Уполномоченный по правам человека в Российской Федерации 13 страница

«Шлите доллары на Торгсин»

Гениальное решение кризиса валютных переводов. Международная спекуляция и чистка агентурной сети. Астрономия таможенных пошлин. «Сегодня советская селедка - завтра донос в ГПУ»: Идейно-гастрономическая дилемма белого эмигранта. «Общество заказанных продуктов», или Посылки как оружие пролетариата. Мешок муки - лучший подарок к празднику. Еврейская помощь. Деньги пахнут! Сумма, достойная Магнитки

Денежные переводы из-за границы в Россию приходили испокон веков. В предвоенный год в Россию поступило около 40 млн руб. Переводы продолжали поступать и при большевиках. В 1928 г.

в Советский Союз из-за границы переводами пришло около 30 млн руб 607 Затем поток денег из-за границы резко иссяк: по данным правления Госбанка и Внешторгбанка, в 1930 г. в СССР по перево­дам из-за границы поступило менее 10 млн руб, а в 1931 г. и того меньше⁶⁰⁸. Одной из причин столь резкого падения стал мировой экономический кризис и депрессия на Западе, которая, прежде все­го, ударила безработицей по эмигрантам: именно от них в основном и приходили деньги родственникам и друзьям, оставшимся в СССР.

Изменилась ситуации и в советской стране. Из-за острой нехват­ки валюты на нужды индустриализации с конца 1920-х гг. государ­ство стало «зажимать» валютные выплаты частным лицам, пытаясь превратить частные денежные переводы из-за границы в статью го­сударственных валютных доходов. Людям стало труднее получить по банковским переводам «эффективную валюту» - доллары, фун­ты и другие полноценные деньги. Госбанк взамен предлагал им со­ветские рубли по принудительно низкому обменному курсу⁶⁰⁹. В такой ситуации люди все чаще стали отказываться от переводов, стремясь получить валюту из-за границы, минуя банковские кана­лы: по почте или контрабандой. Ужесточение валютного режима вместо прибыли обернулось для советского государства потерями -число «отказных» переводов росло, желанные доллары приходилось возвращать на Запад.

В начале 1930-х гг. руководство страны столкнулось с дилеммой: как увеличить поток денежных переводов из-за границы, но при этом не отдавать советским получателям переводов ни цента в «жи­вой валюте». Голод и Торгсин подсказали решение: мольбы голода­ющих о помощи заставляли родственников и друзей за границей по­сылать деньги в СССР, но вместо валюты советские люди получали боны Торгсина и вынуждены были покупать товары в торгсинов-ских магазинах по монопольно высоким государственным ценам. Вся наличная валюта по денежным переводам уходила в карман го­сударства. Торгсин был поистине гениальным решением кризиса валютных переводов - «и волки сыты, и овцы целы».

Инициатива, шедшая от голодных граждан, ускорила развитие переводных операций в Торгсине: лишь только летом 1931 г. разнес­лись слухи о том, что Торгсин будет продавать товары соотечествен­никам, те явочным порядком стали требовать от банков перечислять предназначенные им валютные переводы на Торгсин. В местных от­делениях Госбанка летом 1931 г. возникла растерянность и даже па­ника⁶¹⁰. Не дожидаясь разрешения свыше, Наркомфин вынужден был дать секретную санкцию местным отделениям Госбанка пере­числять валютные переводы на Торгсин. В августе 1931 г. эти опера­

ции уже шли полным ходом, официальное же постановление о раз­решении переводов на Торгсин вышло лишь в сентябре⁶¹¹.

С началом нового вида деятельности в Торгсине появилось Управление переводо-посылочных операций (УПО), позднее преоб­разованное в Управление заграничных операций (УЗО)⁶¹². Управ­ление возглавил заместитель председателя Торгсина И.Я. Берлин­ский⁶¹³. Советские торгпредства за границей через своих деловых и идейных партнеров начали рекламу новых операций: в офисах бан­ков и фирм, в автобусах и трамваях появились рекламные плакаты Торгсина. Не все шло гладко: торгпредство в Лондоне, например, доносило, что английские банки не соглашались вывешивать плака­ты о приеме переводов на Торгсин⁶¹⁴. Но не реклама, а голод под­стегивал рост валютных переводов. Призыв - «Шлите доллары на Торгсин» был не столько строчкой из рекламной листовки, сколько криком о помощи. Благодаря голоду молва о Торгсине за границей распространялась быстро.

В начальный период новых операций получатели переводов име­ли особый статус в Торгсине: они покупали товары в специальных магазинах по более низким ценам, чем остальные клиенты. Их не коснулось, например, повышение цен в Торгсине весной 1932 г. Причину следует искать в том, что Торгсин пока не стал монополис­том в посылочном деле: иностранцы могли сами купить продукты за границей и отправить посылку в СССР через иностранную фирму. Именно из-за этой конкуренции Торгсин в его отношениях с полу­чателями валюты вынужден был придерживаться цен западного рынка, более низких, чем цены на товары в Торгсине. По мере того как Торгсин монополизировал посылочные и переводные операции, привилегии советских получателей переводов сходили на нет⁶¹⁵.

Деньги из-за границы поступали в Торгсин разными путями, и сбор валюты сопровождался межведомственной борьбой. Советские валютные монополисты, Госбанк и Внешторгбанк, считали, что Торгсин, не являясь банковским учреждением, должен был стать просто получателем валюты, которая поступала бы исключительно через их банковские каналы. Торгсин же пытался избавиться от по­средничества Внешторгбанка и Госбанка⁶¹⁶: без согласования и к их большому неудовольствию он напрямую заключал договоры с аген­тами за границей о приеме переводов на свой счет⁶¹⁷.

В начальный период новых операций сеть агентов, принимавших денежные переводы на Торгсин, была пестрой и путаной: Торгсин, Внешторгбанк и Управление иностранных операций Госбанка за­ключали договоры с советскими торгпредствами, заграничными фи­лиалами Совфрахттранспорта⁶¹⁸, советскими банками за границей и акционерными обществами с советским участием, а те - договоры с

иностранными банками, пароходными, туристическими фирмами, универмагами и благотворительными обществами о приеме перево­дов на Торгсин. Кроме того, иностранные банки и фирмы имели сеть своих собственных агентов, которые рекламировали деятель­ность Торгсина и принимали денежные переводы на его счет⁶¹⁹.

Неконтролируемый и быстрый рост числа агентов привел к тому, что среди партнеров Торгсина оказалось много белоэмигрант­ских фирм, подвизавшихся на денежных переводах в СССР⁶²⁰. Враждебное отношение к советскому строю не мешало им зарабаты­вать за советский счет. Вокруг переводов на Торгсин расцвела спе­куляция. В соседних с СССР Финляндии, Польше, Прибалтике, а также в Париже и Харбине, где осело значительное число эмигран­тов из России, развелись фирмы по доставке валюты в СССР. Эмиг­рантские газеты того времени пестрели объявлениями-обещаниями: «Переводы денег в Россию из расчета действительной стоимости червонца, но разрешенным путем». Откровенные признания в кон­трабанде: «23 франка за червонец - разрешенным путем, 20 франков за червонец - частным способом»⁶²¹ - соседствовали с предостере­жениями не верить более заманчивым предложениям, «памятуя о том, что отправитель, пользуясь услугами учреждений или лиц, мало ему известных, и сам, не рискуя ничем, может, совершенно этого не желая, доставить неприятности находящимся в России своим близ­ким»^²².

Для преодоления хаоса, царившего в агентурной сети, Правление Торгсина усилило экономический и идейный контроль. Оно реко­мендовало торгпредствам не заключать договоров «с иностранными контрагентами», а если договора было не избежать, не брать на себя длительных обязательств и сохранять за собой право в любой мо­мент его расторгнуть⁶²³. Торгпредства по заданию Правления стали собирать информацию не только об экономической состоятельнос­ти, но и о политической благонадежности партнеров, прекращая от­ношения с теми, кто скомпрометировал себя деловой нечистоплот­ностью или антисоветскими настроениями⁶²⁴. Донесение советского торгпредства в Париже дает представление о методах работы Правления и его деловых партнерах в начальный период новых операций:

«В ответ на В/запрос о «Банк Контуар дю Сантр» сообщаем, это белогвардейский банчок, занимающийся различными мелкими спекуляциями... Банк этот имеет 3~4 человека служащих, принадле­жит эмигранту Зильберштейну. Как дополнительную характерис­тику этого «банка», приводим следующий эпизод из его жизни: недав­но группа «клиентов» банка устроила в помещении избиение дирекции (очевидно, за соответствующие «дела»), причем сам

Зилъберштейн получил ножевую рану в шею. Сыну Зилъберштейна принадлежит другой банчок - «Банк Эдюстриель дю Сантр», кото­рый также сейчас занимается собиранием переводов на Торгсин»⁶²⁵.

Одновременно с чисткой агентурной сети шла централизация операций по денежным переводам из-за границы. Зарубежные фи­лиалы Совфрахттранспорта и торгпредства должны были прекра­тить прием денег на Торгсин. Правление Торгсина требовало огра­ничить сеть иностранных агентов наиболее крупными банками, признав, таким образом, приоритет банковских каналов перевода денег и верховенство Госбанка и Внешторгбанка. В целях прекраще­ния «спекуляции вокруг переводных операций», Правление Торгси­на запретило своему УПО вести прямые переговоры с иностранны­ми фирмами (туристическими агентствами, пароходными компаниями и т. п.), которые в начальный период активно реклами­ровали Торгсин за границей и способствовали расширению его кли­ентуры. Торгсин, однако, сохранял право заключать через советские торгпредства договоры с советскими и иностранными банками за границей о приеме переводов на свой счет⁶²⁶. С осени 1934 г. Торг­син стал выплачивать советским контрагентам за границей вознаг­раждение в зависимости от суммы переводов на Торгсин⁶²⁷.

Уполномоченные Торгсина в советских торгпредствах были «связными» между Правлением в Москве и агентами по приему де­нежных переводов за границей⁶²⁸. В США в отсутствие торгпред­ства переводами на Торгсин занимались Амторг⁶²⁹ и Ам-Дерутра⁶³⁰. Сохранившийся в архиве договор Торгсина с Ам-Дерутрой свиде­тельствует, что советские акционерные общества и советские банки, принимавшие денежные переводы на Торгсин за границей, находи­лись в сфере действия советских законов и отношений⁶³¹. Все спо­ры по договорам решались в Наркомате внешней торговли в Мос­кве. Торгсин осуществлял идейный контроль, утверждая тексты рекламы. В задачи советских партнеров Торгсина за границей вхо­дил экономический шпионаж: так, Ам-Дерутра должна была ин­формировать Торгсин о работе не только своих агентов, американ­ских банков и фирм, связанных с Торгсином, но и конкурирующих с ним. В обязанности Ам-Дерутры входили также сбор информации о конкурентной способности цен Торгсина и «ослабление позиций спекулятивных посредников» путем создания более благоприятных тарифов на «свои» переводы⁶³².

Иностранные партнеры Торгсина, в отличие от советских банков и акционерных обществ, работавших на него за границей, не подчи­нялись советскому диктату и окрику, что оборачивалось для торгси­новского руководства неразрешимыми проблемами. Так, до середи­ны 1934 г. банковская ставка в США составляла 50 центов за

денежный перевод в размере до 5 долл. Попытка представителя Торгсина в США добиться от своих агентов снижения ставки до 40 центов провалилась из-за сопротивления американских банков. Только зависимые советские акционерные общества Ам-Дерутра и «Юнион Туре»⁶³³ подчинились, но тут же американские банки по­требовали наказать штрейкбрехеров. В 1934 г., пытаясь стимулиро­вать приток переводов, Торгсин потребовал снизить банковскую ставку до 25 центов за перевод до 15 долл. По словам Гордеева, гла­вы отделения Торгсина при Амторге, американские банки подняли крик. В советской системе приказ высокого чиновника и репрессии решали проблему подчинения, но за границей Торгсин должен был играть по правилам рынка, в полной мере ощутив бессилие перед властью монополий и прибыли. Не имея возможности влиять на по­зицию крупных иностранных банков и фирм, Торгсину оставалось только одно - отказаться от их услуг⁶³⁴.

Через разветвленную сеть агентов и субагентов Торгсин проник не только в крупные центры, но и в отдаленные провинции многих иностранных государств. В 1933 г. в США и Канаде на Торгсин ра­ботали 24, в 1933 - 1934 гг. - 33, а в первой половине 1935 г. - более 40 организаций⁶³⁵. В 1933 г. Амторг вел рекламу Торгсина в 75 горо­дах США⁶³⁶. В 1935 г. представительство Торгсина в США даже ис­пользовало новшество - радиорекламу. По словам того же Гордеева, из-за сопротивления американских банков, которые «поднимали вой о конкуренции», он ограничил круг своих партнеров наиболее крупными компаниями и фирмами, которые сами затем расширяли на периферии сеть своих субагентов по приему переводов на Торг­син. Например, партнер Торгсина в Канаде «Canadian Pacific Express Сотрапу» имел две тысячи своих собственных агентов, ко­торые принимали от населения поручения на переводы денег⁶³⁷. Че­рез субагентов американских партнеров торгеиновское дело проник­ло даже на Кубу и в Мексику⁶³⁸.

Советские граждане разными способами использовали денежные переводы, которые поступали им из-за границы на счет Торгсина⁶³⁹. В случае «нецелевого перевода» денег - люди лично приходили в торгеиновский магазин и покупали товары по своему выбору на причитавшуюся им сумму. По «целевому переводу» клиенты Торг­сина не имели права выбора - их родственники и друзья за грани­цей оплачивали готовые стандартные товарные и продовольствен­ные посылки, которые предлагал прейскурант Торгсина⁶⁴⁰. Торгсин обязывался доставить посылки по указанному адресу и в срок. Отправкой иногородних посылок по валютным переводам из-за гра­ницы занимался отдел Торгсина в ГУМе⁶⁴¹. По терминологии Торг­сина целевые денежные переводы назывались потребительскими.

Они были особенно важны для тех людей, кто жил к городах и по­селках, где не было торгсиновских магазинов. Операции с товарны­ми посылками, таким образом, были тесно связаны с операциями по зарубежным денежным переводам, в структуре Торгсина ими зани­малось одно и то же управление.

Советское государство с первых лет своего существования стара­лось контролировать поток товарных посылок из-за границы, уста­новив государственную монополию внешних посылочных опера­ций. На практике это означало, что человек за рубежом не мог прийти в любое отделение почтовой или транспортной службы и от­править посылку в СССР. Право отправлять посылки в СССР име­ли только те фирмы, которые получили лицензию советского прави­тельства. До появления Торгсина посылками из-за границы, кроме таможни, занимались Совфрахттранспорт и Совторгфлот: первый ведал выдачей лицензий-разрешений иностранным фирмам, второй -обеспечивал перевозки⁶⁴². 20 сентября 1931 г., через два дня после разрешения принимать валютные переводы из-за границы, Торгсин принял от Совфрахттранспорта и посылочные операции⁶⁴³.

Посылки из-за границы представляли одну из важных статей ва­лютных доходов государства, которые складывались из таможенных пошлин, почтовых сборов и комиссионных отчислений иностран­ных агентов от стоимости товаров в посылках⁶⁴⁴. Таможенные по­шлины среди этих начислений представляли наиболее весомую сум­му. Они были столь высоки, что государство пыталось их не афишировать. В декабре 1931 г. директор Управления по посылоч­ным операциям Берлинский писал Франсфрахту (отделение Сов-фрахттранса) в Париж: «Немедленно изъять из употребления и унич­тожить штамп с обозначением "Взимание пошлины в инвалюте"... Взимание пошлины в инвалюте ни в коем случае не должно быть рас­шифровано перед кем бы то ни было и таковую пошлину надлежит взыскивать в виде дополнительного процентного начисления на каж­дый отдельный товар»⁶⁴⁵. Пошлины взимались с иностранного от­правителя посылки в виде обезличенной части ее стоимости, скры­ваясь под рубрикой «комиссия». Но этот «секрет» за границей быстро разгадали. Из-за высоких таможенных пошлин общая, так называемая аккордная, стоимость посылок в несколько раз превы­шала стоимость находившихся в них товаров⁶⁴⁶. Посылка из Риги женских туфель и двух пар шерстяных чулок, общей стоимостью 53 руб. 75 коп., стоила отправителю 112 руб. 30 коп., а посылка с плюшевым медвежонком и парой детских ботинок, стоимостью 65 руб. 60 коп., после начисления пошлин и прочих расходов - 134 руб. 50 коп (месячная зарплата многих рабочих в начале 1930-х гг.)⁶⁴⁷.

Советское государство регламентировало количество посылок из-за рубежа и нормы «вложения». Основные продукты питания и товары первой жизненной необходимости относились к лицензион­ным товарам и находились под особым контролем. Без лицензий разрешалось посылать только товары второстепенной важности и «излишества». Наркомвнешторг совместно с Наркомфином и Нар­коматом почт и телеграфов определял их список⁶⁴⁸. Однако в связи с валютным и продовольственным кризисом в 1931 г. правительство приняло ряд мер, которые облегчили для советских граждан получе­ние из-за границы товаров личного потребления, особенно продо­вольствия. Нормирование продуктов, которые поступали советским людям в посылках из-за границы, было отменено⁶⁴⁹. Изменены были и правила уплаты таможенных пошлин: до осени 1931 г. по­шлину уплачивал получатель в СССР, теперь ее должен был пла­тить иностранный отправитель. Это было выгодно не только совет­скому человеку, но и государству, которое теперь получало пошлины не в рублях, а в столь нужной для индустриализации иностранной валюте⁶⁵⁰. Кроме того, Совнарком установил на «по­требительские» посылки ставки таможенных пошлин ниже, чем на товарные, которые приходили по заказам организаций. Сравнитель­но низкими (35% от цены посылки) были ставки таможенных по­шлин на муку, рис, крупу⁶⁵¹. Наркомвнешторг также просил Тамо­женное управление дать добро на зарубежные посылки с ношеными вещами, которые ранее не разрешалось посылать в СССР⁶⁵². Об этом просили иностранцы, соглашаясь платить за них пошлины как за новые вещи: в условиях экономической депрессии и безработицы на Западе эмигрантам было легче поделиться старыми вещами, чем покупать новые⁶⁵³.

По словам современника, белоэмигрантские газеты Нью-Йорка, Парижа, Берлина, Риги, Харбина и Шанхая пестрели объявлениями «предприимчивых спекулянтов» об отправке продовольственных посылок в СССР⁶⁵⁴. Принимая заказы по высоким ценам Парижа, фирмы закупали продукты и отправляли посылки из Риги или Бер­лина, выгадывая на разнице товарных цен и почтовых расходов. На­вар, по мнению советского руководства, мог составлять до четверти стоимости посылок⁶⁵⁵. Появление Торгсина представляло угрозу посылочному бизнесу белоэмигрантских фирм. Иностранцы могли теперь перевести деньги на Торгсин, предоставив своим близким в СССР самим выбрать продукты и товары в его магазинах. Количес­тво частных посылок из-за границы с появлением Торгсина упало. По словам директора Управления посылочных операций Торгсина, белоэмигранты ответили агитацией против Торгсина, якобы завы­шая его цены против установленных в торгсиновских прейскуран­

_тахб56 Призывы к бойкоту советских товаров «играли» на патрио­тических и идейных настроениях эмигрантов. Листовка «Русский позор» Российского Имперского Союза, обосновавшегося в Париже, являет образец гастрономического измерения политической борьбы. Она перегружена лозунгами и призывами типа «Кто НЕ ПРОТИВ большевиков, тот ИХ СООБЩНИК!», «Право на отдых имеют только мертвые», «Помогите Имперцам закрыть советскую лавоч­ку», «КАЖДЫЙ ДОЛЖЕН НАМ ПОМОЧЬ»^:

«Русские люди!

Знаете ли вы, как вы помогаете чекистам? За истекший 1930 год вы внесли в кассу Торгпредства 18 миллионов франков, покупая Со­ветские продукты.

На эти деньги содержится во Франции ГПУ. Генерал Куте-пов был похищен на Ваши деньги.

Каждый ваш франк - пуля в голову Ваших братьев, отцов, мате­рей, сестер, родных и близких.

Ваша мягкотелость, Ваше безволие и недомыслие создают силу Вашему врагу и заставляют сомневаться в Вашей пригодности к борьбе за национальную Россию, о которой на словах Вы мечтаете.

Если вы не способны отказаться от нежинскаго огурчика, совет-скага консерва, красной или даже зернистой икры, то вы не способны ни на какой подвиг героической творческой борьбы с врагом.

Каждое крымское яблочко, каждый кусок балыку пропитаны рус­ской кровью. Каждый советский продукт - это ритуальный хлеб из русской крови на алтарь Сатанинской власти.

За рюмкой водки - Вы, русские эмигранты, разделяете кровавое пиршество русских палачей».

Да, прочитаешь такую листовку, и «кусок балыку» в горле за­стрянет. Хотя другой современник, тоже эмигрант, но не в Париже, а в Харбине, сомневаясь в гастрономическом патриотизме борцов с Советской властью, писал, что «ни один порядочный белогвардеец не откажется от настоящей русской выпивки и закуски, какие бы «идейные» мотивы его к этому не побудили»⁶^.

Покончив с укорами, листовка Имперского Союза призывала действовать:

«Компромисса и самооправдания быть не может. Вы все, каждый должен это понять. Из малого складывается большое; сегодня совет­ская селедка - завтра донос в ГПУ.

ПОЭТОМУ Русский эмигрант!

Если ты считаешь себя русским, честным человеком - ты с сего­дняшнего дня не будешь больше участвовать в этом позорище.

ТЫ НИКОГДА не купишь ничего Советского.

Ты потребуешь, чтобы твой лавочник перестал бы быть совет­ским торговым агентом, предупредив его в противном случае о БОЙКОТЕ.

Ты убедишь родных и знакомых делать то же самое. Мы зовем всех помочь нам словом и делом.

Всякий желающий принимать участие в реальной работе по борьбе с советчиками должен начать с малого. Это малое здесь -больше чем платоническия мечтания о свержении власти в Москве и гадания в Парижских кафэ о сроках возвращения в Россию.

БЕЗ БОРЬБЫ ничего не делается - ОСОБЕННО РОДИНА.

Будет сделано только то, что ты сделаешь сам.

Посещайте открытым собрания Российского Имперского Союза

Наш принцип - Слово и Дело.»

Призывы бойкотировать советские товары соседствовали с при­глашением к доносительству: «Сообщайте нам адрес ресторанов, где Вы видели советские продукты», «Сообщайте нам, что Вам было отвечено на Ваш протест». Призывая русских эмигрантов поддер­живать тех, кто не торгует с большевиками, листовка сообщала ад­реса их магазинов и ресторанов, превращаясь из политического ру­пора в торговую рекламу.

«Очнись!» - члены Имперского Союза обращались к совести и чести «русских торговцев и рестораторов», призывая их прекратить иудино дело закупки советских продуктов, перестать поддерживать тех, кто их ограбил и лишил Родины и близких. «Честный торговец имеет чистый товар, торгаш - любой»: листовка призывала вер­нуться в «эмигрантскую семью, неприявшую советчиков» и, прода­вая местные продукты, помочь «гостеприимно приютившей стране», которая, не без помощи большевиков, к тому же переживала эконо­мический кризис. Призывы сопровождались прозрачными угроза­ми: «Не удивляйтесь увидеть ваши имена в позорных списках; мы не отвечаем за последствия, которыя вызовут эти списки в возмущен­ной вами эмигрантской и патриотически настроенной французской среде». Торговцам-патриотам листовка обещала место в списках «не потерявших РУССКУЮ ЧЕСТЬ» и рекламу.

Торгсин тоже агитировал, но не клиентов и продавцов, а совет­ское правительство, требуя прекратить выдачу иностранным фир­мам лицензий на отправку посылок в СССР⁶⁵⁹. Идейно-политичес­кие причины - большое количество враждебных делу социализма эмигрантов в посылочном бизнесе - имели вес, хотя более важными в то время были валютные доводы. До появления Торгсина значи­тельная часть доходов от посылочных операций, включая и стои­мость товаров в посылках, оставалась за границей. Ограничив от­

правку посылок в СССР каналами Торгсина, государство получило бы значительный валютный эффект⁶⁶⁰: иностранцы будут платить и за посылочные расходы и за стоимость советских отечественных товаров, цены на которые устанавливало советское правительство. Истина была проста: гораздо более выгодно было продавать за ва­люту муку голодным дома, чем выбрасывать ее за бесценок на мировой рынок в условиях экономической депрессии на Западе.

Наркомвнешторг взял курс на замену посылок из-за границы продажей стандартных посылок из магазинов Торгсина в счет ва­лютных денежных переводов⁶⁶¹. Осознавая, что прямой запрет на частные посылки в СССР будет расценен на Западе как нарушение международных торговых соглашений, Наркомвнешторг планиро­вал убрать иностранных соперников ужесточением выдач лицензий и запретительно высокими таможенными пошлинами. В ноябре 1931 г. Наркомвнешторг предписывал торгпредствам сокращать операции по договорам с иностранными фирмами, но «умело и без осложнений», с тем чтобы инвалютные переводы постепенно «унич­тожили и заменили» посылки в СССР из-за границы⁶⁶². В декабре директор Управления посылочных операций приказывал советским агентам за рубежом: «Договоры на продовольственные посылки боль­ше не заключайте, только на вещевые с солидными национальными фирмами по определенной номенклатуре»⁶⁶^. Наркомвнешторг про­сил правительство отменить установленный им в начале 1930-х гг. режим относительного благоприятствования для получения личных потребительских посылок, шедших в СССР из-за границы, устано­вив на них максимальный тариф⁶⁶⁴. Удовлетворение валютных интересов государства в очередной раз достигалось ценой ущемления интересов советских людей.

Наркомвнешторг не был единоличным автором идеи о замене посылок из-за границы валютными переводами на советское торго­вое предприятие типа «Торгсин». О пользе подобной посылочной монополии в июле 1931 г. писал некто Эли (Илья) Евелевич Мага-рам, живший в Шанхае. Он прислал в Наркомвнешторг любопыт­ное письмо⁶⁶⁵. Отрекомендовавшись советским гражданином и ли­тератором и сославшись на якобы знавших его А.В. Луначарского⁶⁶⁶ и Л. М. Карахана⁶⁶⁷, Магарам высказал озабоченность по поводу расцвета белоэмигрантских контор, занимавшихся отправкой пище­вых посылок в СССР. «Если подобные продовольственные посылки находили свое оправдание в голодные годы, во время гражданской вой­ны, то в настоящее время они являются полнейшим абсурдом», - пи­сал он. В самом деле, недоумевал Магарам, зачем Советскому Сою­зу, который весь мир обвиняет в демпинге продовольствия - хлеба, сахара, крупы, - разрешать замаскированно ввозить «назад» эти

продукты тысячами тонн в виде посылок, к тому же позволяя нажи­ваться своим идейным врагам. Но судя по тому, - продолжал Мага­рам, - что россияне за границей согласны платить на вес золота за небольшую посылку в СССР, потребность в этих посылках велика. Старательно избегая логичного вывода о голоде в СССР, Магарам примирительно соглашался: ну что ж, если советское правительство не против, пусть эмигранты подкармливают своих родственников в СССР, освободив советские организации соцобеспечения от ненуж­ных расходов, ведь большинство получателей посылок в СССР, по его мнению, являлись «элементом престарелым, деклассированным, нетрудовым». Но зачем давать наживаться врагам, если можно взять «золотую валюту» себе! - почти кричал он.

То, что Магарам предложил советскому руководству, было пред­восхищением посылочных операций Торгсина: Наркомвнешторг должен составить типовые посылки из отечественных продуктов и продавать на них ордера за границей тем, кто хочет помочь своим родственникам в СССР. Получателю ордера в СССР останется лишь легко и просто обменять его на продукты в любом пункте страны. Реализация этого предложения, по мнению Магарама, при­несла бы советской стране миллионы рублей в валюте. Кроме прак­тической выгоды, есть и политическая - белой эмиграции придется раскошелиться и, помогая родственникам, отдавать валюту на ин­дустриализацию, укрепление СССР. Продовольственные посылки становились оружием политической борьбы. Кроме того, продолжал Магарам, иностранцам будет удобней и надежней иметь дело с со­ветским государством, чем с проходимцами из белоэмигрантских контор, да и «деклассированный и престарелый» потребитель в СССР получит свежими скоропортящиеся продукты - яйца, мясо, рыбу. Эх, знать бы Магараму, который по привычке считал дефицитными экзотические кофе и какао, что теперь обыденных продуктов - хлеба, яиц, мяса, рыбы - в советской стране не найдешь «днем с огнем».

Перечисляя выгоды, Магарам упустил один важнейший довод в пользу замены посылок из-за границы валютными переводами на Торгсин. В условиях голода и монополии государственного снабже­ния советское правительство могло назначать в Торгсине цены выше мировых или советских экспортных цен. Об этом в Нарком­внешторг писал другой добровольный советчик и адвокат замены заграничных посылок денежными переводами на Торгсин. В архиве сохранилось его безымянное письмо. Оно напечатано на машинке с дореволюционным шрифтом, что может свидетельствовать о том, что его автор, как и Магарам, был сочувствовавшим Советскому Со­юзу эмигрантом. Вероятно, он жил в Германии, так как исчислял

цены в немецких марках. Автор письма предлагал советскому пра­вительству то же, что и Магарам, - продавать за границей ордера на посылки, которые составлялись бы из отечественных продуктов в СССР. В подтверждение выгодности предприятия, он привел инте­ресную статистику цен: тонна муки за границей стоила 206, а в СССР в три с половиной раза больше - 750 марок⁶⁶⁸. Не зная о Торгсине, но предвосхищая его, автор письма назвал предприятие по продаже ордеров на продовольственные посылки «Обществом заказанных продуктов». Он намекнул, что мог бы взять на себя продажу ордеров за границей. Оба письма, Магарама и анонимное, остались в архиве Торгсина - значит, на них обратили внимание.

Дата добавления: 2015-11-04