Становление человечества 30 страница

Констатация несомненного факта исключительного расового многообразия человечества, не до конца пока вскрытого современными исследованиями, открывает перед антропологическим материалом еще большие возможности в решении проблем этногенеза, чем до сих пор. Чаще всего антропологические данные использовались для решения вопросов этногенеза народов и составляющих их крупных этнографических групп. Теперь можно исследовать генезис отдельных популяций и их совокупностей и таким образом подойти к рассмотрению их истории на фоне истории соседних популяций. Картина этногенеза при этом не только детализируется, но и обогащается новыми оттенками, а антропологические данные превращаются в серьезный исторический источник при изучении не только ранних, но и более поздних этапов истории человечества.

Wien — Zü-

' Schwidetzky I. Grundlagen der Rassensystematik. Mannheim rieh, 1974.

==346

==347

00.htm - glava13

4. Природа и культура.

00.htm - glava14

Глава 10 Генезис антропогеоценозов

К проблеме реального существования, структурной организованности и генезиса хозяйственно-культурных типов

Понятие хозяйственно-культурного типа, в общей форме уже пять десятилетий используемое в советской этнографической литературе, было сформулировано С. П. Толстовым в работе, не рассматривавшей специально вопросов культурной типологии и поэтому не содержавшей развернутой аргументации в пользу этого понятия '. Оно было развито и конкретизировано М. Г. Левиным и Η. Η. Чебоксаровым 2, показавшими, как использовать это понятие в анализе и типологии элементов культуры различных народов мира. В это широкое понятие включаются все элементы культуры, которые возникают в процессе приспособления народов к географической среде, возникают как ответ на среду. Согласно определению М. Г. Левина и Η. Η. Чебоксарова хозяйственнокультурные типы — это исторически сложившиеся комплексы хозяйства и культуры, типичные для различных по происхождению народов, обитающих, однако, в сходных географических условиях и находящихся примерно на одинаковом уровне исторического развития. Говоря иначе, в близких природных условиях у народов, находящихся на одном уровне социально-экономического развития, но различных по происхождению и нередко разделенных между собой тысячами километров территории и даже океанами, возникают сходные комплексы материальной культуры. Из всех явлений культуры с географической средой наиболее тесно связана хозяйственная деятельность человека. Именно поэтому ее направления в зависимости от среды и вместе с сопровождающими хозяйственную деятельность явлениями культуры и получили наименование хозяйственно-культурных типов. Конкретные примеры хозяйственно-культурных типов — охотники на морского зверя в Арктике, охотники — собиратели тропического леса в Южной Америке, Африке и Юго-Восточной Азии, охотники и рыболовы долин крупных рек, скотоводы степей и полупустынь Центральной Азии и т. д. Каждый из этих типов охватывает народы, разные по происхождению. Охотники на морского зверя — эскимосы, алеуты, чукчи, частично коряки; охотники — собиратели тропическо-

' См.: Толстое С. П. Очерки первоначального ислама.— Советская этнография, 1932, № 2.

2 См.: Левин М. Г., Чебоксаров Н. Н. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические общности (К постановке вопроса).—Советская этнография, 1955, № 5.

==348

го леса — это и бантуязычные народы Центральной Африки, и семанги Малаккского полуострова, говорящие на австронезийских языках; к скотоводам степей и полупустынь Центральной Азии относятся народы тюркской и монгольской языковых семей и т. д. Таким образом, формирование у разных народов сходного хозяйства и зависящих от него комплексов культурных элементов произошло, как уже говорилось, вследствие параллельного развития в близких природных условиях.

На основе такого подхода предложена в настоящее время мировая схема типологии хозяйственно-культурных типов, опубликованы карты их распространения по земному шару, разрабатываются гипотезы их изменения во времени. Можно сказать, что изучение всего разнообразия культур под углом зрения их группировки по хозяйственно-культурным типам является одним из широко распространенных путей разработки культурной типологии и занимает большое место в современной советской этнографической литературе. С. П. Толстов был пионером в разработке понятия хозяйственно-культурного типа, но ни он сам, ни параллельно с ним работавшие А. М. Золотарев и А. П. Окладников не употребляли этого термина. Похоже, он впервые вошел в научную литературу с публикацией в 1947 г. статьи М. Г. Левина, посвященной реконструкции исторической динамики хозяйственно-культурных типов на территории Сибири. М. Г. Левин в этой статье предложил и первый опыт региональной типологии хозяйственно-культурных типов, а именно схему хозяйственно-культурного районирования Сибири. Уже упомянутая статья М. Г. Левина и Н. Н. Чебоксарова ввела в научный оборот еще несколько примеров конкретных хозяйственно-культурных типов в северных районах Северной Америки и в центральных и восточных областях Европы. Следующим шагом в разработке локальной типологии хозяйственнокультурных типов была изданная в 1960 г. работа китайского этнографа Линь Яо-хуа и Н. Н. Чебоксарова, в которой дан обстоятельный очерк хозяйственно-культурного районирования Китая. Но, кроме того, она имеет и самостоятельное методологическое значение в изучении рассматриваемой проблемы: в ней впервые обращено внимание на элементы духовной культуры, непосредственно связанные с характером хозяйственной деятельности,— некоторые обряды, обычаи, верования, фольклор, могущие, по мнению авторов, быть включенными в характеристику хозяйственнокультурных типов. Там же было предложено подразделение хозяйственно-культурных типов на этапы по времени возникновения и уровню сложности хозяйственной деятельности (первый этап — присваивающее хозяйство, второй этап — зачаточные формы производящего хозяйства, третий этап — развитые формы производящего хозяйства). По сути дела, эта именно периодизация развивается сейчас в деталях Б. В. Андриановым при рассмотрении динамики хозяйственно-культурных типов в ходе истории человечества.

==349

Наконец, составлен мировой реестр хозяйственно-культурных типов, опубликованы карта распространения хозяйственно-культурных типов в XV в., то есть во время великих географических открытий и интенсивной европейской колонизации (Л. А. Фадеев и Я. В. Чеснов), и карта их распространения на рубеже XIX— XX вв. (Б. В. Андрианов).

Как эта сумма идей, на протяжение полувека разрабатываемых советскими этнографами, соотносится с проблемой локальности культурных явлений, теоретически осознанной мировой этнографической наукой на рубеже прошлого и нашего столетий? Выделение культурных кругов, вызвавшее сначала волну энтузиазма в европейской науке, проявило затем свою ограниченность, выразившуюся в узости взгляда на эти круги как на малоподвижные во времени, неэволюционирующие сочетания культурных элементов. Что касается гипотезы культурных ареалов, разрабатывавшейся преимущественно в американской этнографии, то она, конечно, исходила из независимости культурных элементов, идея выделения наиболее значимых элементов культуры чужда этой гипотезе, но локальная группировка однородных вариаций в типе культурных элементов все равно позволила выделить зоны совпадений и концентрации тех или иных вариаций и судить по ним о локальных вариациях культуры в целом. В некоторых исследованиях этого направления прямо указывалось на многие особенности культуры разных народов, обусловленные приспособлением к сходной географической среде. В статьях Б. В. Андрианова и Н. Н. Чебоксарова содержится много частично справедливых критических замечаний в адрес сторонников этого направления этнографической мысли, но они не зачеркивают очевидной преемственности гипотезы хозяйственно-культурных типов и гипотезы культурных ареалов. Это обстоятельство, разумеется, не должно затемнять новизны идеи о географически детерминированных комплексах культурных элементов, целиком связанной с гипотезой хозяйственнокультурных типов.

Вернемся после всего сказанного к понятию хозяйственнокультурного типа, которое, несомненно, требует глубокого системного анализа; необходимо критически осмыслить и четко очертить границы и сумму всех относящихся к нему идей и в первую очередь ответить на вопрос: что представляет собой любой хозяйственнокультурный тип как целое. Есть ли он система, открытая или закрытая, все равно, выделяются в нем какие-то структурные элементы, организованы они по принципу иерархии или, может быть, внутри него вообще не выделяется никаких элементов и он представляет собой бесструктурное целое? Фундаментальной особенностью любой системы является зависимость ее структуры и функциональной организованности от любого из составляющих ее элементов и, наоборот, влияние системы на ее элементы. Оценка хозяйственно-культурного типа с этой точки зрения заставляет

К оглавлению

==350

с большим сомнением отнестись к возможности видеть в нем систему. Охват отдельным хозяйственно-культурным типом нескольких народов, чему уже приведены примеры, наличие внутри него нескольких этнических границ приводят к выводу, что хозяйственнокультурный тип как-то дифференцируется на этническом уровне, и дают возможность предполагать, что эта дифференциация может носить и системный характер. Однако такое предположение было бы справедливым только в том случае, если бы отдельные народы были зависимы один от другого в своей хозяйственной деятельности. Между тем они чаще всего относительно автономны, особенно на ранних этапах человеческой истории, когда межплеменной и межэтнический обмен занимал хотя и значительное, но никак не основное место и, во всяком случае, когда отнюдь не им определялась жизнеспособность того или иного народа. Противоположные примеры, скажем хозяйственно-культурные взаимоотношения между кочевниками степей и полупустынь и оседлым земледельческим населением оазисов, относятся как раз к случаям хозяйственно-культурной зависимости носителей разных хозяйственнокультурных типов.

При относительной хозяйственной автономности отдельных народов или этнических групп, входящих в один и тот же хозяйственно-культурный тип, естественно и очевидно, что для его динамики как целого более или менее безразлично число охватываемых им народов и вообще самостоятельных этнических единиц. Специфика кочевых обществ Центральной Азии не определяется тем, представлена ли она была до недавнего прошлого только у монголов, только у бурят или у тех и других. Иными словами, дифференциация всех носителей данного хозяйственно-культурного типа по этническим границам не создает специфической структуры внутри этого типа, а значит, сам хозяйственно-культурный тип не может рассматриваться как система, как закономерное сочетание этнических элементов, иерархически соподчиняющихся. Иной же дифференциации, кроме этнической, внутри хозяйственно-культурного типа незаметно, во всяком случае, она не лежит на поверхности. Если хозяйственно-культурный тип не представляет собой системы, может быть, он является бесструктурным аморфным целым? Дальнейшее изложение нацелено на то, чтобы показать, что это не так, что внутри хозяйственно-культурного типа выделяются какие-то элементарные автономные единицы или ячейки, но эти единицы не образуют сложной иерархии и объединяются в тот или другой тип по сходству. Другими словами, хозяйственно-культурный тип не является совокупностью этих элементарных единиц, системой, а представляет собой множество, сумму этих единиц, каждая из которых сохраняет значительную автономию от других. Единиц этих может быть больше или меньше — это влияет лишь на размерные, но не на внутренние качественные характеристики хозяйственно-культурного типа.

==351

Э. Г. Юдин 1 высказался критически относительно возможности рассматривать внутреннюю структуру хозяйственно-культурного типа в рамках трихотомического противопоставления — системы, множества или бесструктурного аморфного целого, не поддающегося дальнейшему расчленению. С методологической точки зрения он, безусловно, прав — понятия системы и множества часто перекрывают друг друга. Но отсутствие терминологической строгости в этом случае искупается наглядностью рассуждений и очевидностью конечного вывода. Конечно, можно было бы констатировать, что хозяйственный тип представляет собой систему, образованную множеством однородных элементов, и это было бы безукоризненно с терминологической точки зрения, но сложновато и поэтому вряд ли нужно. Сумма, простая сумма не связанных между собой элементов,— это, по существу, очень четко определяет суть дела.

В заключение этого раздела перед нами встает вопрос, несколько неожиданный после всего изложенного: в какой мере реален тот или иной хозяйственно-культурный тип и как реальна сама культурная конвергенция, обусловленная культурно-географической адаптацией и приводящая к формированию внешне сходных сочетаний культурных особенностей, которым в гипотезе хозяйственно-культурных типов придано понятие целого? Вопрос этот не легкий для ответа, так как типология хозяйственно-культурных типов, которую мы имеем до сих пор, очень обща и, как принято сейчас говорить в теории систем, кибернетике и некоторых других смежных науках, малооперационна, что подразумевает расплывчатость характеристики и неопределенность вкладываемого в нее содержания. Обычно вкладываемые этнографами в характеристику того или иного хозяйственно-культурного типа параметры с трудом поддаются количественному учету. В принципе такой учет должен опираться на несколько параметров: общее число людей, занятых работой панойкуменно в пределах того или иного типа, производительность их труда, общее число населения, относящееся к этому типу. В результате можно получить общие энергетические показатели по всему типу и сравнивать их с аналогичными показателями по другим типам. Но подобное сравнение, сразу нужно сказать, порождает много вопросов, на которые сейчас не видно ответа; заранее можно предвосхитить, что при пересчете на единицу (работающий член хозяйственного коллектива) мы получили бы увеличение производительности труда и эффективности всей хозяйственной системы при сравнении хозяйственно-культурных типов присваивающей и производящей стадий, но такой вывод абсолютно тривиален и неинтересен. Общий же энергобаланс любого хозяйственно-культурного типа в пределах всего человечества определяется числом людей на планете, ведущих определенное хозяйство, См.: Юдин Э. Г. Системные идеи в этнографии.— Природа, 1975, № 7.

==352

то есть факторами исторического и демографического порядка, лежащими за рамками характеристики хозяйственно-культурного типа. По-видимому, хозяйственно-культурные типы все же реально существуют, хотя, чем больше развивается хозяйственно-культурная деятельность человечества, тем больше отрывается она от географической среды и тем сильнее проявляются в ней локальноисторические традиции: хозяйственно-культурные типы охотников, рыболовов и собирателей, вероятно, цельнее и гомогеннее, чем скотоводов и особенно земледельцев. Поэтому и рассматривать все их в целом следует как какие-то тенденции в хозяйственнокультурной деятельности человечества, географическая детерминация которых требует в каждом отдельном случае особых и достаточно строгих доказательств. Учитывать эти тенденции полезно как один из возможных инструментов типологической классификации, но бытующие оценки их значения как одного из самых фундаментальных параметров хозяйственно-культурной дифференциации человечества выглядят преувеличенными.

В связи со всем сказанным любопытно будет коснуться вопроса о генезисе такого явления, которое именуется хозяйственнокультурным типом. Б. В. Андрианов, которому гипотеза хозяйственно-культурных типов многим обязана и в своей разработке, и в переложении ее на географическую карту, пишет буквально следующее: «На всей территории первобытной ойкумены вплоть до периода неолитической революции (начавшейся 12—10 тыс. лет назад) медленно развивался один ХКТ (хозяйственно-культурный тип.— В. А.), или, вернее, группа близкородственных типов: 1) арктические охотники; 2) тундровые и таежные охотники; 3) горные охотники; 4) степные охотники; 5) охотники степей, саванн и лесов; 6) охотники степей и нагорий; 7) охотники и собиратели пустынь; 8) охотники и собиратели тропических и субтропических лесов и влажных саванн» '. Строго говоря, в этой цитате перечислены различные типы хозяйства, объединяемые только тем, что они все представляют собой охоту; но охота на морского зверя в Арктике не имеет ничего общего по своим приемам, скажем, с охотой на крупных животных в центральных районах Африки. Поэтому вторая часть этой цитаты, с моей точки зрения, противоречит первой. Но если ориентироваться на эту первую часть, имеющую наибольшее отношение к обсуждаемой теме, а именно на утверждение о едином хозяйственно-культурном типе на протяжении палеолита, то в таком понимании понятие хозяйственнокультурного типа вообще сливается с понятием хозяйственной деятельности человечества на ее ранних этапах. В чем тогда его эвристическая ценность?

' Андрианов Б. В. К методологии исторического исследования проблем взаимодействия общества и природы.— В кн.: Общество и природа. М., 1981, с. 256.

В П Алексеев

==353

Антропогеоценоз как элементарная ячейка первобытного хозяйства и его структура

Результаты исследований· последних трех-четырех десятилетий все больше выявляют сложность популяционной структуры человечества. Под популяциями в человеческих коллективах подразумеваются группы людей, отделенные от других аналогичных групп брачным барьером. Иными словами, браки внутри таких групп заключаются чаще, чем между представителями разных групп. Если такая ситуация сохраняется на протяжении многих поколений, группа приобретает определенное генетическое единообразие, становится гомогенной, то есть однородной. Популяции — реально существующие группы людей, объединенных кровным родством,— различаются по величине, тесноте родственных отношений между членами одной популяции, характеру их взаимоотношений с другими популяциями. Популяционная история человечества, очевидно, не менее сложна, чем этническая, и мы находимся в самом начале ее изучения. Естественно, сразу же встает вопрос об отношении популяции к народу, вопрос о том, входят ли отдельные популяции в те общности, которые мы называем народами, имеют ли народы популяционную структуру и пересекаются ли популяционные и этнические границы. Сложность вопроса предопределяет и неоднозначность ответа. С одной стороны, отдельные популяции занимают место внутри любого народа, или, как сейчас модно стало писать, этноса, как его составные части. С другой стороны, Ю. В. Бромлеем в 1969 г. была сделана попытка показать, что сам народ при определенных условиях — длительности существования и брачной эндогамии — может превратиться в огромную популяцию, то есть стать биологически гомогенным. Теоретически это в принципе можно представить, но практически это нереально. Если вспомнить расчеты Дж. Холдейна о скорости гомогенизации популяции даже по одному гену ', то становится ясным, что нужное для этого время и время существования народов несоизмеримы, гомогенизация наступает через несколько десятков тысяч поколений.

Разумеется, чтобы достаточно полно судить о реальных параметрах отдельных популяций и популяционной структуре человечества в целом, мы можем воспользоваться лишь данными по современному населению, перенося эти данные на древние популяции с известными оговорками. Но прямых данных о динамике популяционной структуры человечества во времени нет, так как эта структура не находит отражения ни в остатках материальной культуры древних обществ, ни в другой доступной информации о них. Ясно, что момент экстраполяции проявляет себя сильнее всего при переходе от современной, или близкой к современной, См.: Холдейн Дж. Факторы эволюции. М.—Л., 1935.

==354

популяционной структуры к популяционной структуре палеолитического человечества. Чаще всего популяции имеют компактное расселение и бывают представлены отдельными поселками или группами поселков. При наличии эндогамии, то есть при заключении браков только или преимущественно внутри группы, это само собой очевидно: например, на Памире или в Дагестане каждое селение было эндогамно, то есть представляло собой автономную единицу популяционной структуры, внутри которой только и заключались браки. Отдельные случаи отступления от самой строгой эндогамии не меняют существа дела: селение или группа селений даже при наличии отдельных отступлений от эндогамии остаются в таком случае популяцией. Однако даже там, где не столь четко сохраняется определенная популяционная структура и где нет существенных предпосылок к ее образованию в виде эндогамии или других социальных институтов, а также непроходимых географических барьеров, жители селения или групп близких селений чаще всего потенциально образуют популяцию. Браки внутри селений или между представителями ближайших селений составляют больше 80% даже на территории Восточно-Европейской равнины в настоящее время '. Этот процент, естественно, был еще выше в прошлом.

Однако жители одного или группы расположенных рядом селений не только уже сложившаяся или потенциальная популяция, но и хозяйственный коллектив, связанный общим комплексом трудовых операций, сезонностью работы и т. д. Этот хозяйственный коллектив в зависимости от числа своих трудоспособных членов и характера хозяйства занимает определенную хозяйственную территорию и оказывает на нее постоянное преобразующее воздействие. Сведение лесов при подсечном земледелии, изменение растительности, почв и гидрологического режима при поливном земледелии, потрава лугов при скотоводстве, наконец, осушение болот, освоение залежных земель, с одной стороны, разрушение естественных биогеоценозов и эрозия почв при интенсивных, но нерациональных формах сельского хозяйства, с другой,— вот далеко не полный перечень того, чем создаются культурные ландшафты, изучение которых составляет сейчас важную главу в физической географии. Если рассматривать хозяйственный коллектив не сам по себе, а в сочетании с освоенной им территорией и суммой всех оказываемых им на эту территорию воздействий, то легко заметить аналогию ему в биогеоценозе. В обоих случаях речь идет о неразложимых далее структурных единицах, основу жизнедеятельности которых составляет живое сообщество, микросреда и взаимодействие между ними. Принципиальное отличие хозяйственного коллектива от сообщества животных в данном

См.: Жомова В. К. Материалы по изучению круга брачных связей в русском населении.— Вопросы антропологии, 1965, вып. 21.

2 См.: Рябчиков А. М. Структура и динамика геосферы. М., 1972.

==355

случае состоит в том, что он оказывает активное преобразующее влияние на среду жизни. Такой симбиоз между хозяйственным коллективом и освоенной им территорией, а также сам коллектив в сочетании с эксплуатируемой территорией на разных этапах человеческой истории можно назвать антропогеоценозом '. Термин этот, на наш взгляд, отражает весь комплекс включаемых в него явлений. Представляется весьма вероятным, что именно антропогеоценозы и являются теми элементарными компонентами, из которых слагается хозяйственная деятельность человечества. В самом деле, хозяйственный коллектив отграничен в своей производственной деятельности от других коллективов, его численность и производительность труда в этом коллективе создают особую степень воздействия на среду. Воздействие это ограничивается географическими рамками эксплуатируемой территории. Налицо, следовательно, структурный комплекс взаимосвязанных между собой явлений, автономный от других таких же комплексов и в то же время сходный с ними по характеру взаимоотношений хозяйственных и природных факторов. Похоже, по характеру взаимодействия хозяйственной деятельности и микросреды антропогеоценозы и сливаются в то, что принимается за хозяйственно-культурный тип. Если мы говорим о хозяйственно-культурном типе охотников на морского зверя, например, то примерами отдельных антропогеоценозов можно считать жителей самостоятельных стойбищ, у средневековых жителей Монголии — представителей типа скотоводов-кочевников пустынь и полупустынь Центральной Азии — антропогеоценозы образовывали отдельные племенные группы вкупе с кочевыми угодьями и т. д.

Возможно, именно они образуют сложную иерархию составных элементов, наличие которой все же позволило бы считать хозяйственно-культурный тип системой? В свете всего сказанного выше это кажется маловероятным. Не видно никаких конкретных фактов, которые свидетельствовали бы о существовании антропогеоценозов разных уровней иерархии, о возможности подразделения антропогеоценозов на резко различающиеся по величине группы в пределах одного хозяйственно-культурного типа и вхождения нескольких более мелких антропогеоценозов в крупные. Известные случаи объединения малочисленных хозяйственных коллективов в один не представляют собой типичного примера, так как чаще всего они носят сезонный характер и связаны даже с временным изменением направления хозяйственной деятельности. Огромное эскимосское стойбище Ипиутак на мысе Хоуп в Аляске, относящееся к первым векам нашей эры,— хорошее тому свидетельство: оно состояло из нескольких сот домов, численность населения составляла больше 3 тысяч человек. Характер культуры и археоло-

' См.: Алексеев В. П. Антропогеоценозы — сущность, типология, динамика.— Природа, 1975, № 7.

==356

гические наблюдения над временным заселением жилищ свидетельствуют о том, что это были охотники на оленей-карибу, проживавшие во внутренних районах Аляски небольшими группами, выходившие на берег только в определенное время года и объединявшиеся для охоты на китов, интенсивный промысел которых только и мог в суровых условиях Арктики временно прокормить такое огромное население '. Отмечены в литературе отдельные случаи объединения хозяйственных коллективов австралийцев, тоже временные и для каких-то специальных целей. В общем отдельный хозяйственный коллектив, а с ним и антропогеоценоз — достаточно стабильное явление, антропогеоценозы связаны друг с другом линейно, по принципу географического соседства, а не по принципу иерархического соподчинения.

Возвращаясь к вопросу, частично рассмотренному раньше, о соотношении антропогеоценозов и популяций и откладывая подробный ответ на него на дальнейшее изложение, отмечу только, что ответ этот целиком определяется соотношением хозяйственных коллективов и популяций. Если популяция составляет хозяйственный коллектив, именно она входит структурным компонентом в антропогеоценоз, если же хозяйственный коллектив шире или уже популяции, то границы антропогеоценоза не совпадают с границами популяции. В общей форме можно сказать, что в большинстве случаев антропогеоценоз образуется хозяйственным коллективом, а популяция занимает его место и входит в структуру антропогеоценозов только в том случае, если она сама выступает как самостоятельный хозяйственный коллектив. Этот редкий случай можно проиллюстрировать антропогеоценозами в Дагестане, где селения в силу господства обычая эндогамии чаще всего выступали в качестве популяций и в то же время были самостоятельными хозяйственными коллективами.

Выше уже упоминались основные структурные компоненты антропогеоценоза — хозяйственный коллектив как демографическое целое, его производственная деятельность, эксплуатируемая территория. Однако каждый из этих компонентов образует иерархическую структуру, в свою очередь распадаясь на ряд соподчиненных единиц, играющих определенную роль в общей структуре и функционировании антропогеоценоза как целого. Поэтому все эти компоненты структурно сами по себе достаточно сложны. Каждому хозяйственному коллективу свойственна та или иная численность. В общественных объединениях земледельцев она в связи с высокой производительностью высока и достигает многих тысяч, в скотоводческих и особенно охотничьих обществах падает до нескольких десятков. В системе антропогеоценоза значительную роль играют оба показателя численности — и числен-

См.: Алексеев В. П. Некоторые стороны общественной организации древних племен Чукотки и Аляски (По раскопкам в Ипиутаке).— Записки Чукотского краеведческого музея. Магадан, 1967, вып. 4.

==357

ность всего хозяйственного коллектива, или число людей, принимающих участие в потреблении продуктов труда, и численность здорового взрослого населения, непосредственно участвующего в трудовых процессах. Представители старшего поколения являются носителями трудового опыта, но сами, как правило, значительного участия в трудовых процессах не принимают. Оптимальный характер возрастной пирамиды, то есть оптимальное соотношение представителей разных возрастов при характерной для данного случая продолжительности жиэни, является показателем благоприятной демографической ситуации в хозяйственном коллективе, способствующей его процветанию.

Дата добавления: 2015-10-21