Становление человечества 26 страница

==298

чен во вторую африканскую локальную группу внутри неандертальского вида, к характеристике -которой мы и переходим.

Морфология африканских неандертальцев чрезвычайно своеобразна. Реконструкция так называемого африкантропа, осуществленная Г. Вайнертом, в высшей степени проблематична, так как она базируется на большом числе фрагментов, не полностью или вовсе не соприкасающихся между собой. Гораздо полнее может быть охарактеризовано строение черепов из Брокен-Хилла (Замбия), Салданьи (Южная Африка) и Афара (Эфиопия). Им свойственно своеобразное сочетание в высшей степени примитивных особенностей, сравнительно малого объема мозга и его примитивного строения, исключительно мощного развития рельефа черепа, у родезийца (так обычно в палеоантропологической литературе по старому наименованию г. Кабве в Замбии называют череп из Брокен-Хилла) — еще и огромного лицевого скелета с некоторыми прогрессивными признаками. М. А. Гремяцкий был, кажется, первым, кто отметил сходство африканских неандертальцев с черепами из Нгандонга. Но последние, как мы убедились выше, должны быть отнесены не к неандертальской группе, а к группе архантропов. Некоторое сходство их с черепами из Брокен-Хилла и Салданьи отражается только в строении черепной коробки (сильное развитие рельефа черепа, мощный сагиттальный валик), так как лицевой скелет сохранился только у черепа из Брокен-Хилла. Другая находка с лицевым скелетом — совсем новая находка черепа неполной сохранности, реконструированного из многих фрагментов, в местности Бодо в Афаре на территории Эфиопии. Датировка черепа — средний плейстоцен, то есть, по мнению авторов находки, примерно в пределах 150 000— 600 000 лет. Хотя измерения черепа еще не опубликованы, но, судя по фотографии, он производит впечатление неандертальского черепа, в общем сходного с другими представителями этого вида. Интерес этой находки состоит в том, что она подтверждает групповой характер строения лицевого скелета у родезийца. Г. Конрой пишет, что «доминирующей характеристикой лица. является его исключительная массивность» '. Своеобразие африканской группы, как уже подчеркивалось, несомненно, и она может быть выделена в качестве второго локального варианта палеоантропов. Раньше можно было думать, что хронологически это вариант поздний, по-видимому, частично синхронный наиболее поздним находкам европейских неандертальцев. Но теперь, когда опубликованы новые данные о геологическом возрасте черепа из Брокен-Хилла 2, позволяющие отодвинуть его от современности на 125 000 лет, и когда в нашем распоряжении есть череп среднеплейстоценового возраста и неандертальского типа из Бодо, ' Corroy l. New evidence of middle pleistocene hominids from the Afar desert, Ethiopia.- Anthropos, 1980, t. 7, с. 104.

2 Kiew R. Geological antiquity of Rhodesien man.— Nature, 1973, vol.

==299

Африканские

палеоантропы.

Реконструкция

черепа

из Салданьи.

Группа Схул.

а — череп Схул V, б — череп Кафзех 6.

Палеоантропы из пещеры Шанидар

(Ирак).

а — Шанидар 1, б — Шанидар 5.

К оглавлению

==300

Происхождение человека разумного

==301

геологический возраст всей группы следует увеличить. В этой связи особое значение приобретают некоторые морфологические наблюдения над строением черепной коробки африканских питекантропов, в частности черепа Олдувай II; исключительная массивность черепного рельефа в этом случае дополняется наличием значительного сагиттального валика, исключительно сильно выраженного и на черепах из Брокен-Хилла и Салданьи. Возможно, это морфологический намек на какую-то специфически генетическую связь между африканскими питекантропами и африканскими неандертальцами в пределах одного и того же материка.

Третий вполне четко выраженный вариант в составе палеоантропов — группа Схул (пещера Мугарет-эс-Схул в Палестине, раскопанная Д. Гаррод в 1931—1932 гг.). Несколько скелетов из этой пещеры, синхронные, очевидно, поздним находкам европейских неандертальцев, сразу же обратили на себя внимание чрезвычайно прогрессивным строением. Череп Схул IX, как мы помним, исключен из этой группы и включен в группу европейских неандертальцев. Но черепа взрослых особей, обозначенных как Схул IV и Схул V, типичны для этой группы и как раз и отличаются прогрессивной морфологией, приближающейся к сапиентному типу. Здесь и высокий свод черепной коробки с относительно мало наклонной лобной костью и большим объемом мозга, и приближающееся к современному строение надглазничного рельефа, и относительно развитый подбородочный треугольник, и отличающиеся от неандертальских и сближающиеся с современными пропорции тела, особенно соотношение длинной голени и сравнительно короткого бедра. Более ранняя находка, сделанная в пещере Мугарет-ель-Зуттие в Палестине, также относится к этой группе. Череп взрослого из пещеры Кафзех, найденный в 1934 г. Р. Нэвиллем, имеет те же прогрессивные морфологические особенности, и он также может быть включен в эту группу. Эти прогрессивные черты в морфологическом строении группы Схул настолько разительны, что некоторые исследователи даже рассматривают их как следствие метисного происхождения самой группы в результате смешения палеоантропов с какой-нибудь древней формой современного человека. Опять проводится не получившая фактического подтверждения идея о существовании в глубокой древности и параллельно с неандертальцами каких-то форм ископаемых людей, мало отличавшихся или совсем не отличавшихся от человека разумного. Между тем при признании неандертальской фазы существование промежуточных форм между неандертальским и современным видами теоретически несомненно, что и подтверждается фактически рассматриваемыми находками. Таким образом, группа Схул представляет третий локальный вариант физического типа палеоантропов, трансформировавшийся в направлении приближения к физическому типу современного человека. Из других вариантов неандертальского типа названный

==302

вариант ближе всего к морфологически наиболее прогрессивным европейским находкам, например к эрингсдорфскому типу.

Находки скелетов палеоантропов в пещере Шанидар в Ираке (1953—1960 гг., автор раскопок Р. Солецкий) представляют выдающийся интерес для воссоздания процесса исторического развития современного человека. Исследовательская работа над ними еще продолжается, но уже сейчас ее результаты частично опубликованы Д. Стьюартом, Э. Тринкаусом и Ч. Стрингером. Череп Шанидар I, сохранившийся лучше остальных, отличается значительным своеобразием — многими примитивными чертами в сочетании с некоторыми прогрессивными. В той мере, в какой можно судить по другим шанидарским черепам неполной сохранности, подобное сочетание представляет собой групповую особенность, то есть отражает эволюционное и локальное своеобразие этой популяции неандертальцев. То же самое можно повторить и о находке в пещере Амуд (Израиль), сделанной в 1961 г. Таким образом, эта группа неандертальских находок может быть выделена в качестве особого, четвертого варианта, по своему географическому положению переднеазиатского. К этому локальному варианту принадлежал, по всей вероятности, и открытый А. П. Окладниковым на территории Узбекистана тешик-ташский неандерталец. Сравнительно-морфологическое исследование показало, что пол скелета был женским. При учете этого обстоятельства и гипотетическом восстановлении взрослых размеров (примерный возраст тешик-ташского ребенка —8—10 лет) можно увидеть многие черты сходства тешик-ташской находки с шанидарскими и амудской. Наконец, по-видимому, какие-то локальные варианты неандертальцев проживали в Восточной Азии, как об этом свидетельствует находка в Мапе на территории Китая. Во многих других восточноазиатских местонахождениях, в том числе и только что открытых ', также найдены костные остатки неандертальцев, но сохранность их такова, что она не позволяет получить скольконибудь полную морфологическую характеристику.

Существующие гипотезы числа центров возникновения человека разумного

В тот период, когда проблема происхождения современного человека еще не привлекла к себе специального внимания и считалось само собой разумеющимся, что человек разумный возник в процессе постепенной эволюции из форм ему подобных, прямолинейно решалась и проблема центра возникновения Hom sapiens. Предполагалось, что он возник на сравнительно небольшой территории, в качестве конкретного места возникновения назывались самые разнообразные области. Общим для всех точек зрения

Atlas of primitive man in China. China, Beijing, 1980.

==303

было признание небольшой протяженности прародины современного человека, почему их и можно объединить в рамках единой гипотезы узкого моноцентризма. Такая гипотеза сводила на нет, или почти на нет, роль смешения и обмена техническими достижениями, противоречила она и эволюционным принципам — изолированные группы редко бывают родоначальниками новых видов — убиквистов, то есть видов, расселенных по всей земной поверхности, каким является современный человек.

Первым пробил брешь в этих традиционных представлениях Ф. Вайденрайх в докладе, сделанном в Стокгольме в 1938 г. на II Международном конгрессе антропологических и этнографических наук. Позже он дополнительно аргументировал свою гипотезу в целом ряде фундаментальных трудов. Она названа была им полицентрической, так как постулировала независимое возникновение современного человека в нескольких центрах. Ф. Вайденрайх насчитал их четыре по числу выделенных им современных рас — в Юго-Восточной Азии, в Восточной Азии, в Африке и в Европе. Первый центр послужил зоной формирования австралоидов, второй — монголоидов, третий — негроидов и, наконец, последний, четвертый — европеоидов. Исходными формами для австралоидов были яванские питекантропы, для монголоидов — синантропы, для негроидов — африканские неандертальцы и для европеоидов — европейские неандертальцы. В каждом отдельном случае генетическая связь тех или иных древних форм с соответствующими современными расами аргументировалась Ф. Вайденрайхом с помощью морфологических сопоставлений: австралоидов сближал с яванскими питекантропами сагиттальный валик черепной коробки (на черепах современных австралийцев эта особенность действительно встречается чаще, чем у представителей остальных рас), монголоиды похожи на синантропа уплощенным лицом и лопатообразными резцами, для европеоидов, как и для европейских неандертальцев, характерны ортогнатный, или мало выступающий вперед, профиль лицевого скелета и сильно выступающие носовые кости. Только для негроидов такое морфологическое сближение с ископаемыми формами встречается с трудностями, так как единственный череп африканского неандертальца с сохранившимся лицевым скелетом, известный в то время, а именно череп из Брокен-Хилла, отличается крайней ортогнатностью, чем он напоминает скорее европеоидов, а не негроидов. Но ширина грушевидного отверстия у него, во всяком случае, большая, что свидетельствует о широконосости — существенной особенности негроидной расы.

Полицентрическая гипотеза Ф. Вайденрайха, широко и интересно аргументированная и поддержанная выдающимся авторитетом ее автора, вызвала значительный резонанс и повлекла за собой разработку под этим углом зрения многих частных тем. Была опубликована в 1962 г. и общая ревизия новых, накопивших-

==304

ся после Ф. Вайденрайха фактов, свидетельствующих в пользу полицентризма. Они привели автора ревизии К. Куна к гипотезе пяти независимых центров возникновения современного человека. Он выделил на территории Африки два центра вместо одного. Выделенные пять рас возведены им в ранг подвидов, а генезис их уведен в глубокую древность — до нижнего палеолита и особых для каждой расы отдельных групп питекантропов. Эта часть гипотезы К. Куна была подвергнута достаточно резкой и во многом справедливой критике.

Через некоторое время после публикации полицентрических работ Ф. Вайденрайха моноцентрическая гипотеза была возрождена Я. Я. Рогинским в форме гипотезы так называемого широкого моноцентризма. Я. Я. Рогинский отказался от узкого моноцентризма и аргументировал положение о том, что трансформация палеоантропа в человека современного вида могла осуществиться только на достаточно обширной территории. В этом процессе огромное значение должны были играть смешение между отдельными популяциями и вызываемые этим явления (генетическое разнообразие, гетерозис, или повышенное развитие метисов, расширение круга брачных связей и т. д.), что невозможно или малодейственно в пределах небольшой изолированной зоны. Поиск этой зоны Я. Я. Рогинский построил на морфологической аргументации. Он статистически, по большому числу признаков сопоставил современные расы с ископаемыми формами и пришел к выводу, что между ними нет специфического сходства, которое можно было бы истолковать как свидетельство тесного генетического родства. У ископаемых форм были отмечены морфологические особенности, отсутствующие у связанных с ними, по Ф. Вайденрайху, современных рас. Размах изменчивости палеоантропов по многим важным признакам оказался больше, чем у современного человека. Таким образом, из родословной человека были исключены все ископаемые формы, кроме палеоантропов группы Схул. Прогрессивная морфология этой группы неандертальцев сама по себе давала возможность сблизить именно их в первую очередь с современным человеком, в составе группы были обнаружены формы, сближенные Я. Я. Рогинским с современными расами — монголоидами, негроидами и европеоидами, наконец, центральное положение группы на территории ойкумены позволило ему предположительно очертить ту довольно обширную область, где произошло формирование Homo sapiens. Она включает Северную Африку, Восточное Средиземноморье, Кавказ и Среднюю Азию, Переднюю и Южную Азию.

Гипотеза Я. Я. Рогинского также привлекла внимание своей стройностью и богатой аргументацией и была поддержана многими советскими исследователями. Но сразу же последовали и критические замечания. Так, например, Г. Ф. Дебец указал в 1950 г., что характер перехода от эпохи мустье к верхнему палеолиту, отраженный в археологическом инвентаре, одинаков на тех терри-

==305

ториях, которые не входили в очерченную Я. Я. Рогинским зону формирования человека разумного, например в Бирме, и на тех, которые входили, например, на юге Европы и в Передней Азии. Количество таких фактов, противоречащих гипотезе широкого моноцентризма и накопленных за последние два десятка лет, постепенно увеличивается. В области морфологии — это показ специфики накопления частот лопатообразных резцов, характерных для монголоидов (аналогичная особенность, как мы помним, свойственна синантропу), находки черепов в пещерах Шанидар и Амуд, отличающихся достаточным числом примитивных признаков (между тем такие неандертальские формы были нехарактерны для этой области, по мнению Я. Я. Рогинского), находки остатков палеоантропов и их культуры в Восточной Азии (Я. Я. Рогинский считал существовавший 30—40 лет тому назад разрыв между нижним и верхним палеолитом в Восточной Азии доказательством отсутствия преемственной связи между синантропами и монголоидами). В области археологии было неоднократно доказано непосредственное происхождение многих локальных вариантов верхнепалеолитической культуры от отдельных мустьерских, убедительно продемонстрирована преемственность культуры от среднего палеолита к верхнему на многих узколокальных территориях. Этим постулируется возможность многократного перехода от палеоантропов к человеку разумному — основа основ гипотезы полицентризма. Исходя из всех этих фактов, можно склониться к выводу о множественности центров появления человека разумного, о формировании разных его рас на основе различных групп ископаемых предков современного человека.

Острота дискуссии между сторонниками моноцентризма и полицентризма и во многом противоречащие друг другу теоретические установки, из которых исходят обе гипотезы, побудили искать решения проблемы на путях их объединения и какого-то компромиссного среднего подхода. А. А. Зубов в 1966 г., опираясь на одонтологические наблюдения, указал на возможность подразделения современного человечества на два обширных ствола, занимающие запад и восток ойкумены и различающиеся по вариациям одонтологических признаков, то есть признаков строения зубной системы. В дальнейшем гипотеза развивалась как по линии накопления и анализа одонтологических данных ', так и с помощью привлечения к ее обоснованию данных по расовой изменчивости в основных территориальных группах современного человечества 2.

Можно было бы думать, что речь идет о двойном изначальном подразделении человечества, восходящем к эпохе, предшество-

' См.: Зубов А. А. Этническая одонтология. М., 1973.

2 Cheboxarov N., Zoubov A. The main problems of the ethnic anthropology of India.— XXVII International congress of orientalists. Papers presented by the USSR delegation. Moscow, 1967.

==306

вавшеи появлению человека современного вида, то есть о какой-то своеобразной форме полицентризма, сводящей число центров формирования Homo sapiens к двум и могущей поэтому претендовать на название дицентризма. Во всяком случае, один из авторов гипотезы, Н. Н. Чебоксаров, в 1959 г. выступил со статьей, представившей содержательную аргументацию в пользу преемственности физического типа человека и развития культуры в Восточной Азии на протяжении всего палеолитического времени, начиная с нижнего палеолита. Однако А. А. Зубов специально разъяснил, что «гипотеза двух центров может быть совмещена с теорией моноцентризма» '. В этом заявлении можно было бы поспорить с определением моноцентризма как теории: ведь под теорией подразумевается что-то доказанное и установившееся, теперь же, как никогда, усилились критические замечания в адрес моноцентрической гипотезы, опирающиеся на новые как палеоантропологические, так и археологические факты. Но это, в сущности, мелочь. Возвращаясь к излагаемой гипотезе распада человечества на два ствола, отметим, что, развивая цитированную мысль, А. А. Зубов предложил датировать распад на два ствола эпохой после появления Homo sapiens и его расселения в пределах Африки и Евразии. Три расы — монголоиды, негроиды и европеоиды,— которые он считает реально существующими, возникли позже, европеоиды и монголоиды выросли непосредственно из исходных двух стволов, негроиды образовались конвергентно на западе и на востоке ойкумены, в процессе освоения экваториального пояса, хотя, строго говоря, в соответствии с гипотезой моноцентризма Homo sapiens и произошел в субтропическом и тропическом поясе. Таким образом, рассмотренная гипотеза представляет собой своеобразный вариант моноцентрического подхода, модифицированного в применении к результатам одонтологических наблюдений.

Многообразие и единство вида

Видовое единство современного человечества с биологической точки зрения доказывается неоднократно реализовывавшимся в истории неограниченным смешением территориальных групп людей между собой и представляет собой исходный постулат современного подхода к изучению групповой изменчивости человеческого организма. Нужно сказать, что последние десятилетия изменили не только оценку расовой изменчивости, о чем будет говориться в следующей главе, но и предопределили значительную модифика-

Зубов А. А. Одонтологические данные по вопросу о двух первичных очагах расообразования.— В кн.: Ранняя этническая история народов Восточной Азии. М., 1977, с. 71.

==307

цию взглядов на структуру внутривидовой изменчивости Hom sapiens вообще. Она складывается в соответствии с новыми взглядами не из изменчивости, характерной для небольшого числа однородных расовых вариантов, а из изменчивости, свойственной бесчисленным современным популяциям, иногда объединяющимся в более или менее однородные группы, но часто и самостоятельным. Изменчивость внутри вида человека разумного всегда рассматривалась как генерализующее понятие, но новые исследования внесли в него значительно большее число слагаемых, чем предполагалось до сих пор.

Полиморфизм вида Homo sapiens проявляется не в чрезвычайной изменчивости отдельных морфофизиологических признаков и широкой межгрупповой их амплитуде. Он заключается в неисчерпаемой (во всяком случае, она не исчерпана предшествующими исследованиями и ей не видно конца) мозаике сочетаний морфологических особенностей, в дифференциации вида современного человека на многочисленные локальные варианты. Многие из них поддерживаются в своем существовании механизмом балансированного генетического полиморфизма, открытого Э. Фордом в 1940 г. Согласно его представлениям, подтвержденным многими позднейшими теоретическими и экспериментальными исследованиями, наличие нескольких преобладающих концентраций величин того или иного признака и сохранение их от поколения к поколению поддерживается селективным преимуществом гетерозигот, то есть промежуточных вариантов. Такое преимущество гетерозигот весьма вероятно по генам аномальных гемоглобинов, предполагается оно не без оснований и для типов сыворотки, а также других биохимических и физиологических свойств. Доказательство действия такого же механизма отбора на морфологические признаки с трансгрессивной, или непрерывной, изменчивостью очень сложно осуществить, но в принципе можно предполагать, что когда-нибудь оно будет найдено если не по отношению ко всем, то хотя бы по отношению к некоторым трансгрессивным признакам. Внешней предпосылкой для возникновения крайних степеней полиморфизма по всем системам является то обстоятельство, что человек разумный, в полном смысле этого слова вид убиквист, то есть вид, населяющий самые разнообразные по ландшафту, климату, широтной зональности области и постоянно расширяющий среду своего обитания за счет районов, до недавнего еще времени считавшихся непригодными для обитания. По мере расширения ойкумены предкам человека пришлось столкнуться со все большим разнообразием среды; это потребовало от них расширения и интенсификации адаптивных реакций в самых различных направлениях, что приводило к дифференциации форм и сочетаний изменчивости, полиморфизму вида и закреплялось отбором. Таким образом, начало дифференциации человечества на большое число географических рас, географическому

==308

полиморфизму человечества было положено, по-видимому, еще в нижнем палеолите, при первых шагах заселения ойкумены.

Полное освоение ойкумены (среды обитания) представляет собой внешний стимул для возникновения многообразия изменчивости, сам полиморфизм — уже некоторый итог эволюции. Промежуточным звеном между этими двумя крайними моментами является эволюционный механизм, который привел от географических предпосылок к морфогенетическим результатам. Автор видит его в принципе рассеивающего отбора. Такое название оправдано тем, что рассеивающий отбор представляет собой полную противоположность отбору стабилизирующему, выделенному И. И. Шмальгаузеном. Последний закрепляет наследственный генотип, первый расшатывает его, последний создает стабильность, мономорфность на месте разнообразия, первый, наоборот, творит разнообразие на месте устойчивого фено- и генотипа, последний способствует закреплению уже достигнутых адаптационных норм, первый постоянно перестраивает систему морфофизиологических адаптивных корреляций по мере освоения все новых экологических ниш, ставящих перед организмом часто даже противоположные задачи. Рассеивающий отбор закреплял множество форм и, по-видимому, играл все большую и большую роль в эволюции человека (имеется в виду человек современного вида) по мере приближения к современности, заменяя постепенно отбор стабилизирующий. Этим значение последнего не снимается полностью. Он сохранял свою роль как механизм поддержания вида, но уступил свое место в дифференциации внутривидовых форм и детерминации внутривидовых отношений. Противоречие взаимодействия стабилизирующей и рассеивающей форм отбора, по-видимому, есть основное содержание процесса антропогенеза, как, очевидно, и последующей эволюции. Выделение И. И. Шмальгаузеном движущего отбора вообще малоудачно, так как стабилизирующий отбор также вызывает движение — эволюционные сдвиги, изменения генотипа и т. д. Между тем стабилизирующий и рассеивающий отбор противоположны по направлению: первый — центростремителен, второй — центробежен. В антропогенезе рассеивающий отбор завоевал первенствующее положение по сравнению со стабилизирующим.

В рамках концепции рассеивающего отбора легко объяснимо указанное Я. Я. Рогинским в 1950 г. противоречие между исключительно мощным подъемом производительных сил и фантастическим развитием культуры с эпохи верхнего палеолита до современности, с одной стороны, и стабильностью физического типа современного человека в его основных видовых признаках. Снимается и смущавшее многих авторов противоречие между исключительно интенсивным изменением отдельных признаков, служившим базой для гипотезы усиления роли естественного отбора в современном обществе, и стабильностью физического типа сов-

==309

ременного человека в целом '. Человек разумный реагирует на изменения среды и морфофизиологически, как и другие организмы, но эти реакции носят второстепенный характер по сравнению с сохранением стабильного видового типа. А причина этого — чрезвычайное многообразие общественной и социальной среды, а также ее лабильность, требующие такого же многообразия от морфофизиологической и психической организации человечества, а главное, приспособления часто в противоположных направлениях. Никакие дополнительные факторы изменчивости не являются в этой связи лишними, любые нормальные морфофизиологические и психические варианты находят себе место в чрезвычайно усложнившейся общественной жизни. Более того, без их постоянного количественного увеличения и усиления их разнообразия она, очевидно, не достигла бы такой сложности. Поэтому полиморфизм человека разумного — основа развития цивилизации, без такого полиморфизма и приведшего к нему рассеивающего отбора человек не справился бы с теми требованиями, которые ставило и ставит перед его морфофизиологией и психикой общественное развитие.

' См.: Рогинский Я. Я. Об этапах и темпах эволюции гоминид.— Советская этнография, 1957, № 6; Алексеев В. П. О скорости эволюции в пределах семейства гоминид.— VII Международный конгресс антропологических и этнографических наук. М., 1964.

К оглавлению

==310

00.htm - glava12

Глава 9 Понятие расовой изменчивости

Раса как сумма индивидуумов

На заре антропологических исследований как-то само собой сложилось, бесспорно, наивное и механистическое, но отражавшее видимую реальность представление о том, что носителем расовых свойств является индивидуум. Это представление соответствовало первоначальному опыту антропологов — многочисленные путешественники и специалисты-исследователи второй половины прошлого века описывали антропологические особенности различных народов Земли, иногда даже измеряли их, и всегда эти полевые наблюдения выявляли разницу даже между соседними народами. Опирались они, как правило, на единичные объекты, исследованию подвергалось чаще всего несколько индивидуумов. Таким образом и сложилось никем теоретически не сформулированное, но в свое время всеобщее мнение о том, что любой папуас отличается от любого меланезийца, любой русский — от любого украинца, любой швед — от любого немца и что расовые особенности можно практически определять даже в том случае, если имеешь дело с единичным объектом наблюдения. Убеждение в справедливости такого мнения поддерживалось еще и тем обстоятельством, что представителей основных крупных расовых стволов — негроидов, монголоидов и европеоидов — действительно можно отличить друг от друга с первого взгляда. Это совершенно правильное эмпирическое обобщение бессознательно распространялось и на более мелкие расовые деления.

Совершенно естественно и закономерно, что аналогичный подход был применен и к палеоантропологическим материалам. Палеоантропологическая литература в начальный период развития палеоантропологии была буквально заполнена описаниями единичных черепов и сопоставлением данных, полученных при их измерении. На основании сравнения таких единичных находок делались выводы о сходстве расовых типов в древности и о родстве народов, среди которых они были представлены. Сходство первых ископаемых скелетов из верхнепалеолитических погребений с представителями современных больших рас было замечено сравнительно рано ', оно стало твердо осознанным фактом уже в начале нашего столетия 2, поэтому в подавляющем большинстве работ, посвященных древнему населению, просто производились поиски

' См.: Топинар П. Антропология. СПб., 1879. 2 Verneau Д. L'Anthropologie.— In: Villeneueve L. de. Boule M-, Verneau R., tailha» V. T no <~:»^ttnn Лп Г^-:—~1Д; ч——--- ίίν\ο. η

Дата добавления: 2015-10-21