Я жадно присосался к горлышку сосуда с анжуйским вином. Всё разнесено в щепки, начиная с моего сознания. Тихий стук в дверь прервал поток боли, разрывавшей сердце.
— Кто?
— Позволь мне войти, — его тихий голос, донёсшийся из-за двери, сжал это сердце холодными тисками.
— Зачем вы пришли?
— Узнать… — тихий всхлип, — За что ты… вы так со мной?
— А вы не понимаете? – я усиленно пытаюсь придать голосу твёрдости, но не могу сдерживать того, что определённо чувствую к этому странному мальчику.
— Нет… — снова всхлипывания.
— Вильгельм… не мучьте ни себя, ни меня, это бессмысленно.
В ответ я услышал только рыдания. В сердце бушевал ураган, который разрывал меня на две части. Быстро поднявшись, я подошёл к двери. Отворив её, я увидел его, сидящего на полу и сотрясающегося от рыданий. Рядом стоял Сэдрик, ошалело взиравший, то на меня, то на своего хозяина.
— Билл, перестань, не нужно тут сидеть, не надо, чтобы видели. Билл! – я попытался поднять его, но он только упал к моим ногам, бормоча что-то непонятное на своём родном языке. Слуга ещё раз, с ужасом, посмотрел на меня и ушёл, а я, чувствуя себя последним мерзавцем, с трудом поднял Билла и повёл к себе.
Когда мы зашли в освещённое помещение он сначала посмотрел на меня и его глаза расширились от страха. Он потянулся к моему лицу, затем посмотрел на мои руки, потом по сторонам. И только сейчас я вспомнил, что час назад разгромил опочивальню, изранил руки и колени осколками битого зеркала, и даже пригубил вина, в надежде заглушить боль. Только не чувствовал ни капли опьянения. Теперь гораздо важнее было состояние Вильгельма, который сейчас больше походил на мертвеца.
— Что тут произошло? Ты весь в крови… — холодные подушечки его пальцев снежинками коснулись моих щёк.
— Да так, пустое. Теперь я должен просить у тебя прощения, — я потянулся к нему, желая взять за руки, но ладони пронзила боль, и я вспомнил об осколках.
— И руки? Силы небесные…. Том… — он подвёл меня ближе к канделябру, вытащил тонкими пальцами один осколок, потом другой, третий. По его щекам текли слёзы, которые капали мне на ладонь, и, смешиваясь с кровью, стекали на пол. Вытащив все осколки, Билл поднёс мою руку к губам, и стал собирать кровь поцелуями, периодически произнося какие-то слова на непонятном мне наречии. Затем он, так же бережно, взял вторую ладонь и провёл по ней языком. Потом зубами вытащил из неё ещё пять осколков, нащупывая их кончиком языка. Я, словно заколдованный, смотрел на него, боль медленно отступала, а дыхание учащалось. «Вылечив» мои руки, он поднял голову, и посмотрел мне прямо в глаза. Блики огня порхали по его лицу, в покрасневших глазах ещё блестели слёзы, а на припухших губах алели следы моей крови. Я потянулся к ним, и затянул его в долгий, мучительный поцелуй с солёным привкусом слёз и крови. Редкие всхлипы, вырывавшиеся из его уст, разрывали моё сердце, а сам я теперь чётко понимал, что звёзды сказали ему правду.
Билл первым прервал это безумство, и отстранившись от меня, громко позвал слугу. Сэдрик, съёжившись, юркнул в комнату, не поднимая глаз слушая указания господина. Билл повелел принести чистого снега в медном тазе, полотенце, и назвал несколько лекарств, которые тот должен был найти в сундуках.
Когда паренёк вернулся со всем необходимым, Вильгельм мне раздеться. В иной раз я не удержался бы от того, чтобы не отпустить колкой шутки на этот счёт, но с ним у меня этого не получалось. Пока он раскладывал лекарства на подносе, я полностью разделся, и сел на ложе, замотавшись в простыни. Мой мальчик взял таз со снегом и подсвечник, и сел на полу, у моих ног. Сначала рассмотрел каждый порез на моих коленях, нежно провёл по ним пальцами, потом повторил то же самое языком. Моё сердце билось уже где-то в горле и в висках. Я вцепился пальцами в край постели, пытаясь успокоить разбушевавшееся воображение.
POV Author:
Яркое мерцание пяти свечей освещало силуэты двоих влюблённых, сидевших в сыром, необогретом алькове. Но они не замечали сейчас того, что тут не было камина, не было даже шкуры на полу. Один сидел на краю разворочённого ложа, тяжело вздыхая, иногда с тихим стоном запрокидывая голову, не в силах выдерживать нежных прикосновений того, второго, который сидел в его ногах. Но второй, казалось, не был взволнован ни капли. Он сосредоточенно и бережно обрабатывал раны своего возлюбленного, который сам их себе нанёс.
Молодой маг всем сердцем пытался разгадать этого сложного, но в то же время настолько по-детски простого Тома. Сам же Дадли сидел, и понимал, что только в его пошлом уме, даже в таком состоянии, могут появляться мысли о запретном. О том, что он пообещал не сделать, пока Билл сам не примет решения. Он видел, что его любимый мальчик был трепетно нежен, но в его глазах не плескалось желания, он только дарил ему свою любовь. Любовь не плотскую, не желание, не притворство, в которое всегда верят сами притворщики, называя его истиной. А что он сам мог ему дать? Мир, в котором никогда не было Вильгельма, но в котором был сам Том. Он прекрасно понимал, что эту хрупкую лилию (именно таким он видел мага) очень легко сломать, если она попадёт во дворец, если столкнётся с той частью жизни, которую так чётко и правдиво объяснял тем, кто приходил к нему за советом, но которой сам совершенно не знал.
Сначала Вильгельм слизал с коленей Тома всю кровь, потом взял в руку горсть снега и провёл им по повреждённой коже. Потом сделал то же самое с израненными ладонями. Повторив прикладывания несколько раз, он отставил таз с окровавленным снегом, и взял порошки и мази, принесенные слугой. Промокнув ранки сухим полотенцем, он стал бережно наносить мазь, присыпая её белым порошком, который пах чем-то хвойным.
Закончив обрабатывать эти боевые ранения, Билл поднял свои чёрные глаза на Тома и увидел, как по безупречному лицу спускаются две слезы.
— Прости меня, если сможешь… — тихо произнёс Том, проводя рукой по шёлковым волосам юноши, вкладывая в свой взгляд всю свою любовь к нему.
— Я понимаю, что на самом деле не нужен тебе, — Билл так и держал руки на коленях Дадли, который обмер от этого ответа, — Я уеду. Завтра.
— Что ты говоришь? Билл, мальчик мой! Не смей даже думать! – Томас попытался приподнять его с пола и усадить рядом, но тот не поддался, упираясь в его колени.
— Тебе плохо? – в глазах мага сверкнули странные искры, когда он вновь обратил их к Тому, перемещая руки на внутреннюю поверхность его бёдер.
Дадли успел лишь сделать вдох, чтобы ответить любимому, как тот резко откинул простыню, скрывавшую его наготу. Потом он заставил Тома откинуться на постель, а сам встал на колени меж его разведенных ног. Нежно поглаживая бёдра своего любимого, Билл стал покрывать горящую кожу поцелуями, вырывая из него, каждым следующим, громкий стон. Приподнявшись на локтях, Том посмотрел на своего мальчика: ещё недавно юноша был робким и холодным, а сейчас его лицо приобрело какие-то резкие черты. Растёкшаяся под глазами сурьма, кровь на губах и руках, делали его похожим на вампира. Такого же бледнокожего и черноволосого, как описывали этих существ древние легенды. Блики от свечей создавали такой угол падения света на его глаза, что они не казались больше чёрными. Они, скорее, выглядели жёлтыми и прозрачными. Осыпав поцелуями пах Тома, Билл высунул кончик языка, и провёл им по всей длине возбуждённого ствола. Дадли издал какой-то сдавленный стон, и опустился на подушки, не имея больше сил смотреть на это. Билл сначала нежно обвёл головку языком, а потом полностью взял его достоинство в свой горячий рот, после чего выпустил, и засосал яички, лаская дрожащей рукой пылающее достоинство Тома, которого уже уносило на крыльях блаженства куда-то далеко, где был только Билл и он сам, и никого больше. Он уже задыхался в собственных стонах и неосознанно надавил на затылок Билла, когда тот снова взял ртом его горячий ствол, посасывая, и подстраиваясь под нужный ритм. Через несколько секунд Том вскрикнул и выгнулся на постели, изливаясь в рот Билла, который выпил его семя до последней капли. Вместе с наслаждением пришла невесомость и долгожданный хмель ударил в голову, но скоро опомнившись, Дадли приподнялся и припал к раскрасневшимся устам юноши, который всё так же стоял на коленях у его разведенных ног и пытался отдышаться.
— Иди ко мне, — Том нежно потянул юношу на себя, и тот повиновался, — я хочу… — он потянулся бёдрам Билла, когда тот лёг рядом, но маг остановил его.
— Не надо.
Билл лёг рядом, прижавшись к Тому всем телом и положив голову ему на плечо. Тот укрыл их обоих толстым покрывалом, и зарылся лицом в пушистые волосы, нежно щекотавшие щёки. Вильгельм уснул через несколько минут, тревожно вздрагивая и вздыхая во сне.
С одной стороны Том видел, что мальчик не притворяется, подумать только – каждая девица и каждый юноша, имевшие с ним связь, хоть раз закатывали скандал, не то, что без стука врывались в его покои за объяснениями, а вообще, бывало, срывали двери с петель, требуя своё. Были среди них и те тихие овечки, что поначалу казались такими чистыми и невинными, но как только понимали, что Дадли просчитал их планы, непременно открывали своё истинное лицо. Юноши, чуть ни разрываясь, кричали, как им было унизительно ложиться под него, а милые девицы из почтенных семей использовали такую брань, что торговец с рынка позавидовал бы такому запалу. Они сами всегда добивались Тома, как один, а потом начинали пользоваться его преимуществами приближённого ко двору. Один Вильгельм ни разу не повёл себя недостойно, ни разу не высказал ни единого желания. Дадли сам пришёл к нему. Сам вырвал его из жизни, которой тот жил до своих лет.
То, что произошло между ними сейчас, Томас, как ни старался, так и не понял. Маг был действительно странным молодым человеком, реагирующим на происходящее совершенно не так, как большинство людей. Для того, чтобы понять его, необходимо было хоть отчасти знать то, чем он занимался, хоть немного изучить материи, которыми жил Вильгельм. И Том решил действовать самым верным способом – почитать книги, которые были у мага. Он посчитал это самым правильным - узнать философию, которой руководствовался возлюбленный.
Погрузившись в эти раздумья, Том сам не заметил, как провалился в глубокий сон. Спал он чутко, а потому постоянно просыпался, поскольку Билл непрестанно стонал и ворочался во сне. Дадли слышал своё имя, среди непонятных слов, Билл цеплялся за него руками, постоянно всхлипывая, и измучившись за всю ночь, немного успокоился только к утру.
Проснулись они ближе к полудню. Билл потянулся и сел в постели, осматриваясь по сторонам и пытаясь вспомнить события прошлого вечера. Он громко позвал Сэдрика, который мгновенно оказался рядом, поскольку всё утро сидел у двери, не желая отдаляться от своего хозяина. Слишком плохо вчера всё выглядело. Войдя, слуга сразу стал прибираться в покоях, позвав ещё двоих служанок, которые вычистили пол и принесли новое зеркало.
Том всё пытался поймать взгляд Билла, чтобы хоть как-то уловить его настроение. Но маг всячески избегал смотреть ему в глаза. Так и не добившись ничего, Дадли принялся за трапезу, а его возлюбленный только выпил молока. Слуги снова собрали вещи, и повозки двинулись в Ноттингем, сопровождаемые двадцатью алебардистами, заботливо присланными Его Высочеством.
В девять часов вечера они, наконец, добрались до города. Мороз усилился, но в замке Дадли хорошо топили, и зайдя в нижнюю залу, Билл радостно закружился, скинув с себя обе шубы, в которые был вынужден кутаться всю дорогу. Том улыбнулся этому детскому порыву, и тут же скомандовал приготовить ванну для Билла, чтобы ещё немного его побаловать. А сам, тем временем, решил собственноручно подготовить личные покои для своего загадочного любимого.
Глава 7. «Карта XIV Умеренность».
POV Author:
Ноттингемское утро встретило молодого мага редкими, для этой местности, лучами солнца. Вильгельм долго не мог подняться с ложа, нежась в шёлковых простынях, так заботливо расстеленных Томом вчера. Плотные шторы были сдвинуты не до конца, а потому полоска яркого света падала на мозаичный пол, растворяясь где-то в середине комнаты. Альков Вильгельма был отделён занавесом и красивой китайской ширмой из небесно-голубого шёлка с вышитыми на нём цаплями. Она разделяла покои, которые теперь стали его личными.
Сладко зевая и потягиваясь, Билл сел на постели, обняв колени, и оглядываясь вокруг. В помещении не было лишних предметов, но всё было отделано дорого и со вкусом. В углу, у окна, стоял массивный секретер, резной и инкрустированный позолоченными элементами. На нём стоял серебряный подсвечник, лежала стопка бумаги, чернильница и несколько перьев в подставке.
Также был красиво выполненный камин, на котором стояла бронзовая статуэтка Будды, и ещё несколько бронзовых пиал, также тибетских. В противоположном от секретера углу лежал красивый персидский ковёр, на нём стоял круглый столик, с мраморной столешницей, на которой было написано по-арабски. Чуть вытянув шею, Билл попытался заглянуть и прочитать, что там было написано:
«Страстью раненный, слезы без устали лью, Исцелить мое бедное сердце молю, Ибо вместо напитка любовного небо, Кровью сердца наполнило чашу мою».
«Омар Хаям. Интересно они интерпретируют любовь» — подумал Вильгельм. Дальше он обернулся и посмотрел на два больших персидских сундука. На стене, прямо над ними, висели два скрещенных ятагана. Маг нахмурился и позвонил в колокольчик, на звон которого не замедлил явиться Сэдрик.
— Убери ятаганы в сундук, — приказал Билл, — Это плохая энергия. И открой шторы.
Сэдрик только всплеснул руками, и поспешил исполнять приказание, так как уже хорошо знал о дурном влиянии холодного оружия.
— Будут ещё указания, мой господин?
— Можешь идти. Хотя… Принеси сундук с моими туалетами. Сегодня мы должны отправиться к Его Высочеству, я должен выбрать себе подходящий наряд.
— Но господин, сэр Томас приказал оставить ваши сундуки в его покоях. Прикажете сходить за ними к нему?
— Не знаю, — предсказатель пожал плечами, — спроси его разрешения тогда.
Когда Сэдрик удалился, Вильгельм снова откинулся на подушки, вспоминая вчерашний день. После того, как он принял омовение, Том провёл его в эти покои и сидел с ним, пока он не уснул. Билл с приятным удивлением отметил, что его возлюбленный сдержал обещание. Ведь сейчас, когда они находились в личных владениях Тома, он мог бы повести себя совсем иначе. Билл сам не заметил, как стал улыбаться своим мыслям, которые, из обычных, плавно перешли в мечтательное русло. Он вспоминал, как Томас целовал его вчера вечером, как нежно прикасался к нему, стараясь делать это как можно более любовно, нежели со страстью. Билл подмечал каждое слово и движение этого человека, и поражался его благородству и сдержанности. Постепенно мысли юноши ушли в одно единственное направление – он страстно желал увидеть Тома. Просто взглянуть в его тёмные глаза, и коснуться его нежных уст своими.
Вильгельм лежал, прикрыв ещё сонные глаза, и мысленно наслаждался, представляя рядом своего любимого. Лёгкая полудрёма овладела им, поэтому он даже не услышал, как дверь открылась, и на край его постели присел тот, о ком он мечтал около получаса назад.
Том не хотел будить своего волшебного мальчика, а потому использовал эти минуты, взирая на безмятежно сомкнутые веки и прислушиваясь к размеренному дыханию. Расслабленные руки так и манили к себе, вынуждая смотрящего прикоснуться к ним поцелуем. Чёрные волосы, хаотично разбросанные на подушке, создавали великолепный фон для вечно-бледного лица юноши.
Дадли сидел не шевелясь, не желая прерывать удовольствие. Но всему приходит конец — ресницы Билла вздрогнули, и он открыл свои глаза, одного воспоминания о которых было достаточно, чтобы сердце Тома начало биться в два раза чаще. Раскосый разрез придавал неповторимый шарм его лицу, и необычность - чертам, таких глаз не было ни у кого. Вильгельм всегда подводил их сурьмой, и от этого они казались ещё ярче. Сейчас, без угольной подводки, он выглядел совсем по-другому, но от этого не менее привлекательно. Том не смог сдержать восхищённого вздоха, когда юноша, лишь только распахнув глаза, взял его за руку и улыбнулся. Не ожидая каких-либо возражений, Дадли потянулся за поцелуем, но Билл игриво накрылся кружевным покрывалом, взмахнув которым, он дал Тому почувствовать аромат своих духов и утреннего себя. Простонав что-то невнятное, Том отбросил ткань в сторону, наблюдая за хихикающим в подушку мальчиком, видя в нём сейчас не более, чем маленького ребёнка. Тихонько пройдясь пальцами по рёбрам Билла, Том пощекотал его, отчего юноша звонко засмеялся, обнажая ряд белоснежных зубов. Расслабив таким образом своего любимого, Дадли припал к его устам, собирая с них сначала лучики смеха, а вскоре и тихие вздохи.
Вильгельм совсем не хотел вставать, но Том заставил его подняться, поскольку у принца сегодня и совет собирался, и аудиенцию он давал, а потому необходимо было попасть к нему в промежуток этих мероприятий.
Через час они сидели перед небольшим туалетным столиком, который находился за той самой китайской ширмой. Вернее, сидел Билл, а Том собственноручно укладывал его волосы. Пришла камеристка, предложив свои услуги, но Том отправил её назад, потому что хотел заняться внешним видом своего мальчика сам. Бережно расчёсывая волосы Билла золотым гребешком, Дадли наслаждался тонким ароматом, которым они были пропитаны и их шёлковой мягкостью. Нанеся на них специальную смесь эфирных масел, Том отошел на два шага, чтобы полюбоваться своим трудом.
Билл выглядел действительно великолепно – тёмно-фиолетовый бархатный кафтан, с золотым узором, того же цвета обтягивающие штаны, с набивным рисунком. Вильгельм вообще отличался своим собственным стилем, и в то время как вся Европа всё ещё носила плундры (шаравоны), в его одежде были очень странные элементы, заимствованные, видимо, на востоке. Так думали все, и Том тоже. На самом же деле молодой предсказатель сам придумывал себе гардероб, рисуя силуэты желаемых одежд, которые считал удобными, и портные шили ему именно то, что он заказывал. Блестящие, высокие чёрные ботфорты завершали нижнюю часть его наряда, делая его ещё выше. Из-под кафтана выглядывали бледно-сиреневые, шёлковые манжеты нижней рубашки, так же, как и её кружевной воротник.
Поверх кафтана Том посоветовал ему повесить несколько массивных золотых цепей, которые тогда были в моде, а также преподнёс ему фамильное кольцо рода Дадли – крупный перстень с александритом. Вильгельм смотрел на Тома, который заботливо украшал его, и чувствовал странное тепло в груди. Такое, какого не испытывал никогда раньше. Томас казался ему родным, близким, таким, с которым он может чувствовать себя в безопасности, как от внешних влияний, так и внутренних.
Счастливо крутясь перед зеркалом, Вильгельм, казалось, озарял своей улыбкой всю опочивальню, пока Том, не в силах отвести от него глаз, думал о том, какой эффект произведёт его появление во дворце принца.
— Благодарю тебя, Том, — прошептал маг, когда его новоявленный слуга нежно положил руки на его талию, подойдя сзади.
— Ты невероятно красивый. Если Рай действительно существует, то ангелы в нём, наверное, выглядят именно так. Такие как ты, рождаются на Небесах, Вильгельм, — произнёс очарованный Дадли, глядя на их совместное отражение в зеркале.
Вильгельм резко развернулся и впился в губы Тома страстным, но в то же время трепетным поцелуем. А Том только зажмурился, отвечая на неожиданную ласку возлюбленного, боясь даже думать, что за воплощение красоты сейчас целует его.
***
Они ехали по улицам Ноттингема, и молодой предсказатель всё глядел по сторонам, знакомясь с новым городом. Том ехал верхом на крупном белом коне, который прошёл с ним не один бой, а Билл восседал на молодом вороном жеребце, тем не менее, очень послушном. Он то и дело поглаживал животное по шее одной рукой, а другой крепко сжимал поводья. Его плечи и голову прикрывала лисья шуба с капюшоном, которую ему дал Том из собственного гардероба.
Ноттингем местами был очень мрачным. Было много бедняков, и проезжая мимо одной лачуги, он увидел беременную с трёхлетним сыном на руках. Она стояла на земле, одетая в отрепья и в обмотках на ногах, а мальчик у неё на руках был вообще босым. Том в это время объезжал торговца мясом и не заметил, как Билл отстал. Маг никогда не мог спокойно относиться к такому, и сразу остановил лошадь, чтобы дать женщине несколько золотых. Нищенка подошла и протянула руку, глядя на этого красивого молодого человека глазами полными безнадёжности и страха.
— Да сохранит Пресвятая Дева вашу душу, господин. Будьте счастливы, — смущённо опустив взгляд, проговорила она, принимая подаяние из рук Билла.
Он же лишь вымученно улыбнулся в ответ, и обернулся, ища глазами Тома, который в это время сам направлялся к нему.
— Зачем ты делаешь это? Они сейчас все набегут, спасу не будет, проехать не дадут! – запричитал Том.
— Я не могу, она носит ребёнка под сердцем, а старшего в такой холод одеть не во что, - с нескрываемой грустью ответил Вильгельм, поглядывая на людей, которые испуганно смотрели на подъехавшего вельможу.
Том промолчал и только покачал головой, понимая, сколькому ещё придётся учить Билла. Ведь постоянное проживание в большом городе имеет определённые правила, особенно в кругу дворян. Мысленно восхищаясь открытостью и сердечным характером Каулитца, он с ужасом заметил, как вокруг них уже собралась целая толпа бедняков. Достав специально приготовленный для таких моментов кошелёк, Дадли решил сделать жест щедрости, и кинул пригоршню монет в толпу. Люди загалдели, благодаря милостивых господ, а они с Биллом пришпорили своих лошадей. Через пятнадцать минут они уже въезжали на территорию дворца, где их уже ожидал наследник рода Стюарт.
POV Tom:
Что за дивный мальчик, мой Билл? Столько доброты в его душе, столько искреннего сочувствия, чистоты. Даже его любовь, его страсть, и та чиста. В чём секрет? Сейчас, идя с ним по дворцовым коридорам, где на нас смотрят со всех сторон придворные, я вижу, как сильно он отличается от них всех. Этого нельзя не заметить. Он держится с достоинством, но без ложной гордости. У него ровная, аристократичная осанка, но в ней нет горделивости. Взгляд его лишён высокомерия, хотя он часто смотрит сверху вниз, ведь он такой высокий. Определённо, таких красивых людей очень мало. Его силуэт – само совершенство, дарованное природой. Он не затягивается в корсеты, но у него тонкий стан. Он не пудрится, но его кожа гладкая и белая, словно фарфор. Он не искажает свой голос, когда говорит, но тот походит на звуки флейты.
Пропускаю его вперёд, дойдя до передних покоев, где сидят двое пажей Джареда и мило беседуют. Кажется, как всегда обсуждают туалеты леди Мэрианн, нашей первой модницы, раз так увлечены. Но стоит им обернуться, как…
Боже милосердный, да у Георга сейчас случится припадок!
— Наше почтение вам, милостивый государь! – сладко пропел Августин, поддерживая изумлённого Георга.
— Наше почтение и вам, господа! – я дружелюбно похлопал его по плечу, — Что, Георг? – обернулся я на второго пажа, — Приветствуйте моего гостя, Его Светлость Граф фон Вальдхайм, он был вынужден бежать из Цюриха после разгрома и теперь он мой дорогой гость. – не без наслаждения наблюдая вытянувшееся лицо пажа, я обратился уже к Биллу, – Вильгельм, это пажи Его Высочества. Георг и Августин.
Эти двое переглянулись и еле сообразили, что нужно поклониться, в то время как Билл изящным движением руки поприветствовал онемевших увальней. Давно поражаюсь Джареду – зачем он их держит при себе? Дальше я пошёл вперёд первый, увлекая за собой Билла, нежно взяв его за руку. Знаю, что это не укрылось от четырёх глаз оставшихся позади, но именно это мне и нужно. Зная игривый характер Августина, я не хочу, чтобы пытался осаждать крепость в лице Вильгельма.
Постучавшись и не услышав возражений, я приоткрыл большую дубовую дверь с позолоченными скобами, ведущую в личные покои Джареда. Тот стоял лицом к окну и сосредоточенно читал какое-то послание.
— Дадли! Вильгельм! Я рад вас видеть, — улыбнулся принц, — проходите, я ждал вас.
— Моё почтение, Ваше Королевское Высочество, — промолвил мой Билл, приседая в изящном поклоне.
— Я рад видеть вас, мой мальчик, как поживаете? Понравилось ли вам в Ноттингеме? – Джаред по-дружески обнял Билла, совершенно забыв обо мне. Ну да ладно, мы с ним ещё поговорим. В любом случае, мне на руку его милость, иначе я не смог бы спокойно забрать к себе Вильгельма.
Когда они отдалились, я сел в одну из кассапанок, которые Джаред - любитель изящных вещей - заказал в Италии. Говорят, что сундуки в его опочивальне расписаны самим Боттичелли. Я не спрашиваю у него никогда о таких вещах, потому что знаю, как неловко ему от этого бывает. Он — принц, будущий наследник престола, но он всегда ведёт себя скромно, хотя мог бы позволить себе быть более безразличным к чужому мнению. За это я его и любил. Его собака, Блек, уткнулся носом в мои колени, радостно виляя хвостом.
— Ну что ж, дружок, пойдём искать твоего господина? – обращаясь к ластящемуся псу, я поднялся с кресла, и умное животное побежало вперед меня, показывая, где искать Джареда.
Этих двое нашлись в библиотеке. Я решил посмотреть за Биллом из-за портьеры – как он ведёт себя с принцем? Что ж, Вильгельм удивителен оказался во всём. Он вёл себя с принцем так же, как и какие-то полчаса назад с какой-то беднячкой, а именно – ровно. В нём, несомненно, было много разных эмоций, но поведение, то, как он себя держал, говорило лишь об одном – он не житель Земли. Его место в Раю. И что уже сотворил этот Ангел, за что был сброшен в наш грязный мир? Или пришёл он сюда по указанию Всемогущего Бога-отца? Загадка.
Джаред показывает ему старинную книгу, о да, она самая — Гарольд Фердинанд и его исследования в области оккультизма. На самом деле, почти за каждую книгу в библиотеке Джареда, его давно нужно было сжечь на костре. Но кто бы сделал это с принцем, который подплачивает служителям Святой Церкви? Я так увлёкся сначала заинтересованным лицом Билла, а потом своими мыслями, что не заметил, как они с принцем подошли и обращаются ко мне.
— Вы уже закончили знакомство с покоями Его Высочества, Вильгельм? – спросил я шутливым тоном.
— О да, сэр, и Его Высочество был так добр, что дал мне почитать вот эту книгу, — сказал Билл, протягивая мне старинное писание в кожаном переплёте.
— Я покидаю вас, дети мои. Аудиенция должна была начаться ещё час назад. И прошу остаться тут, чтобы мы могли потом вместе отобедать, - с этими словами Джаред покинул нас, и я, наконец, обернулся к Биллу. Он казался очень бледным и слабым.
— Тебе плохо?
— Есть немного. Просто слабость. Я хочу вернуться… к тебе.
Не теряя ни минуты, я бросился вслед за Джаредом.
— Позволь нам уйти, Вильгельм почувствовал себя плохо, — сказал я принцу, нагнав его почти у самых дверей верхнего зала. На что Джаред сразу же ответил, что Билла нужно уложить в постель. Поскольку никого из прислуги поблизости не было, Джаред подозвал пажей, которые приползли к нам с весьма кислым видом – они уже начали заигрывать с какой-то фрейлиной, как тут появились мы и помешали им, повелев приготовить спальню для иноземного графа. Поблагодарив Джареда, я поспешил к Вильгельму, который уже расположился в широком кресле, и непослушными пальцами перебирал страницы, так сильно заинтересовавшей его, книги. На лице его сияла почти детская радость, а его глаза уже живо бегали по строчкам. Весь его вид говорил о том, что он очень увлечён, а я стоял над ним, снова пытаясь осознать – какой он? То он по-детски невинный, простой и чистый. То он проявляет себя, как взрослого и искушённого. В один момент он беднеет и ему становится плохо, силы уходят, но уже через минуту он совершенно бодр. Ещё несколько часов назад он крутился перед зеркалом, капризно кривя губки, когда прядь волос на голове лежала неправильно, словно был зацикленным на нарядах и и своей внешности, а теперь он сидит, такой сосредоточенный, увлечённо читая книгу, за которой, насколько мне известно, гоняется добрая половина образованной Европы - серьёзный и увлечённый духом науки, почти такой же, каким выглядел во время нашей первой встрече.
— Ты чувствуешь себя лучше? — нежно проведя ладонью по его щеке, спросил я.
— Намного, — мой черноволосый волшебник поднял на меня сверкающие карие глаза, в которых сейчас плескались радость и безмятежность, - Но… давай вернёмся домой.
Поручив пажам передать принцу, что мы уехали, я вывел Вильгельма во двор. Усадив его на лошадь, я сам взобрался и сел сзади, не желая, чтобы он ехал отдельно – вдруг снова почувствует себя плохо? Взял в руки поводья, и тем самым заключив Билла в случайные объятия, я направил лошадь в сторону своего дома.
***
Солнце уже давно перешло на юго-запад, бросая тёпло-жёлтые лучики на просторы Ноттингема. Я ехал, наслаждаясь ощущением своего любимого так близко, и ловя тонкий шлейф одуряющего аромата, что тянулся за ним. Это какое-то безумное наслаждение… В конце концов, благополучно доехав до дворца, я спешился, и помог сойти Биллу.
Оказавшись в своих покоях, Вильгельм он рухнул на ложе и закрыл глаза. Последовав его примеру, я прилёг рядом, прижавшись к нему, и запуская пальцы в блестящий шёлк его волос. За этим приятным занятием я и не заметил, как меня окутала дремота, и спокойно ушёл в сон вслед за его спокойным дыханием.
POV Author:
Открыв глаза, молодой маг взглянул на Тома, с умилением отмечая, как пушистые ресницы подрагивают на сомкнутых веках. Дадли лежал на боку, лицом к нему, и Вильгельм, придвинувшись ближе, уткнулся носом ему в плечо, принимаясь размышлять о своём. Карта Умеренность XIV, появившаяся в раскладе сегодня утром, призывала к разумному и правильному совмещению разнородных элементов, и устойчивости к соблазнам. Эта карта считалась чуть ли ни самой понятной во всей колоде. «Совмещение несовместимого» — пронеслось в голове у Вильгельма, прежде чем он сомкнул веки, следуя примеру своего возлюбленного.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |