подчинены иноземному владычеству; являясь действием внешнего насилия, оно
не оставляет иного исхода, кроме приготовления тайных средств для его низвержения.
Но и в этом случае действие тайных обществ не в состоянии исполнить своей
задачи, а может принести громадный вред. Не маццинисты освободили Италию,
а правительство Пиэмонта, поддержанное Францией. В Польше деятельность тайных
обществ, которые произвели восстание 1863 года, с сопровождавшим его террором,
парализовала всякие реформы и надолго повергла страну в самое приниженное
положение. Вместо подъема национальности, она привела только к вящему ее порабощению.
Там, где нет национального вопроса, деятельность тайных обществ находит
еще менее почвы и ведет к столь же пагубным последствиям. В двадцатых годах
нынешнего столетия, общеевропейская мода на тайные общества проникла и к нам.
Поводом послужило то действительно вопиющее противоречие, в котором находилась
система управления, руководимая Аракчеевым, с теми либеральными началами,
которые были провозглашены самим императором Александром. Лучшие русские люди,
возмущенные произволом, с бескорыстною преданностью примкнули к этой организации,
в которой они видели спасение отечества. Но почвы у них не было никакой. При
гражданском порядке, основанном на крепостном праве, мечтать о политической
свободе было чистым безумием. Бесспорно благородные стремления не были соображены
с условиями жизни. Поэтому и результат был плачевный: цвет русского общества
был уничтожен; всякая независимость исчезла; мысль подверглась беспощадному
гонению. В течении тридцати лет на русской земле лежал тяжелый гнет, что,
в свою очередь, вызвало потребность преобразований. Вдающиеся в крайность
направления всегда производят противоположное тому, что они имеют в виду.
К подобному же результату привели и те тайные общества, которые возникли
на наших глазах в шестидесятых годах и существуют вероятно и доселе. Тут не
было даже и повода к составлению тайных организаций. Правительство не только
не угнетало подданных, но совершало величайшие реформы, которые когда-либо
были произведены каким-либо правительством; они внешне отвечали насущным потребностям
народа и открывали перед Россией великую будущность. При таких условиях стремиться
к разрушению существующего общественного строя могли только люди, у которых
голова была вывернута на изнанку. К такого рода тайной организации могла примкнуть,
конечно, уже не лучшая часть русского общества, а разве его отребье. Она пополнялась
ничему не учившимися юношами, доведенными до фанатизма проповедью социалистических
и радикальных журналистов, которых поныне еще превозносят, как великих деятелей
на поприще русской мысли. Средствами деятельности служили обманное хождение
в народ, которого старались взбунтовать всякого рода сказками, тайная литература,
революционные прокламации, а затем целый ряд покушений и убийств, который
завершился страшною смертью Царя, благодетеля своего народа. Плодом всего
этого безумия было то, чего следовало ожидать. Восторжествовала реакция, которой
все это было на руку. Правильное гражданское развитие русского общества было
нарушено; Россия была выбита с законного пути, на который она была поставлена
великими преобразованиями Александра??-го. Против терроризма снизу пришлось,
как всегда, действовать террором сверху. Русская земля была поставлена в осадное
положение; вместо закона снова водворился произвол. Когда подумаешь, что все
это было делом ничтожной шайки, отличавшейся только скудоумием, невежеством
и дерзостью, можно придти в некоторое сомнение на счет умственного состояния
современного поколения. Когда молодые люди, не знающие ни истории, ни права,
ни политики, не имеющие ни малейшего общественного веса и значения, составляют
тайные общества для ниспровержения всего существующего порядка вещей, то подобное
явление представляет такую глубнну нелепости, с которою едва ли что может
сравниться. Оно свидетельствует лишь о том полном хаосе понятий, который у
нас существует, и в особенности о жалком состоянии народного просвещения.
Если юноши, вступающие в такие союзы, воображают, что они этим путем готовятся
быть гражданами своего отечества, то они жестоко ошибаются. Такого рода тайные
общества могут лишь окончательно сбить их с толку и дать им направление несовместное
ни с каким гражданским порядком. Если же они образумятся, что весьма часто
бывает, то обыкновенно они или обращаются в смирных и покорных чиновников,
или же, становясь отступниками, кидаются в противоположную, столь же нелепую
крайность.
Истинною школой гражданственности может быть только явная, а не тайная
общественная деятельность. Там, где собственно политическая жизнь не существует,
для нее открыто поприще в местных учреждениях. Здесь могут обозначаться различные
направления общественной мысли, не в теоретической только сфере, а в связи
с живою действительностью, с насущными потребностями общества. Здесь даже
и при развитой политической жизни различные партии находят и поприще и опору.
Местным влиянием обеспечиваются политические выборы и дается возможность действовать
в центре. Партия, не опирающаяся на местные силы, всегда остается шаткой и
беспочвенной. Местное самоуправление служит самою твердою основой общей политической
жизни. Последняя только там прочна, где она вздымается на этом фундаменте.
Эта связь местного самоуправления с политическими партиями имеет, однако,
как свою хорошую, так и свою дурную сторону. Выгоды состоят, прежде всего,
в том, что возбуждением политических вопросов местное самоуправление, как
уже было замечено выше, выводится из узкой сферы мелких и личных интересов.
Через это умственный и нравственный уровень общества поднимается; жизнь провинции
связывается с общими интересами отечества. А с другой стороны, политические
партии из области теоретических вопросов принуждены спуститься в сферу практического
приложения. Они приходят в живое соприкосновение с действительностью, с насущными
потребностями общества; программы их получают практический характер. Эта живая
связь между центром и отдельными местностями служит лучшею школой политической
жизни.
Но с этими несомненными выгодами сопряжены и существенные недостатки.
Как скоро в местном самоуправлении начинают действовать политические партии,
так общие политические вопросы выдвигаются на первый план, часто заслоняя
собою местные нужды. Выборы производятся уже не в видах хорошего управления
местными делами, а с целью дать торжество известной партии. Вследствие этого,
дельные и полезные люди, принадлежащие к другой партии, устраняются от участия
в местном управлении. Чем мельче округ, тем эта невыгода ощутительнее. В парламенте,
где сходятся люди из самых разнообразных местностей, различные направления
находят своих представителей; оппозиция всегда играет здесь весьма значительную
роль, и это служит к пользе государства. Напротив, в мелкой общине, где выборы
производятся по общему списку, одна партия может восторжествовать всецело,
а другая может быть вовсе исключена из дел. Это и ведет к возможности образования
организованной шайки, которая ставит себе исключительною целью пользование
общественным достоянием для своих частных выгод, чему примеры, как уже указано
выше, представляют Соединенные Штаты.
Противодействием этому злу могут служить меры, ограждающие в некоторой
степени местное самоуправление от действия партий, как-то: удлинение срока
выборов, учреждение должностей безвозмездных или бессменных, обеспечение прав
меньшинства, наконец контроль правительственной власти. Важно также отделение
местных выборов от политических. В этом отношении различные условия, в которых
находится общество, могут вести к различным решениям. Там, где политическая
жизнь только что зарождается и партии не получили крепкой организации, полезно
приурочить политические выборы к местным учреждениям, в которых люди успели
сблизиться, столковаться и привыкли действовать вместе. При такой системе,
избиратели не представляют рассеянной массы лиц, большею частью вовсе не знающих
друг друга и сходящихся один раз в несколько лет, за тем только. чтобы подать
голос за часто неизвестного им кандидата. Тут есть уже прочные центры, которые
могут служить опорою политической жизни. Но там, где эти местные центры подверглись
уже разлагающему действию политических партий, неизбежно разбивающих людей
на противоположные лагери, полезно отделить местные выборы от политических.
Этим открывается возможность выбирать в местные должности дельных людей из
другой партии, не ослабляя этим своего политического влияния. Через это местные
нужды становятся предметом специального внимания, а не приносятся в жертву
политическим видам.
Различные отношения партий имеют влияние и на самую организацию местного
самоуправления. Там, где борьба еще не разыгралась, можно предоставить выбору
должности, требующие беспристрастия, например судебные, которые, напротив,
при горячей борьбе партий, следует поставить в независимое от них положение.
Вообще, чем более стеснена политическая жизнь, тем более широкое поприще можно
и должно предоставить местному самоуправлению; только этим восполняется недостаток
и полагается предел всемогуществу бюрократии. Наоборот, с развитием политической
жизни, сопровождаемой неизбежною борьбою партий, приходится принимать против
последней стеснительные меры; иначе она все заполонит. В этом отношении демократия
находится в самых невыгодных условиях. Предоставление верховной власти народной
массе, не знающей никаких сдержек, именно и ведет к тем безобразным явлениям,
которые поражают нас в Северной Америке. Где есть сдержки, зло несравненно
меньше.
Зло заключается однако не в одних учреждениях, но также, и всего более,
в способах ими пользоваться. Это приводит нас к последнему вопросу, который
подлежит нашему рассмотрению, к вопросу о способах действия партий.
Глава III. Способы действия партий
Политические партии, как и все явления человеческой жизни, имеют свои
светлые и свои темные стороны. Выше была объяснена необходимость организованных
партий при существовании политической свободы. Самое разнообразие общественных
потребностей и различие человеческих взглядов ведут к образованию различных
политических направлений, которые, для того чтобы получить силу и действовать
в практической сфере, должны организоваться. Для государственной жизни это
имеет весьма значительные выгоды.
Во-первых, политические вопросы получают всестороннее освещение. Каждая
партия старается в пользу своего взгляда привести всевозможные доводы. Ничто
не остается скрытым; всякая общественная потребность находит своих защитников
и подвергается обстоятельному обсуждению.
Во-вторых, существование оппозиционной партии, всегда готовой воспользоваться
промахами противников, служит самою сильною сдержкою бюрократическому произволу,
а вместе и постоянным побуждением к деятельности. Правительство принуждено
вечно стоять настороже, не упускать ничего, стараться отклонять удары, не
оставлять открытого места для нападений. За всякое свое действие оно призывается
к ответу, и этот ответ должен быть таков, чтоб он утвердил, а не поколебал
его положение.
В-третьих, в самих партиях водворяется привычка к дисциплине, без которой
нет совокупной деятельности, без чего нет даже возможности свести разнообразные
мнения к единству. Только при этом свойстве может развиваться в обществе самодеятельность,
которая составляет необходимое условие преуспеяния, и, наоборот, именно в
обществах. обладающих самодеятельностью, партии получают наиболее крепкую
организацию.
В-четвертых, в этой борьбе выдвигаются наиболее даровитые люди. Каждая
партия естественно ставит во главе своей вождей, способных ею руководить и
пользоваться ее силами для достижения намеченных целей. Правительство, с своей
стороны, даже когда оно возвышается над борьбою партий, не может вверять управление
общественными делами неспособным лицам, которые только роняют его достоинство
и его авторитет. Угодливый министр, который, при других условиях, продержался
бы целые десятки лет к великому вреду государства, подвергаясь критике оппозиции,
с первых же шагов окажется несостоятельным. Правительственная деятельность,
без сомнения, становится затруднительнее, но именно поэтому она требует высших
сил.
Все эти совершенно несомненные и неоспоримые выгоды политического быта,
который движется борьбою партий или, по крайней мере, ее допускает, имеют
однако и свою оборотную сторону. При наилучших условиях партийная борьба всегда
представляет множество весьма некрасивых явлений, а иногда она ведет к гибельным
для государства последствиям.
Во-первых, принадлежность к партии неизбежно дает человеку систематически
одностороннее направление. Всякое непредубежденное и беспристрастное отношение
к явлениям общественной жизни исчезает; член партии на все смотрит с точки
зрения ее направления и ее интересов. И этою односторонностью заражаются самые
сильные практические умы, те, которые призваны руководить другими. Только
теоретик, стоящий в стороне от политической жизни, может сохранить беспристрастный
взгляд на вещи. В особенности партия, долго находящаяся в оппозиции, привыкает
смотреть отрицательно на все действия правительства, а в конце концов и на
самые потребности власти и государства. Значительною поправкой этому злу служит
парламентское правление, которое движется сменою партий, а потому дает каждой
из них возможность на деле познакомиться с задачами и требованиями власти.
Но для того, чтобы партия сделалась способною управлять государством, надобно,
чтоб она в себе самой носила уже сознание государственных начал и способов
их осуществления, а долгое пребывание в оппозиции не содействует развитию
этого сознания.
Беспристрастное отношение к интересам отечества становится тем более
редким, что, во-вторых, при такой организации, дух партии более и более заслоняет
собою бескорыстное стремление к общему благу. Это составляет главную язву
партийной борьбы. Общие интересы совершенно теряются из вида или выставляются
только как прикраса для частных стремлений. Все внимание сосредоточивается
на том, чтоб одолеть противников и стать на их место. Дух партии охватывает
всю политическую деятельность, сверху до низу. Все приносится в жертву партийным
целям, в крайних случаях даже частным интересам. Мы видели, что в Соединенных
Штатах вся цель партий заключается в том, чтобы получить власть в свои руки
и восполъзоваться ею для личных выгод.
В-третьих, в этой ожесточенной борьбе естественно разгораются страсти.
Спокойное обсуждение государственных вопросов заменяется бурной агитацией.
Партии, в особенности оппозиционные, стараются возбудить общественное мнение,
подвинуть даже народные массы против своих противников. Нередко взывают к
самым низменным их стремлениям. Злоба, зависть и ненависть водворяются в обществе.
Там, где нет сильной власти, сдерживающей эту борьбу, она принимает революционный
характер; раздоры партий ведут к междоусобиям, а вследствие того к падению
той свободы, которая их породила.
В-четвертых, для достижения своих целей партии не пренебрегают никакими
средствами. Всякий вопрос представляется в виде приноровленном к целям партии.
Все, что для нее невыгодно, обходится молчанием, а то, об чем говорят, представляется
в искаженном виде. О добросовестном исследовании истины нет уже речи; пристрастие
становится господствующим началом общественной жизни. Ложь охватывает все,
сверху до низу; клевета расточается обильнейшими струями. Всякого противника
стараются закидать грязью, прямо или косвенно подорвать его значение. И против
этих потоков лжи и клеветы нет никакого лекарства. Можно, сколько угодно,
восстановлять извращенные факты и опровергать клевету; всякий верит только
своей партии и не верит другой. В этом хаосе нет даже возможности все опровергать,
ибо ложь и клевета возобновляются ежедневно, ежечасно, по всякому поводу и
во всех углах. Отсюда неизбежное понижение нравственного уровня общества.
Люди становятся равнодушными ко лжи, как к явлению самому обыкновенному, а
те, у которых чувства не загрубели, удаляются от политического поприща.
В-пятых, эта непрестанная борьба ведет к неизбежному ослаблению правительственной
власти. Если правительство, опирающееся на значительное большинство, черпает
из этого новые силы, то правительство, имеющее за себя лишь слабое большинство,
или даже вовсе отрешенное от партий, всегда является шатким. Оно принуждено
вступать в постоянные компромиссы. Во всяком случае, значительная часть его
сил тратится на борьбу с оппозицией. Спокойное занятие государственными делами
невозможно для людей, которых все внимание обращено на то, чтобы постоянно
отражать врагов и прикрывать свои позиции. Под ожесточенными нападками противников,
особенно при возбуждении народных страстей. умеренное и разумное правительство
с трудом может держаться. Слабое же правительство неизбежно приходит к падению;
при разгаре страстей это ведет обыкновенно к установлению деспотизма, который
полагает конец борьбе тем, что на место ее водворяется произвол.
Таковы выгоды и невыгоды, проистекающие из борьбы партий. Чем более она
обостряется, тем ярче выступает невыгодная ее сторона: односторонность усиливается,
страсти разгораются, дух партии заслоняет собою все и порождает самые безобразные
явления. Напротив, когда борьба ведется в пределах умеренности, с уважением
к противникам, с соблюдением нравственных требований, она является только
естественным выражением разнообразия человеческих взглядов и потребностей
и способствует правильному решению вопросов. Отсюда следует, что первое и
главное правило относительно политики партий заключается в соблюдении умеренности.
Это тоже самое правило, которое было выставлено выше, как руководящее начало
правительственной деятельности. Как правительство, так и партии должны прежде
всего остерегаться преувеличения собственного начала, памятуя, что всякое
одностороннее начало не исчерпывает всей совокупности элементов и потребностей
общественной жизни, а потому требует восполнения. Высшая цель состоит все-таки
в соглашении, а борьба служит только средством. Поэтому разумная консервативная
партия всегда должна быть готова сделать нужные преобразования, когда они
вызываются общественными потребностями. Мы видели, что именно этой политики
держатся английские консерваторы. С своей стороны, прогрессивная партия всегда
должна уважать существенные основы государственной жизни и не посягать на
те учреждения, которые имеют глубокие корни в истории и держатся собственною
внутреннею силой. Можно сказать, что государственный смысл партий состоит
в умении понимать истинную сторону в мнениях противников.
При такой постановке вопроса, очевидно, все сводится к своевременности
принимаемых мер. Это и есть основной; вопрос политики. Надобно знать, какие
перемены вызываются жизнью, что ею подготовлено и что подверглось уже процессу
разложения и держится лишь искусственными средствами, представляющими остаток
отживших порядков. Это понятие о своевременности есть то, что ныне называется
оппортунизмом. Крайние партии видят в этом отречение от своих начал, но в
сущности оппортунизм есть ничто иное как политика, которая имеет дело не с
теоретическими принципами, а с изменяющимися потребностями и условиями практической
жизни. Без внимания к своевременности деятельность партий обречена на бесплодие
или может произвести только вредную агитацию. Чистые теоретики могут отрешаться
от условий времени и места; практики ими связаны.
От этих условий зависит и преобладание той или другой партии в данную
минуту. Общий закон состоит в том, что при нормальном течении жизни господствуют
средние партии, а в борьбе выступают крайние. И в нормальном развитии могут
потребоваться перемены: тогда преобладание естественно получает прогрессивная
партия; наоборот, когда нужно упрочить совершившуюся перемену, снова перевес
получает консервативная партия. Таким образом, при нормальном ходе вещей,
оба направления сменяют друг друга сообразно о изменяющимися потребностями
и течением жизни.
Но совершенно иные явления наступают, когда жизнь долго была задержана
в своем естественном развитии. Тогда, вместо постепенных и умеренных улучшений,
приходится совершать их разом. Упорный консерватизм вызывает потребность радикальных
перемен в жизненном строе. Если есть власть, сознающая эти новые потребности
и способная руководить движением, преобразования могут совершиться законным
путем, хотя и тут не обходится без борьбы. Если же бессильная власть предоставляет
полный простор столкновению партий, борьба неизбежно принимает острый характер.
Тогда средние партии разлагаются и сходят со сцены, а на место их выступают
крайние. Усиление последних всегда служит признаком ненормального порядка
вещей. Оно означает болезненное состояние общества, из которого оно может
выйти только путем острого кризиса.
Крайние партии, вообще, лучше организованы для борьбы, нежели средние.
Самая односторонность их начал крепче связывает людей и одушевляет их фанатизмом,
способным увлечь колеблющиеся умы и разрушить воздвигнутые пред ним преграды.
Поэтому нередко' фанатическое меньшинство, особенно в минуты острой борьбы,
получает преобладание, на которое оно не могло бы рассчитывать по своей численности.
Отсюда, например, успехи якобинцев в первую Французскую Революцию. Среди расстройства,
а частью бегства умеренных элементов и полного бессилия правительства, они
одни остались организованною партией, одушевленной самым крайним демократическим
фанатизмом. Вследствие этого они не только получили преобладание, но успели
одолеть всех врагов, как внутренних, так и внешних. В исступленной борьбе
со всеми защитниками старого порядка они спасли Революцию. Но орудие, созданное
для битвы, совершенно негодно для установления или упрочения какого-либо нормального
порядка. В мирное время якобинские стремления могут быть только опаснейшим
из зол. В самый разгар борьбы временное их преобладание неизбежно влечет за
собою последующую реакцию, ибо, могучие для разрушения, они бессильны для
созидания. Вызванное ненормальным положением минутное преобладание радикализма
уступает место обратному течению. Таков опять неизменный закон, которым управляется
все движение общественной жизни. Одна крайность непременно вызывает другую.
Обыкновенно и радикалы и реакционеры всю вину сваливают друг на друга, не
замечая, что они сами первые виновники торжества противников. Разница между
ними состоит лишь в том, что реакционеры, которые имеют за себя многовековое
прошлое, опираются на потребности власти и порядка, а потому долее могут удержаться
в своем положении, нежели радикалы, отрицающие то и другое и стремящиеся пересоздать
общество на основании теоретических начал. Но и реакция, чем она упорнее и
чем менее она считается с потребностями времени и с изменившимися условиями
жизни, тем неотразимее вызывает, в свою очередь, господство радикализма. Между
этими двумя крайностями общество колеблется взад и вперед, пока оно не возвратится
к нормальному положению, то есть, к господству средних партий, подобно тому
как маятник, выведенный из состояния равновесия, качается туда и сюда, делая
все меньшие и меньшие размахи, пока не придет наконец к нормальному положению,
определяемому центром тяжести. Но в маятнике этот центр тяжести дан раз навсегда
самым его строением; в человеческих же обществах он изменяется движением жизни.
Не надобно только воображать, что его можно произвольно переместить вперед
или назад, выдвигая крайние требования. Он дается современным состоянием общества
и изменяется лишь медленным историческим процессом. Насильственное же его
передвижение неизбежно вызывает поворот в противоположную сторону, пока не
будет найдена истинная точка. От непреложных законов общественного развития
уйти нельзя. Они не нарушаются безнаказанно, и тот, кто хочет их насиловать,
должен испытать на себе все невыгоды образа действий, идущего наперекор естественному
порядку вещей.
Из этого можно видеть, что в политике партий весьма важную роль играют
отношения крайних партий к средним. В эпохи борьбы первые враждуют не только
между собой, но и с теми средними партиями, которые ближе к ним стоят. При
разгаре страстей, умеренность действий представляется величайшим злом, а потому
удары крайних направляются столько же против настоящих противников, сколько
и против слишком вялых союзников. Французские террористы истребляли друг друга.
Но в мирное время, когда преобладают не крайние, а средние партии, возникает
вопрос: в какие отношения должны первые становиться к последним?
Этот вопрос, как и все вопросы политики, решается обстоятельствами. Важнейшее
условие заключается в самом характере крайних партий. Если они не выделяются
в особые группы с определенною программой, а примыкают к соответствующим средним,
образуя только крайнее их крыло, то вопрос решается очень просто. Тут нет
необходимости сделок и уступок. Крайние элементы сами держатся в пределах
умеренности, сознавая невозможность провести свою программу и поддерживая
ту, которая всего более к ним приближается. Тогда борьба происходит собственно
между двумя партиями, которые сменяют друг друга в правлении. Таково положение
дел в Англии. Там радикалы всегда примыкали к либеральной партии, а реакционная
партия вовсе не существует, вследствие того что политическое развитие в последние
два столетия происходило медленным и правильным путем, без переворотов и без
разрушения существующего строя. Глубочайшее из совершенных в это время преобразований,
избирательная реформа 1832 года, которая отняла у аристократии преобладающее
влияние в политических выборах, произведена была с такою обдуманностью и с
таким вниманием к практическим потребностям, что для реакции не оставалось
места.
Совершенно иное положение там, где, вследствие исторических причин и
характера партий, крайние элементы образуют отдельные группы с определенною
программой, которую они во что бы ни стало хотят проводить в своей политической
деятельности. И тут средние партии иногда принуждены искать их союза, чтобы
дать отпор общим врагам. Таково было положение республиканских партий во Франции,
когда приходилось вести борьбу с монархической коалицией: оппортунисты соединились
с радикалами и одержали победу. При таких условиях, взаимные несогласия временно
умолкают, и все соединяются в дружном действии. Но когда победа упрочена,
разногласия выступают наружу. Крайние партии предъявляют свои требования,
а средние не могут на них согласиться, не отрекаясь от своей совершенно правильной
точки зрения и не теряя почвы в стране, где с ослаблением борьбы умеренные
элементы естественно получают перевес, Для всякой партии нет более опасных
врагов, как собственные крайние союзники, которые своими необдуманными действиями
подрывают ее положение и навлекают на нее справедливые нарекания. Как ни стараются
умеренные элементы сваливать вину на отчаянные головы, которые представляются
одинокими явлениями, они волею или неволею остаются солидарными с своими союзниками
и несут на себе ответственность за их необдуманные поступки. Когда же эти
поступки таковы, что они возмущают общественную совесть, или когда союзники
провозглашают учения разрушительные для общественного порядка, тогда все здоровые
элементы общества отшатываются от партии, имеющей подобных друзей. Если умеренная
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 42 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |