-Сити» око-ло подножия городского холма и в полудюжине других заведений, но уличные фонари вдоль Мэйн-стрит стояли темными, а в большинстве окон вторых этажей, где располагались жилые помещения, горели свеч-ки.
Рози села к столу посреди зала и зажгла сигарету (непозволительно в общественных помещениях, но Барби никому не скажет). Сняв с головы сеточку, которой держалась ее прическа, она вымученно улыбну-лась Барби, который и сам присел напротив нее. Позади их Энсон драил стойку, так же наконец-то рас-пустив свои длинные волосы, спрятанные до этого под кепкой «Рэд Сокс».
- Я думала, что Четвертого июля[70] – это трудная работа, но сегодня было хуже, – произнесла Рози. – Если бы не ты, я бы скукожилась в уголке и скулила: «Где моя мамочка?»
- Там была какая-то блондинка в «Ф-150», – произнес Барби, улыбаясь собственному воспоминанию. – Она чуть ли не согласилась меня подвезти. Если бы так произошло, я, возможно бы, и выбрался. С другой стороны, со мной могло случиться то же самое, что и с Чаком Томпсоном и той женщиной, которая была с ним в самолете.
Имя Томпсона упоминалось в репортаже Си-Эн-Эн; женщина еще оставалась не идентифицирован-ной.
Но Рози ее знала.
- Это Клодетт Сендерс. Я почти уверена, что она. Доди мне вчера говорила, что у ее матери сегодня тренировочный полет.
Между ними на столе стояла тарелка с чипсами. Барби потянулся к тарелке за следующей порцией. И вдруг замер. Ему расхотелось картофеля. Ему больше ничего не хотелось. И красная лужица по краям тарелки теперь больше была похожа на кровь, чем на кетчуп. Так вот почему Доди не пришла.
Рози пожала плечами.
- Возможно. Точно не могу сказать. Я не получала от нее вестей. Да и не ожидала, телефоны же не работают.
Барби решил, что она имеет в виду проводные линии, но даже из кухни он слышал, как люди жалова-лись на то, как тяжело куда-либо дозвониться по мобильным. Большинство соглашались с мнением, что это из-за того, что ими пользуются все одновременно, таким образом, блокируя частоты. Кое-кто считал, что нашествие телевизионщиков – наверняка, сотни их сейчас шатаются вокруг города, и все вооружены «Нокиями», «Мотороллами», «Ай-Фонами», «Блек-Берри» – создает эту проблему. Барби имел более пес-симистичные подозрения: ситуация уже под контролем служб нацбезопасности, и это в то время, когда вся страна параноидально боится террористов. Кому-то еще удавалось иногда куда-то дозвониться, но чем дальше в ночь, тем реже и реже.
- Конечно, – сказала Рози. – Доди могла, как это на нее похоже, просто забить на работу, а вместо это-го завеяться в Оберн[71], прогуляться по тамошним магазинам.
- А мистер Сендерс знает, что в том самолете была Клодетт?
- Не могу сказать наверняка, но я бы очень удивилась, если бы он сейчас об этом еще не знал. – И она пропела тихим, но благозвучным голоском: «Это маленький город, сынок, ты должен понять».
Барби вяло улыбнулся и подхватил: «Мы одна команда, и нам в нем жить».
Это была старая песня Джеймса Макмертри, которая прошлым летом непостижимым образом вновь на два месяца стала модной на парочке радиостанций формата кантри & вестерн. Понятно, что ее не кру-тили на частоте РНГХ; Джеймс Макмертри не принадлежал к тому типу артистов, которых поддерживало «Радио Иисус».
Рози показала на тарелку.
- Ты еще будешь есть?
- Нет. Аппетит пропал.
Барби не испытывал большой любви ни к все время улыбающемуся Энди Сендерсу, ни к дурочке До-ди, которая почти наверняка помогала своей подружке Энджи распространять те сплетни, которые и при-вели его к неприятностям возле «Диппера», но сама мысль о том, что те останки тела (ногу в зеленой брючине он увидел внутренним зрением) принадлежали ее матери… жене первого выборного…
- У меня тоже, – сказала Рози и утопила свою сигарету в кетчупе. Та погасла со звуком пфссс, и какое-то мгновение Барби был уверен, что он вот-вот вырыгает. Отвернув голову, он вперился в витрину, хотя отсюда нельзя было увидеть, что делается на Мэйн-стрит. Отсюда улица выглядела совсем темной.
- Президент выступит в полночь, – объявил со стойки Энсон. Позади его начал протяжно, с натугой стонать посудомойный аппарат. У Барби пронеслась в голове мысль, что старый трудяга «Хобарт»[72], на-верное, дорабатывает свою последнюю смену, по крайней мере, на какой-то период времени. Он должен убедить в этом Рози. Она может упираться, но, в конце концов, поймет целесообразность этих шагов. Рози целеустремленная, практичная женщина.
«Мать Доди Сендерс. Господи. А были ли другие варианты?»
Он осознал, что варианты могли быть не намного лучшими. Вместо миссис Сендерс, в самолете поч-ти наверно сидел бы кто-то другой из знакомых ему людей. Это маленький город, сынок, тебе нужно пони-мать.
- Сегодня я обойдусь без Президента, – сказала Рози. – Придется ему благословлять Америку без ме-ня. Пять часов наступает рано.
По воскресным утрам «Роза-Шиповник» открывалась не раньше семи утра, однако надо же было все раньше времени приготовить. Всегда эта готовка. А в воскресенье к ней добавлялся и цинамоновый рулет.
- А вы, ребята, если есть желание, можете оставаться и смотреть. Только не забудьте крепко все здесь запереть, когда будете уходить. И впереди, и сзади, – она начала привставать.
- Рози, нам надо определиться по завтрашнему дню, – задержал ее Барби.
- Ерунда, завтра будет другой день. А сейчас попридержи коней, Барби. Всему свое время. – Однако она, наверняка, заметила что-то в его глазах, потому что вновь села. – Хорошо, почему это ты так мрачно смотришь?
- Когда ты в последний раз заправлялась пропаном?
- На прошлой неделе. У нас почти полный запас. Это все, что тебя беспокоит?
Это было не все, но с этого начались его вопросы. «Роза-Шиповник», подсчитывал Барби, имеет два соединенных между собой бака. Каждый бак вмещает то ли триста пятьдесят, то ли триста двадцать пять галлонов, точно он не помнил сколько. Завтра надо проверить, но если Рози права, она сейчас имеет свыше шестисот галлонов газа. Это хорошо. Хоть какая-то удача на фоне показательно несчастливого дня для всего города в целом. И нам не известно, какие еще несчастья могут ждать впереди. А шесть сотен галлонов пропана не вечные.
- Какая норма сгорания? – спросил он у нее. – Ты себе представляешь?
- А какое это имеет значение?
- Потому что сейчас твое заведение питается от генератора. Освещение, печи, холодильники, насо-сы. И обогреватель, если сегодня ночью похолодает, тоже включится. А генератор, чтобы все это поддер-живать, не слабо жрет пропан.
Какую-то минутку они молчали, прислушиваясь к ровному гудению почти нового генератора «Хонда» позади ресторана.
Подошел и сел около них Энсон Вилер.
- На шестидесяти процентах мощности генератор высасывает два галлона пропана в час, – сказал он.
- Откуда ты знаешь? – спросил Барби.
- Прочитал на табличке. А когда тянет все на себе, как вот сегодня с полудня, когда выключилось электричество, он, наверное, сжирает и все три галлона. А может, и немного больше.
Реакция Рози была мгновенной.
- Энси, выключи весь свет, только в кухне оставь. Сейчас же. И термостат обогревателя переключи на пятьдесят. – Она подумала. – Нет, выключи его совсем.
Барби улыбнулся, показав ей большой палец. Она поняла. Не каждый в Милле способен был на это. Не каждому в Милле хватило бы ума.
- Хорошо. – Однако Энсон выглядел взволнованным. – Так ты думаешь, что к завтрашнему утру… или, по крайней мере, к полудню?…
- По телевизору собирается выступить лично Президент Соединенных Штатов, – напомнил Барби. – В полночь. На какие мысли тебя это наталкивает, Энси?
- Я думаю, необходимо выключить свет, – ответил он.
- И термостат, не забудь, – напомнила ему Рози. Мальчик ушел, и она обратилась к Барби: – То же самое я сделаю и у себя, после того, как поднимусь наверх. – Вдова уже больше десяти лет, она жила над своим рестораном.
Барби кивнул. Перевернув одну из бумажных салфеток-скатерок («посещали ли вы 20 выдающихся природных мест штата Мэн?»), он что-то высчитывал на ее обратной стороне. С того момента, как появил-ся барьер, сгорело от двадцати семи до тридцати галлонов пропана. Итак, в остатке имеем пятьсот семь-десят. Если Рози сможет уменьшить его потребление до двадцати пяты галлонов на день, теоретически она способна продержаться три недели. Если уменьшить до двадцати галлонов на день – чего она, несо-мненно, сможет достичь, если будет закрывать заведение между завтраком и ланчем, а потом еще будет делать перерывы между ланчем и ужином – продержаться можно почти месяц.
«И этого достаточно, – подумал он. – Потому что если через месяц этот город все еще будет закры-тым, в нем все равно уже не будет из чего готовить».
- О чем ты думаешь? – спросила Рози. – И что это за цифры? Я не понимаю, что они означают.
- Потому что ты смотришь на них кверху ногами, – объяснил Барби, поняв, что большинство людей в Милле склонны именно к такому видению. Это были те цифры, на которые никому не захотелось бы смот-реть прямо.
Рози перевернула салфетку с подсчетами Барби к себе. Сама пересчитала цифры. И тогда подняла голову и посмотрела на него, пораженная. Как раз в это мгновение Энсон выключил почти все освещение, и они впялились один в другого в мраке, который – по крайней мере для Барби – выглядел ужасно убеди-тельным. Неприятности моли быть очень серьезными.
- Двадцать восемь дней? – переспросила она. – Ты думаешь, мы должны рассчитывать на четыре не-дели?
- Я не знаю, случайно или нет, но, когда я был в Ираке, кто-то подарил мне «Маленький красный ци-татник» товарища Мао. И я носил его всегда в кармане и прочитал от корки до корки. Во многих его выра-жениях больше смысла, чем у наших политиков в их звездные моменты. Среди тех его фраз, которые за-стряли у меня в голове, есть и такая: «Надейся на погожие дни, но строй дамбы». Вот я и думаю, что именно это мы, то есть ты…
- Нет, мы, – возразила она, дотрагиваясь до его запястья. Перевернув руку, он прихлопнул своей ла-донью по ее ладони.
- Хорошо, мы. Думаю, именно таким образом нам и надо все распланировать. То есть закрываться на промежуточные часы, экономно использовать печи – никаких цинамоновых рулетов, хотя я, как никто, люб-лю их – и никакой посудомоечной машины. Она старая и жрет много энергии. Знаю, Доди с Энсоном не по-нравится идея мыть посуду вручную…
- Не думаю, что нам следует рассчитывать на то, что Доди скоро вернется, да и вообще хоть когда-то. Теперь, когда ее мать мертва, – вздохнула Рози. – Хочется верить, что она действительно поехала в Оберн пошляться по магазинам. Хотя, думаю, об этом будет напечатано в завтрашних газетах.
- Возможно.
Барби не представлял себе, как много информации попадет в Честер Милл или выйдет отсюда, если эта ситуация не решится быстро, и желательно, чтобы еще и с каким-то рациональным объяснением. На-верняка, немного. Он подумал, что их скоро накроют легендарным Конусом Тишины Максвелла Смар-та[73], если этого уже не произошло.
К столу Барби и Рози вернулся Энсон. Он уже был в куртке.
- Так я уже пойду, Рози?
- Конечно, – ответила она. – Завтра в шесть?
- Не слишком ли поздно будет? – улыбнулся он и добавил: – Да нет, я не жалуюсь.
- Мы будем открываться позже, – она поколебалась. – И будем делать перерывы между кормлениями.
- Правда? Классно, – он перевел взгляд на Барби. – У тебя есть, где переночевать сегодня? А то пой-дем ко мне. Сейда поехала в Дэрри[74] навестить родителей.
Сейдой звали жену Энсона.
Барби было, где приземлиться, это место находилось прямо напротив, только через улицу перейти.
- Благодарю, но я вернусь в свое помещение. У меня уже заплачено за него до конца месяца, так по-чему бы и нет? Утром, перед тем как уйти из города, я оставил ключ Петре Ширлз в аптеке, но у меня на связке остался дубликат.
- О’кей. Тогда до завтра, Рози. А ты здесь будешь, Барби?
- И не надейся.
- Чудесно! – Энсон улыбался во весь рот.
Когда он ушел, Рози потерла себе глаза, потом мрачно посмотрела на Барби.
- Как долго это будет продолжаться? Твой собственный прогноз.
- Я не могу прогнозировать, потому что не знаю, что именно происходит. И когда оно перестанет про-исходить.
Рози, очень тихо, произнесла:
- Барби, ты меня пугаешь.
- Я сам себя пугаю. Нам обоим надо уже идти спать. Утром все будет выглядеть лучше.
- После нашей беседы мне, наверняка, только амбьен[75] поможет заснуть, – пожаловалась она. – Не-смотря на усталость. Однако я благодарна Богу за то, что ты вернулся.
Барби вспомнил о своих соображениях относительно запасов.
- Вот еще что. Если завтра откроется «Фуд-Сити»…
- Они всегда работают в воскресенье. С десяти до шести.
- Если они будут работать завтра, тебе нужно кое-что купить.
- Та же «Сиско»[76] поставляет… – она заткнулась, хмуро вперившись в него глазами. – Каждый чет-верг, но мы не можем на это рассчитывать, да? Конечно, нет.
- Нет, – подтвердил он. – Если даже то, что здесь сейчас нас заперло, вдруг исчезнет, военные все равно будут держать этот городок в состоянии карантина какое-то продолжительное время.
- Что мне нужно купить?
- Все, но самое главное – мясо. Мясо, мясо, мясо. Если магазин откроется. А я не уверен в этом. Джим Ренни может убедить того, кто там сейчас руководит…
- Джек Кэйл. Он стал директором, когда Эрни Келверт ушел на пенсию в прошлом году.
- Так вот, Ренни может убедить его не открываться, пока он лично этого не разрешит. Или попросит шефа Перкинса издать такой приказ.
- Так ты не знаешь? – спросила Рози и, увидев его непонимающий взгляд, продолжила: – Конечно. Дюк Перкинс умер, Барби. Он умер прямо там, – махнула она рукой куда-то в южном направлении.
Барби ошеломленно посмотрел на нее. Энсон забыл выключить телевизор, и позади них Розин лю-бимец Вульфи вновь рассказывал миру, что какая-то невыясненная сила огородила маленький городок в Западном Мэне, что этот район изолирован армейскими подразделениями, что Объединенный комитет начальников штабов заседает в Вашингтоне, что Президент обратится к нации в полночь, а сейчас он про-сит народ Америки присоединить свои молитвы за людей в Честер Милле к его собственной.
- Папа? Отец?
Джуниор Ренни стоял на верхней ступеньке, наклонив голову, прислушивался.
Ответа не было, и телевизор молчал. А в такое время его отец всегда уже находился дома после ра-боты, сидел перед телевизором. Вечером в субботу он воздерживался от Си-Эн-Эн и «Фокс-Ньюс», вместо этого позволяя себе «Планету животных» или «Исторический канал». А сегодня почему-то нет. Джуниор приложил запястье к уху, чтобы проверить, тикают ли его часы. Те шли, да и время, очевидно, они показы-вали правильное, потому что на дворе уже было темно.
Ужасная мысль прострелила ему в голову. Большой Джим может быть сейчас вместе с шефом Пер-кинсом. В это мгновенье они могут вдвоем обсуждать, как арестовать Джуниора с наименьшей оглаской. Но почему они ждали так долго? Потому что так смогут вывезти его из города под покровом темноты. На-править его в окружную тюрьму в Касл Роке. Потом суд. А дальше?
Дальше Шоушенк[77]. Просидев там несколько лет, он, несомненно, начнет называть тюрьму просто Шенк, как и большинство тамошних убийц, грабителей и содомитов.
- Дурость, – пробормотал он. Или нет? Он проснулся с мыслью, что убийство Энджи ему просто при-снилось, это должен был быть сон, потому что он никогда никого не смог бы убить. Хорошенько отлупить – запросто, но убить? Это просто смешно. Он же такой, такой… ну… он такой нормальный чувак!
Потом он заглянул под кровать, увидел на одежде кровь, и все возвратилось вновь.
Полотенце падает у нее с головы. Пучок волос на ее лобке почему-то бесит его. Фантастично хру-стящий звук, которым на удар его колена отвечает что-то внутри ее лица. Ливень магнитиков с холодиль-ника и то, как она дергалась.
«Однако это же сделал не я. Это…»
Это головная боль. Да. Правда. Но кто в такое поверит? Ему проще поверили бы, даже если бы он сказал, что это сделал буфетчик[78].
- Папа?
Молчание. Нет его дома. И в полицейском участке его тоже нет, не плетет ли он там заговор против него. Только не его отец. Он этого не будет делать. Его отец всегда говорил, что семья превыше всего.
А действительно ли семья для него превыше всего? Конечно, он так говорит – он же христианин, на-конец, и совладелец РНГХ, – однако Джуниор имел подозрение, что для его папы «Подержанные автомо-били Джима Ренни» могут ехать впереди семьи, а должность первого выборного города опережать Святой Алтарь Не Надо Наличности.
Ну, а Джуниор, что вполне вероятно, идет лишь третьим в этом списке.
Он осознал (впервые в жизни; это была истинная вспышка прозрения), что все это только его собст-венные предположения. Что он на самом деле почти совсем не знает своего отца.
Он вернулся в свою комнату и включил верхний свет. Сначала вверху ярко вспыхнуло, после чего немного померкло, и свет стал приглушенным. В какой-то миг Джуниору показалось, что у него что-то с глазами. Потом он осознал, что слышит гудение их генератора. И не только их. Нет тока в городской элек-тросети. Волна облегчения затопила его. Прекращение подачи электричества все объясняло. Это означа-ло, что его отец, скорее всего, находится сейчас в горсовете, обсуждает эту проблему с другими двумя идиотами – Сендерсом и Гриннел. Наверняка, втыкает булавки в большую карту города, корча из себя Джорджа Паттона[79]. Кричит в телефон на кого-то из Энергокомпании Западного Мэна, обзывая их бан-дой ленивых никчем.
Джуниор извлек из-под кровати свою одежду, вытряс из джинсов всякое дерьмо – кошелек, мелкие монеты, ключи, расческу, остатки таблеток от головной боли – и распихал все это по карманам чистых джинсов. Потом он быстро спустился вниз, засунул опасную одежду в стиральную машину, выставил на ней «горячий» режим, но тут вспомнил, что когда-то мать говорила ему, тогда не более чем десятилетне-му: для кровавых пятен нужна холодная вода. Переключая машину на ХОЛОДНУЮ СТИРКУ/ХОЛОДНОЕ ПОЛОСКАНИЕ, Джуниор безразлично подумал, имел ли его папик уже тогда привычку трахать секретарш, или еще держал свой никчемный пенис в узде.
Он включил машину и задумался, что же ему делать дальше. Как только головная боль прошла, он осознал, что может думать.
В конце концов, решил вернуться в дом Энджи. Не хотелось – Боже Всемогущий, это было послед-нее, что бы ему хотелось сделать, – но там он, возможно, сумеет оценить ситуацию на месте. Пройтись мимо усадьбы, посмотреть, сколько там полицейских машин. И нет ли среди них фургона криминалистиче-ской службы округа Касл. Криминалисты – ключ ко всему. Это он знал из просмотра «Места преступле-ния»[80]. И сам большой сине-белый фургон он тоже видел, когда посещал как-то с отцом окружной суд. Итак, если он стоит возле дома Маккейнов…
«Я убегу».
Да. Как можно быстрее и по возможности дальше. Но сначала надо будет вернуться сюда, заглянуть в сейф в отцовском кабинете. Отец не подозревал, что Джуниор знает контрольную комбинацию цифр, но Джуниор ее знал. Как знал и пароль к отцовскому компьютеру, а таким образом и о его склонности к про-смотру того, что Джуниор с Фрэнком Делессепсом называли редис-сексом: две черных лярвы и белый па-рень. Там было полно денег, в том сейфе. Тысячи долларов.
«А если ты увидишь тот фургон, вернешься сюда, а здесь отец?»
Итак, прежде всего деньги. Деньги сейчас же.
Он вошел в кабинет, и на мгновенье ему показалось, что отец сидит в кресле с высокой спинкой, где он как обычно и смотрел те свои новости и передачи о природе. Заснул… а если у него инфаркт? В по-следние три года у Большого Джима случались проблемы с сердцем, в основном аритмия. По обыкнове-нию он обращался в госпиталь «Кэти Рассел» и там док Гаскелл или док Рейберн кололи его чем-то, воз-вращая в нормальное состояние. Гаскелл с удовольствием делал бы это вечно, но Рейберн (которого отец называл переученным недотепой) в последний раз настоял, чтобы Большой Джим обратился к кардиологу в диагностическом центре в Льюистоне. Тот кардиолог сказал, что нужно пройти какую-то процедуру, кото-рая раз и навсегда ликвидирует перебои в сердце. Большой Джим (который страх как боялся больниц) от-ветил: ему, дескать, надо чаще советоваться с Богом, можете называть это молитвенными процедурами. Тем временем он продолжал принимать свои пилюли и в последние несколько месяцев чувствовал себя хорошо, но сейчас… возможно…
- Папа?
Молчание. Джуниор щелкнул выключателем. Люстра зажглась тем самым приглушенным светом, од-нако развеяла тень, которую Джуниор сначала принял за отцовский затылок. Он бы не очень огорчился, если бы его отец действительно врезал дуба, но сейчас обрадовался, что этого не случилось именно те-перь. Существовала еще такая вещь, как лишние осложнения.
Успокоившись, он широкими, карикатурно осторожными шагами тронулся к стене, в которой был вмонтирован сейф, все время ожидая вспышки фар в окне, которые предвестят отцовское возвращение. Снял и отставил в сторону картину, которая прикрывала сейф (Иисус проповедует на горе), и набрал ком-бинацию. Прежде чем рычаг поддался, ему пришлось это сделать дважды, потому что руки у него дрожа-ли.
Сейф был забит денежной наличностью и пачками похожих на пергаменты листов с проштампован-ными надписями ОБЛИГАЦИИ НА ПРЕДЪЯВИТЕЛЯ. Джуниор тихонько присвистнул. В последний раз, ко-гда он открывал сейф – стащить полтинник на прошлогоднюю Фрайбургскую ярмарку[81], – тут тоже лежа-ло много денег, но и близко не столько. И никаких ОБЛИГАЦИЙ не было. Он вспомнил табличку на отцов-ском столе в его автосалоне: ОДОБРИЛ ЛИ БЫ ЭТУ АФЕРУ ИИСУС? Даже в своем настоящем состоянии испуга и замешательства Джуниор не мог не удивиться, одобрил ли бы Иисус все те аферы, которые его отец последними временами прокручивал где-то на стороне.
- Нет мне дела до его бизнеса, надо свои дела уладить, – произнес он тихим голосом. Взял пятьсот баксов полтинниками и двадцатками, и уже едва не закрыл сейф, поколебался и вытянул еще несколько соток. Принимая во внимание непристойно большое количество денег в сейфе, его отец может даже не заметить пропажи. А если и заметит, возможно, поймет, почему Джуниор их взял. И, наверняка, одобрит. Как любил повторять Большой Джим: «Господь помогает тем, кто сам себе помогает».
В таком приподнятом настроении Джуниор легко потянул еще четыре сотни. И только тогда закрыл сейф, смешал комбинацию цифр и повесил Иисуса назад на стену. Взяв из шкафа в приемной куртку, он вышел во двор, оставив генератор реветь, а машину стирать его забрызганную кровью Энджи одежду.
Возле дома Маккейнов не было никого. Никогошечки, бля!
Притаившись на противоположной стороне улицы, Джуниор стоял под легеньким дождиком из па-дающего листвы и удивлялся, действительно ли он видит то, что видит: темный дом и, как и в первый раз, ни следа ни «Тойоты» Генри Маккейна, ни «Приуса» Ладонны. Все это выглядело слишком хорошо, чтобы быть правдой, даже слишком.
Возможно, они на городской площади. Там много народа этим вечером. Наверняка, обсуждают пре-кращение снабжения электричеством, хотя Джуниор не припоминал, чтобы когда-либо прежде отключения света служило причиной такого собрания; люди преимущественно шли к себе домой и ложились спать, именно так; и, если не случалось действительно страшной бури, еще до того, как они начинали готовить себе завтраки, электричество появлялось вновь.
Дата добавления: 2015-11-04; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |