Билл сильно покраснел и дёрнулся, пытаясь освободиться от оков, но сорочка сползла ещё сильнее, оголяя грудь и тёмные соски. Воспользовавшись моментом, Том стал мягко целовать эти нежные бусинки, которые сразу затвердели, и Билл, тихо застонав, изогнулся, когда он, мягко прикусывая, оттянул сосок зубами. Потом нежное прикосновение языка к пупку, отодвигая покрывала всё ниже, вызвало дрожь и участило дыхание. Дадли отпустил запястья юноши, и тот сразу же стал гладить его по голове, ведя пальцами между тугих косичек. Стоны Билла становились всё более отчётливыми и громкими. Том нежно целовал и облизывал это девственное тело, обладатель которого, казалось, краснел от собственных стонов, но ничего не мог с собой поделать. Молодой герцог сам уже был на пределе, чувствуя, что ему нужно больше, но понимал, что сейчас слишком рано для такого рода отношений.
Вильгельм лишь изредка поглядывал на Дадли, щёки которого тоже раскраснелись, а глаза приобрели характерный тёмный цвет и блеск. Он протянул руку, легонько касаясь пальчиком родинки на щеке Тома, что заставило того оторваться от его живота и припасть к губам, которые маг, перед этим, облизнул так сладко, что у молодого человека сердце уже грозилось выскочить из груди. Билл обхватил Тома руками, а тот полностью накрыл его собой, снова вырвав из несчастного мальчика протяжной стон. Не отрываясь от губ, которые так быстро учились поцелуям у его собственных, Том осторожно просунул руку, приподнимая полы сорочки, и накрыл ладонью возбуждённый пах Билла. Черноволосый сильно побледнел, а Том разорвал поцелуй, сжимая пальцами горящий пах своего возлюбленного - ему было достаточно сделать два лёгких движения, чтобы Билл, прикрыв глаза и вцепившись пальцами в его плечи, излился в его ладонь. Всё это время Том выпивал его стоны поцелуем, а теперь, когда любимый успокоился, убрал руку со всё ещё пульсирующего ствола, и слизал с пальцев тёрпкую влагу.
— Зачем…? – как-то испуганно прошептал Билл, который сейчас казался совершенно другим. Не холодным, сосредоточенным магом, от жёсткого взгляда которого сжималось всё внутри. Нет. Теперь он был похож на загнанную лань, на ребёнка, на юное существо, с бурлящими в нём страстями, но так мастерски сдерживаемыми его разумом и самообладанием.
— Что…? – ответил Том ему тихо.
— Ты так сделал, ты… я не смел, прости, я… я проявил слабость, а ты… почему … — Билл страшно стеснялся и только по его жесту Том смог понять, о чём же тот спрашивал.
— Я просто хотел доставить тебе удовольствие.
— И тебе не было неприятно это?
— Но ведь я люблю тебя.
— Но ведь ты меня не знаешь, как такое возможно?
— Билл, но ведь и ты меня не знаешь… — на этих словах Том задумался: молод Билл, или неопытен в отношениях, но предсказания говорили ему ещё больше, чем какие-либо сведения. И Том уже имел возможность убедиться в этом, поэтому он не стал заканчивать, а склонился к лицу мага, соприкасаясь с ним лбами, и прошептал прямо в губы:
— Ты девственник?
— Да…
— Ну а девушки?
— Никого…
Час прошёл незаметно, влюблённые лежали, сплетясь в объятиях, и разговаривали очень тихо. Билл говорил мало, лишь восхищённо взирая на Тома, а тот рассказывал ему обо всём. О том, как он брал французов, о том, как изучая химию, чуть не поджёг конюшню принца, о том, как отец брал его на охоту. Но именно на этом моменте Билл несколько раз поёжился, и Том, сообразив, что сказал что-то не то, тут же спросил его. На что Билл ответил, что очень мучается тем, что вынужден носить шубы из шкур животных, поскольку считает убийство грехом. Том вспомнил о том, как Билл не ел мяса за ужином, и ещё раз поразился чистоте этого неземного создания.
На силу оторвавшись от своего любимого, Том встал, поправил на себе одежду и оглянулся на Билла, который сел на постели, свесив худенькие ножки. В одежде, и при своём росте, он казался плотнее, но сейчас, почти раздетый, он выглядел почти прозрачным эльфом. Поцеловав руку своему ангелу, и ошарашив этим ещё больше, Дадли покинул опочивальню мага, оставив его в тяжёлых раздумьях.
Одеваясь, чтобы спуститься к трапезе, Вильгельм мучился тем, что произошло между ним и Томом. Да, он был девственником, и жил такой жизнью сознательно, стараясь не отвлекаться от своих оккультных занятий и обучения. А ещё, он хорошо знал, что занятия любовью отнимают мистические силы, которыми он, в какой-то степени, владел. Наслаждение затмевает разум, он знал это с самого детства, и не пренебрегал правилом воздерживаться от связей. Если мысли будут спутаны, то карты точно так же спутаются и перестанут говорить правду. Всё же, оставив эти смутные мысли в своей спальне, Билл вышел в коридор и направился в трапезную, где его уже ожидали Его Высочество, Эндрю и… Том.
***
За обедом все они много говорили, шутили и смеялись. Билл съел лишь немного сыра и горстку тушёной моркови. Джаред был увлечён рассказом Эндрю о подробностях недавнего похода во Фландрию, а Том, тем временем, не мог не смотреть на Билла, который отвечал ему тем же, любующимися глазами. Только очень осторожно, так, чтобы никто не заметил.
После обеда было решено немного прогуляться по свежему воздуху.
— Ну что же, Вильгельм, вы уже решили что-нибудь? – произнёс принц, когда они добрались до откоса, на котором вчера Билл стоял и размышлял о своей дальнейшей участи и о том, что в Англии он не останется.
— Решил, Ваше Высочество… — ответил Билл, а Том напрягся — он ведь совсем забыл поговорить с ним на эту тему, — я поеду, но только можно ли вас попросить о милости?
— О какой же? Безусловно!
— Я должен сначала спросить у Таро, какое географическое расположение было бы благоприятным.
— Непременно спросите, а потом сообщите мне.
Вечер молодые люди провели в башне, слушая предсказания звёзд. Маг упорно настаивал на том, что в конце наступающего года не избежать новых сражений во Фландрии, в Цюрихе и Франции. Принц спорил с ним очень долго, на что Вильгельм лишь качал головой, ссылаясь на то, что Марс будет ретроградным, а Венера и вовсе в поражении, в четвёртом квадранте. Джареду это мало о чём говорило, но в итоге он принял совет мага – не ввязываться туда, где нет в этом необходимости! Последнее Билл изрёк настолько поучительно и театрально, что все четвёро умирали от хохота ещё десять минут.
Принц не мог так долго отсутствовать, находясь за пределами города, поэтому решил отправиться в обратный путь очень рано, на рассвете. Том воспринял это хорошо, так как ему нужно было договориться с Биллом относительно его планов на переезд и поговорить, наконец, серьёзно. Хотя последнее представлялось ему очень смутно, поскольку стоило ему подойти к мальчику, а мальчику просто поднять на него глаза, как все здравые и связные мысли мгновенно уносились куда-то стаей журавлей, оставляя Тома одного, без единой надежды на возвращение рассудка. Нет, его не одолевали пошлые фантазии, но он таял в присутствии мага. Дадли был тем, кто не мог противостоять его магии.
После ужина, когда все улеглись спать, Том тихо поднялся наверх по известному пути и без стука вошёл в покои, в которых пахло вербеной. Билл сидел за письменным столом, облокотившись на него локтями, и сжав волосы пальцами у их основания. Одна свеча медленно догорала в тройном подсвечнике, растекаясь вниз по подставке. Полумрак сразу навевал атмосферу таинственности, обволакивая Тома той самой магией, против которой он был бессилен. Тихо подойдя, он опустился на колени рядом.
Билл вздрогнул, отрывая голову от своих ладоней. В глазах его сверкнули слёзы, и Том стал испуганно вглядываться в его лицо, пытаясь прочесть на нём хоть что-нибудь. Но прочесть что-либо в глазах Вильгельма, когда он не хочет этого, невозможно. Он действительно сверхъестественное существо, и Том в этом уже убедился.
— Не уходи… — вздохнул Билл, развернувшись к нему.
— Я никогда не уйду, – ответил Том, прижимаясь лбом к его коленям.
***
На утро, весёлый и довольный Томас Дадли был готов раньше всех. Без пяти минут восемь он уже стоял во дворе и оживлённо беседовал с конюхами, которые успели вчера купить новых лошадей. Причём не двоих, а троих, поскольку они ходили на рынок небольшого городка, в Ноттингеме это было бы гораздо дороже. Его Высочество прощался уже на крыльце с Вильгельмом, который дал согласие быть ближе, но поскольку Том рассказал ему обо всех нюансах, он уведомил принца, что будет нехорошо смещать нынешнего доктора, и занимать его должность. Ведь к иностранцам отношение и без того было не самым хорошим. Джаред счёл резонными его доводы и предложил, временно, числиться доктором при Эндрю, либо при Томе. Эндрю, в свою очередь, сказал, что не может предложить достойного жалованья (таков был их уговор с Томом на этот случай), и не оставалось ничего больше, кроме как сделать Билла личным врачом Тома. Род Дадли славился тем, что в их семье всегда были лучшие лекари во всей Англии, и появление в их рядах Каулитца, было выгодным как для него, так и для них – он был знатоком своего дела.
Билл долго стоял в воротах, глядя вслед троим всадникам. Ему был грустно и одиноко, пусть и ненадолго он расстался с Томом. Но он уже не мог чувствовать себя спокойно, если рядом не было этого преданного и благородного Рыцаря. Ещё несколько минут Билл стоял недвижимо, наблюдая за тем, как исчезают в снежной белизне три чёрные точки, а потом горько заплакал, сползая по опоре всё ещё открытых ворот. Так он просидел около часа, даже не замечая, что стал сильно замерзать, и что слезинки на ресницах заледенели, став похожими на бисер. Сэдрик, знавший обо всех особенностях и странностях своего хозяина, вскоре нашёл его и отвёл в дом. Он долго растирал его замёрзшие ступни и руки, отпаивал горячим питьём и, хорошенько натопив внутренние покои, оставил Билла, который за всё это время не произнёс ни звука. Что творилось сейчас в душе юного мага — не знал никто.
***
Прошло три дня, но от Тома до сих пор, не было никаких известий. Должен был приехать гонец, и два солдата с алебардами, чтобы сопровождать мага в Ноттингем. По договорённости Билл должен был покинуть замок уже через два дня. Он почти не поднимался с постели и вообще ничего не ел, мутные часы тянулись невыносимо долго, а вестей всё не было.
Почему Вильгельм не обращался к Таро и не спрашивал у них о происходящем? Он боялся увидеть всё то, что они скажут. Боялся увидеть правду, которой ни он, ни Томас не хотели принимать. Разве какая-то карта Башня XVI может помешать влюблённым сердцам?
Глава 5 «Карта IX Отшельник, в перевёрнутом положении»
POV Author:
«Ненужная изоляция. Вынужденное молчание. Изгнание. Одиночество. Отсутствие контактов с людьми. Глупая или чрезмерная самоуверенность. Отстранение от других людей. Отвергнутые чувства. Страх перед близостью. Отказ от хорошего совета. Отчуждённость. Подозрительность. Жалость к самому себе. Склонность приносить себя в жертву. Скептицизм. Бегство от нерешённых трудностей. Самобичевание. Сам себе враг. Я лучше сделаю сам. Я сделаю по-своему. Никто меня не любит. Я скала, я остров».
Молодого мага третий день мучила страшная головная боль. Теперь он сидел в постели и раскладывал карты прямо на простыни, потому что сил, чтобы встать и сесть за стол, попросту не было. Читая из толкователя все эти слова, которые являются ключевыми значениями одной единственной карты – Отшельник IX - его смятение нарастало. Ведь раньше ничего не дарило спокойствия так сильно, как эта карта. Карта, символизирующая его самого. Обычно означавшая лишь мудрость, медитацию, созерцание истины, разумное удаление от общества, соприкосновение с Высшим, переоценку, размышление над тайнами жизни, святилище сердца и внутреннее понимание, сейчас, в перевёрнутом положении, несла почти противоположный смысл. Вильгельм сидел, глядя на неё невидящим взглядом. Постепенно слёзы наворачивались на его прекрасные глаза, а губы начали дрожать. Не имея сил сдерживать себя от этих проявлений слабости, он громко зарыдал, упав лицом на подушки, проклиная себя, проклиная свою слабость, свою неспособность противостоять происходящему вокруг. Он уже знал, что вечером приедет Том. Ведь он не выдержал, и всё-таки спросил. Младшие арканы показывали всё с наилучшей стороны. Так всегда происходит, когда описывается ситуация внешне – всё замечательно, и только Старшие Арканы показывают суть, открывая и вопрошающему, и предсказателю именно то, что происходит с ними внутри, показывают, к чему может привести ситуация, выглядящая весьма положительно на первый взгляд. Вильгельм понимал, что заветные Двойка Кубков и Восьмёрка Жезлов говорят о том, что скоро приедет его возлюбленный, что вместе уедут из этого замка, что поедут в Ноттингем, где всё устроится наилучшим образом, но сам он, маг, бывший истинным отшельником всю свою жизнь, сейчас претерпит перерождение. Когда прежним он оставаться не сможет, точно так же, как и стать таким, как люди из внешнего мира. Он знал, что станет изгоем, он хорошо понимал, что любимый Том тоже долго не продержится, и в итоге, он превратится в фаворита, к которому будут приходить по ночам, стыдясь этой связи, что уж говорить о том, чтобы показываться вместе на общественных мероприятиях, ради которых и хотят привезти в город. Отсюда и появление перевёрнутого Отшельника в раскладе – бесплодная изоляция и ненужная мудрость.
Сэдрик заходил к магу два раза, но зная, что хозяина лучше не трогать, если рядом разложена колода, не стал предлагать ему ни воды, ни еды. Когда на улице стемнело - а темнело сейчас рано - Вильгельм позвонил в колокольчик, стоявший на столике рядом с ложем, и спустя миг, в опочивальне вновь появился Сэдрик. Через час, приняв омовение и одевшись, Каулитц уже сидел за столом, сосредоточенно выписывая что-то из книги по арабской астрологии, а прислуга бегала по всему замку, собирая вещи в огромные сундуки.
POV Tom:
Я отправил гонца к Биллу, как только мы добрались до Ноттингема. В дороге Джаред был молчалив и задумчив, казалось, что его одолевали самые мрачные мысли. Война? Снова война с французами, которой не избежать.
Вернувшись в свой замок он позвал меня к себе, отдал казначею и советнику распоряжения относительно Вильгельма, мы обсудили с ним то, как дать мальчику титул, поскольку без этого ему было бы очень сложно при дворе. Он должен быть, хотя бы, дворянином, пусть без наследства и имущества. Если он просто будет состоять при мне лекарем, то отношение к нему будет хуже, чем к пажу - слуга, не больше. Вызвав писаря, мы долго решали, каким должен быть его паспорт. В конце концов он был записан, как Граф Вильгельм Каулитц-Крекер фон Вальдхайм, выходец из знатной семьи Крекеров Лейпцигских.
Прошло два дня, когда вдруг вернулся мой гонец. Парень прожил всего час после возвращения и умер у меня на руках от потери крови. Его перехватили в Шервуде и долго пытали, забрав моё письмо Биллу, и бросили в лесу, даже не взяв лошади. Из последних сил он забрался на неё, и вернулся в Ноттингем. Всё, что я понял, из рассказа несчастного, это то, что по разговору нападавших было понятно, что они состоят на службе у епископа.
Билл, мальчик мой, держись, они не успеют найти тебя.
Сначала я поскакал к Джареду. Принц давал аудиенцию, и я быстро прошёл к трону, попросив выйти со мной. Когда я рассказал ему историю с гонцом, он дал мне пятерых солдат с алебардами и быстро выписал пропуск, который должен был остановить любого другого законопослушного исполнителя.
— Не скачи через Шервуд, лучше в объезд езжай, там будет небольшой мостик и поворот на деревню Сейнсбери. После Сейнсбери поведёшь направо, там будет небольшой замок, где раньше был пункт для засады. Отдай стражнику вот это, — Джаред протянул мне вексель со своей печатью, — Забирай Вильгельма и вези его в этот самый замок. Пробудьте там день, а на следующую ночь я пришлю ещё пятерых солдат, которые сопроводят досюда.
— Спасибо вам, Ваше Высочество, — я поклонился, но Джаред поднял меня и посмотрел в глаза.
— Ты же знаешь, что для тебя я готов на многое…
***
Да, когда-то мы были вместе. Это началось, когда мне исполнилось шестнадцать, а ему было двадцать четыре. Мы были неразлучны, о нас шептался весь двор, мой отец не знал, как повлиять на меня, хотя я всегда возражал и твердил, как попугай, что это была лишь дружба. Я не мог прожить без него и дня, а он везде и всюду возил меня за собой, платил любые деньги за мои капризы, а я думал, что никто и никогда не любил меня так, как Джаред. Но всё это исчезло. Я не помню, как рассеялись наши отношения. Мы просто уже не чувствовали того, что было в начале. Для меня это была первая любовь, а для него – интрижка с очередным фаворитом, не больше. Лишь по прошествии пяти лет, увидев то, что даже не будучи его любовником, я оставался таким же верным другом, Джаред, наконец, перевёл меня из разряда бывших любовников в разряд лучших друзей. Принц и Эндрю были одногодками, и с последним, несколькими годами ранее, у Стюарта произошла та же история. Принцу нравились юноши не старше восемнадцати-двадцати лет. У него просто пропадал интерес, когда мальчик вырастал, ему нужны были исключительно молодые и неопытные. Но моя дружба с ним перешла на те позиции, когда можно ничего не спрашивать и не отвечать. Его слово было законом для нашей дружбы, и, следует отдать должное, он действовал также. Предательство не имело места быть в наших отношениях.
***
Я еду по занесенным снегом, пустынным дорогам, пытаясь собраться с мыслями и решить хоть что-нибудь. Что я делаю и зачем? Почему случилось это всё? Всего один день и одна ночь смогли полностью перевернуть целую жизнь. А ещё отец. Вчера я получил послание от него, в котором он говорил, что нашёл для меня невесту. Что я скажу Биллу? Вот так, сразу, я должен буду оставить его… зачем вообще вырывать его из устоявшегося образа жизни? Чтобы сломать и показать повседневность, которой все мы не живём, а существуем? Хотя это может стать и новой дорогой для него. Красивый, с хорошими манерами, образованный – его должны видеть, им должны восхищаться. Если он будет числиться при мне, как знатная особа, скрывающаяся из-за переворотов в родной стране, то можно спокойно называть его другом, и тогда он будет почти наравне со мной, пусть и совершенно бесправный, как любой чужеземец в английском королевстве.
***
По прибытии в замок я сильно удивился – прислуга носилась из угла в угол, собирая вещи, Сэдрик подбежал и отчитался, что всё готово, и мы можем ехать. Откуда они узнали? Я ведь рассчитывал, что придётся ещё и собираться несколько часов, а всё уже готово…
Недоумевая и пытаясь скрыть смущение, радость, беспокойство и лёгкий налёт грешного желания, я стал подниматься по каменной лестнице, по которой, казалось, не проходил уже вечность. Каждая ступень давалась с огромным трудом, а сердце щемило и билось о рёбра, как птица о прутья клетки. В ушах стоял гул, я слышал своё шумное дыхание и кровь, подступившую к голове и проявившуюся в краснеющих щеках. И вот они - врата в мой рай, который сконцентрировался в одном человеке. В коротком имени, которое уже несколько дней является моей святыней. Ведь это так мало - всего восемь дней, но за это время пришло ощущение, будто бы я знаю его всю жизнь. Будто бы предсказатель - это я, и знаю о нём всё.
На самом же деле я не знал ничего.
Снова стою, не решаясь войти, упёршись лбом в сырое дерево двери. Почти не дышу, глажу её ладонями, будто бы она – это он. Его тело.
POV Author:
Вильгельм закончил свои вычисления в астрологии и поднялся из-за стола. Время снова тянулось невыносимо долго. Он опустился на ложе и закрыл глаза, пытаясь почувствовать хоть что-то. Он задремал, а проснувшись, почувствовал, что любимый где-то рядом. «Может, он уже приехал? Надо бы сходить вниз», — подумал маг и направился к двери. Но он остановился. Облокотившись на неё обеими руками, и прижимаясь лбом, он стоял так несколько минут, а потом тихо произнёс:
— Том…
— Я здесь.
— Я ждал.
— Знаю.
Билл распахнул дверь и бросился на шею Дадли, который еле сдерживал слёзы. Том крепко сжал своего хрупкого мальчика в объятиях, а тот ос ы пал его лицо нежными коротким поцелуями, точно так же пряча эти неуместные капли под занавесом густых ресниц.
— Ты куда-то собрался? – наконец смог вымолвить Том.
— Я ждал тебя, ведь я знал, что ты приедешь. Хотя ты обещал прислать гонца, — Билл укоризненно взглянул на Тома исподлобья, когда тот уселся в кресло, и усадил его к себе на колени.
— Его убили. Почему же ты не спросил у Таро?
— Не спрашивай меня, почему, — ответил Билл, благоговейно проводя пальцами по лицу Тома и глядя на него с бесконечным восхищением.
Постучавший в дверь Сэдрик, сообщил, что повозки готовы, и они могут двигаться дальше. Вильгельм прошёл наверх, проверил, не забыли ли чего, и спустился в нижний зал, где собралась прислуга этого замка и его личная. Дадли раздал людям золотые монеты, и они, благословляя добрых господ, отпустили их в дорогу. Том поражался тому, почему Вильгельм такой спокойный. Он ожидал бурной реакции на известие о судьбе гонца, беспокойства и волнения по поводу переезда. Но такой нежный, и кажущийся столь ранимым, юноша никак не проявлял ожидаемых беспокойств, более того, он даже не выказал удивления по поводу того, что они не направились в Ноттингем, а свернули с дороги и поехали на Сейнсбери. Билл не задавал никаких вопросов, они просто ехали верхом, переговариваясь, обсуждая любые другие темы. В конце концов, добравшись до крепости и расположившись в ней, Том не выдержал и решил расспросить Каулитца.
— Ты пустишь меня к себе? – вкрадчиво произнёс он, заходя в покои устроенные для мага.
— Разве может быть по-другому? – Билл, лежавший в постели приподнял край покрывала, жестом приглашая Дадли к себе.
— Вопросом на вопрос… Святые мученики, ты меня с ума сведёшь, — произнёс Том, устраиваясь рядом и сразу понимая, что это было глупой мыслью. От Билла так пахло вербеной, его тело источало такой жар, что нужно было быть слепым паралитиком, без обоняния и слуха, чтобы не реагировать на этого парня. Но Билл не являлся тем, кто умеет использовать дарованные самой природой преимущества. Он только восхищённо и стеснительно взирал на Тома, чьи прекрасные глаза сверкали, подсвечиваемые горящими свечами.
— Скажи, Билл, почему ты не спрашиваешь ничего? Ты спрашивал у Таро? Что они тебе сказали?
— Я не спрашивал ничего, Том, — маг приподнялся, опираясь на локоть, и стал любоваться лицом своего рыцаря.
— Почему нет? Ты вспоминал меня?
— Том… не нужно об этом, я прошу тебя, — Билл беспомощно уткнулся носом в подушку.
— Что происходит? Ты же всё знаешь, скажи мне!
— Происходит то, что предопределено. Ничего больше, ничего меньше. Звёзды показали мне это уже давно, твой гороскоп я изучил тоже, Таро разъяснили всё подробно.
— Но ведь не могут они показывать того, что человек может изменить! У нас всегда есть выбор!
— Но у тебя его не было… его сразу не было, Том, у тебя это всё было написано ещё до того, как мы встретились, — Билл старался говорить убедительно, но у него не получалось, он просто повторял то, что чувствовал и видел на самом деле, он не знал, как объяснить логическому уму Тома, что есть вещи, выходящие за пределы разума и контроля.
— И у меня не было выбора, да? Ты хочешь сказать сейчас, что я люблю тебя, потому что так звёзды хотят? И они тебе об этом сказали, и ты просто знаешь, что я буду с тобой? – Тома начало это раздражать.
— В тот момент, когда ты выбрал, само собой не стало выбора. Том, это бесполезно. Они ведь всё показали, а ты сам же у меня и спрашивал. Ведь у меня также выбора нет, — голос Вильгельма стал глуше и задрожал. Он не мог понять, чем вызвал неудовольствие любимого.
— А я не хочу, чтобы мной управлял кто-то! – закричал Дадли, вскакивая с постели и отталкивая мага, который попытался поймать его руку, — Я хочу, чтобы ты любил меня своим сердцем, а не по велению звёзд! Я хочу делать свой выбор! – его глаза засверкали гневом, и он выглядел так, будто был готов ударить Билла, который так и замер, испуганно глядя на внезапно разбушевавшегося возлюбленного.
— Том…
— Не обращайся ко мне, я не хочу знать тебя! Завтра я устрою твой безопасный выезд отсюда и ты спокойно покинешь Англию, - прошипел Томас, - И что скажут теперь твои звёзды?
Молодой герцог резко развернулся, и покинул опочивальню мага, громко хлопнув тяжёлой дверью. Вильгельм так и остался сидеть, не шелохнувшись, а по его щекам, нескончаемым потоком, текли горячие слёзы. Он не мог понять ничего – ни того, чем был так разгневан Том, ни того, почему он вдруг стал спорить с тем, зачем сам пришёл к нему несколько дней назад. Привыкший говорить правду, Билл просто верил ему. Верил, что Дадли не может предать его, что раз он не везёт его в Ноттингем, значит этого не нужно делать. Раз убили гонца и им самим нужно соблюдать правила осторожности, значит так и должно быть, Билл не знал ничего, он просто слепо верил, что его любимый делает то, что необходимо и пошёл бы за ним куда угодно.
Не потому, что так говорили звёзды, а потому что не мог иначе. Не умел. Но он не успел этого сказать.
У мага не было никакого опыта в подобном общении, он не любил никого, не привязывался ни к кому, никто не любил его. Теперь же, ему стало казаться, что этот человек просто осознал всю ответственность и затруднительность нахождения с ним, и решил избавиться. Люди часто приходили, спрашивая молодого мага о том, что их ждёт, но услышав то, что им не по нраву, начинали спорить и доказывать, что звёзды лгут… Неужели в этот раз они и ему самому солгали?
Сейчас Вильгельму было всё равно, что его могут сдать инквизиторам, что могут лишить жизни, он даже не думал об этом. Его разум охватило смятение оттого, что он не знал наверняка, что произошло с Томом, который ещё пять минут назад был так нежен и внимателен к нему. С трудом найдя силы подняться с постели, маг на слабеющих ногах пошёл к двери, изо всех сил пытаясь не потерять сознания, которое кричало ему лишь о том, что больше всего на свете он боится потерять Тома.
Глава 6. «Карта VI Влюблённые»
POV Tom:
Да как он может говорить так? Что он вообще понимает? Конечно, прельстил титул мой, как всегда. Он не любил меня, и не полюбит. Безродное существо в красивых одеждах. Всё это его напускное спокойствие - это всё расчет, продуманное поведение, игра. Он просто пользуется своим положением, дымкой тайны, которая окутывает людей его профессии. Игра, рассчитанная на тех, кто не в силах устоять перед его красотой. Звёзды? Я уже ненавижу это, ненавижу пророчества, ненавижу всё, что связано с предопределённостью. За это я ненавижу и Святую Церковь. Я сам хозяин своей судьбы!
Я лечу по узкому тёмному коридору, забыв свечу в алькове Билла, и я в ярости. Ощущение собственной несостоятельности приводит в бешенство. Распахнув дверь своих покоев, бросаю и бью всё, что попадается под руку.
Ты лживый! – на пол полетело зеркало, разлетаясь на тысячу осколков. Ты заставил меня поверить твоим глазам, твоему телу! – с тумбы полетели медные кувшины. Ты глуп, просто глуп, если считаешь, что можешь предугадать мои мысли и действия! – сдираю с ложа перину и простыни. Ты та прекрасная пыль, от которой ничего не остаётся, когда она попадает в королевский замок! – на пол летит бархатный балдахин вместе с держателем. Я ненавижу тебя!!!
Падаю на колени, прямо на осколки, чувствуя боль, но даже не пытаюсь её прекратить. Ударяю по полу кулаками, чувствуя, как кожу пронзает стекло.
Моя последняя попытка открыть сердце…
Последняя попытка любить…
А ты, ты просто предугадал, ты просчитал это! Я умираю от неизвестности, боюсь даже подумать о тебе как-то не так, а тебе заранее всё известно?
Сижу на холодном полу, глядя на израненные руки. Кровь стекает тонкими ручейками, осколки причиняют боль, которая всё равно не перекроет той, что зародилась в моём сердце. Ведь даже если ему обо всё рассказали звёзды, то он просто мог узнать меня и мои слабые места через них, и научиться на меня влиять. Я не хочу быть марионеткой, я не хочу, чтобы меня предугадывали, не могу… Хотя… Я же помню его глаза, я знаю его мысли. Моё сердце никогда меня не обманывало, оно всегда говорит мне, подсказывает. Я чувствую его, я знаю его мысли. Я вижу, что он любит меня… Святые угодники! Пречистая Дева! Да ведь он ни за что не хотел причинять мне боль. Если бы он был расчетливым красавцем, который метит в придворные, он ни за что бы не сказал сейчас этого! Это я - глупец, что не понимает его языка! Он говорил мне совсем не то, что я услышал. В его словах не было и намёка на власть, или на управление мной. Он пытался доказать мне, что все мы управляемы, а не то, что поймал меня в свой плен. Я обещал, что не оставлю его, а сам готов отказаться в первый же день. Я сам я не смогу без него больше, я не смогу просыпаться по утрам, не думая о нём; я не смогу разговаривать с кем-то, не вспоминая, при этом, его голоса; я не смогу дарить кому-то ласки, не вспоминая того, как он таял в моих руках; я не смогу смотреть в глаза другим, не вспоминая его глаз, таких чистых, но таких глубоких и затягивающих. От кого бежать? От самого себя? Он видит насквозь меня и мои недостатки, он в первый день рассказал обо всех моих слабостях. Он сам – сврхъестественное явление, не имеющее ничего общего с этим миром. Я не увидел и не услышал его.
Если я пойду к нему сейчас, то кем я буду выглядеть? Он не захочет видеть меня, отвергнет, прогонит. И будет прав. Но тогда не выдержит уже моя гордость…
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |